Мудрый Юрист

Право на надежду: европейский суд признал право на долговременные свидания для осужденных к пожизненному заключению

<1> Данная статья была впервые опубликована как: Dzehtsiarou K. and Fontanelli F. Family Visits and the Right to Hope: Vinter is Coming (Back) (2015) // European Human Rights Law Review 163.

Дегтярев Константин - доцент школы права и социальной справедливости (Университет Ливерпуля).

Фонтанелли Филиппо - доцент международного экономического права (Университет Эдинбурга).

Надежда - лекарь каждого страдания.

Ирландская пословица

В Постановлении по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" Большая Палата Европейского суда по правам человека переформулировала стандарт, регулирующий пожизненное лишение свободы в государствах - членах Совета Европы. Установленное по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" обязательство государства проверять законность и обоснованность наказаний в виде пожизненного лишения свободы даже в отношении лиц, не имеющих права на досрочное освобождение, указывает на постепенный переход от кары как цели наказания к социальной реабилитации. Этот подход к уголовному наказанию должен повлиять и на другие аспекты жизни лиц, отбывающих пожизненное лишение свободы. Мы утверждаем, что принцип, вытекающий из Постановления по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства", должен иметь широкие последствия для переосмысления прав заключенных, предусмотренных статьей 8 Конвенции. Наше мнение базируется на том, что право на надежду, фактически закрепленное в деле Винтера, подразумевает право всех заключенных на получение пользы от программ социальной реабилитации и, в частности, право на длительные свидания с родственниками, включая свидания заключенных с членами семьи без наблюдения со стороны администрации места лишения свободы и супружеские свидания.

Ключевые слова: Европейская конвенция по правам человека, Европейский суд по правам человека, наказания в виде пожизненного лишения свободы, место отбывания наказания, право на уважение личной и семейной жизни.

With Vinter v. United Kingdom the Grand Chamber of the European Court of Human Rights recently re-defined the standard governing whole-life imprisonment in the Member States of the Council of Europe. The obligation found in Vinter to review life sentences, even those without parole, points to a gradual shift from retribution to rehabilitation, which must affect other aspects of the life of individuals serving whole-life tariffs. We argue that the principle irradiating from Vinter should reach even further and redefine prisoners' rights under art. 8. Our claim is that the notion of the right to hope implies all prisoners' right to benefit from rehabilitation programmes, and in particular to enjoy long-term family visits, including unsupervised visits by family members of the inmate and conjugal visits.

Key words: the European Convention on Human Rights, the European Court of Human Rights, the penalty of life imprisonment, the place of serving punishment, the right to respect for personal and family life.

1. ВСТУПЛЕНИЕ

Пожизненное лишение свободы - это самое суровое уголовное наказание в Европе <1>, поэтому неудивительно, что вопрос о нем часто попадает на рассмотрение Европейского суда по правам человека (далее - Европейский суд). В Постановлении по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" <2> Европейский суд изменил стандарт, регулирующий режим пожизненного лишения свободы в государствах - членах Совета Европы. В этом деле Европейский суд дал оценку норме английского права, согласно которой особо опасные преступники могут осуждаться на пожизненный срок без возможности досрочного освобождения. По мнению Европейского суда, пожизненное лишение свободы необязательно должно быть заключением до конца жизни: такие заключенные должны иметь надежду на его отмену. Лишение их возможности ходатайствовать о пересмотре назначенного им наказания нарушает их право не подвергаться бесчеловечному наказанию. В Постановлении по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" было установлено, что каждый заключенный, включая осужденных к пожизненному заключению, должен иметь шансы на освобождение из-под стражи, поэтому Европейский суд установил нарушение статьи 3 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) (запрещение пыток и бесчеловечного обращения или наказания). Эта возможность имеет последствия, которые выходят за рамки применения статьи 3 Конвенции.

<1> Беларусь является единственной европейской страной, в которой еще существует смертная казнь.
<2> Постановление Большой Палаты Европейского суда по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" (Vinter and Others v. United Kingdom) от 9 июля 2013 г., жалобы N 66069/09, 130/10 и 3896/10 (здесь и далее ссылки на Постановление Большой Палаты Европейского суда, а не на первоначальное Постановление Палаты Европейского Суда, см. (2012) 55 (E.H.R.R. (здесь и далее имеется в виду Сборник постановлений и решений Европейского суда по правам человека) 34). См. в настоящем номере на с. 19 - 70 (примеч. редактора).

Стандарт, лежащий в основе Постановления по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства", на наш взгляд, призывает к переосмыслению подходов к пожизненному лишению свободы и целям его назначения. Обязанность проверять законность и обоснованность наказания к лишению свободы пожизненно, даже не предусматривающих досрочное освобождение, указывает на постепенный переход от целей наказания как кары к целям социальной реабилитации преступника, что должно повлиять на другие аспекты жизни лиц, отбывающих наказание в виде пожизненного лишения свободы <1>. В порядке дальнейшего применения принципа, установленного в деле "Винтер и другие против Соединенного Королевства", Европейский суд в деле "Трабельси против Бельгии" (Trabelsi v. Belgium) <2> уже признал, что экстрадиция человека в государство, где к нему могут применить лишение свободы пожизненно без возможности досрочного освобождения, является нарушением статьи 3 Конвенции. Этот сдвиг должен повлечь за собой "эффект домино" в отношении других прав, предусмотренных Конвенцией.

<1> См., например: D. van Zyl Smit, P. Weatherby and S. Creighton. Whole Life Sentences and the Tide of European Human Rights Jurisprudence: What Is to Be Done? (2014) 14 // Human Rights Law Review, 59, 69.
<2> Постановление Европейского суда по делу "Трабельси против Бельгии" (Trabelsi v. Belgium) от 4 сентября 2014 г., жалоба N 140/10. Комитет ООН по правам человека в 2008 году занял противоположную точку зрения (отсутствует нарушение статьи 7 Международного пакта о гражданских и политических правах), см. решение Комитета ООН по правам человека от 12 мая 2008 г. по делу "Вайсс против Австрии" (Weiss v. Austria) (коммуникация N 1821/2008).

До вынесения Постановления по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" дифференцированное обращение с заключенными пожизненно и другими заключенными, вероятно, могло основываться на важном различии. Первые проведут всю свою жизнь в тюрьме, поэтому средства на программы их социальной реабилитации тратились бы напрасно, поскольку социальная реинтеграция в общество в любом случае не наступит. Постановление по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" изменило существующую ситуацию: ограничения прав, которые применяются только к пожизненно заключенным, теперь труднее оправдать. Наше мнение состоит в том, что понятие права на надежду <1> подразумевает право всех заключенных на получение пользы от программ социальной реабилитации и реинтеграции и, в частности, право на длительные свидания с родственниками, включая свидания с заключенным членов его семьи без наблюдения со стороны администрации места лишения свободы и супружеские свидания.

<1> Судья Пауэр-Форд упоминает право на надежду в своем совпадающем мнении по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства": "В Постановлении косвенным образом признается, что надежда является важным и определяющим аспектом человеческой личности. Те, кто совершили наиболее злостные и вопиющие деяния и причинили невыносимые страдания другим людям, тем не менее сохраняют свою базовую человеческую природу и способность изменения характера. Какими бы длительными и заслуженными ни были назначенные им наказания в виде лишения свободы, они сохраняют право на надежду, что, возможно, когда-нибудь они искупят грехи, которые они совершили. Они не должны быть полностью лишены такой надежды. Отказ им в праве на надежду будет являться отказом в одном из основополагающих аспектов их человеческой природы, и подобный отказ был бы унижающим".

