Конфискация имущества и уголовная ответственность

П.С. Яни, доктор юридических наук, профессор.

Как всякий институт права, тем более - новый, конфискация имущества в ее современном понимании не может быть воспринята правоприменителем без толкования описания в законе составляющих ее элементов. При этом практические, как их принято называть, работники ставят примерно те же вопросы, что и теоретики, о чем я могу судить, проводя занятия по повышению профессиональной квалификации с судьями и прокурорами, а также участвовав в научных диспутах по поводу новелл <1>, в частности, на совместном заседании кафедр уголовного права и уголовного процесса юридического факультета МГУ.

Федеральным законом от 27 июля 2006 г. раздел VI Уголовного кодекса дополнен гл. 15.1 "Конфискация имущества", название раздела изменено, и теперь он, включая гл. 15 "Принудительные меры медицинского характера" и 15.1, именуется "Иные меры уголовно-правового характера". Таким образом, конфискация имущества отнесена к иным мерам уголовно-правового характера наряду с принудительными мерами медицинского характера, применяемыми при определенных в уголовном законе условиях к лицам, названным в ст. 97 УК.

Согласно ст. 104.1 УК "конфискация имущества есть принудительное безвозмездное обращение по решению суда в собственность государства следующего имущества:...". Интересующий правоприменителей вопрос, таким образом, состоит в том, что понимается под решением суда в контексте ст. 104.1 УК и можно ли отнести к таким решениям - уж коли законодатель, очевидно со смыслом, избрал именно такую формулировку - не только обвинительный приговор, но и постановления (определения) о применении к лицу, совершившему в состоянии невменяемости деяние, запрещенное уголовным законом, принудительных мер медицинского характера (ст. 443 УПК), о прекращении уголовного дела в отношении несовершеннолетнего обвиняемого с применением принудительной меры воспитательного воздействия (ст. 427 УПК), а также о прекращении уголовного дела по иным не реабилитирующим подсудимого основаниям: в связи с истечением сроков давности уголовного преследования, с примирением сторон или деятельным раскаянием, вследствие акта об амнистии (ст. 254 УПК) <2>.

Данный вопрос имеет практический смысл, поскольку ряд деяний, перечисленных в ст. 104.1 УК, представляет собой преступления средней и даже небольшой тяжести, а примирение может быть достигнуто уже в суде (ст. 146 и 147 УК). Кроме того, имея в виду возможные "зигзаги" российской уголовной политики, нельзя исключить, что при тех или иных обстоятельствах могут быть амнистированы и лица, совершившие экономические или служебные преступления и иной категории. Наконец, лицо, финансирующее организованную преступную деятельность, получившее взятку в крупном размере, промышлявшее фальшивомонетничеством, и т.п. может оказаться невменяемым уже в момент совершения преступного деяния либо умереть во время судебного разбирательства.

Представим себе ситуацию, когда лицо, получив в качестве взяток 500 тыс. долларов, затем освобождается от уголовной ответственности в связи с изданием акта амнистии. Как это может произойти? А вот как: эти ценности могут быть переданы чиновнику от разных лиц, за разные действия, т.е. при обстоятельствах, не позволяющих расценить содеянное как единое продолжаемое преступление. Скажем, призывникам, их родственникам становится известно, что за законное освобождение от службы установлена "такса" в размере 5 тыс. долларов. Освобождает призывников работник военкомата или председатель медицинской экспертной комиссии по действительно существующим основаниям, о которых юноши и их родные не знают или знают, но тем не менее инициативно передают взятку, не дожидаясь от должностного лица ни требования, ни тем более вымогательства. В результате чиновник сто раз получает взятки от разных отцов или матерей за действия в пользу сына каждого из взяткодателей. Ни в одном случае взятка не превышает 150 тыс. рублей, нет ни вымогательства, ни иных квалифицирующих признаков взяточничества. Выходит, что каждый эпизод получения взятки должен быть квалифицирован по ч. 1 ст. 290 УК, т.е. как преступление средней тяжести, а на такие деяния вполне может распространяться какая-нибудь "беловоротничковая" амнистия.

