Мудрый Юрист

Судебная политика в национальных окраинах Российской империи в XIX веке (дальний восток, сибирь, степное предкавказье, закавказье, казахстан и средняя азия)

Обушиев Санал Петрович - старший научный сотрудник, юрист Северо-Кавказского (Южного) филиала ВНИИ ГОЧС.

Умерова Гульнара Байксовна - начальник отдела судебной статистики, обобщения судебной практики, кодификации и информатизации Верховного суда Республики Калмыкия.

Национальные окраины Российской империи находились на разных социально-экономических уровнях развития. Войдя в разное время в состав Российской империи, обладая своеобразной традиционной культурой, имея разное географическое местоположение, судебная система народов национальных окраин в дореформенный период в основном базировалась на тех нормах, которые были им присущи до вхождения в состав России. Наиболее отсталыми в социально-экономическом развитии были народы Дальнего Востока. На этой территории проживало достаточно много народов и этнических групп, характеризующихся в целом одинаковыми принципами организации судоустройства и судопроизводства, характерными для стадии разложения родового общества.

Так, к примеру, в соответствии с нормами обычного права ненцев судебная власть над ними предоставлялась исключительно старшине, избираемому из числа общинников, но на деле бывало и так, что он судил вместе с миром (общиной), которая могла вынести преобладающее решение. Судясь в своих общественных собраниях через своих старшин, ненцы считали их решение почти всегда окончательным <1>. У хантов главу общества составлял старшина, избираемый из числа рядовых общинников. В его обязанности входило: следить за общественным порядком, принимать от остяков жалобы, судить их и наказывать виновных, сдавать в казну ясак и повинность. Власть старшины ограничивалась обществом. Так, разрешение каких-либо вопросов и жалоб хотя и было подведомственно старшине, но решалось большинством голосов общества.

<1> Архангельские губернские Ведомости. 1846. N 26.

У нганасанов также было велико значение власти старшин, осуществлявших в том числе и судейские функции <2>. У тунгусов старшины получили наименование князьков, хотя, естественно, терминология русских источников не соответствует социально-экономическому развитию народов. Князек был главой рода и не обладал феодальной властью над своими улусными людьми. Рядом с князьком - племенным и родовым вождем - стояло племенное или родовое собрание. Власть князька была достаточно большой. Он имел право штрафовать, применять телесные наказания, приводить к присяге и т.п.

<2> Третьяков П.И. Туруханский край, его природа и жители // Записки Императорского русского географического общества по общей географии. Т. 2. СПб., 1869. С. 403.

Суд у других народов региона - ульчей, нанайцев, айнов и прочих - также носил родовой характер. Несмотря на то, что судебная система уже сложилась, она носила достаточно примитивный характер и была не одинаковой для разных народов региона. В большинстве случаев судебные функции передавались третейскому (медиаторскому) суду. Чаще всего этот суд разрешал имущественные тяжбы, но в принципе он мог рассматривать любые конфликты. В ходе суда всегда предпринимались попытки примирить стороны, убедить их пойти на мировую сделку. Если этого сделать не удавалось, суд выносил определенное решение.

Третейский суд не был каким-то постоянным органом. Его состав каждый раз определялся заново сторонами, которые решали прибегнуть к такому способу разрешения конфликта. Само собой разумеется, что никакой принудительной силой этот суд не располагал. Единственной реальной силой, способной прибегнуть к физическому насилию, были только родственные группы, прежде всего филии. Когда стороны решались прибегнуть к услугам суда посредников, то само собой разумелось, что обе они примут его решение, каким бы оно ни было. И когда одна из сторон отказывалась исполнить решение суда, то другая получала санкцию общественного мнения на применение силы для обеспечения этого решения <3>.

<3> Семенов Ю.И. Традиционная нормативная культура, организация власти и экономика народов Северной Евразии и Дальнего Востока. М., 2000. С. 37 - 39.

Народы Сибири также имели специфические судебные учреждения. Но находились на более высокой ступени общественного развития, чем народы Дальнего Востока, несмотря на то что даже после установления русского управления находились на стадии становления социальных связей. Исследователями отмечается, что даже к середине XIX века у них не сложилось классовое общество, "когда возникает право как феномен нормативной практики, дистанция их движения от архаической стадии к раннеклассовой была разной" <4>. Именно с этим обстоятельством связана своеобразная государственно-правовая политика Российской империи по отношению к народам Сибири. Своеобразие это заключалось в том, что колониальные власти пытались приспособить действующее в среде народов обычное право к проведению собственных интересов в подвластных территориях. С.В. Соколовский отмечает по этому поводу, что в России к 1917 году "был накоплен значительный опыт децентрализации государственного управления, которое организовывалось с учетом географических, социально-экономических и культурно-исторических особенностей регионов. Этот опыт позволял сохранить на обширной территории государства традиционное право и обычаи коренных народов и способствовал росту Российской империи" <5>. Поэтому на принципах децентрализации государственного управления строилось управление народами Сибири, Дальнего Востока, Средней Азии.

<4> Карлов В.В. Обычное право народов Сибири и его изучение // Обычное право народов Сибири (буряты, якуты, эвенки, алтайцы, шорцы). М., 1997. С. 48.
<5> Соколовский С.В. Самоуправление коренных народов России в контексте европейского опыта // Человек и право. Книга о Летней школе по юридической антропологии. М., 1999. С. 133.

Например, в Сибири одним из первых нормативных актов, регулирующих отношения коренных народов региона, стал Устав об управлении инородцев 1822 г. <6>, подготовленный М.М. Сперанским. В соответствии с Уставом у некоторых народов (орочи, алеуты, ненцы, частично эвенки, ханты, манси, эвены, коряки, юкагиры) была сохранена родовая и племенная организация. Для управления сибирскими народами (буряты, якуты, хакасы) создавалась целая система органов: родовые управления, инородческие управы и степные думы. Одновременно осуществлялся сбор норм обычного права, их дальнейший учет в практике. Приспособление официального законодательства к традиционным формам функционирования коренных народов "способствовало воспроизводству автохтонных этносов Сибири, оказавшихся в составе Российской империи" <7>. Нормативные традиции собирались и фиксировались представителями царской администрации и в дальнейшем учитывались при проведении региональной политики.

