Мудрый Юрист

Проблемы законодательной формы регулирования судебных полномочий в сфере нормоконтроля

Брежнев О.В., заведующий кафедрой государственного строительства и конституционного права Курского института государственной и муниципальной службы, кандидат юридических наук, доцент.

Важной проблемой правового регулирования полномочий в сфере судебного нормоконтроля является облечение их в должную законодательную форму. В соответствии с ч. 3 ст. 128 Конституции полномочия, порядок образования и деятельности Конституционного Суда, Верховного Суда, Высшего Арбитражного Суда и иных федеральных судов устанавливаются федеральным конституционным законом. Полномочия специализированных в области нормоконтроля судов - Конституционного Суда России и конституционных (уставных) судов субъектов Федерации - установлены соответственно Федеральным конституционным законом "О Конституционном Суде Российской Федерации" <*> и Федеральным конституционным законом "О судебной системе Российской Федерации" <**>. Применительно к деятельности судов общей юрисдикции и арбитражных судов в сфере нормоконтроля Конституционный Суд в Постановлении от 16 июня 1998 г. по делу о толковании отдельных положений ст. 125, 126 и 127 Конституции сформулировал правовую позицию, суть которой состоит в том, что осуществление этими судами абстрактного нормоконтроля невозможно вне четкой регламентации принятия соответствующих судебных решений <***>. Законодатель вправе специально предусматривать осуществление судами общей юрисдикции и арбитражными судами полномочий по проверке соответствия перечисленных в п. "а" и "б" ч. 2 ст. 125 Конституции нормативных актов ниже уровня федерального закона иному, имеющему большую юридическую силу акту, кроме Конституции. Но при этом "из статей 71 (пункт "о"), 118 (часть 3) и 128 Конституции Российской Федерации в их совокупности вытекает, что впредь соответствующие полномочия судов могут устанавливаться только федеральным конституционным законом. В отсутствие указанного регулирования суды общей юрисдикции и арбитражные суды не обладают полномочиями по прекращению юридической силы нормативных актов..." (п. 7 мотивировочной части Постановления от 16 июня 1998 г.). Конституционный Суд сформулировал и определенные требования к содержанию федеральных конституционных законов, устанавливающих судебные полномочия в сфере нормоконтроля. Ими "должны определяться предметная, территориальная и инстанционная подсудность дел, субъекты, управомоченные обращаться в суд с соответствующим требованием, основание обращения, виды актов, подлежащих проверке судами, правила, обеспечивающие юридическую силу судебных решений как обязательных для правоприменителей по всем другим делам, в том числе в соответствии с требованием ст. 15 (ч. 3) Конституции Российской Федерации, по смыслу которой прекращение действия любых нормативных положений, затрагивающих права, свободы и обязанности граждан, невозможно без официального опубликования для всеобщего сведения судебных решений, аннулирующих такие нормы" (п. 7 мотивировочной части Постановления от 16 июня 1998 г.).

<*> Собрание законодательства Российской Федерации. 1994. N 13. Ст. 1447.
<**> Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. N 1. Ст. 1.
<***> Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. N 25. Ст. 3004.

Реализация этой правовой позиции Конституционного Суда вызвала значительные трудности на практике, которые были обусловлены состоянием федерального законодательства, регулирующего осуществление судебного нормоконтроля. Как отмечает И.А. Конюхова, из 15 федеральных законов, посвященных судебной власти, лишь четыре являются федеральными конституционными ("О судебной системе Российской Федерации", "О Конституционном Суде Российской Федерации", "О военных судах Российской Федерации" <1>, "Об арбитражных судах в Российской Федерации" <2>) и 11 законов носят статус обычных федеральных <3>. Но даже те нормы, регулирующие сферу судебного нормоконтроля, которые находятся в упомянутых и иных федеральных конституционных законах (например, в Федеральном конституционном законе "О Правительстве Российской Федерации" <4>), зачастую не отвечают содержательным требованиям, вытекающим из Конституции, о которых шла речь выше. По этой причине начиная с 1998 г. суды общей юрисдикции, прежде всего Верховный Суд, стали отказывать гражданам, юридическим лицам, прокурорам, иным заявителям в принятии жалоб (заявлений) по делам, связанным с нормоконтролем, и прекращать соответствующие судебные производства. При этом они ссылались на Постановление Конституционного Суда от 16 июня 1998 г., мотивируя свою позицию отсутствием должной законодательной формы регулирования соответствующих полномочий судов. Большинство из законов, в которых ранее ими усматривались основания для осуществления абстрактного нормоконтроля, не были облечены в форму федеральных конституционных законов, то есть внимание судов заострялось на несоблюдении формальных требований, связанных с правовым регулированием этой сферы общественных отношений <5>.

