Мудрый Юрист

Специфика государственной власти как основа типологической характеристики античного государства

Разуваев Н.В., кандидат юридических наук.

Проблема исторической типологии государств весьма остро встает перед отечественной правовой наукой в настоящее время. Это связано прежде всего с тем, что после длительного засилья историко-материалистической трактовки государства оказалось необходимым многое переосмыслить в самом данном понятии с тем, чтобы пролить свет на те или иные конкретно-исторические формы государственности. Это представляется тем более важным сейчас, когда вскрылись пагубные недостатки абстрактного, внеисторического понимания государства, дань которому отдал и марксистский подход вопреки широко пропагандировавшемуся последним принципу историзма в изучении социальных явлений, в том числе государства.

Суть такого понимания была в достаточно полном виде сформирована Ф. Энгельсом в работе "Происхождение семьи, частной собственности и государства". Как известно, Энгельс утверждал, что государство возникает в момент разложения первобытно-родовой общины, с переходом от доклассового общества к классово организованному. Причем уже в момент своего зарождения оно обладает всеми признаками, характеризующими его и поныне, а именно: наличием территориальной организации, публичной властью и отдельным от общества государственным аппаратом. Указанные признаки тесно связаны между собой, поскольку публичная власть в классово организованном обществе "уже не совпадает непосредственно с населением, организующим самое себя как вооруженная сила. Эта особая публичная власть необходима потому, что самодействующая вооруженная организация населения сделалась невозможной ко времени раскола общества на классы... Для содержания этой публичной власти необходимы взносы граждан - налоги... Обладая публичной властью и правом взыскания налогов, чиновники становятся как органы общества над обществом" <1>. Несмотря на то что данные науки со всей неоспоримостью показали модернистский характер таких дефиниций, в литературе до сих пор перечисленные выше признаки рассматриваются в качестве универсальных, присущих любому государству без исключения <2>.

<1> Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. В связи с исследованиями Льюиса Г. Моргана. М., 1989. С. 177 - 178.
<2> Общая теория государства и права. Академический курс / Отв. ред. М.Н. Марченко. Т. 1. М., 1998. С. 99; Чиркин В.С. Современное государство. М., 2001. С. 15; Медведев И.П. Правовая культура Византийской империи. СПб., 2001. С. 12.

Между тем рассматриваемый подход оказывается неприемлемым уже в отношении античных полисных государств, которые представляли собой не что иное, как политически организованное ополчение граждан <3>. Причем в античном полисе граждане-воины одновременно являлись гражданами-собственниками; оба этих статуса нередко приравнивались один к другому. Указанные обстоятельства исключают на первых порах необходимость территориального устройства <4>, что, в свою очередь, делает ненужными и специализированные по территориальному принципу органы управления. Сказанное можно проиллюстрировать, в частности, на примере солоновских реформ, которые, по единодушному мнению как античных авторов (см., напр.: Arist. Ath. Pol., 9,1; Isocr. Areop., 16,59; Plut. Sol., 25), так и современных исследователей, заложили основу афинской полисной государственности <5>. Одной из важнейших реформ Солона была цензовая реформа, одной из задач которой как раз и являлась организация военного ополчения граждан-собственников. Неслучайно поэтому две основные и наиболее многочисленные цензовые категории в Афинах именовались всадники и стоящие в строю, т.е. пехотинцы) <6>. Относительно первой категории уже античные авторы полагали, что в нее были включены не все граждане, имевшие годовой доход 300 мер зерна, а лишь те, кому было позволено служить в кавалерии, для этого следовало, в числе прочего, пройти специальную аттестацию (докимасию) (Lys. XIV, 6 - 8; XV, 6 - 7), так что здесь военный принцип явно преобладал над имущественным <7>. Более того, в зависимости от цензовой принадлежности гражданина, т.е. от его места в воинском ополчении, дифференцировались и гражданские права. Таким образом, воинский строй был наиболее естественной предпосылкой государственной организации афинского полиса (как, впрочем, и спартанского, во всем остальном представляющего прямую противоположность последнему <8>). А вот территориальное деление Аттики при Солоне еще не сложилось. Как и в архаический период, Аттика в это время подразделялась на четыре племени (филы); введение же сугубо территориальных единиц (демов) было связано с реформами Клисфена 509 г. до н.э., когда оформление полисного сообщества фактически уже давно завершилось.