<6> ПСЗРИ. Т. II. Кн. VII. Об управлении Сибирью. N 29126.
<7> Карлов В.В. Обычное право народов Сибири и его изучение // Обычное право народов Сибири (буряты, эвенки, якуты, алтайцы, шорцы). М., 1997. С. 47 - 48.

В этом плане представляют интерес статьи Устава 1822 года, в которых подчеркивается роль обычно-правовых норм в урегулировании общественных отношений. Особенно это касалось традиционной судебной системы коренных народов. Так, согласно § 68 - 72, 122 - 132 обычно-правовые нормы, регулирующие деятельность традиционных судебных органов, были сохранены. Особо подчеркивалась роль родовых управлений в исковых делах между инородцами. Родовые управления имели право словесных судов. Их первой инстанцией был институт посредников, относящихся непосредственно к родовому управлению. В делах между людьми разных стойбищ или в случае их "неудовольствия" на разбирательство родового управления, вторую ступень словесной расправы составляла инородная управа. При подчинении тяжущихся сторон разным управам, дело передавалось в местную земскую полицию. Высшей инстанцией стал окружной суд, разбиравший дела по нормам обычного права народов.

Однако уголовные дела разбирательству в родовых управлениях не подлежали. В соответствии с § 244 - 261 следствия по уголовным делам производились чиновниками земской полиции и отсылались на заключение в судебные места по принадлежности. При этом согласно § 259 главы IX Устава об управлении инородцев "в решении исковых дел уездные суды основывались на степных обычаях и законах".

Таким образом, на этом этапе административного вхождения Сибири в состав Российской империи особый упор делался на учет нормативных традиций в судебной практике.

Возьмем, к примеру, Селенгинское уложение 1823 года, утвержденное на общем собрании главных шуленгов и зайсангов. Уложение было составлено на основе древних обычаев бурят <8>. В соответствии с обычаями бурят судебным разбирательством ведали шуленги и старшины, главной задачей которых было добиться признания преступника или примирения тяжущихся сторон. В случае если примирение не состоялось, простой бурят мог искать защиты у земского начальства или другого представителя российской власти <9>, которые при рассмотрении дел должны были руководствоваться как нормами обычного права бурят, так и Указами Иркутского губернского правительства от 3 августа 1800 года, 9 июля 1806 года, 22 октября 1809 года и Указом Правительствующего сената от 13 декабря 1820 года <10>. Аналогичное положение в судебно-правовых отношениях наблюдалось и у других народов Сибири: якутов, эвенков, алтайцев, шорцев. Судебными функциями у всех этих народов обладали представители верхушки, которую царская администрация наделяла различными полномочиями и правами. Исследователи отмечали, что на системе управления и прерогативах князьков и старшин, избиравшихся из среды аборигенов, безусловно, сказалось то, что бурятские формы управления, легшие в основу Устава 1822 года, были искусственно перенесены на другие народы <11>, что способствовало ускорению процессов социальной дифференциации и дальнейшему развитию административно-судебных органов.

<8> Селенгинское уложение 1823 года // Обычное право народов Сибири. М., 1997. С. 225.
<9> Обычаи братских (бурят) Идинского, Тункинского, Балаганского и Кудинского ведомств // Обычное право народов Сибири. С. 270 - 271.
<10> Обычаи братских (бурят) Идинского, Тункинского, Балаганского и Кудинского ведомств // Обычное право народов Сибири. С. 272.
<11> Конев А.Ю. Коренные народы Северо-Западной Сибири в административной системе Российской империи (XVIII - начало XX в.). М., 1995. С. 57.

Таким образом, дореформенная судебная система в Сибири базировалась на тех основаниях, что инородческое население судилось по своим древним обычаям и традициям, но под контролем русских властей.

В пореформенный период народы Сибири и Дальнего Востока продолжали вести кочевой образ жизни, что обусловило как специфику их общественных отношений, так и политику управленческих структур Российской империи в судебно-административном плане. Это объясняется спецификой развития кочевого феодализма, на что обращали внимание многие исследователи. Так, А.И. Першиц отмечал, что "у кочевников весь комплекс процессов классополитогенеза протекал замедленными темпами" <12>. Это было связано с тем, что земля долгое время не была у них объектом товарно-денежных отношений.

<12> Першиц А.И. Кочевники в мировой истории // Восток. 1998. N 2. С. 60.

Тем не менее, как и в первых источниках писаного права оседлых районов, в традиционном праве кочевых народов реализуется идея необходимости четкого правового нормирования всего многообразия общественных отношений - идея укрепления общественного порядка и законности. Авторитетность этих правовых норм не была у кочевых народов связана с текстами, она вытекала из святости древнего предания, из уважения к предкам <13>. Это придавало им значительно большую обязательность, чем нормативно-правовые установления российского законодательства.

<13> Никишенков А.А. Адат, суд биев и институты российской государственности в обществе казахов, киргизов и туркмен в XIX веке // Степной закон. Обычное право казахов, киргизов и туркмен. М., 2000. С. 5.

В период проведения реформирования судебной системы Российской империи действие судебных уставов на территорию Сибири и Дальнего Востока - там, где проживали коренные народы региона, - не было распространено. Российские власти лишь регулировали некоторым образом вопросы, связанные с отправлением правосудия в этих районах. У народов Сибири на ранних этапах освоения этого региона царское правительство пыталось интегрировать традиционные органы управления в административно-правовую систему Российской империи. Это касалось и судопроизводства. Уже упоминалось, что для этой цели Устав об управлении инородцев 1822 г. вводил туземные суды, под которыми подразумевался суд местной родовой знати <14>. Однако власть местной туземной элиты носила скорее патриархальный, нежели административный характер. Вместо туземных судов распространение получили другие суды, представлявшие собой суды общих собраний. Такой народный суд являлся более авторитетным в глазах населения, его приговоры почти всегда были окончательными и очень редко обжаловались в высших судебных инстанциях <15>. И лишь с течением времени князцы и старшины при поддержке русской администрации узурпировали судебную власть. Особенно ярко этот процесс происходил во второй половине XIX века.

