Мудрый Юрист

Торговля несовершеннолетними: вопросы ответственности и совершенствования практики правоприменения

Волков К.А., ученый секретарь ДВЮИ МВД России, кандидат юридических наук, доцент.

Проблема торговли несовершеннолетними в России стала предметом обсуждения средств массовой информации в начале 90-х годов прошлого столетия в связи с фактами продажи за рубеж детей, содержащихся в домах ребенка. Обязанность России противодействовать торговле несовершеннолетними специально зафиксирована в ряде международно-правовых актов. В рамках национального законодательства в системе правового воздействия на преступность в целом и на торговлю несовершеннолетними в частности важное место отводится уголовному закону. Следует отметить, что еще до появления самостоятельной уголовно-правовой нормы за торговлю людьми отечественный уголовный закон предусматривал ответственность за торговлю несовершеннолетними. УК РСФСР 1960 г. устанавливал уголовную ответственность за похищение чужого ребенка, совершенное с корыстной целью или из иных низменных побуждений. Действия лица, похитившего ребенка для дальнейшей его продажи, как показывает проведенное исследование, квалифицировались как "похищение чужого ребенка, совершенное с корыстной целью". Также квалифицировались и действия лица, которое приобрело ребенка, не похищая его. Только в 1995 г., оценив в полной мере высокую степень общественной опасности торговли детьми, законодатель включил в уголовный закон ст. 125.2, предусматривающую ответственность за торговлю несовершеннолетними. УК РФ 1996 г. сохранил преемственность, предусмотрев ответственность за торговлю несовершеннолетними в ст. 152 УК РФ "Торговля несовершеннолетними" главы 20 "Преступления против семьи и несовершеннолетних".

Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ УК РФ был дополнен ст. 127.1, в которой предусматривалась уголовная ответственность за торговлю людьми. При этом ст. 152 УК РФ была декриминализирована, поскольку п. "б" ч. 2 ст. 127.1 УК РФ содержал квалифицированный состав торговли людьми в отношении заведомо несовершеннолетнего.

Признание торговли людьми в отношении заведомо несовершеннолетнего обстоятельством, отягчающим ответственность, вполне оправданно. Дело в том, что в данном случае торговля людьми посягает одновременно на личную свободу человека (основной объект), а также на нормальное формирование и развитие личности несовершеннолетнего (дополнительный объект).

Кроме этого, повышенная опасность данного вида посягательств обусловливается зачастую неспособностью несовершеннолетнего потерпевшего (особенно это касается не достигших 14-летнего возраста) в силу физического и психического состояния защитить себя, оказать активное сопротивление виновному. Теория и практика применения уголовного закона такое состояние потерпевшего рассматривает как беспомощное.

Проблемы квалификации торговли несовершеннолетними связаны с установлением признаков субъективной стороны преступления. Форма вины применительно к составу преступления "торговля несовершеннолетними" - прямой умысел. Целенаправленный характер совершаемых действий обусловлен указанием в законе специальной цели торговли людьми - эксплуатация человека. Кроме того, о прямом умысле торговли несовершеннолетними свидетельствует признак заведомости действий в отношении несовершеннолетних. В свою очередь, слово "заведомый" означает "наперед хорошо известный, безусловный" <1>.

<1> См.: Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А.П. Евгеньевой. АН СССР, Инст. рус. яз. Т. 2. М., 1984. С. 346.

Следует согласиться с А.А. Пионтковским, когда он говорит, что "все преступления, в состав которых введен элемент сознательности преступных действий, исключает возможность их неосторожного совершения" <2>. При торговле людьми в отношении заведомо несовершеннолетнего виновный сознательно относится к тому, что он совершает именно действия в отношении несовершеннолетнего потерпевшего. Отсутствие такого сознания свидетельствует об отсутствии в его действиях состава преступления. Кроме того, о прямом умысле свидетельствует и анализ конструкции состава преступления, который является формальным. Как отмечает А.В. Наумов, "преступления с формальным составом, т.е. те, в состав которых не входит определенное преступное последствие, могут быть совершены только с прямым умыслом" <3>. Подобные преступления не могут совершаться с косвенным умыслом, волевое содержание которого в виде сознательного допущения закон связывает исключительно с общественно опасными последствиями, входящими в объективную сторону только материальных составов.

<2> Пионтковский А.А. Учение о преступлении. Госюриздат, 1961. С. 346.
<3> Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. М.: БЕК, 1996. С. 213.

Содержание умысла при торговле людьми в отношении заведомо несовершеннолетнего включает осознание того факта, что виновный совершает действия по торговле людьми в отношении заведомо несовершеннолетнего и желает совершить указанные действия.