<1> Собрание законодательства Российской Федерации. 1999. N 26. Ст. 3170.
<2> Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. N 18. Ст. 1589.
<3> См.: Конюхова И.А. Роль судов в конституционном развитии // ЭЖ-Юрист. 2003. N 49.
<4> Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. N 51. Ст. 5712.
<5> См., напр.: Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 13 апреля 1999 г. о прекращении производства по делу о соответствии федеральному законодательству ст. 33 Закона Брянской области от 29 декабря 1997 г. "О статусе депутата Брянской областной Думы" в связи с неподведомственностью его судам общей юрисдикции (впоследствии отменено Постановлением Президиума Верховного Суда от 31 января 2001 г. N 269пв-2000лр).

В юридической литературе в отношении Постановления Конституционного Суда от 16 июня 1998 г. стали высказываться упреки в том, что оно де-факто ограничило конституционное право граждан на судебную защиту, его реализация существенно затруднила осуществление прокурорского надзора <1>. Генеральный прокурор обратился в Конституционный Суд с ходатайством о разъяснении данного Постановления, в котором поставил вопрос о возможности применения судами тех законов, которые не облечены в форму федеральных конституционных законов, но при этом регулируют полномочия в сфере нормоконтроля (Гражданский процессуальный кодекс, Закон Российской Федерации "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан" <2>, Федеральный закон "О прокуратуре Российской Федерации" <3> и др.). В Определении от 4 марта 1999 г. по этому ходатайству Конституционный Суд отметил, что его Постановление о толковании Конституции само по себе не может влечь автоматической утраты юридической силы законов, противоречащих истолкованию Конституции, данному Конституционным Судом <4>. Оценка же соответствия законов, упомянутых в ходатайстве Генерального прокурора, правовым позициям, выраженным в Постановлении Конституционного Суда от 16 июня 1998 г., означала бы, по существу, оценку их соответствия тем положениям Конституции, толкование которых составляло предмет рассмотрения по делу. Такая официально даваемая Конституционным Судом оценка возможна по обращениям управомоченных субъектов только в процедуре проверки конституционности соответствующих законов. Но рассмотреть этот вопрос по своей инициативе Суд не может. Иными словами, Конституционный Суд в своем Определении дал понять, что законы, регулирующие судебный нормоконтроль и не облеченные в должную правовую форму, не могут считаться утратившими силу по причине данного Судом толкования Конституции. Суды же общей юрисдикции, отказывая в судебной защите, почему-то в абсолютном большинстве не считали нужным обращаться в Конституционный Суд с запросом о проверке конституционности соответствующих законов.

<1> См.: Ершов В.В. Прямое применение Конституции РФ. От решения Пленума Верховного Суда РФ до постановления Конституционного Суда РФ // Российская юстиция. 1998. N 9. С. 2 - 4; N 10. С. 2 - 4.
<2> Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. 1993. N 19. Ст. 685.
<3> Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. N 47. Ст. 4472.
<4> Собрание законодательства Российской Федерации. 1999. N 18. Ст. 2300.

Ситуацию попытался исправить законодатель. 9 марта 1999 г. Государственной Думой был принят к рассмотрению подготовленный Верховным Судом и внесенный им в качестве законодательной инициативы проект Федерального конституционного закона "О полномочиях судов общей юрисдикции по проверке соответствия нормативных правовых актов Конституции Российской Федерации, федеральным конституционным законам, федеральным законам, иным нормативным правовым актам". Проект в целом соответствовал правовым позициям Конституционного Суда, выраженным в его Постановлении от 16 июня 1998 г. Он успешно прошел обсуждение в Государственной Думе в трех чтениях и был в окончательном виде одобрен 24 ноября 1999 г., однако 22 декабря того же года отклонен Советом Федерации.

Как официально сообщила Пресс-служба Совета Федерации, "признавая необходимость существования подобного акта, Комитет Совета Федерации по конституционному законодательству и судебно-правовым вопросам счел представленную редакцию Закона существенным вторжением в компетенцию Конституционного Суда и не отражающей федеративной природы российской государственности. "В принципе, считал бы возможным отклонить этот закон, - заявил заместитель председателя Комитета Совета Федерации по делам Федерации Виталий Вишняков, - поскольку его нормы могут быть прописаны в подготавливаемом сейчас законе о судах общей юрисдикции" <*>.

