О роли суда в правотворческом процессе

Зуев О.М., заместитель ученого секретаря Российской академии адвокатуры.

В последнее время значительные перемены общественно-политической жизни России заставляют вновь и вновь обращаться к такой важной проблеме, как определение роли деятельности судов Российской Федерации и формируемой ими судебной практики в правотворческом процессе.

Суды могут и должны участвовать в правотворческой деятельности именно потому, что разделение властей не является простым разделением труда в государственном аппарате, а есть сложная система совместного властвования, в которой государственные органы сдерживают и ограничивают друг друга <1>.

Судебное право опережает в своем развитии законодательный процесс. Оно более подвижно и поэтому оперативнее учитывает изменяющуюся правовую действительность. Судье при рассмотрении конкретных дел зачастую приходится разрешать возникающие в правовой действительности казусы, которые законодатель не всегда успевает урегулировать. В связи с пробелом в праве у судьи зачастую не оказывается под рукой необходимого закона. Отказать же в правосудии он не может и обязан разрешить спор, основываясь на общих принципах права. При этом судья не изобретает общих принципов права, а лишь выводит их из правовой системы, из определенных совокупностей отраслевых норм.

При всем многообразии рычагов обеспечения верховенства Конституции РФ и федерального законодательства особое место в этом занимают решения Конституционного Суда РФ. Их нормативный характер, непосредственное действие, общеобязательность и юридическая сила, позволяющая интерпретировать конституционные нормы и дисквалифицировать акты федерального и регионального законодательства, а также косвенным образом давать оценку правоприменительной практике придают этим решениям высокий авторитет. Фактически решения Конституционного Суда - это конституционные нормы в их динамике.

Правотворческая деятельность судов проявляется и в сфере позитивного правотворчества.

Возможность судебных органов самостоятельно создавать правила, пригодные для регулирования споров, заложена в действующем законодательстве (ст. 11 ГПК РФ, ст. 13 АПК РФ). Суд при отсутствии надлежащей нормы должен в основу решения положить правило, выведенное самим судом из общих начал и смысла законов, т.е. фактически создать правило, пригодное, по мнению судьи, для регулирования спорного правоотношения. Чем же в действительности в подобных случаях руководствуется судья? Прежде всего, сложившейся судебной практикой или, точнее, правилами, которые применялись судами ранее при рассмотрении аналогичных дел. Лишь при отсутствии такой практики судья самостоятельно формулирует соответствующее правило, позволяющее разрешить спор.

Можно говорить о прецедентном характере судебных решений, содержащих новые положения, регулирующие отношения, не регламентированные законом и иными нормативными актами.

Позитивное правотворчество связано с принятием судебного решения по аналогии закона или на основании оценочных понятий права, содержание которых не регламентируется в источниках права. Во всех указанных случаях судья создает новую норму права, фактический убедительный прецедент для данного органа.

К числу судебных актов, содержащих нормативные предписания, могут быть отнесены: 1) решения Конституционного Суда Российской Федерации; 2) нормативное толкование Пленума Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации; 3) решения судов общей юрисдикции, отменяющие нормативные акты (законы и др.) субъектов Федерации в случае их противоречия федеральному законодательству; 4) решения судов по аналогии закона и права, а также на основе норм права, содержащих некоторые оценочные понятия; 5) решения Европейского суда по правам человека.

Однако в последние годы отсутствие единого подхода судов в решении ключевых вопросов государственной регистрации юридических лиц умело используется сторонами в корпоративных войнах. Так, внеправовой способ установления контроля над активами предприятия предполагает государственную регистрацию без законных на то оснований изменений в учредительных документах организации и (или) изменений, содержащихся в ЕГРЮЛ, относительно лица, имеющего право без доверенности действовать от имени юридического лица. Формально Закон о государственной регистрации юридических лиц (п. 1 ст. 23) не предусматривает правовой экспертизы представляемых на регистрацию документов. Анализ арбитражной практики судов Московского и Уральского округов выявляет определенную тенденцию к толкованию данной нормы, устанавливающей исчерпывающий перечень оснований для отказа в государственной регистрации, не буквально, а расширительно <2>. В одном деле суд кассационной инстанции, отвергая позиции судов первой и апелляционной инстанций об отсутствии обязанности регистрирующего органа проверять достоверность сведений, содержащихся в представленных документах, просто обосновал тем, что это "противоречит принципу, порядку и условиям государственной регистрации юридических лиц, указанных в Законе" <3>.

Однако позиция судей по рассматриваемой проблеме не является единодушной. Так, по другому делу, также рассматриваемому ФАС МО, было установлено, что Законом о государственной регистрации юридических лиц не предусмотрено производство регистрирующим органом проверок на предмет соответствия действительности данных, содержащихся в представленных на регистрацию документах <4>. Такую же позицию заняла и апелляционная инстанция Арбитражного суда Свердловской области, несмотря на настойчиво противоположную позицию суда первой инстанции (федерального судьи Воронина С.П.) <5>. В частности, апелляция отметила, что Закон содержит исчерпывающий перечень документов, представляемых для регистрации, и, так как у инспекции отсутствуют полномочия по проверке их достоверности, требовать дополнительные документы налоговый орган не вправе <6>.

Странно, что даже кассационная инстанция - Федеральный арбитражный суд Уральского округа не смогла выработать единый подход в этой проблеме, приняв в абсолютно схожих случаях (признания регистрации реорганизации акционерного общества недействительной) противоположные судебные акты <7>.

Таким образом, положение п. 1 ст. 23 Закона о государственной регистрации юридических лиц приобретает в правоприменительной практике весьма сомнительный с точки зрения законности статус "резиновой" нормы, которая по объему может меняться в зависимости от конкретной ситуации <8>.

Принцип продекларированного государством отказа от осуществления контроля за соблюдением законодательства при образовании, внесении изменений или прекращении деятельности юридических лиц, по-моему, привел не столько к либерализации и упрощению данной процедуры, сколько к неограниченной "усмотрительности" судов.

Существующая система государственной регистрации юридических лиц не способна в полной мере защитить права и законные интересы юридических лиц и их участников от недобросовестных действий третьих лиц, поэтому, по мнению Е. Семеняко, назрела насущная необходимость принятия поправок в Закон о регистрации юридических лиц <9>. С этим выводом трудно не согласиться.

Усилия высших судебных органов в настоящее время, по мнению В. Анишина, следует направить на то, чтобы сделать более предсказуемыми и разумными пределы колебаний правоприменительной практики различных судов, с одной стороны, и наделить их новым качеством - качеством властности - с другой <10>.