Мудрый Юрист

Феномены права и закона в трудах ученых русской эмиграции первой половины XX века

Ищенко О.А., кандидат исторических наук, доцент кафедры государственно-правовых дисциплин Всероссийской государственной налоговой Академии Минфина России.

Утверждение о том, что наиболее весомый вклад в теорию права в первой половине XX в. из числа ученых-правоведов внес Н.Н. Алексеев, является вполне очевидным. Вместе с тем его творчество столь подробно и скрупулезно исследовано в юридической литературе, что автор уделяет анализу его воззрений ограниченный объем внимания, руководствуясь основной целью исследования - осуществить попытку формирования и изучения сколь-либо целостной соответствующей концепции представителей русского зарубежья. В этом плане Н.Н. Алексеев полагал, что вопрос о праве и справедливости принципиально разрешим в пределах юридической догматики и ее научных методов <1>. Однако разрешал он его, как думается, достаточно своеобразно. "Интуиция мира, - писал он, - как творения Божьего и отдельных существ как детей Божьих и носителей славы Отца неотделима от признания за миром самостоятельной возможности показать эту славу, проявить ее и воспеть. Такого права не имеет только прямое зло, как начало отрицательное, подлежащее уничтожению и предназначенное к ничтожеству. Только слепой, дикий неразумный фанатизм, питающийся чисто отрицательными чувствами, не может понять этой положительной души права и не может оценить ее" <2>. Тем не менее, как думается, не теологические аспекты в понимании права, а осознание гуманизма права, его роли как "абсолютной категории добра" характеризуют творчество Н.Н. Алексеева. Среди работ Н.Н. Алексеева исследователи традиционно отмечают "Основы философии права" (1924), "Религия, право и нравственность" (1930), "Теория государства" (1931) и ряд других, в которых ученый затрагивал проблемы взаимоотношения права, закона и нравственности, анализировал естественное и позитивное право, а также так называемого правового идеала. Долгое время Н.Н. Алексеев считал государственным идеалом Древнерусское государство, в котором (по его, разумеется, мнению) были взаимосвязаны и неотделимы друг от друга право и нравственность.

<1> Алексеев Н.Н. Основы философии права. СПб., 1998. С. 24.
<2> Алексеев Н.Н. Указ. соч. С. 196.

Пытаясь уяснить сущность правового идеала, Н.Н. Алексеев обращался к концепции естественного права, и в частности к трудам Канта. В соответствии с этической теорией естественного права это право является ДОЛЖНЫМ ПРАВОМ, не ЗАПЕЧАТЛЕННЫМ ЗАКОНОМ (выделено автором. - И.О.), а правовым идеалом. Реализация этого идеала является, по мнению ученого, воплощением совершенного порядка.

Н.Н. Алексеев осознавал общественную значимость права как фундамента общества и государства. Более того, прослеживается позиция реализма в творчестве ученого, когда он констатирует кризис философии права, выражающийся в удалении из нее всяких элементов научности и отождествления ее с искусством создавать социальные идеалы. Н.Н. Алексеев не считал возможным, чтобы философия права стала создавать идеалы как продукты иррационального, как акт веры. В этом вопросе он приверженец, скорее, метафизического и феноменологического инструментария.

Поддерживая в определенной степени этическое и кантовское понимание естественного права, Н.Н. Алексеев считал высшей ценностью эмпирического человека, а высшей правовой ценностью человеческую личность, которая в структуре права (субъект, правовые ценности, правовое отношение ценностей) занимает первое место как носитель обнаруживающихся в праве ценностей. Такой подход, безусловно, ценен на современном историческом этапе, характеризующемся признанием примата прав и свобод человека над любыми другими (государственными, общественными) ценностями.

Н.Н. Алексеев исходил здесь из того, что правовой идеал в отличие от нравственного, религиозного предполагает конкретное описание опыта, необходимого для построения права на началах правды и справедливости. Таким образом, по мнению этого ученого, правовой идеал есть вполне реальная модель, "тяготеющая к совершенному праву". Условия формирования права, отвечающего данному критерию, по его мнению, следующие:

  1. усовершенствование права должно начаться с усовершенствования субъекта права, обеспечения ему здоровой и нормальной деятельности, формирования у него здорового правосознания, порождением которого будут нормальные и здоровые учреждения и институты положительного права. При этом духовность субъекта обеспечивает и духовный характер правовых установлений, образующих в целом образцовый и совершенный, реально действующий правопорядок;
  2. утверждение фактических правовых ценностей, среди которых ведущей является справедливость;
  3. правовая тактика или правовая политика как искусство реализации ценностей, задачей которого является познание путей воплощения ценностей или одухотворения правовой жизни.

