Мудрый Юрист

Основные этапы формирования правосознания в 1917 - 1934 годы

Мигущенко О.Н., докторант кафедры государственно-правовых дисциплин Академии управления МВД России, кандидат исторических наук, доцент.

Под формированием правосознания мы будем понимать совокупность субъективных управленческих действий и объективных внешних факторов, воздействующих на процесс интернализации (интериоризации) правосознанием правовых интересов, правовых ценностей и правовых идей, господствующих в данном обществе в целях добровольного осуществления одобряемых моделей поведения. В качестве субъективных управленческих действий здесь выступит деятельность государства по осуществлению функций в правовых формах, а объективных внешних факторов - господствующие в данном обществе социально-экономические отношения. Последние будут воздействовать на правосознание как прямо, так и опосредованно через деятельность государства. В этом смысле становится возможным говорить о среде, формирующей правосознание. Эта среда не будет постоянной во времени, а следовательно, правосознанию будут присущи изменения. Тогда правосознание будет характеризоваться относительной статичностью, относительной динамичностью, внутренней и внешней противоречивостью и историчностью. Признание изменчивости правосознания позволяет утверждать о его различном содержании, обусловленном переменами в среде, формирующей правосознание, даже в рамках одного исторического периода, тем более переходного. Постараемся проследить это на примере переходного периода от капитализма к социализму.

Так, на первом этапе, 1917 - 1921 гг., формирование правосознания в силу отсутствия положительного права практически не подвергалось воздействию правотворческой и правоприменительной деятельности государства. Зато здесь возросло значение правоохранительной деятельности, осуществление которой было частично делегировано субъектам - носителям революционного правосознания и соответственно объективных внешних факторов, прежде всего социально-политических. На втором этапе, в 1922 - 1927 гг., с созданием системы положительного права усилилось воздействие правотворческой и правоприменительной деятельности государства, по сравнению с первым этапом ослабло влияние правоохранительной. Однако в силу отсутствия юридической практики и квалифицированных кадров правотворческая и правоприменительная деятельность государства в воздействии на правосознание носила бессистемный характер. Сложности восстановительного периода способствовали деформации социально-экономических отношений. В этих условиях отсутствие управленческих воздействий государства по формированию правосознания привело к интернализации массовым правосознанием нежелательных для государства моделей поведения. На третьем этапе, в 1928 - 1934 гг., государство приступило к целенаправленному и систематическому формированию правосознания через полномасштабное осуществление своих функций в правовых формах. Преобладающее значение вновь приобрело осуществление правоохранительной деятельности, ограниченной социально-политическим фактором. Теперь остановимся подробнее на характеристике этих этапов.

Так, в условиях военного коммунизма функционирование правовой системы стало возможным без положительного права, с одной стороны, благодаря наличию четкой идеологической концепции, которая выступала в качестве духовной основы желательных, допустимых и неодобряемых правил поведения для всех лиц, принимавших эту концепцию на уровне самообязывания, что и определяло их социально-активное поведение. С другой стороны, наличие лиц, относившихся к идеям коммунизма нейтрально или отвергавших их, рассматривалось как явление временное. Считалось, что со временем активные противники будут уничтожены физически или в результате трудового перевоспитания осознают свою неправоту, а остальная часть населения интернализирует идеи коммунизма. Пока же этого не произошло, расширялись права сторонников этой идеологии. Они фактически наделялись правоохранительными полномочиями от имени государства, последнее обстоятельство становилось основным фактором формирования их правосознания. В этом виделось высшее проявление демократии. Но это вносило в общественные отношения значительную долю неопределенности, дезориентировало субъектов общественных отношений.