<*> См.: Бюллетень Пресс-службы Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации. 1999. N 13(39). 54-е заседание Совета Федерации. 22 декабря 1999 г.

16 мая 2000 г. Государственная Дума приняла к рассмотрению подготовленный Высшим Арбитражным Судом и внесенный им в порядке законодательной инициативы проект Федерального конституционного закона "О полномочиях арбитражных судов по проверке соответствия нормативных правовых актов федеральным конституционным законам, федеральным законам, иным нормативным правовым актам, имеющим большую юридическую силу". 18 сентября 2003 г. этот законопроект был отозван субъектом законодательной инициативы в связи с внесением изменений в Федеральный конституционный закон "Об арбитражных судах в Российской Федерации" и принятием нового Арбитражного процессуального кодекса <*>. Таким образом, оба внесенных проекта Федеральных конституционных законов, регулирующих осуществление судебного нормоконтроля, так и не были приняты.

<*> Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. N 30. Ст. 3012.

Вопрос о возможности реализации судами общей юрисдикции полномочий в сфере нормоконтроля, предусмотренных законодательными актами, не облеченными в форму федерального конституционного закона, рассматривался Конституционным Судом в деле о проверке конституционности отдельных положений п. 2 ст. 1, п. 1 ст. 21 и п. 3 ст. 22 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации" в связи с запросом Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда (Постановление от 11 апреля 2000 г. <*>) применительно к так называемым доконституционным актам, то есть принятым до вступления в силу действующей Конституции. Суд отметил, что федеральные конституционные законы отсутствовали в российской правовой системе до принятия Конституции 1993 г. Согласно ее заключительным и переходным положениям в части, не противоречащей Конституции, применяются законы и другие правовые акты, действовавшие ранее на территории Российской Федерации (п. 1 и 2). Именно поэтому, как уже отмечалось, ст. 86 Закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" предусмотрено, что проверка конституционности нормативных актов органов государственной власти, принятых до вступления в силу Конституции, производится Конституционным Судом только по содержанию норм, то есть Суд не устанавливает соответствия таких актов Конституции по форме, в том числе в зависимости от того, являются ли они федеральными или федеральными конституционными законами. "Принятый до вступления в силу Конституции Российской Федерации закон, исходя из которого судом общей юрисдикции осуществляется то или иное полномочие, не может быть признан неконституционным лишь на том основании, что по форме он не является федеральным конституционным законом. Таким образом, если полномочия судов общей юрисдикции по проверке соответствия закона субъекта Российской Федерации федеральному закону основано на законе, принятом до вступления в силу Конституции Российской Федерации, то оно не может быть аннулировано лишь по той причине, что отсутствует (не принят) соответствующий федеральный конституционный закон. Вместе с тем закон, регулирующий это полномочие, подлежит применению лишь в части, не противоречащей Конституции Российской Федерации..." (п. 5 мотивировочной части Постановления от 11 апреля 2000 г.).

<*> Собрание законодательства Российской Федерации. 2000. N 16. Ст. 1774.

Таким образом, Конституционный Суд признал, что требование о форме законодательного регулирования судебного нормоконтроля, вытекающее из Конституции, не может распространяться на законодательные акты, изданные до ее вступления в силу. Основываясь на этой правовой позиции, Президиум Верховного Суда Российской Федерации в порядке судебного надзора пересмотрел ряд прежних определений Верховного Суда, прекращавших производство по делам, связанным с нормоконтролем <*>. Что же касается законодательных актов в рассматриваемой области, которые были приняты после 25 декабря 1993 г., то они по логике решения Конституционного Суда должны отвечать всем необходимым формальным требованиям. Данная правовая позиция была подтверждена и в Определении Конституционного Суда от 8 февраля 2001 г. <**>

<*> См., напр.: Постановление Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 11 октября 2000 г. об отмене Определения Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда от 12 марта 1999 г. о прекращении производства по делу о соответствии федеральному законодательству Закона города Москвы от 24 декабря 1997 г. N 57 "О плате за выбросы загрязняющих веществ передвижными источниками на территории г. Москвы" в связи с неподведомственностью его судам общей юрисдикции.
<**> Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. N 11. Ст. 1070.