<14> Зибарев Ю.Г. Юстиция у малых народов Севера (XVII - XIX вв.). Томск, 1990. С. 48.
<15> Нагих С.И. Нормативная система догосударственного общества и переход к государству // Закон и жизнь. М., 2000. С. 41 - 42.

Так, к примеру, у алтайцев во второй половине XIX века продолжали действовать нормы Закона от 22 июля 1822 г. <16>. Судебно-административными органами продолжали оставаться дючины, которыми управляли зайсаны. Зайсаны имели помощников - темичи и шуленги, которые назначались или выбирались из "почетных и лучших родовичей", отвечавших за сбор ясака и связь населения с царской администрацией <17>. Должность зайсангов была наследственной, передаваясь по мужской линии внутри одной семьи.

<16> ПСЗРИ. Т. II. Кн. VII. Об управлении Сибирью. N 29126.
<17> Кистяковский А. Собрание и разработка материалов обычного права // Самоквасов Д.Я. Сборник обычного права сибирских инородцев. Варшава, 1876. С. 7.

Дела в родовых управлениях велись словесно, только в 1874 г. у зайсангов появились постоянные писари. Зайсан и его помощники имели право самостоятельно вести гражданские дела (имущественные и семейные), осуществлять наказание за правонарушения: "В случае каких-либо маловажных дел судятся разбирательством своего общества; при зайсанах, делунге или шуленгах разбирают дела и, по существу вины, приговаривают к розгам или берут при собрании к стыду, с подтверждением на будущее время быть честнее и обходительнее; а другие дела, кои не следуют к их решению или разбирательству, доводят до сведения начальства, над ними установленного" <18>. Решения зайсанского суда не подлежали обжалованию. После установления контроля за внутренними делами со стороны царской администрации они могли быть обжалованы бийскому уездному начальнику <19>.

<18> Самоквасов Д.Я. Сборник обычного права сибирских инородцев. Варшава, 1876. С. 3.
<19> Тюхтенева С.П. История изучения обычного права алтайцев // Homo Juridicus. Материалы конференции по юридической антропологии. М., 1997. С. 236.

Процесс на зайсанском суде проходил обычно гласно, открыто. На нем присутствовали, кроме истцов и ответчиков, родственники обвиняемых и истцов, а также свидетели. Важное значение придавалось присяге. Исследователи отмечают, что такая форма суда была характерна не только для конца XIX века, но и даже для начала XX <20>, что лишний раз свидетельствует о практической незыблемости традиционных судебных норм алтайцев.

<20> Потапов Л.П. Очерки по истории алтайцев. С. 188 - 190.

У бурят, якутов, эвенков, шорцев также продолжали действовать традиционные установки. Суд находился в руках родовых старшин, которые могли рассматривать самостоятельно следующие категории дел: 1) воровство и кража, при этом стоимость похищенного не должна была превышать стоимости имущества вора; 2) ссоры, драки, которые не причинили "обиженному" смерти или тяжких телесных повреждений; 3) раздел имущества, взыскание долгов, калыма; 4) нарушение в обществе спокойствия и тишины, пьянство и т.п. Прочие преступные деяния, в частности убийство; грабеж; разбой; воровство, при котором стоимость похищенного превышала стоимость имущества вора, "ослушание и неповиновение целого общества, явное кем нарушение законов и вредное какое-либо, важное разглашение" <21> находились в ведении русских колониальных властей, которые, по мнению современных исследователей, стали гарантом системы социального регулирования в традиционных обществах, посредником в поддержании социального равновесия и мира во взаимоотношениях и внутри этих обществ, и между разными этническими группами, и с государством <22>.

<21> Обычное право народов Сибири. М., 1997. С. 270.
<22> Карлов В.В. Обычное право народов Сибири и его изучение // Обычное право народов Сибири. М., 1997. С. 55.

Таким образом, российская администрация фактически не вмешивалась и не изменяла нормы судебного права инородцев Севера, Сибири и Дальнего Востока, не внедряла нормы судебных уставов 1864 г. в этом регионе. Это было связано в первую очередь с уровнем социально-экономического развития народов, находившихся на стадии перехода к государственности. В этом плане политика Российской империи отличалась гибкостью, стремлением учитывать нормативные традиции народов, постепенным приспособлением традиционных норм и судебных обычаев к общеимперским нормам. Это выражалось в том, что судебные (как и административные) полномочия постепенно концентрировались в руках верхушки общества, которая постепенно монополизировала их. И уже к концу рассматриваемого периода концентрация судебно-административной власти у князцов, зайсангов и др. правителей становится настолько сильной, что приобретает наследственный характер. Однако общественное развитие у кочевых народов шло крайне медленными темпами. И здесь происходит некоторый дуализм, заключавшийся в том, что при концентрации судебно-административной власти, характерной уже не только для потестарной организации, но и для организации государственной, народы находились на стадии разложения родовых отношений, для которых такая концентрация обычно нехарактерна.

Некоторым своеобразием отличалась политика Российской империи и по отношению к кочевым народам степного Предкавказья. В степном Предкавказье проживали в основном кочевые племена калмыков. Своя система судоустройства и судопроизводства сложилась в Калмыкии в конце XVII - первой половине XVIII в., известная под наименованием "зарго".

