Допустимость в качестве судебных доказательств фактических данных, полученных с использованием электронных документов

П.П. Зайцев, юрист.

С развитием общественных отношений в Российской Федерации все более актуальной становится проблема использования электронных документов в качестве судебных доказательств в гражданском и арбитражном процессе.

В связи с развитием электроники и проникновением ее в быт людей расширяется возможность фиксирования фактов с помощью аудио-, видеозаписей и других средств, причем порой с более высоким качеством по сравнению с тем, которое возможно при использовании старых, уже привычных носителей информации. Следует отметить, что для фиксации фактов, для обработки поступающей информации в настоящее время очень широко используются и ЭВМ. Развитие науки и техники повлекло за собой и изменения в общественных отношениях.

Такие изменения в общественных отношениях не могли не повлечь изменения в процессуальном праве: наделение электронных документов доказательственной силой было прямо закреплено в АПК РФ. В ч. 1 ст. 60 АПК РФ к письменным доказательствам отнесены содержащие сведения об обстоятельствах, имеющих значение для дела, акты, договоры, справки, деловая корреспонденция, иные документы и материалы, в том числе полученные посредством электронной или иной связи либо иным способом, позволяющим установить достоверность документа.

Процессуальным законодательством строго регламентируется форма, в которой могут быть получены фактические данные, а именно: в форме объяснений сторон, третьих лиц, показаний свидетелей, письменных доказательств, вещественных доказательств и заключений экспертов. Фактические данные, полученные в иной, не предусмотренной процессуальным законом форме, не могут считаться судебными доказательствами, так как у них нет необходимого признака любого судебного доказательства: они не отвечают требованиям допустимости судебных доказательств.

Однако полагаю, что расширение фактической возможности использования специальных познаний в гражданском процессе, совершенствование технических методов познания само по себе автоматически не расширяет перечень процессуальных средств доказывания: он установлен гражданским процессуальным законом, является закрытым и не подлежит расширенному толкованию. Для его расширения необходимо будет внести соответствующие изменения в действующее гражданское процессуальное законодательство. Имеется в виду, что либо эти новые процессуальные средства доказывания уже указаны в действующем процессуальном законодательстве (а именно в абз. 2 ст. 49 ГПК РСФСР и абз. 2 ч. 1 ст. 52 АПК РФ), либо данные средства доказывания не могут быть допущены в процесс. Именно поэтому едва ли можно согласиться с мнением некоторых авторов о том, что совершенствование технических методов познания само по себе автоматически расширяет перечень процессуальных средств доказывания.

На возможность использования в гражданском процессе современных источников информации указывалось в ряде руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда СССР. Так, в п. 6 Постановления Пленума ВС СССР N 7 от 09.07.82 "О судебном решении" было разъяснено следующее: "В обоснование решения суд в случае необходимости вправе сослаться и на письменные доказательства в виде документов, полученных с помощью электронно-вычислительной техники. Эти документы принимаются в качестве доказательств при условии их надлежащего оформления в соответствии с установленным порядком" <*>. Однако осталось неясным, к какому виду доказательств относить документы, полученные с помощью ЭВМ, что понимать под их надлежащим оформлением и каким образом они должны быть исследованы.

Это оказало влияние и на формирование судебной практики: все чаще стали встречаться случаи, когда стороны просят исследовать фактические данные, имеющие отношение к делу, но представленные в форме, использование которой, на мой взгляд, в достаточной мере не урегулировано процессуальным законодательством. Так, например, в материалах гражданского дела по иску Гайдара Е.Т. к Зюганову Г.А., Товариществу с ограниченной ответственностью "Телерадиокомпания НТВ" <*> о защите чести и достоинства <**>, рассмотренного Тверским межмуниципальным (районным) народным судом Центрального административного округа г. Москвы, имеется видеокассета с записью программы "Сегодня". Эта видеозапись была просмотрена в судебном заседании: во время трансляции данной программы Зюганов Г.А. заявил о том, что Гайдар Е.Т. подписал документы о передаче оружия - 60001 автомата, 200 БТР, самолета, танков - дудаевцам. Данные сведения Гайдар Е.Т. счел не соответствующими действительности, порочащими его честь и достоинство. Решением от 03.10.00 года иск был удовлетворен, и ТОО "Телерадиокомпания НТВ" было обязано сообщить опровержение в программе. Таким образом, в данном случае при рассмотрении гражданского дела в процесс были вовлечены доказательства, полученные с использованием достижений науки и техники: в подтверждение факта распространения сведений, порочащих честь и достоинство, в качестве доказательства была представлена видеозапись.