Исследуемая проблема вновь стала предметом оживленной дискуссии в среде ученых и юристов-практиков после принятия нового Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, который в известной мере консолидировал в себе законодательные нормы, касающиеся полномочий, связанных с судебным нормоконтролем <*>. Они содержатся в его отдельной гл. 24, именующейся "Производство по делам о признании недействующими нормативных правовых актов полностью или в части", а также в некоторых иных его частях (например, в гл. 3 "Подведомственность и подсудность"). Таким образом, Гражданский процессуальный кодекс претендует на то, чтобы рассматриваться в качестве основного законодательного акта, регулирующего полномочия в сфере нормоконтроля судов общей юрисдикции. Тем более что в содержательном плане он в основном отвечает требованиям, установленным Конституционным Судом в Постановлении от 16 июня 1998 г.: в нем закреплены виды нормативных актов, подлежащих проверке, правила о предметной, территориальной и инстанционной подсудности таких дел (ст. 24, 26, 27), субъекты, управомоченные обращаться в суд с требованием о проверке актов (ч. 1 и 2 ст. 251), обязательность решений судов по результатам проверки акта для всех правоприменителей по другим делам (ст. 253).

<*> Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. N 46. Ст. 4532.

Однако по своей законодательной форме Гражданский процессуальный кодекс является, как известно, федеральным законом, а не федеральным конституционным законом. Это обстоятельство породило полемику в юридической литературе: могут ли суды общей юрисдикции осуществлять свои полномочия в сфере нормоконтроля, опираясь на положения Гражданского процессуального кодекса? Ведь традиционно в нашей стране судьи при осуществлении судопроизводства ориентируются на положения процессуальных кодексов как основных нормативных правовых актов, регулирующих эту сферу государственной деятельности (такой подход прочно укоренился в правосознании судей). Тем не менее конституционная норма о возможности регулирования полномочий федеральных судов только федеральным конституционным законом ставит как минимум под сомнение "достаточность" нормативной регламентации, содержащейся в Гражданском процессуальном кодексе.

Весьма типичной в этой связи является точка зрения Председателя Конституционного Суда Республики Северная Осетия - Алания А. Цалиева. Он отмечает существование проблемы, заключающейся в "отсутствии у судов общей юрисдикции законных полномочий по проверке соответствия закона субъекта РФ федеральному закону. Такие полномочия согласно ч. 3 ст. 128 Конституции РФ должны быть установлены исключительно федеральным конституционным законом. По предыдущему ГПК РСФСР суды общей юрисдикции такое право имели. Ныне с момента принятия нового ГПК РФ в полной мере должно применяться Постановление Конституционного Суда РФ от 16 июня 1998 г. N 19-П, согласно которому суды общей юрисдикции до принятия соответствующего федерального конституционного закона не вправе признавать незаконными и в связи с этим утрачивающими юридическую силу законы субъекта РФ. Известно, что новый ГПК РФ является обычным законом, принятым после Конституции РФ, и поэтому на его основании не может решаться вопрос о соответствии правовых актов субъектов РФ федеральному законодательству. Поэтому создается своеобразный паралич власти, поскольку, как правило, принять императивное решение, означающее невозможность применения нормативного правового акта субъекта РФ в связи с его противоречием федеральному акту, может только суд общей юрисдикции" <*>. Отсюда возникает необходимость "восполнить как можно скорее существующий пробел в федеральном законодательстве" <**>.

<*> См.: Цалиев А. Закончена ли судебная путаница? // Российская газета. 2003. 14 окт.
<**> Там же.

Как отмечает Е.К. Замотаева, законодатель, закрепив соответствующие полномочия судов в обычном федеральном законе, пренебрег конституционными положениями, а также целым рядом решений Конституционного Суда, в которых высказана его правовая позиция по данному вопросу <*>. Возникли и определенные практические проблемы. Так, до вступления в силу действующего Гражданского процессуального кодекса Верховный Суд отказывал в рассмотрении обращений, оспаривающих нормативные правовые акты Президента Российской Федерации, ссылаясь на то, что федеральное законодательство не наделило суды общей юрисдикции соответствующим полномочием (ранее действовавшее гражданское процессуальное законодательство допускало оспаривание в Верховном Суде лишь ненормативных актов главы государства). Скажем, Определением от 21 января 2002 г. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда отказала в рассмотрении жалобы А. Никитина о соответствии федеральному законодательству отдельных положений Указа Президента N 763 от 23 мая 1996 г. "О порядке опубликования и вступления в силу актов Президента Российской Федерации, Правительства Российской Федерации и нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти". По мнению заявителя, оспариваемые им положения Указа допускали возможность применения неопубликованных правовых актов, затрагивающих права и свободы граждан <**>. Кассационная коллегия Верховного Суда Определением от 2 апреля 2002 г. оставила в силе отказное решение от 21 января того же года.