Наше внимание к вопросу о свиданиях заключенных с родственниками может быть объяснено значением этих свиданий для сохранения социальных связей заключенных и их надежды на ресоциализацию. Под свиданиями с родственниками мы имеем в виду свидания заключенных с членами семьи без наблюдения со стороны администрации места лишения свободы, которые включают супружеские свидания, но не ограничиваются ими.

В настоящей статье сначала оценивается право на свидания с родственниками, порядок их предоставления заключенным вообще и заключенным, отбывающим наказания к лишению свободы пожизненно, в частности. Во второй части статьи рассматривается прецедентная практика Европейского суда и выявляются тенденции, указывающие на то, что жесткие ограничения на свидания заключенных с родственниками могут быть несоразмерными целям данных ограничений, и, кроме того, в ней изложены основные положения Постановления по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства". В третьей части статьи мы утверждаем, что Постановление по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" знаменует революцию, которая должна привести к более решительному применению статьи 8 Конвенции в отношении осужденных к пожизненному заключению. Этот аргумент обосновывается тем, что Постановление Европейского суда по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" является частью более широкой тенденции введения социальной реабилитации заключенных как главной цели лишения свободы пожизненно и что длительные свидания заключенных с родственниками являются важным компонентом планов социальной реабилитации. Четвертая часть статьи иллюстрирует дело Европейского суда <1>, в котором этот аргумент оказался решающим для установления факта нарушения Конвенции. Наши выводы содержатся в пятой части статьи.

<1> Постановление Большой Палаты Европейского суда по делу "Хорошенко против Российской Федерации" (Khoroshenko v. Russia), жалоба N 41418/04 (см.: Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2015. N 9 (примеч. редактора)).

2. ЕСТЬ ЛИ МЕСТО ДЛЯ СЕМЬИ В ЖИЗНИ ЗАКЛЮЧЕННЫХ К ПОЖИЗНЕННОМУ ЛИШЕНИЮ СВОБОДЫ? ПОДХОД ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА

Правовой режим свиданий заключенных, отбывающих пожизненное лишение свободы, с родственниками может быть рассмотрен с двух точек зрения. Во-первых, мы оценим, считает ли Европейский суд лишение заключенных длительных свиданий с родственниками нарушением Конвенции. Во-вторых, мы выявим особые правила и ограничения, применимые к заключенным, отбывающим наказание в виде пожизненного лишения свободы.

(a) Могут ли заключенные требовать для себя длительных свиданий с родственниками?

Жалобы на условия содержания в местах лишения свободы были одними из первых, поданных в Европейскую комиссию по правам человека и Европейский суд <1>. Обычно заявители жаловались, ссылаясь на статьи 3 и 8 Конвенции, среди прочего, на непредоставление свиданий с родственниками. Европейский суд приходил к выводу, что ограничения на длительность и частоту свиданий с родственниками являются вмешательством в права, предусмотренные статьей 8 Конвенции. Тем не менее право на частную и семейную жизнь не является абсолютным, и некоторые акты вмешательства государства в осуществление прав человека не нарушают требований Конвенции, если они оправданны <2>. Например, Европейская комиссия по правам человека постановила по делу "Х против Соединенного Королевства" (X v. United Kingdom) <3>, что тот факт, что охранник мог подслушать разговоры заключенного во время свидания с родственниками, не нарушал Конвенцию. Заключенные также безуспешно жаловались на то, что свидания были очень редкими, во время свиданий они были обязаны носить одежду заключенных <4> и что свидания записывались камерами видеонаблюдения <5>.

<1> Постановление Европейского суда по делу "Макфили против Соединенного Королевства" (McFeeley v. United Kingdom), (1981) 3 (E.H.R.R.) 161, Постановление Европейского суда по делу "Дания, Норвегия, Швеция и Нидерланды против Греции (греческое дело)" (Denmark, Norway, Sweden and Netherlands v. Greece (The Greek Case)) (1969) Com. Rec., CM Res DH (70) 1.
<2> Правомерные причины для вмешательства государства в осуществление прав человека предусмотрены пунктом 2 статьи 8 Конвенции.
<3> Постановление Европейского суда по делу "Х против Соединенного Королевства" (X v. United Kingdom) от 3 мая 1978 г., жалоба N 8065/77.
<4> См. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу "Макфили против Соединенного Королевства", с. 91 - 92.
<5> Постановление Европейского суда по делу "Армстронг против Соединенного Королевства" (Armstrong v. United Kingdom), (2003) 36 (E.H.R.R.) 30.

Несмотря на то что конкретно эти жалобы не были удовлетворены, следует отметить, что государства не имеют неограниченной свободы усмотрения: оправданными являются только те ограничения, которые применяются в соответствии с законом, преследуют правомерную цель и являются необходимыми в демократическом обществе <1>. Европейский суд может признать факт нарушения статьи 8 Конвенции, когда одно из этих требований не выполнено. Например, в деле "Эстрих против Латвии" (Estrikh v. Latvia) длительные свидания заключенных с родственниками были ограничены в соответствии с внутригосударственными нормативными актами, которые не были доступны общественности <2>. Европейский суд основал свои выводы о нарушении Конвенции в этом деле отсутствием надлежащего регулирования, не вдаваясь в оценку ограничения по существу.

<1> Постановление Европейского суда по делу "Кламецкий против Польши (N 2)" (Klamecki v. Poland) (N 2), (2004) 39 (E.H.R.R.) 7, с. 144.
<2> Постановление Европейского суда по делу "Эстрих против Латвии" (Estrikh v. Latvia) от 18 января 2007 г., жалоба N 73819/01, с. 170 - 174, Постановление Европейского суда по делу "Сари против Турции (N 2)" (Sari v. Turkey) (N 2), (2003) 36 (E.H.R.R.) 44.

Чаще всего Европейский суд проверяет, является ли ограничение пропорциональным той цели, которую оно стремится достичь. Для того, чтобы установить правильный баланс, Европейский суд, как правило, рассматривает различные фактические обстоятельства, в том числе продолжительность содержания под стражей <1>, опасность заявителя и характер совершенного им правонарушения <2>, а также убедительность доводов в пользу ограничений <3>.

<1> Постановление Европейского суда по делу "Пьехович против Польши" (Piechowicz v. Poland) от 5 ноября 2002 г., жалоба N 20071/07.
<2> Постановление Европейского суда по делу "Энеа против Италии" (Enea v. Italy), (2010) 51 (E.H.R.R.) 3.
<3> Постановление Европейского суда по делу "Вегера против Польши" (Wegera v. Poland) от 19 января 2010 г., жалоба N 141/07.

Свидания заключенных с родственниками включают супружеские свидания, но не ограничиваются ими. У государств широкое усмотрение в сфере их регламентации. В деле "Эпнерс-Гефнерс против Латвии" (Epners-Gefners v. Latvia) Европейский суд "...с одобрением отметил проводимые реформы в ряде европейских стран в пользу улучшения условий содержания в местах лишения свободы путем облегчения предоставления долгосрочных (также называемых супружескими) свиданий. Однако Европейский суд подчеркнул, что отказ в таком свидании может считаться оправданным в целях предотвращения беспорядков и совершения преступлений по смыслу пункта 2 статьи 8 Конвенции. Европейский суд недавно подтвердил, что Конвенция не обязывает Договаривающиеся Стороны предусматривать такие свидания. Соответственно, это область, в которой Договаривающиеся Стороны пользуются широкими пределами усмотрения при определении мер, которые должны быть приняты для обеспечения соблюдения положений Конвенции с учетом потребностей и ресурсов общества и отдельных лиц..." <1>.

