Мудрый Юрист

Судебная система: проблемы развития

Попов А.А., председатель Арбитражного суда Тверской области.

Несмотря на серьезные преобразования, затронувшие российскую судебную систему, ее состояние и проблемы по-прежнему вызывают неоднозначную оценку со стороны широкой общественности. И это вполне оправданно, поскольку граждане нашей страны хотят видеть суд в качестве образцового, но главное, реального механизма защиты их прав и законных интересов, а судей - беспристрастными, высококвалифицированными и справедливыми служителями правопорядка. В рамках Федеральной целевой программы развития судебной системы на 2002 - 2006 гг. сделано немало для повышения качества судебной деятельности, и тем не менее говорить о кардинальных изменениях к лучшему, очевидно, еще преждевременно. Сегодня общественное внимание сосредоточено на вопросах совершенствования правосудия, на устранении тех недостатков, которые не позволяют в должной мере повысить эффективность работы судов и доверие к ним населения страны. Выдвигаемые предложения по рационализации судоустройства и судопроизводства, по укреплению кадрового состава судейского корпуса, по усилению ответственности судей требуют дальнейшего осмысления и всестороннего рассмотрения, в том числе и в профессиональной среде, с участием самих служителей Фемиды.

Однако многообразие и сложность проблем, возникающих в процессе совершенствования судебной системы, особенно таких, как отстранение квалификационных коллегий от процедуры привлечения судей к уголовной и административной ответственности, декларирование доходов и "учет непроцессуальных обращений", изменение требований при отборе кандидатов на должность судьи и многих-многих других, вряд ли можно уместить в рамки одной короткой публикации. В связи с этим хотелось бы остановиться лишь на двух моментах, представляющих в силу своей специфики повышенный интерес именно для правосудия в сфере экономики, т.е. для арбитражного судопроизводства.

Рационализация судебного процесса

Необходимость рационализации судебного процесса обусловлена очевидной перегруженностью судов делами, не вполне соответствующими смыслу правосудия, либо малозначительными правовыми конфликтами. Не вызывает сомнений и бесперспективность экстенсивного направления в развитии судебной системы, базирующегося на бесконечном увеличении численности судей, росте судебного аппарата, перманентном умножении финансовых вливаний и т.д. У многих ученых и практиков сложилось достаточно твердое убеждение, что улучшение качества работы судов напрямую зависит от снижения нагрузки на судей, что достигается, прежде всего, за счет широкого внедрения альтернативных механизмов разрешения правовых конфликтов. Безусловно, подобные механизмы окажутся востребованными как общей, так и специальной юстицией. Но все же для экономики, для предпринимательской деятельности, где инструменты саморегулирования не менее важны, нежели организующая роль государства, этот путь представляется наиболее привлекательным.

Среди разнообразных досудебных процедур урегулирования споров в настоящее время повышенный интерес вызывает институт посредничества. Связано это с интенсификацией в данном направлении не только научных исследований, но и практического законотворчества, о чем свидетельствует подготовленный Торгово-промышленной палатой Российской Федерации проект Федерального закона "О примирительной процедуре с участием посредника (посредничестве)". Задачей настоящей статьи не является анализ положений законопроекта или всех особенностей процедуры посредничества. Остановиться хотелось бы только на одном моменте, являющемся тем не менее едва ли не ключевым - на фигуре посредника.

Определенность в этом вопросе важна в первую очередь для самого суда, поскольку в литературе неоднократно высказывалось мнение о возложении функций посредника непосредственно на судью, рассматривающего соответствующее дело, или на его помощника. Однако более взвешенной и обоснованной представляется иная позиция, сдерживающая радикальные стремления наделить судей не свойственными им полномочиями (оказание посреднических услуг), что, кстати, корреспондируется и с международно-правовыми концепциями института посредничества. (В частности, Типовой закон Комиссии ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ) о международной коммерческой согласительной процедуре, принятый в 2002 г. (Типовой закон ЮНСИТРАЛ), не предусматривает его применение к случаям, когда судья (третейский судья) в ходе судебного разбирательства пытается содействовать урегулированию спора <1>. - Прим. авт.)

<1> См. Рожкова М.А. АПК и законопроект о посредничестве // Арбитражная практика. 2006. N 2. С. 65.

Во-первых, судья во всех процессуальных действиях олицетворяет власть, призванную императивно устанавливать для сторон соответствие между их поведением и законностью. Посредничество же по сути своей, используя преимущественно диспозитивные подходы, допускает вариант вневластного урегулирования юридического конфликта не только (или не столько) из соображений законности, сколько по мотивам целесообразности (применительно к хозяйственным спорам - целесообразности экономической), хотя, конечно же, последняя тоже должна укладываться в рамки правового поля. В связи с этим, надо полагать, что в ситуации, когда поиском и моделированием вариантов наиболее предпочтительного поведения, а также прогнозированием тех или иных последствий этих вариантов занимается судья вместе с участниками процесса (а в действительности, возможно, и вместо них), происходит подмена функции "судить по праву", т.е. правосудия, функцией "действовать по уму", т.е. управления.