<*> См.: Замотаева Е.К. Судебный нормоконтроль как способ преодоления экономических конфликтов // Право и экономика. 2003. N 9. С. 3 - 11.
<**> См.: Козлова Н. Указ неподсуден. Верховный Суд решил, что нельзя обжаловать нормативные указы Президента в обычном суде // Российская газета. 2002. 3 апр.

После вступления в силу нового Гражданского процессуального кодекса Верховный Суд стал принимать к рассмотрению обращения, оспаривающие нормативные акты главы государства, и даже признавать некоторые содержащиеся в них положения недействующими, не подлежащими применению <*>. При этом Верховный Суд ссылается на п. 2 ч. 1 ст. 27 нового Гражданского процессуального кодекса, установивший, что Верховный Суд рассматривает в качестве суда первой инстанции гражданские дела об оспаривании нормативных правовых актов Президента. Но ведь это полномочие установлено федеральным законом, а не федеральным конституционным законом, как того требует Конституция. Можно ли в таком случае его реализацию считать правомерной?

<*> См., напр.: решение Верховного Суда Российской Федерации от 27 июня 2003 г. N ГКПИ03-565 о признании недействующим абз. 3 п. 7 Указа Президента Российской Федерации от 18 августа 1996 г. N 1212 "О мерах по повышению собираемости налогов и других обязательных платежей и упорядочению наличного и безналичного денежного обращения" и Определение Кассационной коллегии Верховного Суда Российской Федерации от 26 августа 2003 г. N КАС03-383 об оставлении без изменения решения Верховного Суда Российской Федерации от 27 июня 2003 г. N ГКПИ03-565.

Данный вопрос стал предметом рассмотрения Конституционного Суда в деле о проверке конституционности отдельных положений п. 2 ч. 1 ст. 27, ч. 1, 2 и 4 ст. 251, ч. 2 и 3 ст. 253 Гражданского процессуального кодекса (в части, касающейся осуществления судебного контроля в отношении нормативных правовых актов Правительства). В своем запросе в Конституционный Суд Правительство указало на то, что Гражданский процессуальный кодекс является федеральным законом, в то время как в силу ст. 128 Конституции полномочия судов общей юрисдикции, в том числе по рассмотрению дел о проверке нормативных правовых актов, должны регулироваться федеральным конституционным законом. На этом основании Правительство предлагало признать оспариваемые положения не соответствующими Конституции по форме нормативного акта.

В Постановлении Конституционного Суда от 27 января 2004 г. по этому делу отмечается: "Принятый в 2002 году Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации является федеральным законом. Следовательно, закрепив полномочия Верховного Суда Российской Федерации по рассмотрению дел об оспаривании нормативных правовых актов Правительства Российской Федерации в федеральном законе (лишь соответствующее полномочие Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации предусмотрено Федеральным конституционным законом "О военных судах Российской Федерации"), законодатель не выполнил требование статьи 128 (часть 3) Конституции Российской Федерации, а также вступил в противоречие с постановлениями Конституционного Суда Российской Федерации, сохраняющими свою силу" <*> (п. 7 мотивировочной части). Вместе с тем, по мнению Суда, признание оспариваемых норм не соответствующими Конституции по форме акта "предопределило бы и признание неконституционности по тому же основанию указанных положений, закрепляющих в целом полномочия судов общей юрисдикции разрешать дела об оспаривании нормативных правовых актов, а также других положений данного Кодекса, касающихся полномочий судов общей юрисдикции, что привело бы к существенному ограничению деятельности судов по осуществлению правосудия и дало бы возможность поставить под сомнение конституционность других принятых после вступления в силу Конституции Российской Федерации федеральных законов, устанавливающих полномочия судов. Такой результат противоречил бы целям конституционного судопроизводства" (п. 7 мотивировочной части). Исходя из этого, Конституционный Суд воздержался от признания норм Гражданского процессуального кодекса не соответствующими Конституции по форме правового акта (хотя возможность принятия подобного решения не предусмотрена ни Конституцией, ни Федеральным конституционным законом "О Конституционным Суде Российской Федерации", тем более в случае обнаружения несоответствия оспариваемой нормы Конституции).