Видеозапись, представленную в качестве одного из доказательств по данному делу, необходимо отнести к электронным документам. При этом под электронным документом как судебным доказательством необходимо понимать сведения об обстоятельствах, подлежащих установлению по делу, записанные на перфокарту, перфоленту, магнитный, оптический, магнито-оптический накопитель, карту флэш-памяти или иной подобный носитель, полученные с соблюдением процессуального порядка их собирания.

В Российской Федерации по проблеме использования новых средств информации в качестве доказательств Верховный Суд РФ не давал каких-либо разъяснений, поэтому суды при рассмотрении и разрешении гражданских дел руководствуются абз. 3 п. 9 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 1 декабря 1983 года "О применении процессуального законодательства при рассмотрении гражданских дел в суде первой инстанции" с изменениями и дополнениями, внесенными Постановлением Пленума Верховного Суда СССР N 3 от 3 апреля 1987 года "О строгом соблюдении процессуального законодательства при осуществлении правосудия по гражданским делам" <*>. В нем разъяснено следующее: "В случае необходимости судом могут быть приняты в качестве письменных доказательств документы, полученные с помощью электронно-вычислительной техники. С учетом мнения лиц, участвующих в деле, суд может также исследовать звуко-, видеозаписи. Эти материалы оцениваются в совокупности с другими доказательствами" <**>. Таким образом, было уточнено, что документы, полученные с помощью электронно-вычислительной техники, необходимо относить к письменным доказательствам. Однако вопрос об отнесении звуко- и видеозаписей к письменным или каким-либо другим видам доказательств так и остался открытым. Также не решен вопрос о том, к каким видам доказательств относить звуко- и видеозаписи, созданные с помощью электронно-вычислительной техники.

Высший Арбитражный Суд РФ также считает возможным принимать в качестве доказательств по рассматриваемым арбитражным делам документы, подготовленные с использованием ЭВМ <*>, указав, что в данном случае необходимо руководствоваться Инструктивными указаниями Госарбитража СССР от 29 июня 1979 года "Об использовании в качестве доказательств по арбитражным делам документов, подготовленных с помощью электронно-вычислительной техники".

Все это вызвало появление ряда интересных, дискуссионных точек зрения о возможности использования этих "новых" источников доказывания (а также их классификации) при рассмотрении гражданских и арбитражных дел.

Так, по мнению одних, современные источники информации не охватываются уже известными процессуальному законодательству средствами доказывания, их нельзя относить к вещественным или к письменным доказательствам (документам). Они полагают, что их необходимо считать самостоятельными средствами доказывания, и, соответственно, для допуска их в процесс в качестве средств доказывания необходимо вносить соответствующие изменения в действующее процессуальное законодательство. Так, например, считает М.К. Треушников, обосновывая это тем, что "воспроизведение сохраняющейся на магнитных носителях информации требует отличных от письменных и вещественных доказательств методов" <*>.