Источники начала XVIII века упоминают, что калмыцкий хан управлял своим государством при помощи Зарго. В это время это учреждение имело двоякое значение: ханского совета, с одной стороны, и высшей судебной инстанции - с другой. В.М. Бакунин отмечал по этому поводу: "Зарго на их языке, а на нашем языке суд, бывает всегда при дворе ханском, и присутствуют в особливой кибитке ханские первые и вернейшие зайсанги, между которыми бывают и из попов по человеку и по двое, на которых верность хан надежду имеет, а всех по их древнему обыкновению больше 8 человек не бывает... От этой зарги зависит правление всего калмыцкого народа, и в оной сочиняются указы ханские и калмыцким владельцам о публичных делах, и черные приносятся хану для апробации и потом переписываются набело и припечатываются ханской печатью, которая хранится у первейшего и вернейшего его зайсанга" <23>.

<23> Бакунин В. Описание истории калмыцкого народа // Красный архив. 1939. N 3. С. 79; Златкин И.Я. История Джунгарского ханства. М., 1964. С. 421.

Сообщение Бакунина подтверждается и Палласом, который, однако, дополнил его важным указанием на то, что подобные учреждения существовали не только при хане, но и в каждом улусе при их правителях "для отправления правосудия между своими подданными" и что они также назывались Зарго <24>. В своей судебной деятельности Зарго руководствовался законами 1640 г. и обычным правом. Все решения этого суда приобретали законную силу лишь после их утверждения ханом.

<24> Паллас П. Собрание исторических известий о монгольских народах. СПб., 1776. С. 300.

Но такое положение сохранялось только до 12 августа 1762 года, когда вступило в действие Положение о Зарго, разработанное русскими властями. По новому Положению суд Зарго составлялся из нойонов, представлявших все калмыцкие улусы, а не только один ханский. Был создан общенародный калмыцкий суд <25>, который, однако, просуществовал недолго. Как известно, в 1771 году большая часть калмыков покинула территорию их постоянного кочевания и ушла в Джунгарию. После этого Калмыцкое ханство было упразднено. Зарго хоть и существовал, но находился под постоянным контролем приставов. Как известно, институт приставов в России был введен в 1782 году в соответствии с губернской реформой; главная их обязанность заключалась в обеспечении охраны порядка, исполнения законов.

<25> ПСЗРИ. Т. XVI. N 12198.

В июле 1807 года последовало предписание главнокомандующего графа Гудовича о правах суда Зарго разбирать только тяжбы калмыков, а грабеж, воровство, убийство рассматривать в присутственных местах по российским законам <26>.

<26> Национальный архив Республики Калмыкия (далее - НА РК). Ф. 1. Суд Зарго. Оп. 1. Д. 79. Л. 1.

С 1825 году на суд Зарго были возложены и функции окружного органа управления. Состав суда существенно не изменился. В его состав входили восемь человек (два от духовенства, шесть от владельцев и зайсангов), которые избирались в улусах сроком на три года и утверждались Комиссией. Содействие работе Зарго оказывал один из специально прикрепленных помощников Главного пристава <27>. Зарго рассматривал гражданские дела на сумму не свыше 400 рублей. В основном это были преступления, связанные с кражей скота, чужого имущества, отлучками и самовольными переходами от одного владельца к другому. Правилами 1825 года все суды были разделены на гражданский и духовный, разбиравший дела, касавшиеся религии, духовных лиц, семейные. Зарго выступал по отношению к улусным судам как высшая апелляционная инстанция и принимал к рассмотрению иски на сумму свыше 200 рублей, по спорам по имениям, управлению аймаками и др. <28>. Уголовные дела судом Зарго не рассматривались. Согласно § 36 Правил 1825 года "виновные в сих преступлениях калмыки судятся в российских присутственных местах, по общим государственным установлениям" <29>.

<27> Максимов К.Н. Калмыкия - субъект Российской Федерации. М., 1995. С. 44.
<28> ПСЗРИ. Т. 40. N 30290.
<29> Там же.

Положение об управлении калмыцким народом, принятое Государственным советом и утвержденное 24 ноября 1834 года императором Николаем I, существенно изменило правовой статус Калмыкии. Отныне она становилась самостоятельной областью, подчиненной Министерству внутренних дел, а на месте - его уполномоченному (астраханскому военному губернатору). Высшим судебным органом в Калмыкии, по Положению 1834 года, являлся суд Зарго, рассматривающий гражданские, уголовные, а также семейные дела. Суд Зарго руководствовался при рассмотрении уголовных дел российскими законами, а гражданских - древними калмыцкими законами (Великим уложением 1640 года, законами (токтолами) Дондук-Даши, обычным правом). Судопроизводство осуществлялось на русском языке и при необходимости с обязательным переводом на калмыцкий язык.

Решения, принимаемые по уголовным делам, представлялись на утверждение военному губернатору, который утверждал постановления суда Зарго. В случае если тяжущиеся стороны не были довольны решением суда, они могли подать жалобу в Сенат. Сами уголовные дела могли рассматриваться Зарго только в тех случаях, если они были направлены на ревизию из улусных судов или были предложены суду от военного губернатора. Кроме того, суд Зарго рассматривал тяжебные дела, решением которых в улусных судах тяжущиеся стороны были недовольны.

В соответствии с § 100 суд Зарго при рассмотрении уголовных дел должен был руководствоваться российским законодательством; при решении вопросов гражданского судопроизводства - "древними калмыцкими постановлениями", а в случае недостатка их - также законами Российской империи. Таким образом, традиционное судопроизводство все больше и больше подчинялось общероссийскому законодательству.

Положение 1847 г. внесло некоторые изменения в организацию управления Калмыкии. Новое положение подробно регламентировало процесс судопроизводства улусного Зарго, впервые введя такие понятия, как отдача на поруки, принесение истцом и ответчиком присяги, текст которой составлялся ламой и утверждался министром государственных имуществ, обязательное присутствие свидетелей и т.д. Имущественные споры, сумма которых превышала 30 рублей, а также уголовные дела, выходящие за пределы полномочий Зарго, передавались в вышестоящий судебный орган - астраханскую палату уголовного и гражданского суда.