Во-вторых, активное участие непосредственно судьи в роли примирителя все-таки посягает на принцип объективности и беспристрастности судебного разбирательства. Ведь в чем представляется суть посреднических услуг на стадии уже начатого арбитражного процесса (пока таковой не начат на судью незачем вообще возлагать какую-либо примирительную функцию)? По-видимому в том, чтобы вразумительно объяснить спорящим субъектам: в чем, исходя из норм закона, каждый из них прав, а в чем ошибается; в чем не следует напрасно упорствовать, а в чем надо быть уверенным. И на этой основе найти взаимоприемлемое решение проблемы.

На этапе, когда производство уже возбуждено, когда механизм судебного разбирательства запущен, интерес сторон выходит за пределы только категорий разумности и полезности. Он переходит в плоскость законности, а потому оппонентов в первую очередь интересует, есть ли у них какой-либо шанс на получение положительного результата именно в правовом поле. Соответственно, и от посредника они хотят услышать объективную юридическую, а не иную оценку. В противном случае каждому из них незачем тратить время, деньги, усилия на то, чтобы со стороны кто-то разъяснял: что выгодно - что не выгодно, что полезно - что вредно для того или иного участника конфликта. В этих сферах каждый уже давно определился и, как говорится, "мнит себя Наполеоном", поскольку обычно до суда доводят дело, будучи уверенным в оправданности своей позиции. А вот в сфере законности такой "местечковый бонапартизм" далеко не всегда присущ даже самым кичливым бизнес-игрокам, ибо наивысшим авторитетом был и остается только вердикт суда.

В то же время, если судья, обладая в силу своего статуса подобным авторитетом, начнет в качестве примирительной процедуры разъяснять слабость или силу юридических аргументов, то эту деятельность мало чем можно будет отличить от собственно процедуры отправления правосудия. И не станет ли такой правовой анализ аргументов, фактических обстоятельств дела в преддверии собственно судебного разбирательства восприниматься как подсказка, как помощь одной стороне в ущерб интересам другой, как предопределение шансов каждой из них на победу в споре? Общественное восприятие даст скорее положительный, нежели отрицательный ответ. К тому же, социальный престиж суда обусловлен не в последнюю очередь тем, что третья власть разрешает сомнения о праве, а не разъясняет участникам конфликта существо этих сомнений.

Таким образом, довольно проблематичной представляется концепция, допускающая участие судьи, рассматривающего дело, в качестве посредника в альтернативных процедурах по урегулированию споров.

Сказанное выше не противоречит требованиям Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации об оказании судом содействия спорящим сторонам в примирении. В Кодексе, как это можно понять из содержания соответствующих норм в их совокупности, речь идет исключительно о вспомогательных мерах, направленных на создание удобной ситуации вокруг примирительной процедуры, если так можно выразиться, "режима наибольшего благоприятствования" для поиска компромисса, но не о самом поиске. Такими вспомогательными мероприятиями могут быть и проведение совместного собеседования с процессуальными оппонентами для уяснения правовой позиции каждого из них, и отложение судебного заседания для выработки условий мирового соглашения, и растолкование значения того либо иного процессуального действия, а также установленных законом последствий этих действий. Словом, достаточно широкий круг юридических процедур, носящий, тем не менее, периферийный характер.

Однако следует вернуться к ключевому вопросу: кто, если не судья, разрешающий дело, может выступать в качестве медиатора (от латинского слова mediator - посредник), и кто должен выполнять эту функцию? Выше уже упоминалась фигура помощника судьи. Ее вполне можно рассматривать в качестве приемлемой альтернативы. Правда, справедливости ради, надо отметить, что по ней в литературе тоже высказывалось немало сомнений. Но эти сомнения решаемы, ибо не затрагивают фундаментальных положений судопроизводства. Детальная же проработка статуса помощника судьи в примирительных процедурах - предмет отдельного разговора, что не является целью настоящей статьи.

В данный момент хотелось бы привлечь внимание еще к одной группе лиц, которая может составить достойный резерв для пополнения корпуса посредников при разрешении правовых конфликтов. Это судьи в отставке, прежде всего, бывшие председатели судов, их заместители. Практически все из них - это опытные юристы, обладающие хорошими знаниями законодательства, достаточным авторитетом, незаурядной работоспособностью. Что скрывать, в связи с введением жестких ограничений по срокам пребывания в соответствующей должности многие из них оказались в ситуации, когда имеющиеся в наличии силы и профессиональные навыки фактически некуда приложить. Разрыв с трудовыми коллективами зачастую переживается достаточно болезненно. В этих условиях включение судей, находящихся в отставке, в медиаторскую деятельность было бы весьма кстати.

Во-первых, никто не призывает делать посредническую миссию обязательной. Равно как стороны в споре добровольно решают вопрос о выборе примирительной процедуры, так и функции посредника возлагаются на то или иное лицо (например, на судью в отставке) исключительно с его согласия.