По мнению А.Т. Боннера, машинные документы, как и иные современные процессуальные средства хранения информации: видеозаписи, фотографии, кинофильмы и т.п., обладают существенной спецификой, которая должна быть отражена как в материальном, так и процессуальном законодательстве. Он считает, что машинные документы вряд ли можно автоматически относить к традиционным письменным, а иные современные средства фиксации информации - к вещественным доказательствам. Он предлагает изменить формулировку абз. 2 ст. 49 ГПК РСФСР, выделив при этом в качестве самостоятельных средств доказывания машинные документы, фотографии, киноленты, магнитные и видеозаписи, а также иные источники, полученные с помощью научно-технических средств <*>.

Так же считает и А.Г. Прохоров, который на основе анализа зарубежного и российского процессуального законодательства, регулирующего использование магнитных записей, исследования их сущности делает вывод о том, что магнитные записи являются самостоятельным средством доказывания в гражданском процессе <*>.

Существует и другая точка зрения по данной проблеме, в соответствии с которой современные источники информации охватываются уже известными процессуальному законодательству средствами доказывания и их необходимо относить или к вещественным, или к письменным доказательствам. Так, Д.М. Чечот относил к письменным доказательствам перфокарты, магнитные ленты, перфоленты. Правда, он отмечал, что специфические особенности носителя информации предполагают специфические способы ее воспроизведения, т.е. если документ на обычном носителе может быть воспринят обычным способом (непосредственно прочитан), то "технический носитель информации во многих случаях требует расшифровки" <*>.

По мнению Е.А. Виноградовой, "действующее гражданское и процессуальное законодательство давало и дает основания для формирования судебной практики, исходящей из принципиальной допустимости в качестве письменных доказательств в суде, арбитражном суде (ранее в госарбитраже) заверенных электронной цифровой подписью документов" <*>.

Следует отметить, что В.Г. Тихиня рассматривал магнитные записи в качестве вещественных доказательств <*>.

Для уяснения содержания данной проблемы, касающейся допустимости электронных документов в качестве доказательств, необходимо, на мой взгляд, отметить, что ст. 63 ГПК РСФСР допускает использование в качестве письменных доказательств актов, документов, писем делового или личного характера, содержащих сведения об обстоятельствах, имеющих значение для дела. В данной статье ГПК РСФСР (как, впрочем, и в других) нет требований, предъявляемых к характеру носителя письменного доказательства, иными словами, в качестве документов, писем делового или личного характера могут быть использованы также документы, письма делового или личного характера, полученные посредством электронной связи и представляемые на магнитном носителе. Ст. 60 АПК РФ несколько иначе определяет перечень письменных доказательств: ими являются содержащие сведения об обстоятельствах, имеющих значение для дела, акты, договоры, справки, деловая корреспонденция, иные документы и материалы, в том числе полученные посредством факсимильной, электронной или иной связи либо иным способом, позволяющим установить достоверность документа. Таким образом, АПК РФ прямо указывает на возможность использования в качестве письменных доказательств в арбитражном процессе договоров, справок, деловой корреспонденции, иных документов и материалов, в том числе полученных посредством факсимильной, электронной или иной связи, т.е. указывает на возможность представления в суд письменных доказательств на носителях информации, отличных от бумажных и им подобных.

При этом следует отметить, что понятие документа достаточно широко. К документам необходимо относить материальные объекты, в которых любыми средствами запечатлена информация о каких-либо фактах и обстоятельствах, - письменные (в том числе машинописные, типографские, изготовленные с применением методов репрографии и пр.), фото-, кинодокументы, фонограммы и видеозаписи <*>.

Однако, несмотря на это, достаточно распространенной является точка зрения, согласно которой письменными доказательствами, документами являются предметы, на которых с помощью знаков закреплены мысли, содержащие сведения о фактах, необходимых для разрешения дела <*>. Так, В.И. Колымцев определяет три основных отличительных признака письменных доказательств: письменное доказательство создается человеком, закрепляющим при помощи знаков определенные мысли на том или ином предмете, то есть необходимым условием формирования письменного доказательства выступает способность человека излагать свои мысли в письменной форме <**>.