Политика Российской империи в Казахстане и Средней Азии также отличалась своеобразием. Связи России и среднеазиатских государственных образований прослеживаются еще с XV века. В XVIII веке Российская империя проводила активную политику по присоединению этих территорий. Но окончательно завершена она была в начале XIX века. В 1801 году из казахов, принявших русское подданство, была образована Букеевская орда, а в 1846 году султаны Старшего жуза приняли присягу на верность российскому императору <30>.

<30> Марков Г.Е. Кочевники Азии. М., 1976. С. 136 - 137.

Казахские ханства по своему типу представляли политически раздробленное патриархально-феодальное государство. Оно состояло из нескольких феодальных владений (ханств), входивших в состав трех жузов - старшего, среднего и младшего <31>, в основе которых были три обособившихся кочевых района.

<31> Аполлов Н.Г. Присоединение Казахстана к России в 30-х годах XVIII в. Алма-Ата, 1948. С. 53 - 91.

В течение долгого времени в Казахстане сохранялся древний обычай, согласно которому стороны в споре могли обращаться за его решением к любому члену рода, отличавшемуся своим умом и большим жизненным опытом, то есть главенствовало третейское разбирательство судебных дел. С развитием государственности появились судьи-бии <32>. В XV - XVII вв. судьями становились те, кто хорошо знал обычаи, выделялся своим общественным положением и умом. Вначале они не получали никакой платы за разбирательство дел, но впоследствии было официально установлено вознаграждение за решение дела в размере одной десятой части всего иска. И уже с XVII века в казахских ханствах существовал, с довольно широкой компетенцией, суд биев, к которому в процессе развития феодальных отношений перешли функции прежнего третейского суда, а также суд султанов, разбиравший различные тяжбы между крупными родами, и суд хана. Хану принадлежало также право судить султанов и биев, выносить окончательные судебные решения. Но при этом его судебная власть была некоторым образом ограничена, так как действующим правом в Казахстане было обычное право (адат), кодифицированное в так называемые Законы Тауке <33>. При окончательном решении судебного разбирательства ханы также брали в свою пользу ханлык - судебную пошлину в размере 1/10 суммы иска <34>.

<32> История государства и права СССР / Под ред. проф. Г.С. Калинина и доц. А.Ф. Гончарова. М., 1972. С. 452.
<33> Материалы по казахскому обычному праву. Сб. 1. Алма-Ата, 1948. С. 21.
<34> Материалы по казахскому обычному праву. Сб. 1. Алма-Ата, 1948. С. 23.

Процесс до XIX века проходил устно, и бремя доказывания нес истец. Основными доказательствами служили признание ответчика, показания свидетелей. В случае непризнания вины ответчик мог принять очистительную присягу или представить родственника, который принимал за ответчика присягу в освященном месте. Процесс мог быть завершен примирением сторон. В случае отказа от выполнения судебного решения оно могло быть осуществлено потерпевшей стороной посредством применения силы, вплоть до барымты, то есть насильственного угона скота <35>. Особенностью судебной системы Казахстана было то, что обжалование судебных решений не было предусмотрено, так как все суды были судами первой инстанции.

<35> Аполлов Н.Г. Присоединение Казахстана к России в 30-х годах XVIII в. Алма-Ата, 1948. С. 69.

На территории Средней Азии начиная с XVII века существовало три ханства - Бухара, Хива и Кокандское ханство. Судебная власть находилась в руках казиев во главе с главным судьей - кази-калоном, назначаемых мусульманским правителем (ханом, шахом, эмиром или муфтием) <36>. Судьи решали дела в соответствии с нормами шариата. Кочевые племена имели своих судей - биев <37>, также рассматривающих дела на основе мусульманского права.

<36> Ломакина А. Обычное право туркмен (адат). Ашгабат, 1993. С. 95.
<37> Данилевский Г.И. Описание Хивинского ханства // Записки Русского географического общества. Кн. XV. СПб., 1851. С. 82 - 83.

Территории, населенные киргизами, вошли в состав России в 50 - 70-х гг. XIX века, после образования Туркестанского генерал-губернаторства <38>. Туркменские племена оказались в зависимости от России во второй половине XIX века.

<38> Абрамзон С.М. Киргизы и их этногенетическая и историко-культурная связи. Л., 1971. С. 169.

Судебная система у степных народов Средней Азии в основном основывалась на нормах обычного права (адата). До присоединения к России народным судьей (бием) мог стать любой уважаемый человек. Бием его делала просьба кого-либо рассудить дело <39>.

<39> Никишенков А.А. Адат, суд биев и институты российской государственности в обществе казахов, киргизов и туркмен в XIX веке // Степной закон. М., 2000. С. 9.

У всех рассматриваемых народов до их вхождения в состав России преступления и спорные дела разбирались собраниями авторитетных лиц - маслахатами (советами), меджлисами <40>. Официальных выборов в состав маслахатов не было. Туда как бы автоматически выдвигались наиболее уважаемые старейшины. В советы разных уровней входили бии и аксакалы-старейшины, возглавлявшие родственные группы соответствующих уровней, которые выполняли все властные функции, включая и судебные <41>.

<40> Хайтлиев А. Общественно-политический строй Туркменистана и обычное право туркмен в XIX - начале XX века. Ашгабат, 1983. С. 48.
<41> Никишенков А.А. Адат, суд биев и институты российской государственности в обществе казахов, киргизов и туркмен в XIX веке // Степной закон. М., 2000. С. 10.

Исследователями указывается, что бий до утверждения российской власти в регионе стоял у этих народов во главе племени, рода, отдела, колена и т.п., выполняя административные, политические, хозяйственные функции. Российская администрация придала этому понятию узкое значение народного судьи, закрепив этот статус в ряде положений об управлении "туземным населением" <42>. Бий становился народным судьей не в результате процедуры избрания или назначения, а вследствие своего авторитета, благодаря которому к нему обращались с просьбой разобрать то или иное спорное дело или преступление.