Н.Н. Алексеев полагал, что в результате реализации подобных условий будет достигнут справедливый правопорядок, в котором будут обоснованы права и обязанности членов общества. Справедливый правопорядок, как полагал ученый, "есть единственно возможное, нормальное и здоровое состояние права. Всякий правовой организм нормально должен быть справедливым, и в нем должен... присутствовать правовой идеал" <3>. Однако, как предупреждал Н.Н. Алексеев, не нужно стремиться к возвышению условий совершенствования права до полной духовности, так как это приведет к неосуществимости правового идеала. Кроме этого, условием формирования правового идеала является и совершенная правовая техника, особенно в отношении техники писаного права, в основе которого должен лежать справедливый, отвечающий потребностям времени, необходимый, полезный, очевидный, установленный для блага гражданского общества закон. Опасной тенденцией своего времени Н.Н. Алексеев считал отождествление различных по сути идеалов - правовых, политических, общественных, в связи с чем и философия права отождествляется с политической, государственной и социальной философией. Причиной подобного отождествления было, по его мнению, признание правового государства идеальной моделью многих концепций совершенного устройства мира. Панацеей от социальных и политических потрясений, как замечают специалисты, признавались личные права, юридические гарантии, а философия права становилась общественной наукой. С одной стороны, Н.Н. Алексеев видел в этом позитивную сторону, заключающуюся в признании права как необходимого элемента общественных явлений, регулирующей формы общественных отношений. Но, с другой стороны, он усматривал здесь и ошибочное "сужение" общественных явлений до явлений правового регулирования, в то время как общественная жизнь включает в себя несколько стихий - витальную (проявления органических сил жизни), духовную, природную. Поэтому, отказываясь от абсолютизации права, правового идеала, Н.Н. Алексеев считал, что ему всегда должен сопутствовать нравственный идеал, и политический идеал должен включать в себя правовой и нравственный идеалы.

<3> Алексеев Н.Н. Указ. соч. С. 224.

Таким образом, как полагают специалисты, Н.Н. Алексеев подчеркивал в своих трудах неизбежную взаимосвязь, взаимовлияние в обществе права и нравственности. Автору представляется, что если "глубже" вникнуть в эту проблему, то можно обнаружить в творчестве Н.Н. Алексеева понимание общего и различного в феноменах права (которое он фактически и связывает с нравственностью, с "должным", "справедливым" правом) и закона ("запечатленного" права). Такой подход имеет чрезвычайно важное не только научное, но и практическое значение, поскольку может обеспечить наличие в обществе прежде всего справедливых, если так можно выразиться, высоконравственных законов, отвечающих "правовому" критерию как абсолютному критерию добра, морали и гуманизма. Заметим далее, что многие представители анализируемого круга ученых исследовали феномен права через "призму" таких категорий, как "добро", "справедливость", "мораль". Так, Г.Д. Гурвич, испытавший сильное влияние своего университетского преподавателя профессора Л. Петражицкого, вслед за учителем определял право как попытку реализовать в каком-то данном социальном контексте идею правосудия и справедливости через многостороннюю "атрибутивно-императивную" регуляцию, которая не обязательно связана только с внешним принуждением, как обычно думают. Социология права согласно его трактовке должна была состоять:

  1. из систематической части, изучающей проявление права или "правовые манифестации" как функцию форм "социабельности";
  2. из дифференциальной части, изучающей проявление права как функции реальных коллективных единиц - групп, классов и социальных структур;
  3. из генетической части, изучающей закономерности возникновения и изменения, развития и упадка права в различных конкретных типах "глобального общества".

