Мудрый Юрист

Правовой текст как официальный интерпретационный акт

Нозикова Ольга Геннадьевна - аспирантка юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета, кафедра теории и истории государства и права.

Проблема интерпретации права является одной из центральных в юридической науке и практической деятельности. Прежде всего, вопросы возникают из-за неоднозначности самого понятия "интерпретация права". В юридической герменевтике интерпретацию сближают (и даже отождествляют) то с пониманием, то с объяснением. Тут значение имеют критерии, которые делают понимание и объяснение завершенными. Понимание либо достигает соответствия содержанию и смыслу правового текста, либо достигает соответствия субъективным целям. Объяснение предполагает точное воспроизведение достигнутого смысла и содержания исходного правового текста другому лицу <1>. Например, согласно герменевтике П. Рикера, интерпретация определяется как высказывание, овладевающее реальностью с помощью значащих выражений, а также как работа мышления, которая состоит в расшифровке смысла, стоящего за очевидным смыслом <2>.

<1> Славская А.Н. Личность как субъект интерпретации. Дубна, 2002. С. 35.
<2> Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М., 1995. С. 5, 18.

С позиции А.В. Полякова в прикладном, правореализационном значении интерпретация представляет собой "индивидуальный интеллектуальный процесс, направленный, во-первых, на установление смысла правовых текстов применительно к поведению правовых субъектов, а во-вторых, на разъяснение этого смысла другим субъектам правовой коммуникации" <3>.

<3> Поляков А.В. Общая теория права. Проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода: Курс лекций. СПб., 2004. С. 804.

С точки зрения Х.И. Гаджиева, интерпретация является "специальным познанием, имеющим научную основу при исследовании нормативного предписания" <4>.

<4> Гаджиев Х.И. Толкование права и закона. М., 2000. С. 37.

Нам интерпретация права представляется как познавательный процесс, посредством которого правовой текст становится нормативным правилом поведения и участвует в реализационном процессе. В общем значении интерпретация права направлена на понимание и объяснение смысла общественных явлений. А вот что такое правовой текст? С точки зрения автора, этот феномен следует рассматривать в контексте интегративного подхода к понятию права.

История права свидетельствует о том, что наука о праве может основываться и на догматической юриспруденции, как отмечал Г.Ф. Шершеневич, и на социологии, например, в соответствии с теорией С.А. Муромцева и Н.М. Коркунова, позицией М.И. Юркиной, и на психологии, что находит отражение в трудах Л.И. Петражицкого. В разных концепциях понимания права находят выражение различные методологические установки, которые и в будущем сохранят свой методологический статус.

Актуальность вопроса о природе права обосновывается, прежде всего, необходимостью единого понимания права всеми субъектами общественных отношений в целях выявления его смысла и значения и, как следствие, эффективной реализации.

На сегодняшний день в научной литературе отсутствует концепция, способная дать такое определение права, которое единодушно принималось бы всем научным сообществом. "Остается один выход - попытаться найти синтез позитивных и непозитивных правовых знаний" <5>. Следует отдать должное современным авторам, которые пытаются подойти к проблеме правопонимания через интегративные процессы (Г.В. Мальцев, А.В. Поляков и др.). Автор использует интегративное понимание права, полученное путем объединения признаков нормативного, естественно-правового и социологического определений. В данном случае понятие права включает, во-первых, его характеристику как объективно обусловленного социально-ценного явления, а во-вторых, характеристику обязательности и властной обусловленности права.

<5> Мальцев Г.В. Понимание права. Подходы и проблемы. М., 1999. С. 401.

Первая часть определения права состоит из признаков, выделенных представителями естественно-правовой и социологической концепций, характеризующих право в качестве социально-значимого притязания, то есть как возможность осуществления правомочия, включающего и право требования чего-либо. Однако необходимо иметь в виду, что правомочие одного лица всегда связано с обязанностью другого лица. Поэтому понятие притязания, применяемое в отношении одного субъекта, подразумевает и обязанность другого субъекта на совершение определенных действий либо воздержание от их совершения. Притязание, в свою очередь, является предпосылкой и основанием возникновения общественного отношения правомочного и обязанного субъектов.