<42> Айтбаев М.Т. Социально-экономические отношения в киргизском аиле в XIX и начале XX веков. Фрунзе, 1962. С. 147; Кожоналиев С.К. Суд и уголовное обычное право киргизов до Октябрьской революции. Фрунзе, 1963. С. 10; Никишенков А.А. Адат, суд биев и институты российской государственности в обществе казахов, киргизов и туркмен в XIX веке // Степной закон. М., 2000. С. 10 - 11.

В начале присоединения степных народов Средней Азии к России царская администрация практически не вмешивалась во внутренние дела кочевников, которые в это время относились к ведению Министерства иностранных дел и обладали значительной политической автономией под властью ханов, султанов, обладающих традиционными полномочиями высшей судебной инстанции, но при этом имеющих характер третейского суда. Из компетенции народных судов были только изъяты дела об измене, о нападении на почту, об убийстве христиан и изъявивших желание принять христианство, об убийстве должностных лиц, о разбое и грабеже, о нападении на купеческие караваны, о побеге в чужие пределы, о сопротивлении властям, о похищении казенного имущества и т.п. Было издано большое количество положений, регулирующих деятельность народных судов. Но несмотря ни на что суд по адату просуществовал у кочевников практически до начала XX века, видоизменяясь под влиянием российского законодательства и права.

Становление народных судов на присоединенных Россией территориях, где жили народы Казахстана и Средней Азии, было сложным и противоречивым процессом. Российский контроль над судами биев ужесточался. Было издано большое количество положений, регулирующих и регламентирующих деятельность народных судов <43>. Временное положение об управлении Семиреченской и Сырдарьинской областей 1867 г. (эти две области вначале составляли Туркестанский край; по мере присоединения к нему Самаркандской и Ферганской областей Положение было распространено и на них) и Временное положение об управлении степными областями 1868 г. стали важным этапом реформирования народного суда биев. По этим Положениям с учетом более раннего опыта преобразований административных и судебных институтов на Кавказе была принята модель военно-народного управления, аналогичная кавказской. Положения предусматривали, в частности, местное самоуправление и народное судейство для туземного населения (на основе адата у кочевого и шариата у оседлого населения) по делам, не имеющим политического характера. Считалось, что сохранение правовых норм, привычных для местного населения, позволит, во-первых, обеспечить порядок и стабильность, основанные на соблюдении обычая, а во-вторых, примирит с русской властью "туземцев", которым было обещано сохранение их мусульманского уклада жизни <44>. Следует отметить, что в законодательных актах было особо указано, что деятельность народного суда основана на обычае.

<43> Никишенков А.А. Адат, суд биев и институты российской государственности в обществе казахов, киргизов и туркмен в XIX веке // Степной закон. Обычное право казахов, киргизов и туркмен. М., 2000. С. 11.
<44> Брусина О.И. Попытки кодификации казахского обычного права в Российской империи // Норма, обычай, право: законодательство и практика. Материалы Круглого стола по юридической антропологии. М., 2004.

Статьи, касающиеся суда биев, по обоим Положениям похожи, однако есть одно существенное различие: в Туркестанском крае до 1886 г., в отличие от степных областей, из компетенции биев не были изъяты такие преступления, как убийство, грабеж и баранта (насильственное похищение чужого имущества как возмездие за совершенное правонарушение). Фактически бии могли судить за эти преступления только в Сырдарьинской области, так как на казахов Семиреченской области с 1870 г. распространялось действие Положения 1868 г. по управлению в степных областях, а с 1882 по 1896 годы она входила в состав Степного края <45>.

<45> Быков А.Ю. Истоки модернизации Казахстана. Барнаул, 2003. С. 138.

Народный судья, бий, избирался и утверждался по той же системе и в те же сроки, что и волостной управитель. Каких-либо особых требований на должность бия, касающихся его происхождения, знания адата и грамотности, не существовало. Считалось достаточным, чтобы он пользовался уважением и доверием народа. В одной кочевой области в большинстве случаев должно было избираться от 6 до 8 биев, примерно по одному на аул. За решение дел бии имели право получить плату согласно обычаям. Бии решали дела, стоимость исков которых не превышала 100 рублей <46>, по более крупным делам можно было апеллировать через волостных управителей к волостным съездам биев, которые назначались по распоряжению уездного начальника для решения дел по искам на не более чем 1000 руб. Для разбора тяжб между представителями разных родов (или уездов), а также уголовных дел, дел по особо крупным искам и по апелляции на решение волостного съезда созывались чрезвычайные суды биев, которые собирали биев одного или нескольких уездов.

<46> Бекмаханова Н.Е. Многонациональное население Казахстана и Киргизии в эпоху капитализма. М., 1986. С. 74.

Чрезвычайные съезды проходили в присутствии уездного начальника, который следил за порядком, но не должен был вмешиваться в сам ход судебного процесса и влиять на принятие решения. Постановления чрезвычайных съездов были окончательными. Тяжущиеся по обоюдному согласию имели право выбрать из числа утвержденных биев несколько человек для разбора дела по принципу третейского суда. Контроль за исполнением решений суда осуществляли волостные управители, на которых были возложены полицейские функции. Недовольная решением сторона могла апеллировать к русской администрации только по брачным делам. При взаимном желании тяжущиеся могли обращаться для разбора дела в русский суд <47>.

<47> Гродеков Н.И. Киргизы и каракиргизы Сырдарьинской области. Т. 1. Юридический быт. Ташкент, 1889. Приложение. С. 201 - 202.

Система народного суда, прописанная в Положениях 1867 и 1868 гг., претерпела лишь некоторую корректировку в позднейших законодательных актах. По принятому в 1886 г. Положению об управлении Туркестанского края из ведения народного суда были изъяты уголовные дела об убийствах, увечьях и изнасиловании, о разбоях и грабежах.

Итак, основным законодательным актом Российской империи по отношению к этой территории стало Положение об управлении Туркестанского края 1892 года <48>. В рассматриваемый нами период Туркестанский край образовывали три области: Сырдарьинская, Ферганская и Самаркандская, которые делились на уезды и отделы. В соответствии с этим делением законодатель установил и управленческий аппарат: для городов, для уездов и отделов, а также для оседлого и кочевого населения.