<1> Постановление Европейского суда по делу "Эпнерс-Гефнерс против Латвии" (Epners-Gefners v. Latvia) от 29 мая 2012 г., жалоба N 73819/01, с. 62.

В большинстве жалоб, поданных в Европейский суд, оспариваются отдельные отказы администраций мест лишения свободы удовлетворить просьбу о длительном свидании заключенного с родственниками, а не законодательно закрепленный запрет получить право на свидание <1>. Например, отказ разрешить длительное свидание представляющему опасность и агрессивному заключенному с родственниками может не нарушать требования Конвенции <2>. Вместе с тем норма, запрещающая длительные свидания с родственниками всем заключенным той или иной категории, вряд ли может быть оправданной фактическими обстоятельствами дела <3>. В таком случае Европейский суд может указывать на необходимость законодательных или административных реформ в данной сфере.

<1> См. упоминавшиеся выше Постановление Европейского суда по делу "Эпнерс-Гефнерс против Латвии", с. 62, Постановление Европейского суда по делу "Эстрих против Латвии", с. 166, а также Постановление Европейского суда по делу "Назаренко против Латвии" (Nazarenko v. Latvia) от 1 февраля 2007 г., жалоба N 76843/01, с. 25.
<2> Постановление Европейского суда по делу "Энеа против Италии" (Enea v. Italy), (2010) 51 (E.H.R.R.) 3, с. 126.
<3> Как опасность заключенного или необходимость сохранения эффективности проводимого расследования.

Согласно прецедентной практике Европейского суда закрепленные в законе ограничения права заключенного на получение свидания с родственниками могут быть оправданны в целях "предотвращения беспорядков и совершения преступлений" <1>. Однако безусловное ограничение, которое без разбора применяется ко всем заключенным или категории заключенных, определяемой в абстрактных терминах, вряд ли служит этой цели <2>. Реальный риск нарушающего общественный порядок или преступного поведения можно оценить, только приняв во внимание все обстоятельства каждого конкретного дела <3>. Подводя итоги, можно сказать, что государства пользуются широким усмотрением в регулировании функционирования мест лишения свободы. Однако пределы этого усмотрения не безграничны, общие запреты, которые не учитывают личные обстоятельства заключенных, могут быть признаны несоразмерными.

<1> Пункт 2 статьи 8 Конвенции. См. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу "Эпнерс-Гефнерс против Латвии", с. 62.
<2> Согласно тому, что указал Европейский суд, "в заключении человек сохраняет свои конвенционные права, поэтому любое ограничение этих прав должно быть обосновано в каждом конкретном случае". См.: Постановление Европейского суда по делу "Диксон против Соединенного Королевства" (Dickson v. United Kingdom), (2008) 46 (E.H.R.R.) 41, с. 68.
<3> Ad hoc (лат.) - здесь: ситуативные, подходящие только для конкретного отдельно взятого случая (примеч. редактора).

В странах Европы можно обнаружить тенденцию в пользу разрешения свиданий любых заключенных, включая осужденных к пожизненному заключению, с членами семьи <1>. Сближение внутригосударственной и международной практик свидетельствует о том, что эта тенденция отражает зарождающийся стандарт <2>. Некоторые органы Совета Европы уже подтвердили, что возможность длительных свиданий должна предоставляться лицам, отбывающим пожизненное лишение свободы, если она предусмотрена и другим заключенным. В данном контексте Европейский комитет по предупреждению пыток и бесчеловечного и унижающего достоинство обращения или наказания (далее - ЕКПП) уже в 2002 году указал, что Украина должна отменить безоговорочный запрет на свидания с родственниками заключенных, осужденных к пожизненному лишению свободы. ЕКПП просил, чтобы обращение с ними было таким же, как с заключенными, отбывающими фиксированные сроки наказания <3>. В 2011 году ЕКПП подтвердил данную точку зрения, подчеркнув, что

"должны быть предприняты особые усилия, чтобы предотвратить распад семейных связей заключенных, отбывающих наказания к лишению свободы пожизненно. Законодательство Украины продолжает налагать жесткие ограничения на свидания заключенных, приговоренных к лишению свободы пожизненно. Этот подход противоречит общепринятому принципу о том, что преступники, независимо от преступления, за которое они были осуждены, отправлены в место заключения в качестве наказания, а не получение наказания" <4>.

<1> Дополнительное обоснование этой тенденции содержится в четвертой части настоящей статьи.
<2> См.: K. Dzehtsiarou. European Consensus and Legitimacy of the European Court of Human Rights (Cambridge: CUP, 2015).
<3> Совет Европы, ЕКПП. Доклад Правительству Украины о визите в страну ЕКПП с 10 по 26 сентября 2000 г., документ ЕКПП N 2000 CPT/Inf (2002) 23, §§ 70, 73, 79 и 122.
<4> Совет Европы, ЕКПП. Доклад Правительству Украины о визите в страну ЕКПП с 9 по 21 сентября 2009 г., документ ЕКПП N CPT/Inf (2011) 29, § 92.

В Украине был принят закон, реализующий эти рекомендации <1>. В своем Постановлении в деле "Хорошенко против Российской Федерации" Европейский суд сослался на данные рекомендации ЕКПП <2>.

<1> Были внесены соответствующие изменения, принятые в 2014 году. См. статью 151 Уголовного кодекса Украины // http://zakon2.rada.gov.ua/laws/show/1129-15/print1400064051264750 (доступ к материалу в Интернете 25 марта 2015 г.) (на украинском языке). Длительные свидания заключенных с родственниками также установлены в законодательстве Азербайджана, Армении, Латвии, Литвы и других государств Восточной Европы.
<2> Постановление Большой Палаты Европейского суда по делу "Хорошенко против Российской Федерации", § 33.

В ряде случаев сам Европейский суд одобрял, в obiter <1>, законодательные реформы, которыми были введены более либеральные режимы длительных свиданий заключенных с родственниками <2>. В деле "Хорошенко против Российской Федерации" Европейский суд определил новый стандарт и признал не соответствующей Конвенции практику безоговорочных запретов, которые игнорируют личностные характеристики конкретных заключенных. Фактически Европейский суд утверждает своим Постановлением тот стандарт, который применяется в большинстве государств - участниц Конвенции. В прошлом Европейский суд также придерживался данной стратегии. За более чем 10 лет он отмечал, что отсутствие признания прав транссексуалов не приводило к каким-либо выводам о нарушении Конвенции, хотя он неоднократно поощрял реформы в этой области <3>. В итоге эти в конечном счете неэффективные рекомендации преобразовались в установление факта нарушения статьи 8 Конвенции в Постановлении Европейского суда по делу "Гудвин против Соединенного Королевства" (Goodwin v. United Kingdom) <4>. Аналогичным образом поощрение Европейским судом реформ в области регламентации супружеских свиданий заключенных привело к выработке нового стандарта <5>.