Установление уголовно-правовых оснований применения норм о конфискации в случае вынесения названных постановлений о прекращении уголовного дела тесно связано с дискуссией о том, являются ли иные меры уголовно-правового характера видом уголовной ответственности. Если являются, то в соответствующих случаях прекращения уголовных дел применять статьи главы 15.1 УК нельзя, поскольку подсудимые от такой ответственности освобождаются согласно ст. 75, 76, 78, 84, 90 УК. Что же касается решения суда по делу лица, совершившего в состоянии невменяемости деяние, запрещенное уголовным законом, то ответственность такого лица не наступает в силу непреступности содеянного, хотя ст. 443 УПК предусмотрено иное, а именно - освобождение от уголовной ответственности со ссылкой на ст. 21 УК. На очевидную ошибочность данного положения процессуального закона обращает внимание Н.Ф. Кузнецова, указывая, что нельзя освободить от уголовной ответственности лицо, преступления не совершавшее. Так или иначе, но лицо, совершившее деяние в состоянии невменяемости, уголовной ответственности не несет.

А.В. Наумов со ссылкой на буквальный смысл ч. 2 ст. 2 УК и некоторых иных норм уголовного закона заключает, что уголовная ответственность подразделяется на наказание и иные меры уголовно-правового воздействия, к которым он относит и принудительные меры медицинского характера <3>. Правда, в ходе настоящей дискуссии ученый сделал оговорку, что применение таких мер к лицу, не являющемуся субъектом преступления, уголовной ответственностью, конечно, не является. Получается так: хотя из ч. 2 ст. 2 УК следует, что иные меры уголовно-правового характера должны применяться, как и наказание, только за совершение преступления, такая "иная мера", как назначение принудительных мер медицинского характера, может быть применена и не за преступление, а за совершение невменяемым деяния, предусмотренного УК.

По мнению Н.Ф. Кузнецовой и С.Г. Келиной, указание в ст. 2 УК на применение иных мер уголовно-правового характера именно к преступлению бесспорно означает, что такие меры, включая конфискацию, должны быть отнесены к видам уголовной ответственности, представляющей собой - если определять это в достаточно общем виде - принудительное ограничение судом прав, свобод лица, виновного в совершении запрещенного уголовным законом деяния (примерно так в законе понимается наказание: см. ст. 43 УК). Очень также важно, что наказание применяется за совершение преступления: как пишет С.Г. Келина, это реакция государства на преступление <4>. Кроме того, подчеркивает Н.Ф. Кузнецова, в ст. 104.1 УК речь идет о конфискации только а) имущества (доходов от имущества), полученного в результате преступления, или б) средств совершения преступления.

С приведенным пониманием уголовной ответственности следует, думается, согласиться, хотя, к слову, не очень понятно, в чем тогда состоит такая ответственность при применении судом ст. 80.1 УК, предусматривающей возможность освобождения от наказания в связи с изменением обстановки? В этом случае лицо не считается судимым. Какие тогда ограничения прав и свобод имеют место? А.В. Наумов полагает, что сам по себе факт осуждения, пусть и без наказания, означает своеобразную легализацию примененных на досудебной стадии и в судебном разбирательстве - до вступления в законную силу обвинительного приговора - к обвиняемому мер процессуального принуждения, включающих меры пресечения: при применении таких мер права лица всегда ограничиваются. Впрочем, вернемся к обсуждаемому вопросу о признании мер уголовно-правового характера видом уголовной ответственности.

На основании данного ими определения уголовной ответственности названные теоретики приходят к заключению, что исходя из отнесения конфискации как иной меры уголовно-правового характера к видам уголовной ответственности освобождение от такой ответственности исключает применение соответствующей меры к подсудимому, в отношении которого дело прекращается. Стало быть, под решением суда можно понимать только обвинительный приговор.

