Совершенствование норм уголовного кодекса РФ, связанных с дифференциацией уголовной ответственности соучастников

Кубов Р.Х., кандидат юридических наук, докторант Академии управления МВД России.

Основные направления совершенствования уголовного законодательства в сфере противодействия преступлениям, совершаемым в соучастии, по своему содержанию связаны, во-первых, с дифференциацией уголовной ответственности соучастников на уровне конкретных норм Особенной части УК РФ, во-вторых, закреплением в Уголовном кодексе правил назначения наказания лицам, действовавшим в составе организованных групп, в-третьих, разработкой понятийного аппарата уголовного закона в изучаемой нами сфере и выработкой предложений, адресованных законодателю и ориентированных на повышение эффективности норм Общей и Особенной частей Уголовного кодекса, связанных с оценкой сложных форм соучастия. Рассмотрим возможности оптимизации норм Уголовного кодекса РФ, связанные с дифференциацией уголовной ответственности соучастников на уровне конкретных норм Особенной части УК РФ.

При квалификации сложных форм соучастия, связанных с разграничением их от форм более простых (соучастие без предварительного сговора), существует серьезная проблема, вызванная законодательной недоработкой при конструировании целого ряда норм Особенной части УК РФ. При весьма подробном разграничении простого и сложного соучастия в нормах Общей части УК законодатель при конструировании некоторых норм части Особенной не проводит соответствующей градации менее общественно опасных форм соучастия и их более общественно опасных форм. Речь идет о тех нормах Особенной части, где в качестве квалифицирующих признаков представлены как простые, так и сложные формы соучастия.

Уголовно-правовые конструкции, дифференцирующие формы соучастия, но не предполагающие на этом основании безусловного усиления уголовной репрессии, поскольку "замыкают" их в рамках одного и того же квалифицирующего признака, представлены в ряде норм Особенной части УК. Они содержатся в п. "а" ч. 3 ст. 111 УК ("Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью"), п. "г" ч. 2 ст. 112 УК ("Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью"), п. "г" ч. 2 ст. 117 УК ("Истязание"), п. "б" ч. 2 ст. 131 ("Изнасилование"), п. "б" ч. 2 ст. 132 УК ("Насильственные действия сексуального характера").

В то же время законодатель демонстрирует и иные образцы конструирования норм Особенной части УК, в которых форма соучастия прямо влияет на квалификацию содеянного. Так, в рамках ст. 126 "Похищение человека", ст. 127 "Незаконное лишение свободы" совершение преступления группой лиц по предварительному сговору оценивается как квалифицированный вид в (ч. 2), а организованной группой - как особо квалифицированный (ч. 3) <1>. Форма соучастия обоснованно дифференцирует ответственность и при совершении кражи: группа лиц по предварительному сговору - п. "а" ч. 2 ст. 158, а совершение кражи организованной группой - п. "а" ч. 4 ст. 158. Аналогичный алгоритм законодательного решения присутствует и в ст. ст. 159, 160, 161, 162, 163, 166 УК РФ и т.д. Последний подход представляется нам правильным, поскольку он позволяет, во-первых, дифференцировать простые и сложные формы соучастия (а сложные формы - между собой) в рамках уголовного закона, а во-вторых, автоматически снимает часть проблем квалификации при оценке конкретных преступлений, совершенных в соучастии, производимой органами предварительного следствия, дознания, прокуратуры и суда.