<1> Obiter dictum (лат.) - сказанное мимоходом. Мысль, высказанная в судебном решении попутно, а не в виде решающего мотива, замечания суда, сделанные им "между прочим", по вопросам, которые непосредственно не входят в предмет судебного решения. Это могут быть, например, рассуждения суда о том, как следовало бы поступить, если бы обстоятельства дела были бы другими (примеч. редактора).
<2> Постановление Европейского суда по делу "Алиев против Украины" (Aliev v. Ukraine) от 29 апреля 2003 г., жалоба N 41220/98, с. 188, упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу "Диксон против Соединенного Королевства", с. 81.
<3> Постановление Европейского суда по делу "Рис против Соединенного Королевства" (Rees v. United Kingdom), (1987) 9 (E.H.R.R.) 56, Постановление Европейского суда по делу "Косси против Соединенного Королевства" (Cossey v. United Kingdom), (1991) 13 (E.H.R.R.) 622, Постановление Европейского суда по делу "Шеффильд против Соединенного Королевства" (Sheffield v. United Kingdom), (1999) 27 (E.H.R.R.).
<4> См.: упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу "Гудвин против Соединенного Королевства". Европейский суд прибегнул к подобной стратегии в деле "SH против Австрии" в отношении вопроса об искусственном оплодотворении, см.: Постановление Европейского суда по делу "SH против Австрии" (SH v. Austria), (2011) 52 (E.H.R.R.) 6, с. 118. В то время как отсутствует какое-либо нарушение Конвенции в деле "SH против Австрии", Европейский суд ожидает новых событий в этой области и сигнализирует о том, что его прецедентная практика в будущем может измениться.
<5> См.: упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу "Диксон против Соединенного Королевства", с. 81.

(b) Могут ли заключенные к пожизненному лишению свободы требовать для себя длительных свиданий с родственниками?

Второй, имеющий отношение к обсуждаемой теме правовой вопрос состоит в том, как Европейский суд применяет права, предусмотренные статьями 3, 5 и 8 Конвенции, к лицам, отбывающим пожизненное лишение свободы. В течение десятилетий Европейский суд повторял как заклинание то, что карательная и уголовная политика напрямую относятся к сфере усмотрения государств <1>.

<1> В Постановлении по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" Европейский суд указал: "В прецедентной практике Европейского суда твердо установлено, что выбор государством конкретной системы уголовного правосудия, включая проверку законности и обоснованности наказания и условий освобождения из заключения, в принципе находится вне сферы надзора Европейского суда, осуществляемого на европейском уровне, при условии, что система не противоречит принципам, изложенным в Конвенции" (с. 104).

Это не помешало Европейскому суду вмешаться в некоторые аспекты вопроса о назначении наказания, особенно в отношении длительных наказаний. Доктрина Конвенции как "живого инструмента" <1> дает возможность Европейскому суду отражать в своей прецедентной практике изменения, касающиеся уголовного наказания, которые со временем появились на внутригосударственном и международном уровнях. В целом Европейский суд истолковал применение Конвенции к заключенным с учетом растущего в Европе консенсуса в отношении ключевых пенологических принципов, таких как ориентация на социальную реабилитацию и ресоциализацию заключенных, поддержание их связей с внешним миром <2>.

<1> См., например: Постановление Европейского суда по делу "V против Соединенного Королевства" (V v. United Kingdom), (2000) 30 (E.H.R.R.) 121, с. 72.
<2> См.: упоминавшееся выше Постановление по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства", с. 114.

Европейский суд несколько раз оценивал, являются ли длительные сроки лишения свободы, включая лишение свободы вплоть до момента смерти человека, нарушением статьи 3 Конвенции <1>. Соответствующий режим содержания заключенных, отбывающих пожизненное лишение свободы, не находился в центре внимания рассуждений Европейского суда в данных делах, поэтому вынесенные им постановления четко не определяли требуемый Конвенцией стандарт в отношении длительных свиданий заключенных с родственниками. Тем не менее они уточняют основную цель, которую должно преследовать уголовное наказание <2>.

<1> См.: Постановление Европейского суда по делу "Леже против Франции" (Leger v. France), (2009) 49 (E.H.R.R.) 41, Постановление Европейского суда по делу "Уикс против Соединенного Королевства" (Weeks v. United Kingdom), (1991) 13 (E.H.R.R.) 435, Постановление Европейского суда по делу "Стаффорд против Соединенного Королевства" (Stafford v. United Kingdom), (2002) 35 (E.H.R.R.) 32, Постановление Европейского суда по делу "Уинн против Соединенного Королевства" (Wynne v. United Kingdom), (2004) 38 (E.H.R.R.) 42, Постановление Большой Палаты Европейского суда по делу "Кафкарис против Кипра" (Kafkaris v. Cyprus), (2009) 49 (E.H.R.R.) 35.
<2> Эти Постановления Суда и закрепленные в них стандарты также стали предпосылкой вынесения Постановления по делу "Хорошенко против Российской Федерации".

В Постановлении по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" Большая Палата Европейского суда пришла к выводу, что наказание к пожизненному лишению свободы, которое не может быть пересмотрено, является нарушением статьи 3 Конвенции. Если пожизненное лишение свободы обязательно заканчивается биологической смертью осужденного, то сам факт заключения может иметь следствием социальную смерть осужденного, делая его ресоциализацию безуспешной и ненужной. В деле "Винтер и другие против Соединенного Королевства" позиция Европейского суда может быть истолкована как отвергающая идею пожизненного лишения свободы как социальной смерти и устанавливающая два принципа, которые не связаны с обстоятельствами данного конкретного дела: во-первых, социальная реабилитация является одной из ключевых целей пожизненного заключения <1>. Во-вторых, государства должны установить механизм, посредством которого индивидуальное поведение лиц, приговоренных к пожизненному лишению свободы, учитывается для целей возможного досрочного освобождения <2>.

<1> См.: упоминавшееся выше Постановление по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства", с. 111.
<2> См.: Там же. С. 112.

В Постановлении по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" Европейский суд указал, что отсутствие каких-либо перспектив для освобождения из заключения или пересмотра приговора к лишению свободы фатально для утверждения о совместимости со статьей 3 Конвенции <1>. Эта невозможность противоречит фундаментальной идее о том, что социальная реабилитация выделяется как одна из важнейших целей наказания к лишению свободы <2>. Пожизненное заключение без права на досрочное освобождение уничтожает цель социальной реабилитации, поскольку поведение заключенного не имеет отношения к его перспективам освобождения из заключения (Европейский суд согласился с Федеральным конституционным судом Германии в том, что необходима социальная реабилитация заключенного и что для целей статьи 3 Конвенции требуется осуществление оценки через пересмотр законности и обоснованности наказания. Если меры социальной реабилитации достигли своей цели, то продолжение заключения более не может быть оправданно. Акцент делается на необходимости пересмотра наказания, а не на пожизненном лишении без досрочного освобождения как таковом). В данном деле Европейский суд осудил подход к пожизненному заключению, который подрывает перспективы социальной реабилитации <3>. Отмечая, что заключенным, которые "по-прежнему представляют опасность для общества" <4>, может быть правомерно отказано в освобождении из заключения, Европейский суд подтвердил, что соображения общественной безопасности могут оправдать назначения наказаний на неопределенные сроки и в этом смысле перевесить планы социальной реабилитации, но в конечном результате у заключенного должна оставаться возможность досрочного освобождения <5>.

<1> См.: Там же. С. 111.
<2> См.: Там же. С. 115.
<3> См.: Там же. С. 116 - 118.
<4> См.: Там же. С. 108.
<5> См.: N. Mavronicola. Inhuman and Degrading Punishment, Dignity, and the Limits of Retribution (2014) 77 // Modern Law Review 292. P. 303.

Если социальная реабилитация является целью каждого наказания <1> независимо от его продолжительности, то возможность досрочного освобождения из заключения является очевидным следствием, так как социальная реабилитация направлена на реинтеграцию человека в общество. Другими словами, Постановление по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" определило, что пожизненное лишение свободы является правомерным, только если существует механизм, который позволяет его пересмотреть: ни один заключенный не должен отбывать назначенное ему наказание, зная, что у него нет абсолютно никаких перспектив для освобождения. Для сохранения этой надежды критическое значение имеют программы социальной реабилитации.

