О понятии преступного сообщества (преступной организации)

Сергей Балеев, доцент Казанского государственного университета, кандидат юридических наук.

Преступное сообщество (преступная организация) как самостоятельная форма соучастия впервые законодательно выделена в Уголовном кодексе РФ 1996 г. (далее - УК), когда в главу "Преступления против общественной безопасности" законодатель включил ст. 210 УК "Организация преступного сообщества (преступной организации)". Мы разделяем мнение исследователей, полагающих, что выделение преступного сообщества в отдельную форму соучастия в преступлении не совсем удачно <1>.

Повышенная опасность преступлений, совершенных при групповой форме соучастия в его различных вариантах (ч. 1 - 3 ст. 35 УК), нашла свое отражение в Особенной части УК. Групповой способ посягательства выступает в качестве квалифицирующего или особо квалифицирующего признака состава преступления в 93 статьях Особенной части УК. Однако преступное сообщество (преступная организация) отличается от других видов преступной группы, перечисленных в ст. 35 УК, прежде всего тем, что ни в одной статье Особенной части УК оно не названо квалифицирующим либо особо квалифицирующим признаком. В соответствии с законом оно может рассматриваться как конструктивный признак основного состава преступления (ст. 210 УК) либо как обстоятельство, отягчающее наказание (п. "в" ч. 1 ст. 63 УК). Как отмечает Р.Р. Галиакбаров, при конструировании отдельных составов Особенной части УК законодатель использует термины "объединение", "сообщество", "организация", "формирование" не как проявление соучастия в преступлении, а в иных качествах <2>.

Ответственность за такие "стечения нескольких лиц в одном преступлении" <3> законодателем урегулирована в семи статьях Особенной части УК, регламентирующих самостоятельные составы преступлений (ст. 208, 209, 212, 239, 279, 282.1, 282.2). Преступное сообщество (преступная организация) (ст. 210 УК) также выступает разновидностью необходимого соучастия.

В связи с этим возникает вопрос: можно ли признавать соучастием в преступлении действия создателя (организатора), руководителя преступного сообщества (преступной организации) и лиц, участвующих в таком объединении? Рассматривая эту проблему, И.Г. Галимов и Ф.Р. Сундуров отмечают, что указанные действия квалифицируются по различным статьям одной и той же статьи Особенной части УК, отличаются друг от друга не по признакам, характеризующим личность виновного, как это имеет место при совершении указанных деяний лицом с использованием своего служебного положения (ч. 3 ст. 210 УК РФ), а по объективным признакам, характеру самого деяния, в силу чего не могут быть признаны соучастием в совершении одного и того же преступления <4>. Участники, организаторы и руководители преступного сообщества (преступной организации) соучастниками преступления становятся лишь в случае совместного участия в тех конкретных преступлениях, для совершения которых и создавалось такое преступное объединение.

Базовым понятием по отношению ко всем преступным объединениям, ответственность за организацию которых и участие в них предусмотрена в Особенной части УК, выступает понятие организованной группы, сформулированное в ч. 3 ст. 35 УК. Таким образом, правомерно говорить не о каких-либо новых самостоятельных формах соучастия, а о "традиционной" организованной группе с наличием дополнительных признаков, выбранных законодателем в качестве существенных для конструирования данных составов <5>.

Именно организованная группа выступает, как правило, формой соучастия в преступлении, совершенного в составе такого объединения. Поэтому совместно совершенные членами преступного сообщества (преступной организации) преступления в соответствии с законом должны квалифицироваться как совершенные организованной группой (при наличии такого квалифицирующего признака в соответствующей статье УК).

Анализ судебно-следственной практики показывает, что самостоятельное применение ст. 210 УК вызывает серьезные трудности, так как преступное сообщество (преступная организация) не может быть признано преступным, если не доказано совершение его участниками хотя бы одного преступления, относимого законом к категории тяжких либо особо тяжких.

