Проблемы квалификации заранее обещанных укрывательства и приобретения или сбыта имущества, заведомо добытого преступным путем

Игорь Семченков, старший преподаватель Калининградского юридического института МВД РФ, кандидат юридических наук.

Одним из уголовно наказуемых деяний, посягающих на интересы правосудия, действующее уголовное законодательство признает заранее не обещанное укрывательство особо тяжких преступлений (ст. 316 УК РФ). Основанием для выделения укрывательства в самостоятельную разновидность преступной деятельности является особый характер его общественной опасности, выражающийся в том, что действия укрывателей препятствуют раскрытию преступлений, изобличению виновных, обеспечивают их безнаказанность.

Представляется очевидным, что социальная сущность укрывательства нисколько не изменяется и в принципе не должна изменяться независимо от того, было ли оно заранее обещанным или же имело место без заранее данного обещания. Как в первом, так и во втором случае оно в одинаковой мере препятствует реализации задач привлечения виновных к уголовной ответственности. С этой точки зрения уголовная ответственность за укрывательство должна наступать также вне зависимости от того, когда оно было обещано, т.е. до момента окончания (прерывания, пресечения) укрываемого преступления или же после него. Вместе с тем анализ содержания диспозиции ст. 316 УК показывает, что уголовное законодательство рассматривает в качестве преступных не любые укрывательские действия, а только те, которые заранее обещаны не были. Что же касается укрывательства заранее обещанного, то оно уголовную ответственность по ст. 316 УК за собой не влечет. Чем же обусловлено такое расхождение между фактическим положением дел и его правовой регламентацией в уголовном законе и не означает ли это безнаказанности заранее обещанного укрывательства?

В качестве объяснения подобного "феномена" в литературе повсеместно приводится тезис о том, что заранее обещанное укрывательство образует соучастие в преступлении и является разновидностью пособничества <1>. В соответствии с этим заранее обещанное укрывательство полностью охватывается составом пособнических действий, ввиду чего дополнительной квалификации по ст. 316 УК не требует. Однако так ли это на самом деле?

Для ответа на данный вопрос следует уточнить, в чем заключается сущность деяния пособника и действительно ли пособнические действия охватывают собой заранее обещанное укрывательство. В уголовном законодательстве перечень действий, образующих пособничество в совершении умышленного преступления, регламентирован ч. 5 ст. 33 УК, согласно которой "пособником признается лицо, содействовавшее совершению преступления советами, указаниями, предоставлением информации, средств или орудий совершения преступления либо устранением препятствий, а также лицо, заранее обещавшее скрыть преступника, средства или орудия совершения преступления, следы преступления либо предметы, добытые преступным путем, а равно лицо, заранее обещавшее приобрести или сбыть такие предметы". Как следует из данного законодательного определения, содержащийся в нем перечень действий пособника является исчерпывающим. Поэтому пособником может быть признано только такое лицо, которое совершило действия, прямо предусмотренные в данной статье. Если же лицо совершит деяние, которое в ч. 5 ст. 33 УК не указано, то пособником оно признано быть не может. Вместе с тем интересующее нас деяние укрывателя в данном исчерпывающем перечне не упоминается и в качестве пособнических действий уголовный закон рассматривает только "обещание укрыть", но не само укрывательство. Следовательно, согласно ч. 5 ст. 33 УК заранее обещанное укрывательство составом пособничества не охватывается и соучастия в преступлении не образует.

Помимо данного формально-юридического (нормативистского) подхода к исследованию рассматриваемой проблемы, основанного на строгом соблюдении принципа законности (ст. 3 УК), к совершенно такому же выводу приводит сравнение и материальных (содержательных) аспектов сущности пособничества и заранее обещанного укрывательства.

Заранее данное "обещание" укрыть преступление по своей сути является деянием, создающим условия для совершения соответствующего преступления, т.е. деянием, имеющим место исключительно до момента окончания преступления исполнителем. В противном случае его просто нельзя было бы признать деянием, создающим условия, поскольку после окончания преступления оно (преступление) остается в прошлом, а способствовать совершению того, чего в природе уже не существует, при всем желании технически невозможно.