<1> Европейский суд "признает правомерную цель политики прогрессивной социальной реинтеграции лиц, осужденных к лишению свободы. С этой точки зрения он признает правильность мер, таких как временное освобождение, позволяющих социальную реинтеграцию заключенных, даже в тех случаях, когда они были осуждены за насильственные преступления". См.: Постановление Европейского суда по делу "Мастроматтео против Италии" (Mastromatteo v. Italy) от 24 октября 2002 г., жалоба N 37703/97.

3. ПРАВО НА НАДЕЖДУ И СВИДАНИЯ С РОДСТВЕННИКАМИ

(a) Распространение подхода по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" за пределы действия статьи 3 Конвенции.

В Постановлении по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" Европейский суд подчеркнул, что право на надежду опирается на человеческое достоинство и поддерживает незаменимую цель социальной реабилитации. Таким образом, социальная реабилитация должна являться руководящим принципом функционирования пенитенциарной системы в целом <1>. Постановление по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" косвенно подтверждает, что обеспечение социальной реабилитации является обязанностью Договаривающихся Сторон Конвенции. Эта обязанность сопровождается не только минимальными гарантиями, закрепленными в статье 3 Конвенции. Обязанность содействовать социальной реабилитации может предопределять законность содержания под стражей в соответствии со статьей 5 Конвенции <2>. Мы утверждаем, что данная обязанность также распространяется на права, предусмотренные статьей 8 Конвенции: ограничения семейных прав заключенных должны зависеть от их личных обстоятельств. Европейский суд подтвердил данное положение в своем Постановлении по делу "Хорошенко против Российской Федерации" <3>.

<1> См.: Van Zyl Smit, Weatherby and Creighton. Whole Life Sentences (2014) 14 // Human Rights Law Review 59. P. 69: "Из-за этого сильного акцента на человеческое достоинство следует, что заключенные, осужденные к лишению свободы пожизненно, теперь должны быть в состоянии требовать в качестве права, что им должны быть предоставлены возможности социального перевоспитания".
<2> Постановление Европейского суда по делу "Джеймс против Соединенного Королевства" (James v. United Kingdom), (2013) 56 (E.H.R.R.) 12; E. Genders and E. Player. Rehabilitation, Risk Management and Prisoners' Rights (2014) 14 // Criminology and Criminal Justice. P. 434, 436.
<3> См. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского суда по делу "Хорошенко против Российской Федерации", § 144.

Пожизненно заключенные лица должны знать, что их освобождение из заключения возможно, даже если только в отдаленной перспективе. Согласно Конвенции они имеют право добиваться актуализации этой возможности и своей ресоциализации. Государства, предоставляя надежду на освобождение, должны предпринять разумные усилия с целью обеспечить ресоциализацию заключенного после освобождения <1>. Поскольку ни один заключенный не может с уверенностью ожидать, что он останется в тюрьме до своей смерти, программы социальной реабилитации должны применяться ко всем заключенным, в том числе к лицам, отбывающим наказания в виде пожизненного лишения свободы. Формальное право на надежду должно сопровождаться правами, направленными на ресоциализацию, в осуществлении которых, возможно, могло быть отказано на законных основаниях до Постановления по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства". Расширение прав заключенных логично предопределяет расширение коррелирующих обязательств государства <2>.

<1> Рекомендация Rec (2006) 2 Комитета министров Совета Европы государствам - членам Совета Европы о Европейских пенитенциарных правилах, основной принцип N 6.
<2> См.: Op. cit. P. 70: все заключенные "должны также претендовать на то, чтобы иметь возможность совершенствоваться, чтобы не были они лишены надежды на возможное освобождение из-за того, что у них нет доступных средств для (само)совершенствования".

Судья Пауэр-Форд в своем совпадающем мнении подчеркнула, что Постановление по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" признает надежду "определяющим аспектом человеческой личности" и что "подобный отказ... был бы унижающим" <1>. Надежда является основным элементом человеческого достоинства. Полностью реализовать право на надежду (в силу статьи 3 Конвенции) необходимо не только формальным освобождением заключенного, он должен выйти на свободу ресоциализированным. Это включает в себя ожидание того, что семьи заключенных будут встречать их и облегчат им процесс восстановления в обществе в целом. Иными словами <2>, формальное освобождение из заключения человека, который утратил все связи с семьей, может быть приравнено к бессмысленному освобождению социального трупа. Формального соблюдения статьи 3 Конвенции недостаточно.

<1> См. упоминавшееся выше Постановление по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства", совпадающее мнение судьи Пауэр-Форд.
<2> Спасибо Эду Бейтсу, предложившему эту точку зрения.

Свидания заключенных с родственниками способствуют социальной реабилитации, а более длительные свидания способствуют этому еще больше. Любое ограничение права заключенных на длительные свидания с родственниками требует обоснования, поскольку оно вмешивается в право на уважение семейной жизни, предусмотренное статьей 8 Конвенции. До дела "Винтер и другие против Соединенного Королевства" такое обоснование было доступно государствам-ответчикам благодаря широкому усмотрению в рамках теста пропорциональности. Государства не должны были придавать определенный значительный вес социальной реабилитации и исправлению, когда лица, приговоренные к пожизненному заключению, не имели шансов на освобождение. В связи с этим при установлении баланса интересов приоритет отдавался возмездию и обеспечению общественной безопасности, и Европейский суд сохранял за каждым государством право самостоятельно решать, предоставлять или нет длительные свидания. Такое устаревшее понимание идеи бесчеловечного наказания согласно статье 3 Конвенции, превалировавшее до Постановления по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства", предопределило подход Страсбургского суда к статье 8 Конвенции в данном контексте, оставив свидания с родственниками для заключенных, осужденных к пожизненному лишению свободы, за пределами ее обязательного действия. Право на надежду, напротив, восстановило актуальность целей социальной реабилитации в процессе исполнения наказаний к пожизненному лишению свободы. Возможно, признанный ранее справедливым баланс уже выходит за рамки пределов усмотрения государства. Анализ нового подхода к оценке соразмерности пенитенциарной политики, инкорпорирующей аргументы, вытекающие из Постановления по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства", приведен ниже.

(b) Цели уголовного наказания, социальная реабилитация и свидания с родственниками.

Цели наказания можно сформулировать как его "свойства предотвращать или сокращать совершение преступлений путем сдерживания, лишения преступника возможности совершать преступления заключением его под стражу, социальной реабилитации или их совокупностью" <1>. Среди этих целей исправление и социальная реабилитация пользуются приоритетом. Международный пакт о гражданских и политических правах, например, очевидным образом устанавливает такую иерархию, указывая, что государства должны разработать свою пенитенциарную систему таким образом, чтобы "(ее) существенной целью было исправление и социальное перевоспитание" заключенных. Другие общественные интересы, в том числе и кара как цель наказания, не могут перевесить исправление и социальную реабилитацию при отсутствии обоснованной необходимости, которая делает некоторые разумные ограничения допустимыми в конкретных случаях (например, в целях обеспечения безопасности и общественного порядка). Важность социальной реабилитации требует создания такой уголовно-исполнительной системы, в которой допускается общение со своими семьями и обществом в рамках разумного. Как отмечалось, "...с упадком веры в сам восстановительный потенциал мест лишения свободы связи с внешним миром как средство снижения негативного влияния помещения в исправительное учреждение стали рассматриваться как едва ли не главная стратегия перевоспитания в условиях места лишения свободы" <2>.

