Мудрый Юрист

Контрольная функция суда

В. Бозров, председатель военного суда Екатеринбургского гарнизона, полковник юстиции, кандидат юридических наук.

Судебный контроль за соблюдением конституционных прав и свобод в сферах уголовного судопроизводства и оперативно - розыскной деятельности не только оправдан, но и необходим. Данный вывод органически вытекает из того положения, что Россия стала на путь правового государства, а суд олицетворяет судебную власть со всеми вытекающими отсюда полномочиями.

Бесспорно, что отсутствие судебного контроля или даже наличие усеченного, а также соответствующего механизма его реализации приводит в уголовном судопроизводстве к негативным последствиям, иногда практически трудновосполнимым, а порой просто и трагичным. Чтобы не быть голословным, сошлюсь на пример из личной практики.

Офицерам Б. и С. было предъявлено обвинение в совершении должностных преступлений. В этой связи военный прокурор без необходимой проверки законных оснований санкционировал заключение их под стражу.

Между тем все материалы дела свидетельствовали о том, что при решении вопросов об аресте Б. и С. следователь руководствовался не столько уголовно - процессуальным законом, сколько тем, чтобы избранной мерой пресечения понудить их к признательным показаниям. Это послужило как средством угрозы, так и средством обмана при допросе обвиняемых. Такой вывод вытекает из следующего.

Во-первых, обстоятельства, послужившие основанием к возбуждению уголовного дела, носили явно формальный характер. Само обвинение было абстрактным и надуманным. Во-вторых, доказательства, положенные в его основу, не выдерживали критики с точки зрения их допустимости. И, наконец, Б. и С. как офицеры характеризовались исключительно положительно; сведениями о том, что они скроются от следствия или будут заниматься преступной деятельностью либо воспрепятствуют установлению истины по делу, ни следователь, ни надзирающий прокурор не располагали. У обоих обвиняемых на иждивении находились малолетние дети и неработающие жены. Их семьи остро нуждались в материальной и иной помощи. На все изложенное обвиняемые и их защитники в своих жалобах неоднократно обращали внимание вышестоящих прокуроров, вплоть до Главного военного прокурора. Однако ни один из них глубоко не вник ни в существо обвинения, ни в обоснованность содержания обвиняемых под стражей, а представленные доказательства не были тщательно проанализированы. Лишь на основании формальных докладов они отказывали в удовлетворении жалоб, а ходатайство о продлении срока содержания под стражей удовлетворяли. И это естественно, потому что взаимообусловленность интересов следователей и военных прокуроров различных уровней по имеющемуся в их совместном производстве делу продиктована объективными обстоятельствами: и следователи, и прокуроры состоят на службе в одном и том же ведомстве; за расследование уголовного дела, находящегося в производстве следователя, и за его результаты отвечают он и прокурор в равной степени; следователи находятся в непосредственном подчинении у прокуроров гарнизонов и в прямом подчинении у прокуроров иных инстанций.

Перечисленные обстоятельства превращают прокурорский надзор за следствием в "надзор над собой", т.е. он становится сугубо формальным, а потому недейственным.

Что же касается судебного надзора за предварительным следствием, то он существовал и прежде, но контрольные функции суда могли реализовываться только со стадии, как она прежде именовалась, предания суду. Однако эти контрольные функции суда на законность производства предварительного расследования по конкретному делу влиять не могли, поскольку в судебных стадиях речь могла идти о констатации нарушения закона, но никак не о его предупреждении. И действительно, в указанной стадии необоснованность ареста была выявлена и мера пресечения в отношении Б. и С. изменена. В последующем в судебном разбирательстве была установлена полная невиновность этих офицеров в инкриминируемых деяниях и они оправданы.

Приведенный пример наглядно показывает, что если бы суд имел право контроля за производством предварительного расследования уже на первоначальном его этапе, то нарушенные права и законные интересы обвиняемых можно было бы восстановить значительно раньше или предотвратить эти нарушения закона вовсе.

Формализм в контроле над производством предварительного расследования характерен не только для военных прокуратур, но и для всей системы прокурорского надзора.

В подтверждение этого тезиса сошлемся на данные З. Еникеева, занимавшегося исследованием названной проблемы. Он утверждает: "Прокуроры, объясняя, почему в практике работы ни разу не использовали своих полномочий в части отмены или изменения мер пресечения, указывали: такая необходимость не возникала - 45,1% опрошенных; невнимательное изучение материалов дела и ненадлежащий прокурорский надзор - 32,2%; недооценка значения этого вопроса, нежелание лишних хлопот - 12,9%; перестраховка - 6,4%; инертность - 3,2% (Еникеев З.Д. Проблемы мер пресечения в уголовном процессе. Уфа, 1991. С. 330 - 332). Указанные цифры наглядно показывают, что сами прокуроры недооценивают важность прокурорского надзора за следствием.

Все это говорит о том, что имеется настоятельная необходимость во введении судебного контроля за законностью применения органами предварительного расследования ареста как меры пресечения. Причем назрела необходимость такого контроля не только за применением ареста, но и других мер процессуального и оперативно - розыскного характера, которые существенно ограничивают конституционные права и свободы граждан.

В цивилизованных странах функция надзора за законностью ограничения конституционных прав в сфере деятельности органов предварительного расследования и иных специальных служб возложена именно на суды. Так, в Германии эту функцию осуществляет общественная камера, в Италии - следственная камера, во Франции - следственная палата.