<3> Таково, в частности, мнение французского историка М. Детьенна (Detienne M. La falange. Probleme et controverses // Problemes de la guerre en Grece ancienne. Paris, 1968).
<4> Стародубский Б.А. Формы территориально-политического устройства государства с точки зрения историка права // Вопросы территориально-политического устройства в развитии политической системы общества: Межвузовский сборник научных трудов. Свердловск, 1990. С. 5.
<5> Manville B. The Origins of Citizenship in Ancient Athens. Princeton. 1992. P. 124 - 156; O'Neil Y. The Origins and Development of Ancient Greek Democracy. Boston, 1995. P. 15 - 21; Welwei K. - W. Ursprung genossenschaftlichen Organisationsformen in der archaischen Polis // Saeculum. 1988. Bd. 39; Фролов Э.Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988. С. 122; Тумане Х. Рождение Афины. Афинский путь к демократии от Гомера до Перикла. СПб., 2002. С. 252, 264.
<6> Штерн Э.Р. фон. Солон и деление афинского населения на имущественные классы // ARISTHRIA: Сборник статей в честь Ф.Е. Корша. М., 1886. С. 88 - 93; Whithead D. The Archaic Athenian ZEXГITAI // Classical Quarterly. Cambridge, 1981. Vol. 75. P. 282 - 286.
<7> Вместе с тем Аристотель (Ath. Pol., 4, 7, 4), полемизируя с теми, кто придерживался подобного мнения, утверждает, что "этот класс (т.е. всадники) характеризовался по количеству мер дохода, так же как класс пентакосиомедимнов". Таким образом, по мысли Аристотеля, разряд всадников мог и не иметь отношения к гражданскому ополчению, как и пентакосиомедимны.
<8> См. об этом: Печатнова Л.Г. История Спарты (период архаики и классики). СПб., 2002.

Аналогичным образом дело обстояло и в Риме, где цензовые реформы царя Сервия Туллия еще в большой степени были привязаны к потребностям военной организации общины. При этом, точно так же как и в Афинах, цензовая принадлежность в Риме предопределяла и гражданский статус субъектов. От этого, в частности, зависел порядок подачи голосов в народном собрании, причем само это последнее в своем первоначальном виде представляло собой центуриатные (т.е. военные, разбитые на центурии - сотни) комиции (Liv I, 43). Примечательно, что Сервию Туллию приписывается также деление Рима на территориальные округа - трибы (Ibid). Однако никакого политического значения такое деление исходно не имело, а было предпринято лишь с одной целью - интегрировать в состав гражданской общины плебеев, прав ранее не имевших. Именно поэтому трибутные комиции имели более низкий статус, чем центуриатные. В частности, их акты (плебисциты) имели меньшую юридическую силу, чем законы, принимаемые центуриатными собраниями, и распространялись исключительно на плебеев, а не на всю общину в целом (Gai., I. 3). Лишь в 287 г. до н.э. lex Hortensia уравнял в правах центуриатные и трибутные комиции, что позднее привело к верховенству последних в системе полисных институтов власти <9>. Между тем такой влиятельный в Риме орган, как сенат, даже в этих условиях избирался по куриям, о чем сообщает Фест (Fest. P. 290L) со ссылкой на lex Ovinia, появившийся в IV в. до н.э. <10>. Таким образом, территориальный принцип государственного устройства возобладал в Риме (и то не в полной мере) лишь к концу полисного периода его истории. Да и впоследствии пережитки дотерриториального состояния продолжали сохраняться, по крайней мере, на уровне доктринальных представлений, воспринимаясь в качестве вторичного и отнюдь не определяющего свойства государственности.

<9> Ковалев С.И. История Рима. СПб., 2003. С. 139 - 140.
<10> Heurgon I. The Rise of Rome to 264 B.C. Batsford. 1973. P. 108; Кофанов Л.Л. Должник и кредитор в праве и жизни раннего Рима // Человек и общество в античном мире. М., 1998. С. 38.

Таким образом, территориальная организация в современном понимании данной категории не может считаться необходимым признаком античного полисного государства, а также ряда иных конкретно-исторических форм государственности. В самом деле, сущность территории как признака государства состоит в том, что она представляет собой пространство, на котором осуществляется публичная государственная власть и действует ее верховенство <11>. При этом согласно современной государственной доктрине "территория как признак государства неразделима (принадлежность земли многим частным собственникам не делит между ними территорию)" <12>, и, таким образом, проводится четкая грань между публично-правовым властвованием над территорией и правом частной собственности на участки земли, расположенные на данной территории. Представляется, однако, что подобное разделение публичной власти государства и частноправового господства (domination) собственника земли явно неприменимо к античному (в частности, Римскому) государству, более того, оно представляет собой явную модернизацию. Ведь именно в специфике властвования состоит, на наш взгляд, важнейшая отличительная черта, позволяющая осуществлять историческую типологию государств различных эпох и народов. На основании данного признака можно подразделить все государства на современные (возникшие на рубеже Нового времени в специфических социокультурных условиях Западной Европы и Северной Америки) и традиционные (к которым можно отнести государства Древнего и Средневекового Востока, античные полисные государства, универсальные монархии эллинистического типа, средневековые западные монархии и т.п.).

<11> Хропанюк В.Н. Теория государства и права. М., 1993. С. 47; Марченко М.Н. Понятие и основные признаки государства // Общая теория государства и права. Академический курс. Т. 1. С. 96; см. также: Коркунов Н.М. Русское государственное право. Т. 1. СПб., 1902. С. 441: Дюги Л. Конституционное право. Общая теория государства. М., 1908. С. 127 - 143; Kelsen H. General Thery Law and State. N.Y., 1961. P. 181.
<12> Спиридонов Л.И. Теория государства и права. М., 2001. С. 21.