На мой взгляд, представляется не совсем правильным ограничивать понятие документа лишь предметами, под которыми понимается обычно материальное явление, вещь <*>, т.е. то, что обязательно имеет протяженность в пространстве: длину, ширину, высоту (толщину). Современные способы фиксации информации, как уже отмечалось выше, позволяют закреплять ее способом, результат использования которого не имеет всех указанных параметров. Да, действительно, информация всегда закрепляется на материальном носителе, но носитель в данном случае не является необходимой составляющей самого документа, он не служит каким-либо образом для идентификации документа; поэтому под документом следует понимать прежде всего информацию, а не ее носитель.

Необходимо отметить, что в проекте Гражданского процессуального кодекса РФ (ст. 72), принятого Государственной Думой в первом чтении 14 июня 2001 года, к письменным доказательствам отнесены документы и иные материалы, выполненные в форме словесной, цифровой, графической записи, в том числе полученные посредством факсимильной, электронной или другой связи либо иным способом, позволяющим установить содержание документа. В качестве отдельного источника доказательства в ст. ст. 55, 78 данного проекта указаны звукозаписи и видеозаписи. Данное выделение в качестве самостоятельного источника доказательств звукозаписи и видеозаписи едва ли можно признать обоснованным: это повлечет еще одну проблему разграничения отдельных видов доказательств - в данном случае письменных, а также звуко- и видеозаписей (представляется, что понятие звуко- и видеозаписи полностью покрывается понятием "иные документы", используемым при определении письменных доказательств). При этом необходимо иметь в виду, что в настоящее время существует возможность создания электронных документов, содержащих текст, и/или график, и/или таблицу, которые могут сопровождаться одной или несколькими звуковыми аннотациями. Такие документы также могут быть представлены в суд.

По моему мнению, в данном случае фотография, как и любой другой документ, в котором зафиксирована информация иного рода, чем текст (т.е. аудио-, видеозапись, карта, план, график, рисунок и т.п.), служит для передачи информации, и в случае использования ее в суде в качестве доказательства информация получается субъектами процесса из содержания документа, а не из его внешнего вида, внутренних свойств. Отнесение таких документов к вещественным доказательствам или выделение их в качестве самостоятельного вида доказательств не совсем правильно. Данные документы следует относить к письменным доказательствам.

Представляются интересными также способы определения документов как источников доказательств в процессуальном законодательстве других стран. Так, в Великобритании в соответствие с Законом о доказательствах 1968 года под документом, в дополнение к документу, выполненному письменно, понимают: любую карту, план, график, рисунок, фотографию, фильм, звуковую дорожку или иную запись (как включающую, так и не включающую зрительное (визуальное) изображение), которую возможно воспроизвести.

Данное определение не только закреплено в Великобритании законом, но и имеет толкование в судебной практике. Так, например, по делу Grant v. South Western and County Properties (1974) в качестве доказательства исследовалась звукозапись, причем в данном процессе было признано, что даже необходимость расшифровки при помощи специальных средств не делает принципиальной разницы в документах.

В § 1001 Федеральных правил о доказательствах 1975 года (США) указано, что письменные "доказательства состоят из букв, слов, цифр или их эквивалентов, зафиксированных от руки, на пишущей машинке, типографским способом, путем фотографирования, с помощью магнитных импульсов, на патефонных пластинках и магнитофонных лентах или с использованием иных форм сохранения информации" <*>.

По моему мнению, в определениях документов, используемых в процессуальном праве США и Великобритании, совершенно правильно указано, что содержанием документа может быть не только текст, но и информация, зафиксированная иным образом, например представляющая собой карту, план, график или рисунок, любую фотографию, любые звуковую дорожку, фильм, негатив, диск, запись, в том числе содержащую визуальное изображение, которые возможно воспроизвести. Причем даже необходимость расшифровки такой информации при помощи специальных средств не делает принципиальной разницы в документах. Такое же отношение к содержанию понятия "документ" закреплено и в ст. 82 ГПК Республики Казахстан от 13.07.99, в соответствии с которой к документам относятся в том числе материалы, содержащие компьютерную информацию, фото- и киносъемки, звуко- и видеозаписи.