Нередко уголовные дела прекращаются вследствие субъективного, иногда весьма спорного подхода судей к вопросу о признаках преступного сообщества. Так, в Омской области в суд было направлено уголовное дело с обвинением четырех лиц по ч. 1 и 2 ст. 210 и ст. 163, 213, 158, 159 и 327 УК. Судебной коллегией по уголовным делам Омского областного суда уголовное преследование обвиняемых по ст. 210 УК было прекращено. В обоснование такого утверждения суд в приговоре указал, что "в соответствии с требованиями ст. 210 УК РФ для организации преступного сообщества необходима разработка планов и условий для совершения тяжких преступлений, иерархическое организационное построение, отработка системы конспирации и защиты от правоохранительных органов, коррумпированность, масштабность преступной деятельности" <6>.

Аналогичное решение было принято Верховным Судом Республики Татарстан 10 апреля 2003 г. по уголовному делу в отношении двух организаторов и десяти участников преступного сообщества. По обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 и 2 ст. 210 УК, эти лица оправданы. В обоснование такого решения суд указал, что "...какие-либо доказательства наличия у подсудимых организационно-управленческих структур, финансовой базы, единой кассы из взносов от преступной деятельности, конспирации, иерархии, подчинения, единых и жестких правил взаимоотношений и поведения с санкциями за нарушение неписаного устава сообщества стороной обвинения не представлены" <7>.

Полагаем, что обращение правоприменителя к криминологической характеристике, а не уголовно-правовым признакам преступного объединения обусловлено тем, что признаки, определяющие преступное сообщество (преступную организацию), в уголовном законе носят исключительно оценочный характер. Одна разновидность такого сообщества определена законодателем как сплоченная организованная группа (организация), созданная для совершения тяжких и особо тяжких преступлений. В связи с этим В.С. Комиссаров справедливо отмечает, что "отграничение преступного сообщества (преступной организации) от организованной группы в сопоставимом варианте идет по выделению сплоченности (устойчивости) и намерению совершить тяжкие или особо тяжкие преступления. В юридической литературе признаки устойчивости и сплоченности рассматриваются как взаимодополняющие. По существу, это однопорядковые категории. Устойчивость невозможна без сплоченности, и, наоборот, последняя не может быть без первой" <8>.

На наш взгляд, сплоченность как высшая степень организованности присуща как преступному сообществу, так и организованной группе. Более того, "вновь созданное преступное сообщество, участники которого еще не совершили других преступлений, может быть менее сплоченным, чем организованная группа, участники которой совершили серию преступлений и объединены потенциальной угрозой разоблачения" <9>.

Практика свидетельствует, что следственные органы и суд также зачастую рассматривают сплоченность как признак, характеризующий не только преступное сообщество, но и организованную группу. Этот вывод следует, в частности, из приговора Верховного Суда Республики Татарстан от 27 июля 2005 г. по уголовному делу в отношении организатора банды "Перваки" Н. и восьми участников этого преступного объединения, осужденных за совершение целого ряда особо тяжких преступлений (убийств по найму и приготовлений к таким убийствам), а также по ст. 209 УК. Как видно из описательной части этого приговора, устойчивость и сплоченность банды подтверждены длительным ее существованием (с 2000 г.). При этом ее члены совершили три убийства по найму и приготовления к убийству еще трех лиц. Основным источником существования для каждого члена банды являлось совершение убийств по найму. Банда была мобильной и использовала при совершении преступлений легковые автомобили, мобильные средства связи <10>.

Другую разновидность преступного сообщества (преступной организации) законодатель называет объединением организованных групп. Представляется, что именно по количественному признаку можно отграничить преступное сообщество от организованной группы. По этому пути идет и судебная практика. Так, в приговоре Верховного Суда Республики Татарстан по уголовному делу по обвинению Г., Ф., З. и других (всего 13 участников) в преступлениях, предусмотренных ч. 1 и 2 ст. 210 УК, отмечается, что суд признал преступное объединение "Хади Такташ" преступным сообществом (преступной организацией), исходя из того, что созданная и руководимая Г. преступная организация представляла собой СООБЩЕСТВО ДВУХ БАНД (выделено мной. - Авт.), каждая из которых являлась устойчивой вооруженной группой, совершавшей тяжкие и особо тяжкие преступления. Всеми членами созданной и руководимой Г. преступной организации сам Г. признавался безоговорочным лидером, возглавлявшим иерархическую лестницу <11>.