Необходимо при этом сделать несколько важных, с нашей точки зрения, оговорок. Во-первых, отнесение всех перечисленных выше конкретно-исторических видов государств к одному историческому типу не исключает (а наоборот, даже предполагает) их более детальную типологическую характеристику, отграничение друг от друга на основании ряда более частных признаков. Здесь нам важно лишь подчеркнуть, что указанные разновидности традиционных государств при всем их качественном своеобразии имеют гораздо больше сходств между собой, чем с государством современного типа, и сходства эти предопределяются прежде всего единой природой властвования во всех традиционных государствах. И второй момент, на который также следует обратить внимание: мы не собираемся детально рассматривать вопрос о том, что есть власть с социальной или политической точек зрения, поскольку эти ее свойства представляются нерелевантными стоящим перед нами целям. С юридической же точки зрения власть, равно как и государство, есть порождение существующего в обществе правопорядка. Она, по справедливому замечанию французского теоретика М. Тропе, "есть персонифицированный правопорядок" <13>. Соответственно, юридические свойства государственной власти целиком и полностью представляются особенностями существующего в обществе правопорядка.

<13> Tropez M. Theorie juridique de droit. Paris, 1994. P. 149; см. также: Bechillion D. Qu'est d'une regle de droit. Paris, 1997. P. 100.

Исходя из сказанного, можно различить два типа властвования, соответствующие двум разновидностям правопорядка, а именно: публичная власть современного государства и частная (частноправовая) власть государств традиционного типа. Публичная власть деперсонифицирована; она обладает таким важным свойством, как верховенство; она неделима; не связана с хозяйственным господством; реализация публичной власти осуществляется при помощи профессионального государственного аппарата <14>. Напротив, частная власть всегда имеет строго персонифицированный характер - это власть собственника, домовладыки, отца семейства; ей не присуще верховенство, неслучайно поэтому в определенных исторических условиях (как, в частности, в странах Западной Европы в Средние века) государственная власть может иметь расщепленный характер. Будучи в первую очередь властью собственника, она непосредственно связана с хозяйственным господством в отношении принадлежащего собственнику имущества. Наконец, реализация частноправовой власти осуществляется либо ее обладателем непосредственно, либо субъектами, находящимися в личной зависимости от последнего.

<14> Чиркин В.С. Указ. соч. С. 112 - 114.

Перечисленные свойства частноправовой государственной власти не нуждаются в обосновании, когда речь идет, скажем, о средневековых сеньориальных монархиях Запада. Однако и другие традиционные государства, как представляется, во многом подтверждают сделанный вывод. Сказанное самым очевидным образом можно продемонстрировать на примере римского государства. Вообще, при осуществлении типологической характеристики античного государства Рим представляет особый интерес по нескольким причинам. Во-первых, за тысячелетие своей истории государство здесь проделало значительную эволюцию, вполне совпадающую с эволюцией античного государства в целом - от замкнутой гражданской общины к сложносоставной республике, а от нее - к универсальной империи эллинистического образца (чего мы не сможем наблюдать на примере какого-либо иного древнего государства). Во-вторых, в Древнем Риме все социальные институты, на которых базировалось государство, имели исключительно наглядный, типологически чистый и характерный облик, воплощая в себе те свойства, которые в более сглаженном виде были присущи и другим обществам Древнего мира. Наконец, в-третьих, архетипичным было и само римское государство, воспринявшее традиции не только полисной государственности, но также и древневосточных (а также греко-эллинистических) монархий.

Со своей стороны, политико-правовые традиции Римской империи оказали прямое и непосредственное влияние на складывание западной государственности в Средние века. Так, известно, что правопреемниками римских императоров считали себя византийские и германские императоры, а позднее - все без исключения западноевропейские монархии <15>. И даже Османская империя расценивала себя наследницей римско-византийской государственности в той же степени, в какой и Арабского халифата <16>. Вот почему римское государство представляет собой характерную модель традиционного государства как такового, противостоящего в своих самых существенных чертах государству нового времени, которое, к слову сказать, при случае также не прочь было примерить на себя римские одежды имперского или, в крайнем случае (как в революционной Франции), республиканского образца. Неслучайно поэтому в наши дни ученые проявляют столь значительный интерес к государственно-правовому устройству Древнего Рима, стремясь пролить свет не только на возникающую в данной связи историческую проблематику, но и на целый ряд актуальных вопросов теории государства, ярким чему подтверждением служит недавнее вышедшее исследование Т.П. Евсеенко <17>.

<15> См. об этом подробнее: Guinee B. L'occident aux XIV et XV siecles. Les etats. Paris, 1971. P. 60 - 62; Goes W. Translatio imperii. Tubingen, 1958; Pieler P.E. Entstehung und Wandel rechtlicher Traditionen in Byzanz // Entstehung und Wandel rechtlicher Traditionen / Husg.v.W. Fikenscher u.a. Munchen, 1981. S. 717 - 718.
<16> Старостин Б.А. Византийская наука в контексте средневековой культуры // Античность и Византия / Отв. ред. Л.А. Фрейберг. М., 1975. С. 394.
<17> Евсеенко Т.П. От общины к сложной государственности в античном Средиземноморье. СПб., 2005.