<48> Свод Законов Российской империи. В пяти книгах. Книга первая. Тома 1 - 3. Том 2. СПб., 1912. С. 427 - 446.

Отделение третье второй главы Положения рассматривало вопросы управления кочевым населением. В соответствии с нормами, закрепленными в этой части Положения, кочевое население в каждом уезде разделялось на волости, а волости на аульные общества, что было закреплено и Указом от 12 июня 1886 г. Управление кочевыми областями и аульными обществами образовывалось на тех же основаниях, что и управление оседлым населением, с тем изъятием, что аульные старшины представляли собранные ими с населения подати и повинности волостному управителю, который сдавал их в уездное казначейство. Более четко различия в правовом отношении наблюдались в сфере действия судебного права.

Так, в целом для населения Туркестанского края действовали мировые и окружные суды на общем основании, т.е. в соответствии с нормами российского законодательства. "Оседлые туземцы и кочевники имеют отдельные народные суды, разрешающие подсудные им дела на основании существующих в каждой из означенных частей населения обычаев" (ст. 210). Ведению народного суда, согласно нормам ст. 211, подлежали: 1) все дела о преступлениях и проступки, совершенные "туземцами", за исключением обозначенных в статьях 141 и 142 (нормы этих статей регулировали ответственность, к которой привлекались на общем основании все без исключения жители Туркестанского края за следующие преступления: против христианской веры; государственные; против порядка управления; по государственной и общественной службе; против постановлений о повинностях государственных и земских; против имущества и доходов казны; против общественного благоустройства и благочиния; против общественного порядка; против законов о состояниях; против жизни, здравия, свободы и чести; против собственности); 2) все дела гражданские, возникающие между "туземцами", подведомственными одному и тому же народному суду, если дела эти не основаны на документах, совершенных или засвидетельствованных при участии русских властей.

Народные судьи назначались по выбору населения на три года. В соответствии со ст. 223 в народные судьи избирались жители волости, пользовавшиеся уважением и доверием народа и удовлетворяющие требованиям ст. 83 Положения, которая гласила, что к избранию не могли допускаться лица не менее двадцати пяти лет от роду: "1) подвергшиеся, по приговорам народного суда, наказанию за преступления или проступки, порочащие честь и доброе имя туземца и влекущие за собой, по общим правилам, тюремное заключение, а равно подвергшиеся, по приговорам мировых судебных установлений и общих судебных мест, заключению в тюрьме, исключению из службы, отрешению от должности либо иному более строгому наказанию; 2) состоящие под следствием или судом по обвинению в преступлениях или проступках, влекущих за собой наказания, означенные в пункте 1 сей статьи, и 3)состоявшие под судом за те же преступления или проступки (п. 2) и судебным приговором неоправданные".

На каждую должность судьи выбирались два кандидата, утверждение которых - одного в должности судьи, а другого - кандидатом к нему - зависело от губернатора, который мог и не утвердить представленные ему кандидатуры, назначив новые выборы. В случае отсутствия, болезни или смерти судьи его обязанности исполнял кандидат в судьи, но только по разрешению губернатора. Это лишний раз свидетельствует о том, что даже для исполнения судебных функций у кочевых народов, несмотря на то что законодательно было разрешено использовать нормы обычного права, нужно было разрешение русских властей. Следовательно, явно ощущалась попытка приспособить кочевников к общеимперской правовой системе, постепенно внедряя в нее нормы российского судопроизводства.

Сосуществование адатных и общеимперских судов было призвано постепенно включить народы Казахстана и Средней Азии в общероссийскую правовую систему. Однако на деле это приводило к острым противоречиям. Процедура адатного суда была очень быстрой, оперативной, легко организуемой практически в любом месте, что отвечало как мобильному образу жизни кочевников, так и их психологическим особенностям, порожденным этим образом жизни. Процесс в государственном суде, напротив, был длительным, требовал специальной организации, особого предварительного дознания, отчего его воздействие на коренные народы было зачастую угнетающим. В связи с этим российские судебные институты несмотря на формальное существование практически не прижились в обществах Казахстана и Средней Азии, основной причиной чего было неприятие местным населением процессуальных норм российского законодательства.

В Закавказье наблюдалось практически аналогичное положение. Государства Закавказья в разное время вошли в состав России. Так, Азербайджан еще во второй половине XVIII века находился в состоянии политической раздробленности, распавшись на несколько ханств, возглавляемых ханами, которые в свою очередь находились в вассальной зависимости от иранского шаха <49>. После освобождения от иранского господства в конце XVIII века система управления в Азербайджане существенно изменилась. Во главе управления встали ханы, при которых функционировал государственный совет - диван. Дивану наряду с административными принадлежали и судебные функции. Диван-хан рассматривал все уголовные дела. Процесс носил инквизиционный характер. Было широко распространено применение пытки. Главным средством доказательства являлось личное признание обвиняемого. Гражданские и незначительные уголовные дела рассматривались духовными судьями - кадиями - в шариатских судах по нормам мусульманского права, которое получило в Азербайджане большое распространение <50>.

<49> История государства и права СССР. С. 439.
<50> Петрушевский И.П. Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI - начале XIX в. Казань, 1949. С. 332 - 335.

В Армении в рассматриваемый период действовали три вида судов: государственные, духовные и вотчинные. Государственные суды состояли из двух инстанций: суд "князя князей" и верховный царский суд. В их компетенцию входило рассмотрение гражданских и уголовных дел князей и дворян. Суд архиепископа столицы рассматривал в основном крупные гражданские дела и являлся одновременно высшей апелляционной инстанцией. На местах действовали княжеские суды (правителей областей) и городские суды, система которых строилась в соответствии с церковной иерархией: суд епископа, настоятеля монастыря. Высшим духовным судом являлся суд армянского католикоса, который рассматривал совместно с епископами особо важные дела <51>. В частности, им были подсудны дела против церкви, а также все дела, связанные с брачно-семейными отношениями.