В отличие от заранее данного "обещания" "заранее обещанное укрывательство", т.е. исполнение этого обещания, по своей сути является деянием, которое никаких условий для совершения укрываемого преступления не создает и в принципе создавать не может, ибо имеет место уже после совершения укрываемого преступления. Подтверждением правильности подобных выводов является один из канонов учения о соучастии (в его современной интерпретации), согласно которому совместная преступная деятельность соучастников возможна только до момента окончания, прерывания или пресечения деяния исполнителя. Причем убедиться в истинности данного базового положения нетрудно. Для этого достаточно ответить на вопрос о том, может ли укрывательство, например, того же убийцы способствовать совершению им убийства, которое к моменту укрывательства уже осталось в прошлом? Разумеется, нет, нельзя, поскольку убийство и укрывательство лица, его совершившего, во времени между собой никак не пересекаются.

Принимая во внимание вышеизложенное, представляется возможным отметить, что пособнические действия в виде обещания укрыть никак не охватывают собой исполнение этого обещания и ни при каких обстоятельствах охватывать его не могут. Таким образом, заранее обещанное укрывательство (как это считалось общепризнанным до настоящего времени) соучастия в укрываемом преступлении не образует и в качестве деяния пособника рассматриваться не может. Именно поэтому уголовный закон и признает пособничеством только обещание последующих укрывательских действий, но не само укрывательство.

Довольно интересную позицию относительно рассматриваемой проблемы занимала в свое время высшая судебная инстанция нашей страны, по мнению которой укрывательство преступления все-таки может быть признано соучастием, если оно было обещано исполнителю до или во время совершения преступления <2>. Пытаясь методологически обосновать данный вывод, Верховный Суд СССР апеллировал к причинно-следственным аспектам института соучастия: "Иногда суды проходят мимо такого необходимого признака соучастия, как наличие причинной и виновной связи между действием или бездействием лица и совершенным преступлением" <3>.

Стремление учесть причинно-следственную связь между поведением соучастников и деянием исполнителя никаких возражений, естественно, не вызывает. Но для чего вообще и с какой целью имеет смысл упоминать причинные аспекты соучастия? Исключительно для того, чтобы подчеркнуть, что деяния других соучастников должны предшествовать моменту окончания (прерывания, пресечения) деяния исполнителя, точно так же, как деяния пособника во времени должны предшествовать моменту окончания (прерывания, пресечения) деяния исполнителя, точно так же, как причина должна предшествовать следствию, из чего соответственно следует, что деяния, совершенные после этого момента, не могут признаваться соучастием, точно так же, как и не может признаваться причиной явление, имевшее место после наступления следствия.

Учитывая последнее обстоятельство, одного того, что деяние было совершено после деяния исполнителя, уже должно быть более чем достаточно для того, чтобы его нельзя было признать соучастием в преступлении. Однако, как это ни может показаться странным и нелогичным, последующий приводимый в тексте анализируемого Постановления вывод не только полностью перечеркивает предыдущий тезис о необходимости учета соотнесения причины и следствия во времени, но и содержит в себе упрек, адресованный тем, кто мыслит иначе: "Нередко об отсутствии признаков соучастия делаются выводы лишь на том основании, что сами действия обвиняемого были совершены после окончания преступления, без учета того, что они были заранее обещаны" <4>.

Противоречивость и непоследовательность рассматриваемой позиции Верховного Суда СССР очевидна, причем не спасает от данной оценки и указание на необходимость учета того, что укрывательство было обещано заранее. Тот факт, что укрывательство было обещано заранее, можно было бы учесть только при одном условии: если бы обещание укрыть переносило во времени выполнение объективной стороны укрывательства "с момента после совершения" обратно в прошлое "до момента окончания" совершаемого исполнителем деяния. Однако с точки зрения здравого смысла это представляется невозможным.

Кстати, отмеченное заблуждение о том, что заранее данное обещание каким-то образом меняет свойства укрывательства, якобы превращая его в пособничество, к сожалению, является характерным и для научных работ по рассматриваемой проблеме. При этом без каких бы то ни было пояснений производится взаимное разграничение укрывательства заранее обещанного и заранее не обещанного. В действительности же между ними никаких отличий не существует, и они, как это было показано ранее, совершенно в одинаковой мере препятствуют раскрытию преступления и привлечению виновных к ответственности независимо от того, были ли укрывательские действия обещаны заранее или нет.

По нашему мнению, различия следует проводить не между укрывательством, заранее обещанным, и укрывательством, заранее не обещанным, а между лицами их совершившими. Объясняется это тем, что лицо, которое укрывательство обещало заранее, несомненно является более опасным, поскольку помимо укрывательских действий оно совершает еще и пособничество в преступлении исполнителя. Такое лицо, разумеется, имеет более высокую общественную опасность по сравнению с тем, кто совершает только укрывательство, и для того чтобы отразить эту повышенную общественную опасность лица, содеянное следует квалифицировать по совокупности преступных деяний, т.е. рассматривать как множественность преступлений, для чего, собственно, данный институт множественности и предназначен.