В первой "систематической части" Г.Д. Гурвич проводил различие между тремя типами права - "социальным правом", которое является орудием объединения масс, общин, коммун и организаций, "индивидуальным правом", базирующимся на межличностных отношениях (кооперация - антагонизмы), и так называемым подчиненным или субординационным правом, которое характерно для недемократических режимов и является искаженной редукцией гетерогенной системы "индивидуального права". Все три типа и их многочисленные конкретные виды взаимодействуют, диалектически перетекают друг в друга и создают динамичный правовой ландшафт, состоящий из 162 видов права. Обычно исследователи приводят здесь такой пример. Патерналистское правление внутренней организацией мануфактуры или капиталистической фабрики является для Г.Д. Гурвича искажением "социального права", которое имманентно присуще "целому" фабрики как социальному институту. Такое правление собственника базируется на "индивидуальном праве", являющемся дериватом межличностных отношений владельца фабрики и остальных работников. Возможность существования "социального права" вообще ученый связывал с наличием различных общественных интересов, т.е. в конечном счете различных социальных групп. Только в рамках "социального права" можно эффективно решить актуальнейшую проблему, характерную для капиталистического общества: проблему баланса власти между государством и различными экономическими группировками. Это, по мнению Г.Д. Гурвича, возможно как раз благодаря наличию трансперсональной категории "мы". В этом трансперсонализме он видел своеобразный синтез юридического индивидуализма, отрицающего существование реальности норм, правовых обязанностей и универсализма, на нем настаивающего.

Признавая достижения немецкой школы социологии права, и в частности ее главы М. Вебера, анализируемый автор указывал на недостаток методологии последнего, состоящий в редукции им социальных феноменов исключительно к видам поведения и индивидуальным смыслам, когда в стороне остаются некоторые важные элементы социальной действительности, а именно - ее морфологическая база и "коллективная психическая жизнь". При этом он подверг сомнению тезис дюркгеймовской школы о детерминации коллективным сознанием форм первобытных групп и социальных структур.

Думается, что своеобразной квинтэссенцией его трудов (при, естественно, определенном "упрощении" и даже "вульгаризации" его взглядов) будет следующий тезис. Г.Д. Гурвич очень точно "уловил" одну из основных характеристик права - его изменчивость, "приспособляемость" к имманентно меняющимся общественным отношениям. Во многом это обусловлено не только волей законодателя, но и его желанием "понравиться" широкому кругу масс, уловить эти самые "атрибутивно-эмоциональные переживания", чтобы в конечном счете реализовать свою волю, "возводимую", как верно отмечал В.И. Ленин, в закон.

Обращался к исследованию феномена права и такой видный ученый-эмигрант, как И.А. Ильин. По мнению многих исследователей, его труд "О сущности правосознания" несет на себе отпечаток социальных катастроф, которые подрывали самые основы бытия человека <4>. Критическому пересмотру, возрождению и укреплению правового сознания народов посвящено это произведение. Здесь подробно раскрывается один из основных тезисов этого мыслителя: народ, не знающий законов своей страны, ведет внеправовую жизнь или довольствуется самодельными и неустойчивыми "зачатками" права. Он не иллюстрирует это положение примерами из жизни России или других государств, оставаясь, по мнению некоторых ученых, "на высоте" достаточно точных абстракций. В частности, рядом исследователей отмечается, что народное правосознание может стоять на высоте только там, где на высоте стоит юридическая наука. Там, где юриспруденция не предметна и пристрастна или, еще хуже, невежественна и продажна, там вырождается самая сердцевина правового мышления и быстро утрачивается уважение к праву.

<4> См.: Выдающиеся представители русской социально-философской мысли первой половины ХХ века. М., 2002. С. 168.

Таким образом, И.А. Ильин предлагал создать целую систему правового воспитания народа. Он был убежден, что истинное правосознание "начинает неминуемо перестраивать социальную жизнь людей на принципах духовного самоуправления, чувства собственного достоинства, уважения, доверия и справедливости. Его зрелыми плодами будут подлинный патриотизм и чувство государственности" <5>.

<5> Ильин И.А. О сущности правосознания. Собр. соч. в 10 т. М. 1994. Т. 4. С. 239.

Будучи реалистом в сфере познания правовых категорий, И.А. Ильин справедливо замечает: "ограждать духовный расцвет человечества на земле невозможно вне принудительной общественной организации, вне закона, суда и меча" <6>. Отсюда логически проистекает его вывод о том, что "физиологическое пресечение и понуждение могут быть прямою религиозною и патриотическою обязанностью человека, и тогда он не вправе от них уклоняться" <7>.

<6> Там же. С. 372.
<7> Там же. С. 438.