Представляется, однако, что из ст. 2 УК однозначный вывод об отнесении иных мер уголовно-правового характера к уголовной ответственности не следует. Действительно, эти меры, как и наказание, применяются к преступлению. Однако в отличие от наказания, которое согласно ст. 43 УК заключается в предусмотренных УК лишении или ограничении прав и свобод этого лица (т.е. ценностей, принадлежащих лицу по праву), смысл конфискации состоит в изъятии у преступника того, что ему принадлежать по справедливости (ст. 6 УК) и по закону гражданскому (например, ст. 169 ГК), напротив, не должно. Это, наверное, главное соображение, которое можно считать контраргументом изложенной выше позиции ученых, определяющих ответственность как ограничение, лишение именно прав, свобод.

А.В. Наумов, однако, возражая, указывает, что принудительные меры воспитательного воздействия и медицинского характера, являясь иными мерами уголовно-правового характера, ограничивают именно права, свободы лиц, названных в гл. 14 и 15 УК. Кроме того, они применяются за совершение преступления. Все это, по мнению ученого, позволяет отнести их к уголовной ответственности. Данный аргумент нельзя не принять к сведению. И по мнению, скажем, М.П. Журавлева и Е.М. Журавлевой, к формам реализации уголовной ответственности помимо назначения и исполнения уголовного наказания нужно отнести и принятие мер уголовно-правового характера, связанных с освобождением от уголовного наказания <5>.

Позволю, однако, возразить и я: из закона следует, что несовершеннолетний, к которому применяются принудительные меры воспитательного воздействия, может быть освобожден не только от наказания (ст. 92 УК), но и от уголовной ответственности (ст. 90 УК). Те же соображения относятся и к применению принудительных мер медицинского характера: такие меры могут применятся к лицу, не подлежащему уголовной ответственности (согласно ч. 1 ст. 443 УПК - освобожденному от уголовной ответственности). В последнем случае, повторим, эти меры применяются даже и не за совершение преступления. Да и связь применения мер медицинского характера с совершенным лицом деянием, запрещенным УК, вряд ли можно назвать реакцией государства на соответствующее событие, во всяком случае в отличие от ст. 43 УК, определяющей цели наказания и называющей одной из них восстановление социальной справедливости (в чем, собственно, и виден характер наказания как реакции на преступное деяние), в ст. 98 УК цели применения принудительных мер медицинского характера определены как излечение лиц, улучшение их психического состояния, а также предупреждение совершения ими новых деяний, предусмотренных УК. Таким образом, такие меры применяются не только не вследствие преступления, но и не за совершенное деяние, запрещенное УК.

С учетом сказанного полагаю, что, основываясь на приведенном выше определении уголовной ответственности, иные меры уголовно-правового характера не относятся к видам (формам, формам реализации) такой ответственности, поскольку они не обязательно являются реакцией государства на совершение деяния, запрещенного УК, и их применение возможно и при освобождении лица от уголовной ответственности.

Что же касается именно конфискации, то она действительно является реакцией государства на совершение преступления, носит принудительный характер, однако конфискацию как иную меру уголовно-правового характера нельзя признать видом уголовной ответственности, исходя опять же из определения этой ответственности, поскольку конфискация предусматривает изъятие у виновного имущества (и доходов от такого имущества), которыми он владеет не по праву <6>. В ином случае придется признать, что конфискация преступно приобретенного есть ограничение или лишение прав лица. Но разве это так? Вот в прежнем ее понимании конфискация действительно отвечала признакам и наказания, и уголовной ответственности, поскольку согласно ст. 52 УК представляла собой принудительное безвозмездное изъятие в собственность государства всего или части имущества, являющегося собственностью осужденного. Применение "старой" конфискации, таким образом, лишало осужденного его собственности, соответствующего права на это имущество.