Включение же простых и сложных форм соучастия в рамки одного и того же квалифицирующего признака представляется нам не просто криминологически необоснованным, это решение выглядит принципиальной законодательной ошибкой. При решении прикладного вопроса законодательной регламентации квалифицирующего признака, связанного с формой соучастия, тем более сложной его формой, мы ориентируемся на общие основы дифференциации ответственности и наказания, принятые в уголовном законодательстве и разработанные наукой уголовного права <2>. В этом плане мы совершенно согласны с Т.А. Лесниевски-Костаревой, определяющей квалифицирующие признаки как указанные в законе характерные для части преступлений соответствующего вида существенные обстоятельства, отражающие типовую, значительно измененную в сравнении с основным составом преступления степень общественной опасности содеянного и личности виновного и влияющие на законодательную оценку (квалификацию) содеянного и меру ответственности <3>. Правовые последствия закрепления в законе квалифицирующих признаков выражаются в установлении новых границ типового наказания, новых рамок санкции, отличающейся от санкции за преступление с основным составом. Данная функция - дифференцировать, градировать ответственность - обусловлена основным качеством квалифицирующих признаков: отражать значительное изменение типовой степени общественной опасности содеянного <4>.

Не вызывает сомнения, что функциональность градирования форм соучастия на простые и сложные, а также сложные внутри этой группы связана с установлением степени общественной опасности той или иной формы соучастия. Логика законодательной техники диктует и следующий шаг - связать степень общественной опасности той или иной формы соучастия с дифференциацией уголовной ответственности. А это возможно лишь в рамках расширения пределов санкции за преступление, совершенное при тех или иных квалифицирующих обстоятельствах, отражающих степень общественной опасности содеянного. Традиционно в российском уголовном законодательстве (за небольшими исключениями) расширение пределов санкции, т.е. усиление уголовной репрессии при отягчающих ответственность обстоятельствах, технико-юридически осуществляется за счет внесения соответствующих квалифицирующих признаков в части одной и той же статьи Особенной части УК. Такой прием законодательной техники апробирован, устоялся и считается методологически обоснованным. Соответственно, представляется непоследовательной и содержащей логическую ошибку позиция законодателя, относящего совершение преступления группой лиц без предварительного сговора, по предварительному сговору и организованной группой в ряде случаев к различным частям статьи Особенной части УК, а в других - к одной и той же части статьи (например, в нормах, указанных нами выше).

Представляется, что в законодательном порядке необходимо решить вопрос об унификации вопроса о влиянии формы соучастия на дифференциацию уголовной ответственности за совершение преступлений, предусмотренных следующими статьями Особенной части УК РФ:

• ст. 111 "Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью";
• ст. 112 "Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью";
• ст. 117 "Истязание";
• ст. 131 "Изнасилование";
• ст. 132 "Насильственные действия сексуального характера";
• ст. 213 "Хулиганство";
• ст. 244 "Надругательство над телами умерших и местами их захоронения";
• ст. 256 "Незаконная добыча водных животных и растений";
• ст. 258 "Незаконная охота";
• ст. 272 "Неправомерный доступ к компьютерной информации";
• ст. 290 "Получение взятки";
• ст. 313 "Побег из места лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи";
• ст. 322 "Незаконное пересечение Государственной границы Российской Федерации";
• ст. 332 "Неисполнение приказа";
• ст. 333 "Сопротивление начальнику или принуждение его к нарушению обязанностей военной службы";
• ст. 334 "Насильственные действия в отношении начальника";
• ст. 335 "Нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности";
• ст. 338 "Дезертирство".

Предлагаемая унификация должна быть выражена в том, что сложные формы соучастия будут представлены в группе квалифицированных и особо квалифицированных видов соответствующих конкретных преступлений. В действующей же редакции названных норм сложные формы соучастия с точки зрения показателя общественной опасности приравнены к простым формам изучаемого института, что представляется нам принципиально неправильным.