Во-вторых, этот труд можно стимулировать материально, выплачивая денежное вознаграждение на основе подходов, выработанных для арбитражных заседателей. Вряд ли в подобной деятельности следует усматривать кардинальное противоречие принципам, изложенным в Федеральном законе "О статусе судей в Российской Федерации" применительно к возможности заниматься иной оплачиваемой работой.

В-третьих, авторитет судьи, как правило, не сравним ни с авторитетом помощника, ни с авторитетом другого посредника, привлеченного из иной сферы общественной деятельности. Именно судья, даже в отставке, является наилучшим гарантом компетентности, объективности и конфиденциальности в переговорном процессе. А соответственно, и вероятность того, что именно к такому человеку стороны отнесутся с большим доверием, чем к кому бы то ни было, намного выше.

В-четвертых, механизм привлечения судей в отставке к альтернативным процедурам урегулирования споров является одновременно и механизмом социально-психологической помощи, ибо восстанавливает не официозно-номинальную, а подлинную рабочую связь с коллективом ровно в той мере, в какой это соответствует состоянию здоровья, желанию, профессиональной форме судьи в отставке. Представляется крайне неблагоразумным в условиях современной российской действительности столь "щедро" разбрасываться ценным кадровым ресурсом.

Кадровый состав судейского корпуса

Вторая проблема, которая стала предметом жарких обсуждений в свете дискуссии о путях развития судебной системы, - кадровый состав судейского корпуса, в частности установление законодательного запрета близким родственникам работать в одном регионе судьей и адвокатом (либо сотрудником компании, оказывающей правовые услуги). В качестве принципа, данный подход вполне рационален и имеет достаточное, хотя и не бесспорное, обоснование как с практических, так и с теоретических позиций. Действительно, родственный дуэт "судья - адвокат (частнопрактикующий юрист)" это не только "лишний камень в огород правосудия" с точки зрения общественного доверия, но и реальная почва для злоупотреблений, пусть не частых, но оттого не менее опасных.

Конечно, не все так однозначно и просто, как может показаться на первый взгляд. Вся соль, что говорится, в деталях. В реальной жизни немало семей, сформировавшихся еще в студенческие годы и состоящих из профессиональных юристов. Как им быть, если вдруг такой запрет введут? Как быть тем, кто будет создавать семьи в дальнейшем, ибо это явление было, есть и будет. Перекраивать семейные узы, скрывать их под фиктивными документами или оставлять любимое дело?

Безусловно, регламентация демографических нюансов - путь малоперспективный. Задача состоит в том, чтобы в сфере правосудия создать дополнительные гарантии объективности и беспристрастности.

В контексте заданной ситуации упомянутое предложение интерпретируется иногда не в качестве запрета на работу "родственной связки" вообще, а как ограничение на соответствующую работу в пределах региона. Но что есть регион? И решит ли проблему подобное территориальное лимитирование?

В системе российского законодательства термин "регион" отождествляется обычно с такой государственно-правовой категорией, как субъект Российской Федерации. Соответственно, запрет на совместную юридическую деятельность родственников, например, в нашем регионе будет иметь силу на территории всей Тверской области. Трудно вообразить, чтобы адвокаты (частнопрактикующие юристы) потянулись из Твери в Московскую, Новгородскую, Вологодскую и другие близлежащие области. Да и кто им даст возможность там работать? Значит, не исключено, что вопрос будет поставлен следующим образом: либо адвокат, либо судья должны сменить место своей службы. Насколько конституционен подобный подход, судить не берусь. Это дело Конституционного Суда РФ.

Однако есть более гуманный и экономный вариант: аккредитация адвокатов и частнопрактикующих юристов при арбитражных судах. В этом случае достаточно элементарно можно будет предотвратить многие ситуации, ставящие под сомнение корректность отношений судьи с представителем одной из сторон. Разумеется, нечистоплотные "торговцы правосудием" и в этих условиях будут искать обходные пути. Но ориентироваться надо не на проходимцев и плутов, а на основную массу честных и добросовестных служителей закона. В конечном итоге, можно продумать технологию аккредитации таким образом, чтобы исключить или, по крайней мере, минимизировать количество различных лазеек. Например, аккредитацию осуществлять не только по территориальному признаку, но и по направлению юридической деятельности (общая либо специальная юстиция; административные дела, налоговые споры, земельные, корпоративные и т.д.). Такой опыт известен ряду европейских стран, в частности Германии. При аккредитации же соответствующие особенности юридической деятельности родственников должны стать одним из определяющих критериев.

Проблемы, возникающие в процессе совершенствования судебной системы, сложны и многообразны. Как отмечалось на заседании Совета при Президенте Российской Федерации по вопросам совершенствования правосудия, прошедшем в марте текущего года, "недоверие, которое существует у значительной части граждан, к сожалению, не снижается, несмотря на огромную, порой непосильную работу, выполняемую судьями. А значит, ученые и практики должны задуматься, что же все-таки нужно сделать, чтобы ситуация изменилась в лучшую сторону". Очень бы хотелось, чтобы меры, которые намечается осуществить в этом направлении, были продуманными и без перегибов.