Аналогичный вывод был и в приговоре по уголовному делу в отношении участников казанского организованного преступного сообщества "Жилка", в соответствии с которым два его лидера осуждены по ч. 1 ст. 210 УК, 14 участников - по ч. 2 ст. 210 УК. Они обвинялись в совершении 25 убийств, похищениях людей, бандитизме, вымогательстве, хранении оружия и прочих преступлениях <12>.

Что же касается такого выделяемого законодателем признака, как направленность на совершение тяжких и особо тяжких преступлений, то, как справедливо отмечает Д.М. Миненок, он присущ в равной мере и преступной организации, и организованной группе <13>.

Целью создания преступного сообщества (преступной организации) является организованная преступная деятельность, в процессе которой совершаются криминальные деяния любой степени общественной опасности. В Республике Татарстан первый приговор по фактам совершения преступлений, предусмотренных ч. 1 и 2 ст. 210 УК, был вынесен Верховным Судом Республики 8 июня 2001 г. Из материалов уголовного дела следует, что Г. под прикрытием ООО "Комета" в 1988 г. создал преступное сообщество в сфере игорного бизнеса. Деятельность двенадцати организованных групп, входящих в преступное сообщество и осуществлявших преступную деятельность на рынках города Казани в 1998 - 2000 гг., была направлена на противоправное изъятие у граждан и обращение в свою пользу чужого имущества с использованием подставных игроков и незаметной для потерпевших передаче их же денег через ведущего игры подставному игроку. При этом потерпевший при вступлении в игру подставного игрока в любом случае лишался возможности выигрыша <14>. Как мы видим, целью создания и функционирования данного преступного сообщества являлись хищения чужого имущества путем обмана, которые даже при отсутствии иных квалифицирующих обстоятельств безусловно будут признаны тяжкими преступлениями в случае совершения их организованной группой. Именно поэтому (на наш взгляд, совершенно правильно) суд квалифицировал содеянное не только как мошенничество, совершенное организованной группой, но и как организацию преступного сообщества (преступной организации). В основе решения суда о наличии в деяниях виновных признаков составов преступлений, предусмотренных ч. 1 и 2 ст. 210 УК, лежал вывод о том, что устойчивость и сплоченность членов преступного сообщества заключалась в длительной (с конца 1998 г. по 1 февраля 2000 г.) преступной деятельности, связанной с совершением неоднократных хищений чужого имущества путем обмана, при этом каждый участник преступного сообщества сознавал причастность к нему, знал о размерах вознаграждения за свое участие в выполнении общих задач <15>.

Определение преступного сообщества (преступной организации) через общественную опасность предполагаемых преступных деяний не отвечает требованиям защиты целого ряда объектов, посягательства на которые не только возможны со стороны преступных сообществ, но и нацелены на них в настоящее время <16>. Указание законодателя на цель совершения тяжких и особо тяжких преступлений, на наш взгляд, сужает сферу уголовно-правового воздействия на организаторов и участников преступного сообщества (преступной организации).

Полагаем, что уголовно-правовое значение понятия "преступное сообщество" должно состоять в определении круга лиц, несущих уголовную ответственность не за совершение конкретного преступления той или иной тяжести в составе организованного объединения, а за саму организацию, руководство и участие в объединении, создаваемом для неоднократного совершения преступлений.