Лежащий в основе точки зрения о неотнесении конфискации к видам уголовной ответственности довод об отсутствии у лица права на имущество, полученное в качестве вознаграждения за теракт или участие в незаконном вооруженном формировании, в качестве взятки либо от торговли людьми, сбыта наркотиков или оружия, как условие освобождения похищенного или заложника, надо суметь обосновать ссылками на гражданское законодательство. Попробую.

В главе 15.1 УК РФ отчасти воспроизведены положения ст. 473 ГК РСФСР, согласно которой имущество, приобретенное за счет другого лица не по сделке, но в результате других действий, заведомо противных интересам социалистического государства и общества, если оно не подлежало конфискации, в старом ее, естественно, понимании взыскивалось в доход государства. Такое взыскание неосновательно приобретенного имущества производилось, к примеру, по делам о получении взятки, когда деньги или иные ценности, переданные в виде взятки, не были обнаружены; если предмет взятки обнаруживали, то изымали как вещественное доказательство. Сравним с ч. 2 ст. 104.1 УК: "Если имущество, полученное в результате совершения преступления, и (или) доходы от этого имущества были приобщены к имуществу, приобретенному законным путем, конфискации подлежит та часть этого имущества, которая соответствует стоимости приобщенных имущества и доходов от него". О схожей ситуации говорится и в ст. 104.2 УК.

Нормы, аналогичной приведенным положениям ст. 473 ГК РСФСР, в ГК РФ нет. Однако преступное приобретение имущества, о котором говорится в главе 15.1 УК (приобретение в результате хищения здесь не упоминается), с точки зрения права гражданского представляет собой сделку, совершенную с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности (ст. 169 ГК). Имеет место или оплата услуг по "договору о преступной деятельности" (получение, скажем, платы за теракты), или выкуп за освобождение человека, или имущественная выгода от продажи людей, наркотиков и др. Верховный Суд даже признает возможным применение последствий недействительности незаконной сделки судом, рассматривающим уголовное дело о взяточничестве, хотя в уголовном процессе рассматриваются только иски о причинении имущественного или морального вреда (ст. 44 УПК) <7>. По сути, конфискация имущества, указанного в п. "а" и "б" ч. 1 ст. 104.1 УК, представляет собой несколько измененное применение положений о последствиях признания подобной сделки недействительной.

Несколько сложнее решается вопрос о признании видом уголовной ответственности конфискации имущества, указанного в п. "в" ч. 1 ст. 104.1, а также средств совершения преступления, принадлежащих обвиняемому (п. "г" ч. 1 ст. 104.1 УК). Но и в этом случае можно, думается, предложить не относить указанные имущество и средства к тому, чем подсудимый владеет на основании права, со ссылкой на ст. 10 ГК, которой не допускаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах. Хотя признаю, что в этих рассуждениях есть известная "натяжка", потому что, по сути, предлагается под правом, которым злоупотребляют, т.е., так сказать, "неправовым правом", понимать право собственности.

Другим же решением является отнесение к уголовной ответственности только такой конфискации, которая обращена на имущество и средства преступления, названные в п. "в" и "г" ч. 1 ст. 104.1 УК. Результатом подобного подхода станет признание невозможности конфискации этого имущества при освобождении судом лица от уголовной ответственности при том, однако, что имущество, указанное в п. "а" и "б" ч. 1 ст. 104.1 УК, конфисковать суду удастся.