Вторая часть определения содержит признаки, выделяемые нормативизмом (этатической правовой традицией), который рассматривает право как результат деятельности правотворческого субъекта, предусматривающей связь правомочия и обязанности в форме правила поведения. Но этот результат еще не право. Это квазиправо, которое различными исследователями называется по-разному: позитивное установление, законодательное правило и т.д., представляет собой отдельные текстуальные источники правовых норм. "Законодательное правило только тогда становится правовой нормой, когда субъекты права начинают определять свое поведение в соответствии с имеющимися правами и обязанностями" <6>. Такие категории являются лишь правовой информацией, по сути, правовым текстом, но еще не регулятором отношений. Автор не рассматривает правовой текст как семиотический источник, знаковую систему, не отождествляет его с правом, а определяет правовой текст как элемент понятия права, наряду с общественным отношением.

<6> Поляков А.В. Общая теория права. Проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода: Курс лекций. СПб., 2004. С. 299.

В силу этатической правовой традиции автор рассматривает правовой текст как комплекс общезначимых взаимных прав и обязанностей, императивно установленный государством, а при отсутствии такого установления - самостоятельно определенный субъектами, желающими взаимодействовать на условиях равноправия. Именно так прослеживается связь правового текста с общественным отношением (связь нормативизма с социологическим и естественно-правовым подходами).

Несмотря на нашу близость к этатической правовой традиции автор придает понятию "правовой текст" специфическое значение и не устанавливает его тождество с понятием "закон" и с деятельностью только государства. Правовой текст - план дальнейших взаимоотношений субъектов. Для того чтобы этот план воплотился в жизнь, необходимо, прежде всего, понимание субъектами общественного отношения смысла текста, а при необходимости - объяснения (толкования, разъяснения) его другим субъектам и третьим лицам. В результате понимания и толкования правовой текст, получивший в том числе аксиологическую (с точки зрения установок общества) характеристику, становится нормативным правилом поведения.

Правовой текст имеет форму правового обычая, правового договора (международный и внутригосударственный договор, договор-сделка), правоприменительного акта, результата законотворческой деятельности уполномоченного органа власти (закон, подзаконный акт).

Интерпретация права именно как единство понимания и толкования является основой для формирования нормативного правила поведения и для его реализации. Но норма права не является единственным результатом интерпретации. Итогом интерпретации правового текста является также достижение пониманием и объяснением своей цели - создание интерпретационного акта. Этот акт - выражение интерпретатором во вне своего мнения в рамках казуса. Результат интерпретации права может существовать в форме актов поведения, устного и письменного разъяснения. В зависимости от полномочий субъекта в интерпретационной процедуре интерпретационный акт может быть официальным или неофициальным. В свою очередь, официальный интерпретационный акт может быть правоустанавливающим и прецедентным.

Правоустанавливающий интерпретационный акт формируется только субъектами общественного отношения в рамках отдельного казуса. Обосновывается это тем, что правовой текст при его создании не интерпретируется (не существует такой стадии в законотворческом процессе), а лица, уполномоченные государством на толкование, выясняют смысл уже нормативного правила поведения. Результат интерпретации правового текста субъектами единичного общественного отношения, по мнению автора, может представлять собой правовой материал, то есть, по существу, новый правовой текст. Следовательно, возникает вопрос о форме и юридической силе такого интерпретационного акта для самих субъектов и третьих лиц, желающих вступить в эти правовые отношения. Несомненно, этот акт должен соответствовать форме правового текста (прежде всего, правового договора и правоприменительного акта). Юридической силой он будет обладать и в случае аутентичного толкования, когда субъектами объясняется созданный ими же правовой текст (например, индивидуальный правовой договор-сделка), и в случае делегированного толкования (например, толкования федерального закона). На наш взгляд, такие полномочия субъекты имеют в силу своего участия в общественном отношении.