После окончания Гражданской войны перед советским правительством встал ряд новых (старых) задач. Впервые они были сформулированы В.И. Лениным в работе "Очередные задачи советской власти", написанной в марте 1918 г. во время первой мирной передышки. В работе были намечены некоторые основные черты новой экономической политики, получавшие дальнейшее развитие. Среди них построение качественно нового демократичного общества трудящихся через ослабление вмешательства государства в экономику и общественную жизнь. Далее - обеспечение сохранения государства диктатуры пролетариата как условия упрочения социалистических отношений правовыми конституционными средствами. Следующее - повышение внимания в правовой деятельности к воспитательному значению положительного права, развитие его в этом направлении и, наконец, коммунистическое воспитание подрастающего поколения, в основном через вовлечение его в детские и юношеские организации, воспитание сознательной трудовой дисциплины. В новых условиях было изменено понимание ближайших целей. Теперь под ними понималось не скорейшее построение коммунизма, а восстановление экономики, подъем уровня благосостояния населения и преодоление международной экономической блокады. Тем самым цель, в отличие от этапа военного коммунизма, оказалась сформулированной достаточно близко от границы достижимости, начался этап эволюционного развития страны.

Однако дальнейшее развитие Советского государства без положительного права становилось невозможным. Дело в том, что расчет на интернализацию массовым правосознанием революционного правосознания не оправдался. И здесь нельзя не согласиться с И.А. Ильиным, что умение "регулировать свою внешнюю жизнь посредством автономного самообязывания (происходит. - О.Н.) с чрезвычайной медленностью, на протяжении многих поколений" <1>. Другой причиной стало накопление в ходе всего предшествовавшего времени социально-экономических проблем, особенно обострившихся в Гражданскую войну . Необходимость решения этих проблем в условиях ограниченной численности субъектов - носителей революционного, "сознательного" правосознания создавало ситуацию необходимости формального определения общих правил поведения для многочисленных носителей "несознательного" правосознания. Эта необходимость обострялась значительным расхождением социальных, экономических, национальных, географических и других интересов советских граждан, что требовало их согласования. Поэтому не случайно поворот к новой экономической политике совпал с активным правотворчеством молодого государства. Определенную роль сыграл здесь и международный фактор. Советское правительство, заинтересованное в нормализации международных экономических и политических отношений, не могло не считаться со сложившейся международной правовой практикой. Однако стремление советского правительства к восстановлению экономики и нормализации отношений с другими государствами вступало в определенное противоречие с идеями, ценностями и интересами субъектов - носителей революционного правосознания, оформившегося в условиях Гражданской войны.

<1> Ильин И.А. О сущности правосознания // Философия права. Нравственная философия. Соч. в 2 т. Т. 1. М.: Московский философский фонд. Издательство "Медиум", 1993. С. 117.

Одной из отрицательных сторон этого стал процесс псевдоприспособления революционного правосознания к новой реальности и, как следствие, - его приближение к аномальному. В силу этого была разрушена основа правовой системы этапа военного коммунизма, а слабость положительного права приводила к медлительности формирования новой.

Правосознание людей, вошедших из Гражданской войны в нэп, в основной массе не соответствовало изменившейся социально-экономической действительности. Противоречие сознания и реальности проявлялось в новых ощущениях: чувствах горечи от осознания несправедливости происходящего и обмана идеалов Гражданской войны, мыслей о бесполезности своих усилий в Гражданской войне, презрения к ценностям "новой буржуазии" и других. Это снижало их самооценку, возрождало к жизни конфликт между духовным призванием к борьбе за высшие ценности и инстинктом самосохранения. Следствием этого становился пересмотр морального самообязывания. Но правосознание Гражданской войны не исчезало, не трансформировалось в большинстве случаев в правосознание "новых", а псевдоприспосабливалось <2> к мирной жизни, "сжималось в пружину". Тем самым происходила деформация революционного правосознания, когда новая социальная роль человека заставляла его играть в новой системе ценностей <3>, которую он не принимал.

<2> По мнению Э. Шострома (см.: Шостром Э. Анти-Карнеги, или Человек-манипулятор / Пер. с англ. А. Малышевой. Минск: ТПЦ "Полифакт", 1992. С. 123), псевдоприспособление заключается во внешнем согласии с непринимаемой точкой зрения, следствием чего становится пробуждение внутри индивидуального сознания сомнений, негодования, тайного презрения и скрытности.
<3> См.: Волков Ю.Г., Мостовая И.В. Социология: Учебник для вузов / Под ред. проф. В.И. Добренькова. М.: Гардарика, 2002. С. 335.