Представляется верной точка зрения М.К. Треушникова, согласно которой средство доказывания как процессуальная форма содержит в себе, помимо источника судебного доказательства, способ доведения информации до суда <*>. Почти все ученые-процессуалисты отмечают специфические особенности носителя электронного документа, которые предполагают и специфические способы ее воспроизведения, т.е. если документ на обычном носителе может быть воспринят обычным способом (непосредственно прочитан), то технический носитель информации во многих случаях требует расшифровки. При этом не принимается во внимание тот факт, что действующее процессуальное законодательство не содержит каких-либо положений, касающихся использования специальных технических средств при исследовании письменных доказательств вообще, в частности запрещающих их использование.

При этом никем не ставится под сомнение, например, возможность использования судом и лицами, участвующими в деле, при исследовании письменного доказательства на бумажном или ином подобном носителе для прочтения текста, изложенного мелким шрифтом, увеличительной лупы. В этом случае не указывается, что использование увеличительной лупы противоречит правилам исследования письменных доказательств, что делает недопустимым использование таких сведений в качестве доказательства. Необходимо отметить, что в данном случае использование лупы не противоречит ни принципам, ни другим нормам процессуального законодательства. На мой взгляд, решение проблем использования при доведении содержания электронного документа специальных средств и техники (пусть и более сложной, чем увеличительная лупа) не должно отличаться от того решения, которое касается возможности использования лупы.

Использование специальных средств при воспроизведении содержания электронного документа в судебном заседании не обуславливает необходимость выделения их в самостоятельный вид доказательств: электронные документы необходимо относить к письменным доказательствам. В противном случае это приведет к еще большей путанице при классификации доказательств.

Необходимо отметить, что требование действующего процессуального законодательства об осмотре письменных доказательств не всегда точно выполнимо в отношении ряда электронных документов. Имеются в виду, в частности, звукозаписи. Ввиду того, что звукозаписи прослушиваются в судебном заседании, а не осматриваются, в данном случае следует согласиться с необходимостью уточнения порядка доведения содержания таких электронных документов до суда и лиц, участвующих в деле, учитывающих данную особенность. Однако это не должно влечь за собой запрет на использование в качестве судебных доказательств фактических данных, полученных с помощью звукозаписи.

Представляется, что действующее материальное и процессуальное законодательство не содержит предписаний, запрещающих суду и лицам, участвующим в деле, использовать в качестве доказательств электронные документы. Действующее материальное законодательство содержит в ряде случаев запрет на использование свидетельских показаний. При этом перечень таких запретов не изменяется, если при этом учитывать и "специфику" электронного документа по сравнению с документом на бумажном и ином подобном носителе.

В действующем материальном праве имеется ряд норм, устанавливающих требования к форме сделки, при совершении которой не могут быть использованы электронные документы. В ГК РФ (например, ст. ст. 149, 160, 434, 847) закреплены правовые нормы, разрешающие использование электронных документов во всех случаях, когда требуется письменная форма сделки, за исключением тех случаев, при которых установлены специальные требования к форме документа, исключающие возможность использования электронного документа. Например, в соответствии со ст. 4 Закона РФ от 11 марта 1997 года N 48-ФЗ "О переводном и простом векселе" переводной и простой вексель должен быть составлен только на бумаге (бумажном носителе) <*>. Однако несоблюдение данного требования к форме сделки не влечет за собой ее ничтожность и не лишает стороны права в случае спора ссылаться в подтверждение сделки и ее условий на свидетельские показания. Иными словами, не содержит запрета на использование в качестве доказательств электронных документов.

На основании изложенного считаю необходимым согласиться с теми учеными-процессуалистами, которые полагают, что фактические данные, полученные с помощью электронных документов, могут и должны быть допущены в процесс в качестве судебных доказательств.