Следует также иметь в виду, что иногда в науке характеристики правоустанавливающего интерпретационного акта закрепляют за разъяснениями законотворческого органа. Так, с точки зрения А.М. Эрделевского, официальное аутентичное толкование само по себе является законом <7>. С позиции В.Н. Хропанюка, примером аутентичного толкования является "разъяснение Президентом Российской Федерации изданных им указов" <8>. Е.Б. Абдрасулов считает, что "правотолковательная функция становится для парламента насущной необходимостью... Толковать законы должна та ветвь власти, которая их принимает. Если исходить из определения официального толкования, то аутентичное толкование, которое, безусловно, является официальным, никаких специальных полномочий не требует. Парламент может и должен осуществлять толкование принятых им законов без какого-либо законодательного подтверждения, и это толкование будет являться официальным. Следует лишь выработать процедуру толкования с учетом того, что парламент РФ является двухпалатным" <9>. Возможно, есть смысл официального закрепления за парламентом функции разъяснения законов, где Совет Федерации ФС РФ одобряет результат интерпретации Государственной Думы ФС РФ. При этом автор не согласен с тем, что разъяснения законотворческого органа могут быть правоустанавливающим интерпретационным актом.

<7> Эрделевский А.М. О проблемах толкования гражданского законодательства // Государство и право. 2002. N 2. С. 27.
<8> Хропанюк В.Н. Теория государства и права. М., 2001. С. 281.
<9> Абдрасулов Е.Б. Толкование закона и норм Конституции: теория, опыт, процедуры. Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. Алматы, 2003. С. 37.

С точки зрения автора, результатом деятельности законотворческого органа является создание правового текста и разъяснение норм права(!). Ни о статусе субъекта общественного отношения, ни об интерпретации правового теста тут речь не идет.

Так, федеральный закон, предусматривающий внесение изменений и дополнений к другому федеральному закону, будет изначально правовым текстом, а не интерпретационным актом.

А вот примером интерпретационного акта законотворческого органа является письмо Минфина РФ от 02.02.2004 N 24-07/04 <10>, разъясняющее порядок составления страховыми организациями отчета о страховых резервах. Этим письмом интерпретируются правовые нормы подзаконного акта - Приказа Минфина РФ от 08.12.2003 N 113н <11>. Письмо не соответствует форме правового текста, а Минфин РФ не является субъектом общественного отношения со страховой организацией по вопросу о страховом резерве. Такой интерпретационный акт является прецедентным, норм не создает и направлен на формирование единообразной практики интерпретации права. Письмо Минфина РФ от 02.02.2004 N 24-07/04 может применяться исключительно наряду и вместе с Приказом Минфина РФ от 08.12.2003 N 113н.

<10> Финансовый вестник. Финансы, налоги, страхование, бухгалтерский учет. 2004. N 14.
<11> Российская газета. N 30. 17.02.2004.

Итак, с точки зрения автора, субъектами единичного общественного отношения может формироваться интерпретационный акт, который обладает характеристиками правового текста и может быть в последующем интерпретирован. Но это не бесконечная процедура. В качестве примера опять приведем индивидуальный договор-сделку. Часто значение правоустанавливающих интерпретационных актов не находит должной правовой оценки, хотя в законодательстве РФ существуют прямые указания на их значимость. Так, в силу абз. 2 ст. 517 ГК РФ "упаковка товара подлежит возврату поставщику лишь в случаях, предусмотренных договором поставки". Субъекты общественного отношения по поставке товара интерпретируют правовой текст - абз. 2 ст. 517 ГК РФ. В результате интерпретации субъекты вносят в договор поставки указанное условие или воздерживаются от него в силу диспозитивности правила поведения. Но если стороны внесли в договор указанное условие, то начинают подчиняться ему с той же степенью обязательности, как норме права. Это характеризует договор, с одной стороны, как акт интерпретации абз. 2 ст. 517 ГК РФ, но в то же время и как вторичный по отношению к нормативному правовому акту правовой текст. Вторичным правовым текстом является и правоприменительный акт.

Прецедентный интерпретационный акт (прецедент толкования) формируется лицами, специально уполномоченными государством на толкование (объяснение) норм права. Такой акт служит только цели формирования единообразной практики интерпретации, является примером понимания и объяснения смысла норм права. Формами прецедентного интерпретационного акта являются официальные документы, содержащие предложения, заключения, разъяснительные решения. Прецедентный интерпретационный акт в отличие от правоустанавливающего не может стать правовым текстом.