<1> См.: H.L. Packer. Making the Punishment Fit the Crime (1964) 77 // Harvard Law Review, 1071. P. 1079.
<2> См.: S. Livingstone, T. Owen and A. MacDonald. Prison Law. 4th edn (Oxford: OUP, 2008). P. 302.

Программы социальной реабилитации, которые включают в себя свидания с родственниками, имеют решающее значение для заключенных, отбывающих длительные сроки наказания, контакты которых с внешним миром со временем полностью исчезают. Следовательно, когда заключенные отбывают длительный срок наказания, контакты должны "быть тщательно спланированы, чтобы свести к минимуму вредное воздействие и наилучшим образом использовать их время" <1>. Краткосрочные свидания, разрешенные для лиц, отбывающих пожизненное заключение, не могут заменить длительные семейные или супружеские свидания. Исследования показали, что свидания, проходящие под наблюдением администрации места лишения свободы, могут усилить чувства утраты, изоляции и депрессии, а также привести к нарушениям заключенными правил внутренней тюремной дисциплины <2>. Напротив, более продолжительные и проходящие свободно от наблюдения свидания поощряют хорошее поведение заключенных в месте лишения свободы и снижают вероятность рецидива <3>.

<1> Европейский комитет по проблемам преступности - проект Рекомендации Rec (2005)... Комитета министров Совета Европы государствам - членам Совета Европы относительно Европейских пенитенциарных правил и комментарии к нему, документ Комитета министров Совета Европы от 2 ноября 2005 г. CM (2005) 163, приложение. См. комментарий к основному принципу N 6.
<2> См.: B.J. Freedman and D.G. Rice. Marital Therapy in Prison: One Partner "Couple Therapy" (1977), 40 // Federal Probation 175.
<3> См.: J. Howser, J. Grossman and D. MacDonald. Impact of Family Reunion Program on Institutional Discipline (1983), 8 // Journal of Offender Counseling, Services and Rehabilitation. P. 27.

Для всех заключенных, в частности тех, кто отбывает наказание к лишению свободы на длительный срок, необоснованные ограничения длительных свиданий с родственниками имеют серьезные последствия в отношении прав, предусмотренных статьей 8 Конвенции. Однако жесткие условия лишения свободы могут быть направлены на достижение определенных правомерных целей. В частности, серьезные побочные эффекты, которые уголовное наказание влечет за собой, могут иметь следствием ограничения некоторых прав человека, но в то же время выполнять пенологические функции сдерживания, кары и охраны общественной безопасности.

Сдерживание и кара становятся все менее весомыми целями в анализе пропорциональности ограничения прав, но даже если они и принимаются во внимание, то вклад ограничений на длительные свидания с родственниками заключенных в дело достижения этих целей видится сомнительным. Сложно предположить, что потенциальные преступники удерживаются от совершения преступлений из-за того, что пожизненное лишение свободы будет влечь за собой строгий режим свиданий с родственниками. Если сама угроза пожизненного заключения не остановила от совершения преступления, то это дополнительное неудобство навряд ли остановит. Что же касается кары как цели наказания, то, безусловно, запрет на длительные свидания заключенных с родственниками делает наказание более болезненным, но такой запрет вызывает обоснованные подозрения в адекватности такой меры в каждом конкретном случае <1>: уголовные наказания должны быть индивидуализированы, чтобы быть пропорциональными как совершенному преступлению, так и личности преступника <2>. Хотя чрезмерное усмотрение при вынесении приговоров по уголовным делам не должно быть допустимо <3>, отсутствие какого-либо усмотрения вообще (то есть когда закон предусматривает автоматическое применение дополнительного наказания, такого как более строгий режим свиданий с родственниками), пожалуй, еще более неадекватно, поскольку это устраняет саму возможность индивидуализации.

<1> В обратном случае такое наказание нарушает "конституционное требование пропорциональности между наказанием и преступлением" (Packer, "Making the Punishment Fit the Crime" (1964) 77 Harvard Law Review 1071, на с. 1074).
<2> См.: S. Glueck. The Sentencing Problem (1956), 20 // Federal Probation. P. 15.
<3> См.: S.H. Kadish. Legal Norm and Discretion in the Police and Sentencing Processes (1962), 75 // Harvard Law Review. P. 904.

Наконец, более жесткие условия и отсутствие человеческого общения фактически могут подрывать безопасность деятельности пенитенциарных учреждений (а не содействовать ей), поскольку заключенные могут проявлять большую склонность к нарушающему порядок и агрессивному поведению по отношению к другим заключенным и администрации места лишения свободы (например, из-за недовольства, вызванного наличием ограничений, и подходом "нам нечего терять") <1>. Некоторые исследователи выступают за разрешение длительных свиданий заключенных с родственниками для снижения количества изнасилований в мужских тюрьмах <2>, и ряд стран Европы, Азии и Латинской Америки учитывают эту цель в признании важности таких свиданий <3>. Действительно важно, чтобы такие свидания проходили в условиях безопасности, но данный вопрос лучше оставить для разрешения при оценке обстоятельств каждого конкретного дела. Из тяжести совершенных преступлений (что обычно отражается в продолжительности срока наказания) нельзя с уверенностью сделать вывод, что человек всегда опасен по отношению к членам своей семьи <4>.

<1> См.: C. Appleton and B. Grover. The Pros and Cons of Life Without Parole (2007) 47 in; Brit. J. Criminol. 597, p. 604, со ссылкой на новую категорию "суперзаключенных", которые в тюрьме неуправляемы, поскольку им больше нечего терять. См. также: D. Blair. A Matter of Life and Death: Why Life without Parole should be a Sentencing Option in Texas (1994), 22 // American Journal of Criminal Law. P. 191, 213.
<2> См.: R. Wyatt. Male Rape in US Prisons: Are Conjugal Visits the Answer (2005), 37 // Case Western Reserve Journal of International Law. P. 579.
<3> См.: C. Hensley, S. Rutland and P. Gray-Ray. Conjugal Visitation Programs: The Logical Conclusion in: C. Hensley (ed.). Prison Sex: Practice and Policy (Boulder: Lynne Reiner, 2002). P. 143.
<4> См.: K. Arbach-Lucioni, M. Martinez-Garcia and A. Andres-Pueyo. Risk Factors for Violent Behavior in Prison Inmates: A Cross-Cultural Contribution (2012), 39 // Criminal Justice and Behavior. P. 1219.

Проблемы, связанные недифференцированным подходом ко всем заключенным (например, презумпция того, что заключенные, отбывающие пожизненное лишение свободы, очевидно опасны), подверглись критике со стороны ЕКПП в докладе по Российской Федерации:

"Часто неправильно делается предположение о том, что факт вынесения приговора к пожизненному заключению подразумевает, что заключенный опасен в месте лишения свободы. Размещение лиц, осужденных к пожизненному лишению свободы, должно быть результатом всеобъемлющей и постоянной оценки рисков и потребностей на основе индивидуального плана исполнения наказания, а не являться лишь результатом приговора" <1>.

<1> Совет Европы, ЕКПП. Доклад Правительству Российской Федерации о визите в страну ЕКПП с 21 мая по 4 июня 2012 г., документ ЕКПП N CPT/Inf (2013) 41, с. 113.

Уголовная политика, которая не принимает во внимание стимулы, присущие длительным свиданиям заключенных с родственниками, без малейшей возможности принятия во внимание индивидуальных обстоятельств заключенных, обречена на провал, так как законодатель сознательно отказывает лицам, приговоренным к пожизненному лишению свободы, в мощном стимуле к социальной реабилитации и ресоциализации. Таким стимулом безусловно являются длительные свидания.