<*> Собрание законодательства Российской Федерации. 2004. N 5. Ст. 403.

Каков выход из создавшейся ситуации? Представляется, что необходимо принятие соответствующего законодательного регулирования в надлежащей правовой форме. Этот же вывод содержится и в Постановлении Конституционного Суда от 27 января 2004 г. В п. 7 его мотивировочной части обращается внимание Федерального Собрания "на то, что принятие федерального конституционного закона о полномочиях судов общей юрисдикции неоправданно затянулось", а в п. 3 резолютивной части указывается: "Федеральному Собранию надлежит принять федеральный конституционный закон, в котором закреплялись бы полномочия Верховного Суда Российской Федерации по рассмотрению дел об оспаривании таких нормативных правовых актов Правительства Российской Федерации, проверка которых не относится к исключительной компетенции Конституционного Суда Российской Федерации, а также привести правовое регулирование, обеспечивающее проверку законности нормативных правовых актов судами общей юрисдикции, в соответствие с требованиями Конституции Российской Федерации и правовыми позициями Конституционного Суда Российской Федерации...". В настоящий момент на рассмотрении в Государственной Думе находятся проекты Федеральных конституционных законов "О судах общей юрисдикции в Российской Федерации" (внесен Президентом 12 декабря 1998 г.), "О Верховном Суде Российской Федерации" (внесен Верховным Судом 25 декабря 2000 г.). В данных законопроектах содержатся нормы, определяющие полномочия Верховного Суда и других судов общей юрисдикции в сфере нормоконтроля (ст. 5 проекта Федерального конституционного закона "О Верховном Суде Российской Федерации", ст. 6, 10, 23 проекта Федерального конституционного закона "О судах общей юрисдикции в Российской Федерации"). Однако они не в полной мере соответствуют правовым позициям Конституционного Суда в части, касающейся содержания соответствующего нормативного регулирования. В них, в частности, отсутствуют положения о субъектах, управомоченных обращаться в суд с требованием о проверке правовых актов. Таким образом, вышеупомянутые законопроекты нуждаются в корректировке с учетом правовых позиций Конституционного Суда.

Что касается законодательного регулирования полномочий арбитражных судов в сфере нормоконтроля, то, как уже отмечалось, Федеральный конституционный закон "Об арбитражных судах в Российской Федерации" содержит нормы (ч. 1 ст. 10), в соответствии с которыми Высший Арбитражный Суд наделен полномочиями по рассмотрению дел об оспаривании нормативных правовых актов Президента, Правительства, федеральных органов исполнительной власти, нарушающих права и законные интересы организаций и граждан в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности <*>. Однако правила о предметной подсудности таких дел, субъектах, управомоченных обращаться в суд, юридической силе принимаемых судебных решений по-прежнему содержатся только в Арбитражном процессуальном кодексе (ст. 29, 34, 191 - 196), что не соответствует Конституции Российской Федерации. По мнению Е.К. Замотаевой, в отношении арбитражных судов проблемы правовой формы регулирования полномочий в сфере нормоконтроля не существует, поскольку в соответствии с ч. 2 ст. 2 Федерального конституционного закона "Об арбитражных судах в Российской Федерации" порядок судопроизводства в этих судах определяется Конституцией, данным Федеральным конституционным законом, Арбитражным процессуальным кодексом и принимаемыми в соответствии с ними другими федеральными законами <**>. С этой точкой зрения согласиться нельзя. В данном случае речь идет не о порядке судопроизводства, а о законодательном установлении судебного полномочия, что в соответствии с п. 3 резолютивной части Постановления Конституционного Суда от 16 июня 1998 г. требует, чтобы все основные положения, его регулирующие, были закреплены именно в федеральном конституционном законе.

<*> Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. N 18. Ст. 1589.
<**> См.: Замотаева Е.К. Указ. соч. С. 3 - 11.

С учетом всех вышеприведенных обстоятельств представляется, что не исчерпала себя идея подготовки комплексного законодательного акта в форме федерального конституционного закона, регулирующего осуществление судами общей юрисдикции и арбитражными судами полномочий в сфере нормоконтроля, с учетом всех требований Конституции, выраженных в правовых позициях Конституционного Суда. Однако содержание такого акта должно быть согласовано с иными законодательными положениями и соответствовать общим задачам проводимой в стране судебной реформы.