Своим возрождением в России эта давно забытая (специфическая) судебная функция обязана демократическим началам, внедряемым в судопроизводство в рамках судебной реформы. Первой законодательной новеллой в данной связи стал Закон РФ "О внесении изменений и дополнений в Уголовно - процессуальный кодекс РСФСР" от 23 мая 1992 г., на основании которого глава девятнадцатая УПК пополнилась двумя новыми статьями (220(1) и 220(2)). В соответствии со ст. 220(1) УПК лицо, заключенное под стражу, на стадии предварительного следствия получило право обжалования в суд обоснованности применения данной меры пресечения, а равно продления срока содержания под стражей. В свою очередь согласно ст. 220(2) УПК суды наделены новой функцией - функцией осуществления судебной проверки законности и обоснованности ареста, а также продления срока содержания под стражей. Таким образом, с принятием названного Закона один из главных общеправовых принципов - принцип законности - наполнился новым содержанием, установлением судебного надзора за законностью применения органами предварительного расследования ареста как меры пресечения. Значимость этой функции судов несомненна.

Анализ судебной практики показал, что основанием к изменению меры пресечения послужили: истечение срока содержания под стражей, истечение срока следствия, положительные данные о личности арестованного, его состояние здоровья и семейное положение, совершение преступления, не представляющего повышенной опасности.

Проще говоря, жизненность новой судебной функции очевидна.

В этой связи вызывает недоумение "убежденность" Генерального прокурора Российской Федерации в том, что "...судья в большинстве случаев отлично знает, что прокурор принял правильное решение, санкционировав заключение под стражу, но по каким-то обстоятельствам, лежащим за пределами закона, он иногда принимает решение об изменении этой меры пресечения" (Известия. 1995. N 228. С. 3).

Нельзя обойти молчанием и такой интересный момент, свидетельствующий о действенности судебного контроля за расследованием уголовных дел, когда сам факт принесения жалобы в суд на необоснованность ареста или содержания под стражей нередко становится поводом для критического осмысления следователем целесообразности принятого им решения по данному поводу. 20% поданных в военный суд Екатеринбургского гарнизона жалоб на незаконность ареста производством прекращено, поскольку к моменту их рассмотрения органы предварительного следствия сами изменили заключение под стражу на иную меру пресечения.

В соответствии со ст. 22 Конституции РФ арест, заключение под стражу, содержание под стражей впредь допускается только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов. Согласно ст. 23 Конституции ограничение прав граждан на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений допускается также исключительно на основании судебного решения.

Вопрос о надзоре за ограничением права на неприкосновенность жилища законодатель решил несколько иначе. В ст. 25 Основного Закона указано, что ограничение этого конституционного права возможно в двух случаях: либо по решению суда, либо в случаях, установленных федеральным законом. Такие случаи возможны только при расследовании преступлений и только в порядке строго определенном уголовно - процессуальным законом.

Нетрудно заметить, что между конституционными нормами, устанавливающими контроль суда над предварительным следствием, и УПК имеются существенные противоречия, сводящие на нет положения ст. ст. 22, 23, 25 Основного Закона. Это настоятельно требует приведения уголовно - процессуального законодательства, регламентирующего предварительное расследование, в соответствие с Конституцией, как это уже сделано относительно оперативно - розыскных мероприятий.

Будем справедливы: судебный контроль в известной мере ставит действия правоохранительных органов в более жесткие рамки, ограничивая их самостоятельность в принятии ряда решений. Отсюда отношение их к контрольным функциям суда неоднозначное, а порой даже резко отрицательное.

Думается, что для приведения уголовно - процессуального законодательства в соответствие с Конституцией потребуется определенное время, а поэтому целесообразно придерживаться пока рекомендаций Пленума Верховного Суда Российской Федерации, содержащихся в его Постановлении N 13 от 24 декабря 1993 г. Пленум разъяснил:

  1. Рекомендовать Верховным Судам республик, краевым, областным судам, Московскому и Санкт - Петербургскому городским судам, судам автономной области и автономных округов, военным судам округов, групп войск, флотов и видов Вооруженных Сил принимать к своему рассмотрению материалы, подтверждающие необходимость ограничения права гражданина на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений.

Районные (городские) народные суды, военные суды армий, флотилий, соединений и гарнизонов не могут отказать в рассмотрении таких материалов в случае представления их в эти суды.

  1. Исходя из того, что никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения, вышеназванные суды должны рассматривать материалы, подтверждающие необходимость проникновения в жилище, если таковые представляются в суд.

Материалы, указанные в названных выше пунктах, представляются судье уполномоченными на то органами и должностными лицами в соответствии с уголовно - процессуальным законодательством (Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1994. N 3. С. 12). От себя добавим: и с Федеральным законом "Об оперативно - розыскной деятельности" от 5 июля 1995 г.

Итак, сегодня в компетенцию суда входит надзор не только за предварительным следствием, но и за соответствующими спецслужбами в их оперативной работе, когда это касается ограничения перечисленных в названных статьях Конституции прав и свобод граждан. Суд исключен из системы органов, задачей которых является борьба с преступностью, и как орган власти поставлен над ними, чтобы контролировать законность этой борьбы.

Сегодня нет единого ответа на вопрос о том, следует ли эти контрольные функции суда отнести к отправлению правосудия или иной деятельности суда. Думается, что он еще будет предметом исследования ученых и практиков.