Последним важным моментом является то, что право на надежду не просто право заключенного, но и тех, кто заботится о нем. Дополнительное право на свидания с родственниками иллюстрирует эту двойственность еще более очевидно, как отмечалось в Постановлении по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства": члены семьи являются прямыми бенефициарами программ длительных свиданий. Общение без наблюдения со стороны администрации места лишения свободы и (или) более длительное свидание - это мощные стимулы для членов семьи, чтобы поддерживать связь с заключенными. Любое ограничение влияет на их права, предусмотренные статьей 8 Конвенции, и требует серьезного обоснования.

4. ПОСТАНОВЛЕНИЕ БОЛЬШОЙ ПАЛАТЫ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ДЕЛУ "ХОРОШЕНКО ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ" - ВОЗМОЖНОСТЬ, КОТОРУЮ НЕЛЬЗЯ УПУСКАТЬ... <1>

<1> Данная статья была написана еще до того, как Европейский суд вынес свое Постановление в деле "Хорошенко против Российской Федерации". Большая Палата единогласно признала нарушение Конвенции в этом деле и тем самым не упустила возможность, о которой говорится в данной части статьи.

Дело "Хорошенко против Российской Федерации", находившееся в производстве Большой Палаты Европейского суда <1>, являлось серьезной проверкой границ фактического распространения революционного решения по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства". Заявитель отбывает пожизненное заключение в Российской Федерации <2>. Как правило, все заключенные в России могут иметь краткосрочные и длительные свидания с родственниками, за исключением заключенных, отбывающих пожизненное лишение свободы, которым в соответствии с законодательством не разрешены длительные свидания с родственниками в первое десятилетие лишения свободы ("безоговорочный запрет") <3>. Кстати, законодательство Российской Федерации предусматривает, что женщины не могут быть приговорены к пожизненному лишению свободы <4>. Следовательно, безоговорочный запрет относится только к заключенным-мужчинам. Длительные свидания заключенных с родственниками длятся до трех дней и могут проходить без наблюдения со стороны администрации учреждения, краткосрочные свидания длятся до четырех часов, они всегда проходят под наблюдением охранников, и комнаты свиданий оборудованы таким образом, чтобы исключить все физические контакты, включая сексуальные, с лицами, пришедшими на свидание <5>.

<1> Публичное слушание дела состоялось 3 сентября 2014 г.
<2> Подробности его процессуальной истории и осуждения приведены в Рекомендации Комитета ООН по правам человека от 29 марта 2011 г., документ ООН CCPR/C/101/D/1304/2004, с. 2.1 - 2.8, 4.1 - 4.15. Хорошенко успешно выступал в Комитете ООН по правам человека, доказывая, что при производстве по уголовному делу власти Российской Федерации нарушили его право на справедливое судебное разбирательство.
<3> Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации, пункт "б" части третьей статьи 125. Перевод из строгих условий отбывания наказания в обычные условия отбывания наказания производится по отбытии не менее 10 лет в строгих условиях, при этом разрешаются два длительных свидания заключенных с родственниками в год, см. части третью - четвертую статьи 127 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации.
<4> Часть вторая статьи 57 Уголовного кодекса Российской Федерации.
<5> Длительные и краткосрочные свидания заключенных с родственниками регламентируются главой XIV Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений, утвержденных 3 ноября 2005 г. Приказом Министерства юстиции Российской Федерации N 205.

Хорошенко со ссылками на статьи 8 и 14 Конвенции обжаловал в Европейский суд безоговорочный запрет, который действовал в отношении его с 1999 по 2009 год. Заявитель жаловался на чрезмерную длительность запрета и, что особенно важно, на его неизбирательное применение. Первое утверждение требует от Европейского суда анализа пропорциональности вмешательства: насколько оно обосновано с точки зрения прав человека. Последний довод заставляет Европейский суд проанализировать отсутствие индивидуального подхода к назначению такого вида наказания.

Запрет на свидания применяется независимо от каких-либо факторов, которые должны приниматься во внимание, когда право на семейную жизнь ограничивается в результате назначения наказания. Режим места лишения свободы не позволяет учесть предыдущее и текущее поведение заключенного, оценку его опасности для других заключенных, сотрудников учреждения и посетителей, его семейное положение, особенности личности и склонность к насилию, права на семейную жизнь членов его семьи. Даже когда все эти аспекты указывают на то, что существует явная необходимость разрешить длительные свидания в гуманитарных целях без какого-либо реального риска, закон запрещает заключенному просить о таком исключении.

Возможно, даже если предоставленная государствам свобода усмотрения при разработке и применении уголовных наказаний оправдывала режим в местах лишения свободы в Российской Федерации в прошлом, она более не может служить оправданием после Постановления по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства". Ключевая проблема в данном деле заключается в вопросе пропорциональности принятой государством меры: безоговорочный запрет является непропорциональным общественному интересу, которому оно имеет целью способствовать. Если диспропорция ранее не отмечалась, то она должна быть отмечена сейчас. Постановление по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" ограничило свободу усмотрения государств на вмешательство в права заключенных, предусмотренные статьей 8 Конвенции <1>.

<1> В Постановлении по делу "Хорошенко против Российской Федерации" Европейский суд и указал на эту непропорциональность.

На бумаге Российская Федерация признает различные цели назначения наказаний по уголовным делам: социальную справедливость, исправление и предупреждение совершения новых преступлений <1>. Однако безоговорочный запрет в каком-либо значимом смысле служит только цели кары. Описанный выше алгоритм проверки меры на пропорциональность, применяемый после Постановления по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства", легко демонстрирует неадекватность этой меры.

<1> Часть вторая статьи 43 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Нет научно подтвержденных доказательств тому, что только после 10 лет отбывания наказания приговоренный к пожизненному сроку заключения становится неопасным и к нему можно начинать применять меры ресоциализации <1>. Рассматриваемая негибкая мера запрета на свидания заключенного с родственниками в течение первых 10 лет лишения свободы основана на произвольном, взятом "с потолка" сроке, подобные подходы опасны и показывают отсутствие пенологического разумного обоснования.

<1> См.: I. Ehrlich. Participation in Illegitimate Activities: A Theoretical and Empirical Investigation (1973), 81 // Journal of Political Economy. P. 521; S.H. Clarke. Getting 'Em Out of Circulation: Does Incarceration of Juvenile Offenders Reduce Crime? (1974), 65 // Journal of Criminal Law and Criminology. P. 528; D. Greenberg. The Incapacitative Effect of Imprisonment: Some Estimates (1975), 4 // Law and Society Review. P. 541; S. Van Dine, J. Conrad and S. Dinitz. The Incapacitation of the Dangerous Offender: A Statistical Experiment (1977), 14 // Journal of Research in Crime and Delinquency. P. 22.

Введение запрета на долгосрочные свидания в период первых 10 лет пожизненного срока особенно неадекватно, поскольку оно влияет на период лишения свободы, в течение которого поддержание родственных связей является наиболее важным. В этом отношении можно разумно утверждать, что данный запрет в определенных случаях приведет к тому, что члены семьи заключенного отвыкнут от него. Поэтому разрешение длительных свиданий заключенных с родственниками через 10 лет можно считать бесполезным, так как семейные узы уже могут быть разорваны. Это произойдет исключительно из-за отсутствия в законодательстве Российской Федерации механизмов регулирования, которые могли бы учитывать личные обстоятельства, хорошее поведение или отсутствие конкретных угроз безопасности. Иными словами, отсутствие гибкости в российских правилах парадоксальным образом приводит к возникновению противоречия основным целям уголовной политики (социальной реабилитации и исправлению), возможно, даже без достижения каких-либо других приемлемых правомерных целей. На самом деле свидания с родственниками в течение первых лет лишения свободы имеют решающее значение для снижения уровня рецидива <1>.