Анализ правоприменительной практики показывает также, что подходы к квалификации деятельности организаторов преступных сообществ по осуществлению организационных функций при подготовке конкретных преступлений зачастую различны. Так, по приговору Верховного Суда Республики Татарстан организатору преступного сообщества "Хади Такташ" Г. назначено наказание в виде пожизненного лишения свободы. Его действия квалифицированы по ч. 1 ст. 209, ч. 1 ст. 210 и ряду других статей УК. Во всех случаях организации им преступлений, в выполнении объективной стороны которых он непосредственного участия не принимал, действия Г. квалифицированы судом по соответствующим статьям Особенной части УК с применением такого квалифицирующего признака, как совершение организованной группой, без ссылки на ст. 33 УК.

Иной подход имел место при расследовании уголовного дела в отношении преступного сообщества "Жилка". Из обвинительного заключения по делу следует, что действия организатора преступного объединения М. квалифицированы по ч. 1 ст. 210 УК, а также целому ряду статей Особенной части УК. Однако во всех случаях организации убийств и других преступлений, в которых М. сам непосредственного участия не принимал, его организационная деятельность в ходе предварительного следствия квалифицирована по соответствующим статьям Особенной части УК со ссылкой на ст. 33 УК как соучастие преступлениям, совершенным организованной группой лиц. Аналогичную юридическую оценку получили преступные действия еще одного организатора этого преступного сообщества Г. <17>

Приведенные примеры, а также материалы иных изученных нами уголовных дел свидетельствуют о том, что организованная группа как форма соучастия наиболее характерна для преступлений, совершаемых членами преступного сообщества. Казалось бы, практика квалификации подобных преступлений должна быть единообразной. В соответствии с п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. N 1 "О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)" при совершении убийства организованной группой действия всех участников независимо от их роли в преступлении должны квалифицироваться как соисполнительство без ссылки на ст. 33 УК РФ <18>. Однако это разъяснение вызывает неоднозначную оценку не только в практике, но и в уголовно-правовой науке. Так, Л.Л. Кругликов отмечает: "Поскольку преступная группа - особый, наиболее опасный вид соучастия, содеянное ею должно расцениваться по правилам не ст. 33, а ч. 7 ст. 35 УК: повышенная ответственность наступает непосредственно по статье Особенной части Кодекса без ссылки на ст. 33, при этом совершение деяния преступной группой признается либо квалифицирующим признаком состава, либо отягчающим наказание обстоятельством" <19>.

Н.Г. Иванов, напротив, считает ошибочным понимание высшим судебным органом сущности организованной группы. Он пишет: "...авторы Постановления рекомендуют суду в случае признания убийства совершенным организованной группой действия всех участников независимо от их роли в преступлении квалифицировать как соисполнительство без ссылки на ст. 33 УК РФ. Соисполнительство же характеризует преступление, совершенное группой лиц и группой лиц по предварительному сговору, но никак не может быть распространено на организованную группу" <20>.

Мы являемся сторонниками позиции ученых и практиков, которые полагают, что при соучастии в преступлении группу могут составлять не только соисполнители, но и лица, действующие с распределением функциональных ролей. Однако это возможно лишь в организованной группе, одним из характерных признаков которой является наличие организатора, зачастую не принимающего непосредственного участия в совершаемых исполнителями преступлениях.

Вместе с тем квалификация поведения любого соучастника всегда определяется не членством в преступной группе, как порой считается, а выполняемой лицом при совершении преступления функцией <21>. Поэтому при квалификации преступлений, совершаемых в составе преступного сообщества, должны соблюдаться правила, предусмотренные ч. 2 и 3 ст. 34 УК. Действия соисполнителей (вне зависимости от ранее выполненной функциональной роли) следует квалифицировать по соответствующей статье Особенной части УК за преступление, совершенное ими совместно, без ссылки на ст. 33 УК. При наличии в норме квалифицирующего признака "совершение преступления организованной группой" деяние должно быть квалифицировано по соответствующей части статьи, предусматривающей названный признак.

Действия организатора преступного сообщества и иных лиц, не принимавших непосредственного участия в выполнении объективной стороны преступления, следует квалифицировать как соучастие преступлению, совершенному организованной группой с обязательной ссылкой на соответствующую часть ст. 33 УК.