Следствием становилось рассогласование механизма принятия решения на поступок. Ранее, в условиях Гражданской войны, на варианты поведения и принятие решения оказывали влияние пять психологических элементов:

  1. интересы общественные, интернализированные (интериоризированные) индивидуальным правосознанием;
  2. ценностные ориентации на достижение реальных справедливости, равенства и свободы;
  3. стереотипы поведения как составляющие эмпирическую компоненту установки;
  4. ситуация и
  5. прогноз <4>.
<4> См.: Кудрявцев В.Н. Генезис преступления. Опыт криминалистического моделирования: Учеб. пособие. М.: Издательская группа "ФОРУМ-ИНФРА-М", 1998. С. 117.

При этом "эмоциональный и эмпирический компоненты установок присутствовали постоянно, установки были настолько сильными, что управляли поведением" <5>. Но в условиях нэпа первые три из пяти указанных психологических элементов не могли проявить себя так же сильно, как раньше.

<5> См.: Майерс Д. Социальная психология. 6-е изд., перераб. и доп. СПб.: Питер, 2003. С. 178.

Единство общественных, групповых и индивидуальных интересов было нарушено; начался процесс переоценки ценностей; стереотипы поведения, сложившиеся в условиях подполья и Гражданской войны, в новых условиях оказались неприменимы. Все это вместе взятое приводило к усилению состояния неопределенности и неуверенности. Данное обстоятельство послужило одной из причин начавшейся внутрипартийной борьбы.

Кроме того, произошедшие в условиях нэпа очередные изменения в социальной структуре приводили к невозможности в большинстве случаев субъектов - носителей революционного правосознания идентифицировать себя с той или иной социальной группой, к сложности осознания своего места в обществе. Поэтому на решение о том или ином варианте поведения стала оказывать сильнейшее влияние ситуация. Прогноз в значительной степени утратил свою объективность и приобрел субъективный характер, когда поведение стало зависеть от субъективного представления о состоянии социального контроля больше, чем от общественно значимых установок. Следовательно, на поведение решающее влияние стала оказывать не внутренняя убежденность (установка), а внешние, сиюминутные факторы. Поэтому принятые в таких условиях решения на совершение действия отражали внутреннюю (субъективную) сторону поведения как процесса в значительно меньшей степени, чем раньше. Другими словами, революционное правосознание в значительной степени утратило свою основу - "автономность" <6>. Противоречивые интересы, ценности и идеи из окружающей среды вторглись в бывшее ранее целостным революционное правосознание.

<6> См.: Вторую аксиому правосознания И.А. Ильина.

Видимость осознанности действий, в смысле их осмысления на уровне внутренних убеждений, реально перестала быть таковой. Тем самым можно заключить, что в условиях нэпа установки на поведение утратили свое прежнее содержание и вступили в стадию формирования, приспособления к новым условиям. Это привело к тому, что эмоциональный и эмпирический компоненты установок перестали быть постоянными во времени и взаимно параллельными в пространстве. Утратилась четкость установок на определенное поведение. Являясь всецело следствием эмоционального восприятия ценностей и интересов (личных, групповых и общественных), в конкретной ситуации они утратили постоянство и закрепление на эмпирическом уровне. Более того, внушенные сиюминутно ценностные ориентации и интересы, с одной стороны, часто не выдерживали проверки опытом, а с другой - даже начавшие укрепляться установки нейтрализовывались вновь меняющейся ситуацией.

Следствием этого становились разочарование и очередная потеря ориентиров. Однако такая ситуация была характерна не для всех. В условиях рассогласования индивидуальных и общественных интересов решающая роль оказалась за групповыми интересами, а значит, важную роль для субъектов - носителей правосознания приобрела возможность идентифицировать себя с той или иной социальной группой. В этом случае большое значение приобрело субъективное умение приспособиться к новой ситуации, найти свое место в обществе. Отсюда возник феномен, получивший в дальнейшем название - "хозяйственное обрастание". Еще в 1918 г. В.И. Ленин, стремясь предупредить это явление, указывал: "Веди аккуратно и добросовестно счет денег, хозяйничай экономно, не лодырничай, не воруй, соблюдай строжайшую дисциплину в труде..." <7>.