<1> Утверждается, что "большее количество свиданий, будь то в отдельные или непрерывные месяцы или кварталы, имеет важный эффект в снижении рецидива, но первые несколько свиданий могут оказать больший эффект, чем последующие". См.: W.D. Bales and D.P. Mears. Inmate Social Ties and the Transition to Society: Does Visitation Reduce Recidivism? (2008) 45 // Journal of Research in Crime and Delinquency. P. 287, 306.

Если бы Европейский суд решил, что, несмотря на Постановление в деле "Винтер против Соединенного Королевства", существование данного запрета допустимо из-за широкой свободы усмотрения государств в области уголовной политики, запрет на свидания тем не менее дает повод для наличия серьезных подозрений в том, что он является дискриминационным <1>. Даже если Российская Федерация не обязана предоставлять заключенным длительные свидания с родственниками, она должна разрешать их или отказывать в них всем заключенным в одинаковой мере. Действующая система явно дискриминирует заключенных-мужчин, отбывающих пожизненное лишение свободы, и потому нарушает статью 14 Конвенции. Эта дискриминация проявляется в сравнении двух групп заключенных: заключенных-мужчин, осужденных к фиксированным срокам лишения свободы, и заключенных-женщин. Что касается первой категории, то это ограничение не распространяется на заключенных, осужденных к длительным срокам лишения свободы (некоторые из них по сути могут отбывать более длительные сроки лишения свободы, чем пожизненно заключенные, если такой заключенный был освобожден досрочно). В докладе, принятом в марте 2000 года в отношении условий содержания в местах лишения свободы в Украине, ЕКПП отметил, что власти Украины должны отменить безоговорочный запрет на свидания для пожизненно осужденных лиц. ЕКПП просил, чтобы обращение с этими заключенными было бы таким же, как с заключенными, отбывающими фиксированные сроки лишения свободы <2>. В Украине был принят новый закон, реализующий требования этой рекомендации <3>. По той же причине безоговорочный запрет в Российской Федерации является дискриминационным по отношению к заключенным пожизненно.

<1> В своем Постановлении Европейский суд не рассматривал этот аспект, потому как признал установление незаконного вмешательства в права, предусмотренные статьей 8, достаточным в данном деле. Постановление Большой Палаты Европейского суда по делу "Хорошенко против Российской Федерации", § 151.
<2> Совет Европы, ЕКПП. Доклад Правительству Украины о визите в страну ЕКПП с 10 по 26 сентября 2000 г., документ ЕКПП N 2000 CPT/Inf (2002) 23. См., в частности, в § 70, 73, 79 и 122.
<3> Соответствующие изменения были внесены в 2014 году, см. статью 151 Уголовного кодекса Украины // http://zakon2.rada.gov.ua/laws/show/1129-15/print1400064051264750 (доступ к материалу в Интернете 25 марта 2015 г.).

Кроме того, из-за того, что женщины не могут быть приговорены к лишению свободы пожизненно, российская система неоправданно дискриминирует мужчин в этом контексте. Комитет по правам человека ООН отметил, что государства - участники Международного пакта о гражданских и политических правах должны предоставить Комитету доклад "о каких-либо различиях в обращении между мужчинами и женщинами, лишенными свободы, например таких как доступ к программам социального перевоспитания и образовательным программам, к супружеским свиданиям и свиданиям с родственниками" <1>. Европейский суд рассматривает ликвидацию дискриминации по признаку пола как одну из "главных целей" <2> государств - членов Совета Европы. В прецедентной практике половая принадлежность считается "классификацией потенциальных субъектов дискриминации, требующей повышенного внимания со стороны Европейского суда" <3>. Несомненно, в данном вопросе недопустимо дифференцированное обращение по признаку пола <4>.

<1> Комитет ООН по правам человека. Общий комментарий к Международному пакту о гражданских и политических правах N 28: статья 3 (равноправие мужчин и женщин), 29 марта 2000 г., документ ООН CCPR/C/21/Rev.1/Add.10, пункт 15.
<2> Постановление Европейского суда по делу "Абдулазиз против Соединенного Королевства" (Abdulaziz v. United Kingdom), (1985) 7 (E.H.R.R.) 471, с. 78.
<3> См.: S. Besson. Gender Discrimination under EU and ECHR Law: Never Shall the Twain Meet? (2008) 8 // Human Rights Law Review. P. 647, 665, со ссылкой на Постановление Европейского суда по делу "Бургхартц против Швейцарии" (Burghartz v. Switzerland), (1994) 18 (E.H.R.R.) 101, на с. (27).
<4> См. также практику Межамериканской комиссии по правам человека: доклад о соблюдении государством Гватемала рекомендаций, сделанных Межамериканской комиссией по правам человека в своем Пятом докладе о положении в области прав человека в Гватемале (2001 год), 7 марта 2003 г., документ Организации американских государств OEA/Ser.L/V/II.117, Doc.1 Rev.1, § 168, 182 - 183.

Незаконность дискриминации следует из необоснованности различного обращения соответствующих групп (пол, продолжительность срока наказания). Отличительные характеристики индивидов в уязвимой группе (мужчина, приговоренный к пожизненному лишению свободы) не имеют никакого отношения к более суровому обращению, особенно в свете своего безоговорочного применения. Их статус по существу такой же, как у других групп, таких как мужчины и женщины, приговоренные к длительным срокам лишения свободы.

5. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Конкретный вопрос о длительных свиданиях заключенных, осужденных к пожизненному лишению свободы, с родственниками стал наглядной иллюстрацией функционирования Конвенции как "живого инструмента", применение которой зависит от тенденций в международном праве и изменений в стандартах, используемых государствами. Как мы утверждаем, подошло время для дальнейшего развития толкования содержания прав, предусмотренных статьей 8 Конвенции: живой инструмент должен развиваться органически, и расширение сферы статьи 3 Конвенции должно подкрепляться параллельным усилением вспомогательных прав, предусмотренных другими статьями. Однако постепенное расширение конвенционных прав с помощью телеологического толкования не может осуществляться бесконечно. Практика государств - членов Совета Европы является адекватным базисом для определения того, насколько далеко Европейский суд может пойти в толковании той или иной нормы Конвенции. После вынесения Постановления по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства" Европейский суд установил, что программы социальной реабилитации в местах лишения свободы, в том числе включающие свидания с родственниками, должны применяться ко всем заключенным одинаково. Это должно происходить без ущерба широкому усмотрению властей при принятии решения о том, может ли конкретный заключенный воспользоваться подобными программами.

Европейский суд по правам человека использовал дело "Хорошенко против Российской Федерации", чтобы подтвердить эту тенденцию, очевидную как в его прецедентной практике, так и в развитии внутригосударственного и международного права: установить социальную реабилитацию как главную цель уголовного наказания. Однако данная тенденция не была исчерпана путем расширения сферы действия статьи 3 Конвенции (в Постановлении по делу "Винтер и другие против Соединенного Королевства"). Она также проникла в статью 8 Конвенции. Различные программы социальной реабилитации требуют тщательной оценки личности заключенных, и десятилетний безоговорочный запрет длительных свиданий с родственниками для пожизненно заключенных является несоразмерным и произвольным, не говоря уже, что он контрпродуктивен с точки зрения уголовной политики.