Особый интерес представляют рассуждения о праве и законе А.А. Кизеветтера, которые он предварял общей характеристикой происходивших в данный момент в России событий. "Конечно, свободный строй государственной жизни по своему существу требует общественного надзора за органами власти взамен прежнего безгласного послушания всяким их распоряжениям, - утверждал данный деятель. - Но во многих случаях люди вместо этого нового порядка отношений общества к власти остаются по инерции при старом порядке этих отношений, сознательно или бессознательно подменяя начало общественного контроля над властью началом общественного разрыва с властью и отчуждением от нее" <8>.

<8> См.: Кизеветтер А. Свободный государственный строй. М., 1917. С. 3 - 12.

Более того, с момента свержения старой власти все сторонники свободного строя приветствуют народную волю как источник закона. Но возможность после долгого оцепенения в узах деспотизма свободно и без всяких ограничений осуществлять свою волю побуждает на первых порах новой свободной жизни отбрасывать в сторону мысль о каких бы то ни было ограничениях, хотя бы и вытекающих из самого существа народоправства.

А.А. Кизеветтер утверждал, что только свободный строй может служить школой свободы. Только закрепление силой закона подлинных потребностей жизни вносит "успокоение в умы, охлаждает порывы безудержной мечтательности", сообщает каждому уверенность в возможности обеспечения своих интересов лояльным, правомерным путем. Поэтому "смелое и решительное" законодательство явится надлежащим устоем укрепления нового свободного строя. Организация свободы на принципе правомерности и "смелое" (ученый часто употреблял это слово) социальное законодательство - вот составляющие возрождения России, по А.А. Кизеветтеру.

Имели место и небезынтересные рассуждения о том, что есть закон, в сочинениях П.И. Новгородцева. Он, в частности, полагал, что правовые и государственные законы не есть законы насилия, а законы психического понуждения, обращающиеся к автономным субъектам права для того, чтобы суггестивно сообщить их воле верное направление для саморуководства и самовоспитания <9>. В числе его основных работ можно отметить диссертацию на степень доктора государственного права "Кант и Гегель в их учении о праве и государстве" (1902), монографию "Об общественном идеале" (1917). Для нас здесь также представляется наиболее важным тот аспект понимания значимости личности в общественной жизни и политической жизни, необходимости учитывать ее значение в процессе нормотворческой деятельности. Ученый справедливо отмечал, что общественный прогресс связан с развитием личности. Личность является субъектом и объектом политики, целью общественного прогресса. Входя в общественный союз и вступая на путь общественного прогресса, личность не утрачивает своего значения. Общество зависит от взаимодействия лиц, налагающих печать своей роли и своего сознания на формы общественной жизни. П.И. Новгородцев отвергал идею (достаточно распространенную в его период времени) примата общества над личностью, не принимал и равенства общественного и личного начал. Дух творческой личности есть основополагающее начало истории; стремление к утверждению личности в ее исконных правах отличает каждый прогрессивный шаг общества.

<9> См.: Ильин И.А. О сопротивлении злу силою. Соч. в 2 т. М., 1993. Т. 1. С. 332.

Можно найти соответствующие рассуждения и в трудах многих других исследователей из интересующей нас плеяды. Так, к примеру, М.Я. Острогорский, в частности, выражал свое отношение к закону, разделяя знаменитую формулу Тацита - "guid leges sine moribus?" ("что значат законы без нравов?"), с тем лишь уточнением, что здесь необходим еще и политический фактор, политическая воля.

Цель данной работы не связана с охватом максимально широкого круга интересующих нас ученых и их трудов, а направлена на разрешение задачи использования соответствующего опыта в современной российской действительности. Не претендуя на бесспорность, на анализе вышеизложенных взглядов и концепций можно сформулировать следующие предложения. Так, ныне в России можно наблюдать возрождение духовных начал в жизнедеятельности государства и общества, активизацию деятельности различного рода религиозных конфессий и организаций. Вместе с тем идея духовности, "божественности", которую, как правило, ученые-эмигранты отождествляли со справедливостью, "высшей нравственностью", не находит никакого воплощения в реалиях современной жизни. Автор не ратует за возврат к теологическому пониманию права, но преподавание юридических дисциплин можно было бы, как думается, обязательно дополнять более глубоким изучением религиозно-нравственных аспектов права, в концепции его понимания как "абсолютного блага", "императивной справедливости".