Л.Н. Гранат, О.М. Колесникова, М.С. Тимофеев определяют акт официального толкования в качестве вспомогательного правового акта, выражающего содержание уже существующей нормы права в целях его эффективной реализации <12>. С позиции В.В. Тарасовой, акт официального толкования права является вспомогательным правовым актом, который существует наряду с общенормативными и индивидуальными нормативными актами, что связано со спецификой осуществляемых им функций <13>. Думается, что речь как раз идет о прецедентах толкования, которые направлены на уточнение, конкретизацию, разъяснение правовых норм и способствуют их правильной реализации.

<12> Гранат Л.Н., Колесникова О.М., Тимофеев М.С. Толкование норм права в правоприменительной деятельности ОВД. М., 1991. С. 62.
<13> Тарасова В.В. Акты судебного толкования правовых норм. Саратов, 2002. С. 48, 50.

Следует отметить, что в настоящий момент отсутствует однозначность по вопросам формы, названия и структуры прецедентов толкования. Это дает возможность уполномоченному на толкование субъекту самостоятельно определять форму этим интерпретационным актам. Наибольший вклад в их создание вносят высшие судебные органы. Тут интерпретатор должен иметь в виду насущную необходимость в выработке единой формы, структуры, названия своего интерпретационного акта. Это актуально, когда субъекты в ходе реализации ошибочно ссылаются на прецеденты толкования как на норму права для обоснования своей позиции.

Тем не менее С.В. Бошно, исследуя вопрос форм выражения судебной практики, утверждает факт существования в научной литературе разнообразных наименований - постановления Пленума, решения по принципиальным делам, любое судебное решение и т.д. <14>. Необходимо учитывать, что названия актов органов претерпевают существенные изменения, но имеются в виду интерпретационные акты прежде всего высших судебных органов.

<14> Бошно С.В. Судебная практика: способы выражения // Государство и право. 2003. N 3. С. 20.

Прецедент толкования может иметь аутентичный и делегированный характер. При этом необходимо иметь в виду, что специальное полномочие субъекта на разъяснение нормы права должно быть закреплено в законодательстве РФ. Если субъектом аутентичного толкования, например федерального закона, является Государственная Дума ФС РФ (что производно от правотворческой функции этого органа), то круг субъектов, имеющих официальное полномочие на разъяснение правовых норм, хотя и ограничен, но не всегда прямо сформулирован. Кроме того, акты делегированного толкования подразделяются на судебные и несудебные, что является актуальным при решении вопроса о возможности существования и действия на территории РФ судебного и ведомственного прецедентов толкования.

Судебными интерпретационными актами являются постановления (определения) Конституционного Суда РФ, постановления Пленума ВАС РФ, ВС РФ, информационные письма Президиума ВАС РФ.

Помимо судебных органов интерпретировать нормы права правомочен субъект, прямо указанный в законодательстве РФ. Например, абз. 4 ч. 4 ст. 4 Закона Московской области "О закупках и поставках продукции для государственных нужд Московской области" от 22.07.2005 N 196/2005-03 предоставляет координатору закупок и поставок продукции для областных нужд полномочия давать официальные разъяснения о порядке применения законодательства Московской области о закупках и поставках продукции для областных нужд <15>. Это не единственный пример такого рода. В связи с принятием Федерального закона "О бюджете Фонда социального страхования Российской Федерации на 2005 год" от 29.12.2004 N 202-ФЗ <16>, который устанавливает порядок расчета пособий по временной нетрудоспособности от несчастных случаев на производстве и профзаболеваний, Фонду социального страхования РФ предоставлены полномочия направлять страхователям рекомендации по заполнению оборотной стороны листка нетрудоспособности.

<15> Ежедневные новости. Подмосковье. 10.08.2005. N 148.
<16> Российская газета. N 292. 31.12.2004.

Такие субъекты не принимают непосредственного участия в правовом отношении, а лишь разъясняют нормы права. Эти разъяснения являются авторитетным мнением и, на наш взгляд, представляют собой ведомственный прецедент толкования. Однако достаточно часто бывают ситуации, когда интерпретатор не только не является субъектом правового отношения, но и законодательство РФ, умалчивая о его праве осуществлять толкование норм права, не называет другого полномочного субъекта. Будет разъяснение такого субъекта неофициальной интерпретацией или прецедентом толкования?

