Некоторые аспекты развития нормы об ответственности за захват заложника в российском уголовном законодательстве

Воскресенский К.А., соискатель кафедры уголовного права Санкт-Петербургского университета МВД России, сотрудник УФСБ по СПб. и ЛО.

В российское уголовное законодательство норма о противодействии захвату заложника пришла из международного права <1>, которое на протяжении ряда лет рассматривает захват заложников в качестве разновидности международного терроризма <2>. Международная конвенция по борьбе с захватом заложников была одобрена 34-й сессией Генеральной Ассамблеи ООН и открыта для подписания государств 18 декабря 1979 г. <3>. Согласно ст. 1 Конвенции "любое лицо, которое захватывает или удерживает другое лицо и угрожает убить, нанести повреждения или продолжать удерживать другое лицо (здесь и далее именуемое "заложник") для того, чтобы заставить третью сторону, а именно государство, международную межправительственную организацию, какое-либо физическое или юридическое лицо или группу лиц, совершить или воздержаться от совершения любого акта в качестве прямого или косвенного условия для освобождения заложников, совершает преступление захвата заложников по смыслу настоящей Конвенции..." <4>. В УК РСФСР 1960 г. преступление, связанное с захватом заложников, было введено в рамках ст. 126.1 Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 17 июля 1987 г.

Правила законодательной техники требуют внимательного и взвешенного подхода при трансформации международно-правовых норм в национальное законодательство. В противном случае система внутреннего уголовного законодательства отвергнет новую норму и последняя с неизбежностью будет обречена на неприменение. Нечто подобное получилось и с нормой, предусматривающей уголовную ответственность за захват заложников. При криминализации захвата заложников были допущены следующие неточности. Во-первых, неправильно был определен родовой объект посягательства. Во-вторых, диспозиция ст. 126.1 буквально текстуально воспроизводила основные признаки захвата заложников как международного преступления. К тому же был применен принцип универсальности включения в национальное законодательство этой нормы, который выразился в ограничениях по применению нормы к субъекту, потерпевшему и территории. Последнее обстоятельство сразу же свело применение нормы практически к нулю <5>.

Следует отметить, что по сравнению со ст. 126.1 УК РСФСР конструкция ст. 206 УК РФ 1996 г. с точки зрения юридической техники имеет ряд преимуществ. Во-первых, ст. 126.1 УК РСФСР была помещена в главу "Преступления против личности", что уже в то время критиковалось учеными-юристами, специализировавшимися по проблемам терроризма, захвата заложников и других преступлений террористической направленности <6>. Это решение внесло дополнительные трудности в практику применения данной нормы, а также в проблему отграничения захвата заложников от таких преступлений, как незаконное лишение свободы и похищение человека. Для ст. 206 УК РФ законодатель определил правовую нишу в главе 24 "Преступления против общественной безопасности", что в гораздо большей степени соответствует объекту посягательства указанного преступления. Во-вторых, существовавшая ранее законодательная конструкция ст. 126.1 УК РСФСР была несовершенна потому, что формулировка "захват или удержание, соединенные с угрозой..." не охватывала все случаи психического насилия, применяемого при совершении этого преступления. Необходимо было заменить словосочетание "соединенные с угрозой..." на "под угрозой..." и связать угрозу с понуждением, а не с захватом или удержанием заложника, которые могут быть совершены и без угроз <7>. В ст. 206 УК РФ законодатель учел отмеченные недостатки и не связывает захват или удержание заложника с высказыванием ему определенных угроз.

Статья 206 УК РФ отличается от ранее действовавшей нормы об ответственности за захват заложника и кругом потерпевших. Буквальное толкование данной нормы в УК РСФСР 1960 г. ограничивало захват только случаями, когда потерпевшими могли быть два и более лиц. В УК РФ законодатель говорит уже об одном заложнике, что позволяет привлекать к ответственности вне зависимости от того, какое количество лиц было захвачено. Вместе с тем анализ нормативного материала свидетельствует о том, что и ныне действующая редакция ст. 206 УК РФ не свободна от дефектов юридической техники. При анализе признаков состава указанного преступления обращает на себя внимание перечень субъектов, в целях понуждения которых к совершению определенных действий (или воздержанию от них) осуществляется захват или удержание лица в качестве заложника. В качестве таких субъектов законодатель называет государство, организацию и гражданина. Использование в данном случае термина "гражданин" обоснованно влечет ряд вопросов. Известно, что указанное понятие обозначает особый политико-правовой статус человека, то есть его связь с таким политическим институтом, как государство. Следовательно, понятие "гражданин" включает в себя не любое физическое лицо, а только российских и иностранных граждан. В таком случае за пределами действия статьи остаются лица без гражданства (апатриды). Не вызывает сомнений, что законодатель при конструировании данной нормы не имел целью таким образом ущемить в правах лиц без гражданства, фактически выводя их из-под юрисдикции статьи. Налицо пробел в законодательстве в результате нарушения лингвистических правил юридической техники, которое выразилось в употреблении ненадлежащего термина. В данном случае для того, чтобы точно "перевести" волеизъявление законодателя в документальную форму, необходимо вместо термина "гражданин" использовать более широкое по смыслу понятие "физическое лицо" или "человек", которое включает в себя любого из живущих на Земле людей независимо от его политико-правового статуса.

В качестве обязательного признака субъективной стороны захвата заложника в ст. 206 УК РФ сформулирована цель преступления - "понуждение государства, организации или гражданина совершить какое-либо действие или воздержаться от совершения какого-либо действия". Анализ нормативного материала показывает, что указанная формулировка заимствована из определения захвата заложников, содержащегося в международной конвенции. Однако в ст. 205 УК РФ законодателем использована более лаконичная и емкая конструкция цели преступления - "оказание воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями".

Таким образом, с учетом того, что норма о захвате заложника является специальной нормой по отношению к норме об акте терроризма, в целях оптимизации законодательного материала представляется целесообразным при описании цели совершения преступления, предусмотренного ст. 206 УК РФ, использовать формулировку "...в целях воздействия на принятие решения органами власти, юридическими или физическими лицами...". Кроме того, предложенная редакция ст. 206 УК РФ позволит избежать имеющейся тавтологии: "захват или удержание лица в качестве заложника, совершенные в целях понуждения... совершить или воздержаться от совершения...", которая является признаком низкого уровня юридической техники построения нормативного материала. То есть с учетом внесенных нами предложений по оптимизации текста уголовного закона окончательный вариант ч. 1 ст. 206 УК РФ будет выглядеть следующим образом: "Захват или удержание лица в качестве заложника, совершенные в целях воздействия на принятие решения органами власти, юридическими или физическими лицами как условия освобождения заложника, - наказывается...".