Так, например, в рамках ст. 111 УК РФ "Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью" такой квалифицирующий признак, как совершение преступления организованной группой лиц, должен быть выведен из п. "а" ч. 3 данной статьи и включен в качестве самостоятельного квалифицирующего признака в ч. 4 этой же статьи. В рамках ст. 256 УК РФ "Незаконная добыча водных животных и растений" квалифицирующий признак "организованной группы" должен быть выведен из части третьей, он подлежит самостоятельной уголовно-правовой оценке в рамках добавленной ч. 4, которая может быть изложена в следующей редакции: "4. Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, совершенные организованной группой лиц... - наказываются...". В пользу изменения данной конструкции есть еще один самостоятельный аргумент. В действующей редакции ч. 3 ст. 256 УК сопровождается санкцией, максимальный предел которой предполагает лишение свободы на срок до двух лет. Даже самый упрощенный контент-анализ и изучение статистики о преступлениях данного вида свидетельствуют, что незаконная добыча рыбы, морского зверя и иных объектов охраны, совершаемая организованными группами (например, в бассейнах Дона, Волги, Азовского и Каспийского морей, на Дальнем Востоке), причиняет самый значительный и невосполнимый урон запасам морской и речной флоры и фауны. В этом смысле уравнивать незаконную добычу, совершаемую обычными группами и группами организованными, и не производить дифференциацию уголовной ответственности по последнему критерию представляется нам неправильным.

Мы сознательно не включили в рассматриваемый перечень норм Особенной части УК РФ ст. 105 УК РФ, п. "ж" ч. 2 которой также объединяет простые и сложные формы соучастия. Это вызвано тем, что санкция ч. 2 данной нормы в качестве верхнего предела наказания содержит наиболее строгие виды наказания, которые вообще предполагает действующее российское законодательство. Соответственно, дифференциация форм соучастия, предполагающая расширение санкции по мере нарастания общественной опасности содеянного, в данном конкретном случае утрачивает смысл.

Вместе с тем, обеспечивая неопасные и малораспространенные преступления квалифицирующим признаком, усиливающим ответственность за совершение преступления организованной группой лиц, законодатель прошел мимо дифференциации уголовной ответственности по данному основанию в таком действительно опасном и распространяющемся деянии, как создание, использование и распространение вредоносных программ для ЭВМ (ст. 273 УК). Несомненно, научно-технический прогресс сопровождается и крайне негативными явлениями. Если отвлечься от терминологии действующего УК, касающейся описания преступлений в сфере компьютерной информации, которая представляется нам морально устаревшей, то следует признать, что хакерство стало основной проблемой современных информационных сетей. В подавляющем большинстве случаев хакеры не ограничиваются неправомерным доступом к компьютерной информации, а активно модифицируют и разрушают ее. Так, по некоторым экспертным оценкам, ежедневно в мире взламывается две-три тысячи (!) сайтов, информация на которых модифицируется или уничтожается <5>. А 6 июля 2003 г. состоялся чемпионат мира среди хакеров, в котором приняли участие и наши сограждане. Основное содержание чемпионата - установление рекорда по количеству взломанных сайтов. Управление национальной безопасности США и ФБР выступили с предупреждением о возможных массовых атаках хакеров. Не остались в стороне и российские спецслужбы. Управление по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий ГУВД Москвы обратилось к владельцам компьютеров с советом без особой необходимости вообще не подключаться к сети Интернет в указанный день <6>. Несомненно, данные преступления все чаще совершаются не одиночками, а устойчивыми группами лиц, объединяющихся для совершения соответствующих действий, оцениваемых уголовным законом как самостоятельное преступление. При этом имеют место все признаки организованной группы - устойчивость методов преступной деятельности, постоянный обмен информацией, подбор участников, длительность деятельности и т.д. И хотя преступление, предусмотренное ст. 273 УК РФ, не является самостоятельным предметом нашего исследования, следует указать, что ответственность за его совершение подлежит дифференциации посредством выделения в ч. 2 квалифицирующего признака "те же деяния, совершенные организованной группой".

Активизация и появление новых качественных черт преступной деятельности требуют от правоохранительных органов адекватного реагирования в плане своевременного предупреждения, выявления, пресечения общественно опасных деяний и привлечения виновных к уголовной ответственности по делам организованных групп и преступных сообществ (преступных организаций) <7>. Однако, на наш взгляд, противодействие совершению преступлений, сопряженных со сложными формами соучастия, должно быть связано и с модернизацией уголовно-правовых запретов, содержащихся в нормах Особенной части УК РФ, их своеобразной ревизии на предмет эффективности законодательных формулировок.