Например, ст. 8 Федерального закона "О бюджете Фонда социального страхования Российской Федерации на 2005 год" от 29.12.2004 N 202-ФЗ возлагает на работодателей обязанность оплачивать своим работникам первые два дня болезни. Одновременно в силу п. 48.1 ч. 1 ст. 264 Налогового кодекса РФ (далее - НК РФ) организациям разрешается учитывать такие расходы при налогообложении прибыли. Остальные дни нетрудоспособности оплачиваются работнику за счет Фонда социального страхования РФ.

При этом, установив максимальный размер компенсации в сумме 12480 рублей, законодатель не указал, входит ли в эту сумму компенсация за первые два дня болезни. Также в Федеральном законе N 202-ФЗ не указан уполномоченный на официальную интерпретацию субъект. В связи с этим на статус субъекта интерпретационной практики претендуют Министерство по налогам и сборам РФ, Фонд социального страхования РФ, Минфин РФ и предлагают разработанные ими варианты учета пособия в составе расходов работодателя. Так, с одной стороны, письмом N 02-18/07-773 от 05.02.2004 Фонд социального страхования РФ применяет установленный максимальный размер компенсации ко всей сумме пособия с учетом выплат работодателя, а также письмом N 02-18/05-7418 от 25.10.2002 настаивает на определении суммы пособия с учетом непрерывного трудового стажа.

С другой стороны, работник как застрахованное лицо имеет право на своевременное получение страхового обеспечения в силу ч. 1 ст. 10 ФЗ "Об основах обязательного социального страхования" N 165-ФЗ от 16.07.1999. Также ст. 12 указанного Федерального закона предусматривает обязанность страхователей выплатить страховое обеспечение, в том числе за счет собственных средств. Кроме того, можно сделать вывод, что Федеральный закон N 202-ФЗ применим только к вопросам регулирования бюджета Фонда социального страхования РФ и не относится к закону о конкретном виде обязательного социального страхования. Таким образом, регулирование компенсации работодателя не входит в компетенцию Фонда социального страхования РФ, а максимальный размер пособий относится только к сумме, выплачиваемой за счет Фонда. Эту позицию высказывает Минфин РФ в письме N 03-02-05/4/19 от 15.06.2004.

Что касается ЕСН с суммы доплаты, то сумма пособия этим налогом не облагается (ст. 238 НК РФ), поскольку пособием, выплачиваемым в соответствии с законодательством, будет вся сумма, рассчитанная с учетом непрерывного трудового стажа, а не только в обязательном порядке возмещаемая за счет Фонда социального страхования РФ и работодателя. Правда, с такой позицией не согласны налоговые органы (например, см. письмо УМНС РФ по г. Москве N 28-11/00142 от 05.01.2004).

До сих пор вопрос о порядке выплаты и учета пособия по временной нетрудоспособности не решен окончательно несмотря на то, что толкование, данное соответствующими госструктурами, существует. Организациям приходится учитывать в качестве пособия только выплату за два дня болезни работника, исходя из суммы в 12 480 рублей, для того лишь, чтобы избежать недоразумений с налоговыми органами. Но в этом случае не идет речь ни о приоритете мнения МНС РФ, ни о формировании МНС РФ, ФСС РФ, Минфином РФ прецедента толкования.

Прецедент толкования может создавать только специально уполномоченный орган. Таким полномочием в рассмотренной ситуации вышеуказанные государственные органы не обладают. Их мнение, с позиции автора, можно рассматривать лишь в качестве авторитетной рекомендации на уровне неофициального толкования.

Отступление от правил интерпретации правового текста является предпосылкой искажения смысла нормы права. Для того чтобы пресечь возможные заблуждения и ошибки, необходимо выработать форму правоустанавливающих и прецедентных интерпретационных актов, определиться с их названиями. Следует иметь в виду, что только правоустанавливающий интерпретационный акт может обладать характеристиками вторичного правового текста (договора, правоприменительного акта), являться объектом интерпретации.