Не будучи видом уголовной ответственности, иная мера уголовно-правового характера применяется тем не менее в соответствии со ст. 2 УК именно к преступлению. Поэтому другой вопрос заключается в том, можно ли признать, что суд, освобождая лицо от ответственности, тем самым констатирует совершение этим лицом преступления? Если излагать проблему кратко, то она, видимо, достаточно точно отражена в Постановлении Конституционного Суда РФ от 28 октября 1996 г. N 18-П "По делу о проверке конституционности статьи 6 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина О.В. Сушкова". Содержание данных положений Постановления, если немного изменить их редакцию с учетом обсуждаемого нами предмета, можно изложить так:

"Правосудие по уголовным делам осуществляется только судом. Решение о прекращении уголовного дела в связи с освобождением лица от уголовной ответственности (прекращение дела по нереабилитирующим основаниям) не подменяет собой приговор суда и, следовательно, не является актом, которым устанавливается виновность обвиняемого в том смысле, как это предусмотрено статьей 49 Конституции. Вместе с тем прекращение уголовного дела по указанным основаниям хотя и предполагает освобождение лица от уголовной ответственности и наказания, но расценивается правоприменительной практикой как констатация того, что лицо совершило деяние, содержавшее признаки преступления, и поэтому решение о прекращении дела не влечет за собой реабилитации лица (признания его невиновным), то есть вопрос о его виновности остается открытым".

Категорически отрицательно отвечает на поставленный вопрос С.Г. Келина, однако другие участники диспута - упомянутые выше специалисты в области и уголовного права, и уголовного процесса - склонны скорее признать, что при освобождении судом лица от уголовной ответственности при прекращении дела по нереабилитирующим основаниям суд фактически констатирует совершение данным лицом преступления. Все сторонники этой позиции ссылаются на требование уголовно-процессуального закона получить согласие обвиняемого на освобождение его от уголовной ответственности: тем самым законом установлено, что сам обвиняемый имеет возможность не допустить признания совершения им преступления в, так сказать, упрощенном порядке, когда доводы в пользу его невиновности могут оказаться неисследованными.

Таким образом, если иные меры уголовно-правового характера могут быть применены только к лицу, совершившему преступление (данное утверждение основано на ч. 2 ст. 2 УК и требует игнорирования ряда положений главы 15 УК <8>), а освобождение лица судом от ответственности означает признание совершенного им деяния преступлением, то к такому лицу иные меры уголовно-правового характера в виде конфискации имущества могут быть применены.

Допускает ли УПК применение конфискации при прекращении уголовного дела судом?

С одной стороны, исходя из ст. 299, 306, 307 УПК можно заключить, что конфискация предусмотрена только при вынесении обвинительного приговора и не предусмотрена при вынесении оправдательного. Кроме того, А.Г. Халиулиным обращено внимание на то, что в бланках таких процессуальных документов, как постановления (определения) о прекращении уголовного дела отсутствует соответствующая графа, а форма бланков, их реквизиты установлены законом и не могут произвольно дополняться (ст. 474 УПК).

С другой, однако, стороны, возможность конфискации имущества, названного в ст. 104.1 УК и признанного вещественным доказательством, не только по обвинительному приговору прямо следует из ст. 81 УПК. Так, в ч. 3 ст. 81 УПК сказано: "При вынесении приговора, а также определения или постановления о прекращении уголовного дела должен быть решен вопрос о вещественных доказательствах. При этом... 4) деньги, ценности и иное имущество, полученные в результате совершения преступления, и доходы от этого имущества подлежат возвращению законному владельцу; 4.1) деньги, ценности и иное имущество, указанные в пунктах "а" - "в" части первой статьи 104.1 Уголовного кодекса Российской Федерации, подлежат конфискации в порядке, установленном Правительством Российской Федерации, за исключением случаев, предусмотренных пунктом 4 настоящей части".

Правда, в ст. 81 УПК речь идет только о вещественных доказательствах, тогда как конфисковать можно и имущество, не являющееся вещью, например, ценные бумаги в бездокументарной форме выпуска (ст. 116 УПК) или денежные средства на счете. Будем надеяться, что в постановлении Правительства будет предусмотрен порядок конфискации всех видов имущества, указанного в ст. 104.1 УК, а не только вещественных доказательств.