<51> История армянского народа. Ч. 1 / Под ред. Б.Н. Аракеляна. Ереван, 1951. С. 149.

В Грузии суд и процесс носили аналогичный характер. Присоединение Восточной Грузии к России имело для первой положительное значение, способствуя ликвидации там феодальной раздробленности, что явилось исходным моментом дальнейшего экономического и политического развития Грузии.

С XVIII века основным законодательным актом, регулирующим в том числе и процессуальное право Грузии, стали Законы Вахтанга VI. В них большое внимание уделено установлению законности и вопросам судопроизводства. Несмотря на то, что судебная система Грузии в дореформенный период не изменилась сколько-нибудь существенно, однако изменились порядок рассмотрения дел, виды доказательств. Вахтангов корпус особое внимание уделял порядку судопроизводства, личности самого судьи. Так, в соответствии с п. 3 "судья должен быть весьма пытлив, склонен к розысканию, ума неторопливого, спокоен, восприимчив, к жалобе внимателен, разборчив... должен отыскивать свидетелей, быть неподкупным и богобоязненным. Если судья занимается в суде чем-то другим и жалобе жалобщика не внемлет или во время жалобы гневается и на жалобщика сердится, то и его с толку собьет, и сам ничего не уразумеет, и допустит неправосудность" <52>.

<52> Законы Вахтанга VI. Тбилиси, 1980. С. 50.

В грузинском Законе отмечалось, что в случае если "судья ради мзды, или по родству и близости, или по дружбе, а равно из страха иль из любви, или же по вражде примет сторону одного против другого, то (этого делать) нельзя, да и правосудие не свершится" <53>.

<53> Законы Вахтанга VI. Тбилиси, 1980. С. 51.

В дореформенный период в Грузии была довольно разветвленная система судов: государственные, вотчинные и церковные суды. Судебные должности были наследственными. Высшими государственными судебными органами являлись: царь, государственный совет и первейший везир. Царь мог принять к рассмотрению любое дело, но некоторые дела были исключительно в компетенции царского суда. К ним относились измена, изъятие и уничтожение царских грамот, разграбление царской сокровищницы <54>. В ряде случаев царь судил совместно с католикосом. Государственный совет рассматривал особо важные дела, касавшиеся земельных тяжб крупных феодалов и монастырей, серьезных политических преступлений и т.п.

<54> Бердзенишвили Н., Джавахишвили И., Джанашиа С. История Грузии. Ч. 1 (С древнейших веков до начала XIX века). Тбилиси, 1946. С. 322.

На местах суд осуществляли мдиванбеги, хевистави, моурави и их заместители, выборные сельские суды (бче). Мдиванбеги (старшие судьи) возглавляли судебные коллегии, рассматривающие дела о тяжких уголовных преступлениях (убийстве, изнасиловании и др.). В их распоряжении находились есаулы, осуществлявшие следственные и судебно-исполнительные функции. Хевистави возглавляли специальные органы, занимавшиеся борьбой с ворами и грабителями. Моурави разбирали ряд мелких гражданских и уголовных дел. Судебными полномочиями на местах обладал также сельский старшина, разбиравший лично споры и ссоры соседей и помогавший хевистави, моурави и бче <55>.

<55> История государства и права СССР. С. 425 - 426.

Существовала и довольно разветвленная система третейских (медиаторских) судов, разбиравших дела между крупными землевладельцами. Большую роль играли церковные суды, юрисдикции которых подлежало все зависимое население данной местности. Кроме того, только церковные суды рассматривали дела о преступлениях против церкви и религии, семьи и нравственности.

В дореформенной Грузии судебный процесс носил в основном состязательный характер. Доказательствами считались собственное признание, свидетельские показания, письменные документы, показания сведущих лиц, заключения юристов, присяга. Были распространены ордалии: судебный поединок, испытание кипятком или раскаленным железом. Порядок осуществления ордалий был подробно регламентирован статьями 6, 7, 8 и 9 Законов Вахтанга <56>.

<56> Законы Вахтанга VI. Тбилиси, 1980. С. 52 - 54.

Серьезные уголовные дела рассматривались следственно-розыскным порядком с широким применением пыток <57>. Однако в Вахтанговом корпусе порядок и условия применения пыток при розыскном процессе не прописывались.

<57> История государства и права СССР. С. 433 - 434.

Таким образом, грузинское судебно-процессуальное право до вхождения Грузии в состав России находилось на довольно высокой ступени развития. Основой для отправления судопроизводства являлись Законы Вахтанга VI, которые в это время были основным законодательным актом, регулирующим практически все отношения, возникающие в грузинском обществе.

В 1859 году выходит Указ, регулирующий порядок судоустройства и судопроизводства в Грузии: "О замене в Закавказском крае постановлений из Уложения Царя Вахтанга общими законами Империи" <58>. В соответствии с этим Указом Уложение Вахтанга заменялось общими законами Российской империи, с некоторыми изъятиями, требуемыми "местными особенностями края". Правда, последние в Указе точно не определялись. Однако вводились в Свод гражданских законов Российской империи в виде дополнений.

<58> ПСЗРИ. Собрание 2-е. Т. 34. Отделение 2-е. 1859. СПб., 1861. С. 128.

Таким образом, с 1859 года мы можем говорить о практически полном включении судебной системы Грузии в судебную систему Российской империи. Однако следует отметить, что это включение было опять же формальным. На самом деле новые судебные учреждения приживались слабо, чему способствовало несколько факторов: общая социально-экономическая отсталость Закавказья, приверженность коренного населения к прежним судебным институтам, незнание большинством населения русского языка и др.

Итак, в судебной политике Российской империи в национальных окраинах в XIX веке, с одной стороны, практиковался учет нормативных традиций народов в правоприменительной практике. С другой - применение традиционных норм входило во все большее противоречие с российским законодательством, что повлекло активное вмешательство государства в эту сферу со второй половины XIX века.