<7> Ленин В.И. Первоначальный вариант статьи "Очередные задачи Советской власти". Полн. собр. соч. 5-е изд. Т. 36. С. 174.

Наряду с умением приспосабливаться быстрому нахождению своего места в обществе способствовало сохранение прежнего статуса, например, при сохранении старой должности, назначении на равнозначную или сохранении вида деятельности. Тем самым нэп способствовал выделению субъектов - носителей правосознания, обладавших высокой степенью приспособляемости, и субъектов, ориентированных на деятельность в иерархических, вертикальных системах управления. Именно их побуждения (установки) сохраняли внутреннюю устойчивость, были сознательными и направленными на перспективу.

Но большая часть субъектов - носителей революционного правосознания не смогла найти своего места в новом обществе. Поэтому их побуждения (установки) отличались ситуативностью и эмоциональностью. Постоянные разочарования, нахождение, потеря, поиски, мнимое нахождение и новая потеря устойчивых высших ценностей характеризовали их внутренний мир. В силу этого обстоятельства им был присущ ярко выраженный невротизм. Следствие этого - пьянство и самоубийства. "Хозяйственное обрастание" и пьянство приобрели особо широкий размах, и не случайно именно эти два обвинения чаще всего выдвигались в ходе последовавшей "чистки".

При наличии благоприятных внешних условий реализация хозяйственно-политических задач нэпа в течение жизни нескольких поколений была бы реальной. Однако таких условий историей предоставлено не было, под угрозой оказалось право советского народа на самоопределение. Поэтому, объективно оценивая события 1928 - 1934 гг., необходимо будет указать на то, что ответственность за их последствия не может целиком возлагаться только на советское правительство.

В конце двадцатых годов в связи с мировым экономическим кризисом и, как его следствие, возрастанием военной опасности актуализировались задачи развития тяжелой индустрии с применением в качестве метода управления народным хозяйством принципа демократического централизма. Необходимость в квалифицированных кадрах выдвигала задачу повышения культурного и образовательного уровня населения. Прежде всего именно эти задачи определяли необходимость их организационно-правового обеспечения. Отсюда следовала задача укрепления государственного аппарата, приспособление правовой деятельности государства к новым условиям и формирование новых управленческих кадров. В связи с этим нельзя не обратить внимания на то, что часто деятельность И.В. Сталина по укреплению партийных и государственных органов представляется как систематическая работа по упрочению личной власти. Но в указанном нами смысле такая оценка становится неточной или по крайней мере далеко не полной. Слабая материально-техническая база и недостаток времени вынуждали к активизации административных методов воздействия на общественные отношения. Деятельность в условиях ограничения времени и стремление к максимальному результату часто стирали различия между администрированием как методом управления и революционностью первого этапа. При этом если на этапе военного коммунизма эта революционность проявлялась как "забегание вперед", то с 1928 г. - как попытка "догнать и перегнать". При подобии этих двух этапов в формулировании цели далеко от границы достижимости между ними имелись и различия. Если на первом этапе происходил разрыв прошлого и настоящего будущим, то на втором происходил разрыв настоящего и будущего прошлым. Поэтому на этапе военного коммунизма решительно отвергалось прошлое, а в условиях коллективизации в большей степени отрицанию подвергалось настоящее. Отсюда в первом случае - обращенность правового сознания в будущее, что проявлялось в отказе от положительного права и традиций государственности России, а во втором происходило обратное. Возникал феномен "движения вперед, идя назад", то есть стремление к прогрессу с использованием регрессивных методов. Другими словами, речь шла о методах внеэкономического принуждения, методов военного действия. В этом проявилась материальная сторона указанного феномена. Его идеальной стороной становилось смешение либерального и консервативного типов правопонимания в качественно новом социалистическом, но по сути русском, национальном, в котором целесообразность западного либерализма переплеталась с традиционализмом восточного консерватизма.