Таким образом, заранее обещанное укрывательство в настоящее время должной самостоятельной уголовно-правовой оценки не получает и фактически оказывается просто безнаказанным. И все это имеет место при том, что заранее обещанное укрывательство обладает совершенно таким же характером и такой же степенью общественной опасности, как и укрывательство, которое заранее обещано не было. Однако одно из них наказуемо, а другое - нет.

На практике отмеченное положение дел приводит к тому, что лицо, которое заранее обещало укрывательство, а затем выполнило это обещание, вместо того чтобы нести ответственность по совокупности преступлений (и за пособничество, и за укрывательство одновременно), на деле несет ответственность только за одно преступление - за пособничество в виде заранее данного обещания укрыть. И причиной указанной проблемной ситуации является недоразумение в виде представления о том, что заранее обещанное укрывательство охватывается институтом соучастия (составом пособнических действий), ввиду чего дополнительной квалификации по ст. 316 УК не требует.

Для разрешения сформулированной проблемы неверной уголовно-правовой оценки заранее обещанного укрывательства необходимо и достаточно слова "заранее не обещанное" из диспозиции ст. 316 УК исключить, оставив в итоге просто "укрывательство особо тяжких преступлений". Изложение диспозиции данной статьи в предлагаемой редакции позволит привлекать к ответственности за укрывательство именно так, как того требуют реалии действительности, т.е. вне зависимости от того, когда оно было обещано (до, во время или после совершения укрываемого преступного деяния). Если же укрывательство будет обещано заранее, то виновный дополнительно должен будет нести ответственность не только за укрывательство, но также и за пособничество в совершении укрываемого преступления. Однако при этом в качестве пособнических действий необходимо будет рассматривать исключительно "обещание укрыть" (как это и предусмотрено ч. 5 ст. 33 УК), но не само укрывательство, которое имеет свой особый характер общественной опасности, образует самостоятельный состав преступления и институтом соучастия не охватывается.

Совершенно аналогичным образом обстоит вопрос и с проблемой уголовно-правовой оценки заранее обещанных приобретения или сбыта имущества, заведомо добытого преступным путем (ст. 175 УК). Уголовный закон предусматривает ответственность за данное деяние также только в том случае, если оно заранее обещано не было. Что же касается заранее обещанного исполнения данных действий, то они, как и заранее обещанное укрывательство, в действительности институтом соучастия в виде пособнических действий никак не охватываются и в принципе охватываться не могут, ввиду чего оказываются также фактически безнаказанными. Аналогичной является и причина указанной проблемы. Это - распространенное недоразумение в виде представления о том, что заранее обещанные приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем, якобы охватываются составом пособнических действий и дополнительной квалификации по ст. 175 УК не требуют.

Принимая во внимание данные обстоятельства, как алгоритм, так и окончательные результаты рассмотрения данной проблемы также будут совершенно идентичны и алгоритму, и результатам, которые были получены в процессе решения проблемы уголовно-правовой оценки заранее обещанного укрывательства. Это позволяет, не прибегая к подробному анализу проблемы, сразу перейти к предложениям по совершенствованию уголовного законодательства. Их суть состоит в том, чтобы слова "заранее не обещанные" из диспозиции ч. 1 ст. 175 УК исключить, оставив в итоге просто "приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем".

После внесения в уголовный закон указанных изменений за совершение данного преступления необходимо будет привлекать к ответственности вне зависимости от того, когда оно было обещано (заранее или нет), а в случае, когда данное деяние будет обещано заранее, квалификацию содеянного необходимо будет производить по совокупности преступлений, т.е. привлекать виновного не только за приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем, но и за пособничество в совершении соответствующего преступления.

При этом также необходимо отметить и то, что со времени принятия Постановления Пленума Верховного Суда СССР "О судебной практике по делам о заранее не обещанном укрывательстве преступлений, приобретении и сбыте заведомо похищенного имущества" прошло уже более сорока лет, в связи с чем представляется имеющим большое теоретическое и практическое значение мнение действующего состава Верховного Суда РФ, который по существу рассматриваемой проблемы своей позиции, к сожалению, пока не обозначил. В этом смысле отмена данного Постановления была бы не только знаковым событием, отражающим точку зрения высшей судебной инстанции нашей страны, но и обстоятельством, в немалой степени способствующим более быстрому решению вопроса о внесении в уголовный закон требуемых изменений.