Так, в ходе оперативно-розыскных мероприятий, направленных на установление лиц, занимающихся организацией занятия проституцией, сотрудниками УУР КМ ГУВД г. Москвы в 2004 г. были установлены и задержаны двое граждан России, которые осуществляли торговлю людьми с целью сексуальной эксплуатации, а также занимались вовлечением в занятие проституцией девушек, в том числе несовершеннолетних. Данные граждане России осуществляли вербовку девушек в Республике Чувашия под предлогом предоставления работы в г. Москве в качестве работника торговли. По приезде в г. Москву девушек отвозили на заранее снятую квартиру, где им предлагали заниматься проституцией, а когда они пытались отказаться от данного рода деятельности, их принуждали под угрозой физической расправы, отобрав гражданские паспорта.

По данному факту СО при ОВД Вешняки г. Москвы возбуждено уголовное дело по п. п. "а", "б", "д", "е" ч. 2 ст. 127.1 (торговля людьми), ч. 3 ст. 240 (вовлечение в занятие проституцией), п. п. "б", "в" ч. 2 ст. 241 (организация занятия проституцией), ч. 4 ст. 150 (вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления), ч. 2 ст. 325 (похищение или повреждение документов) <4>.

<4> См. об этом: Хомяков Н. Противодействие торговле людьми и преступлениям в сфере нравственности подразделениями уголовного розыска МВД России // Торговля людьми и рабский труд: нормативно-правовое и общественное противодействие. Матер. межд. конф. Владивосток, 2005. С. 52.

Обязательным признаком субъективной стороны состава преступления "торговля людьми" является цель эксплуатации. В примечании 2 к ст. 127.1 УК РФ дается определение эксплуатации человека, под которой понимается использование занятия проституцией другими лицами и иные формы сексуальной эксплуатации, рабский труд (услуги) и подневольное состояние. Поскольку перечень форм эксплуатации является закрытым, то совершение акта торговли с иными целями преступлением не является.

По мнению Е.В. Евстифеевой, указание на специальную цель эксплуатации является излишним, поскольку у посредника сделки либо продавца в отдельных случаях такая цель может отсутствовать <5>. Действительно, в юридической литературе приводятся многочисленные примеры из следственно-судебной практики, когда виновные занимались торговлей людьми, стремясь достичь иные цели, не связанные с эксплуатацией человека, например использование ребенка (особенно грудного возраста) в качестве подтверждения ложной беременности, чтобы оказать воздействие на сомневающегося в необходимости жениться мужчину; решение проблемы материнства за счет приобретения чужого ребенка и др. <6>

<5> См.: Евстифеева Е.В. Организованная преступность и торговля людьми: криминологический и уголовно-правовой анализ: специализированный учебный курс / Под ред. Е.В. Кобзевой. Саратов, 2004. С. 37.
<6> См.: Милевский А.И. Особенности субъективной стороны торговли несовершеннолетними // Следователь. 2000. N 5. С. 3.

В силу особенностей состава данного преступления (наличие как минимум двух сторон: продавца и покупателя) цели и мотивы у разных участников незаконной сделки могут не совпадать. В связи с этим на практике могут возникнуть проблемы в установлении цели эксплуатации при торговле людьми, а поскольку данный признак состава преступления является основным, то без него невозможно привлечение к уголовной ответственности, следовательно, возникают проблемы в процессе доказывания данного преступления. Возможно, для решения данной проблемы необходимо отказаться от использования в качестве обязательного признака торговли людьми специальной цели.

В случае, когда заключается договор с беременной женщиной о передаче рожденного ею ребенка другим лицам и получении матерью денежного вознаграждения, деяние должно квалифицироваться как покушение на преступление (ч. 3 ст. 30, п. "б" ч. 2 ст. 127.1 УК РФ).

В теории уголовного права и следственно-судебной практике возникает вопрос: как квалифицировать действие виновного, считающего, что он осуществляет торговлю заведомо несовершеннолетним, в то время как потерпевший совершеннолетний?

Весьма подробно данный вопрос проанализировал С.В. Бородин, который на примере убийства женщины, заведомо для виновного находившейся в состоянии беременности, рассмотрел квалификацию действий виновного, ошибочно полагающего, что потерпевшая находится в состоянии беременности <7>.

<7> См.: Бородин С.В. Ответственность за убийство: квалификация и наказание по российскому праву. М., 1994. С. 107 - 108.

Автор приводит три различных варианта уголовно-правовой оценки содеянного, которые вполне уместно применить к нашей ситуации. Согласно первой точке зрения подобные действия надлежит оценивать как покушение на преступление с отягчающими обстоятельствами. А.А. Пионтковский считает, что совершение преступления при ошибочном предположении лица о наличии квалифицирующих преступление обстоятельств следует рассматривать как покушение на совершение квалифицированного преступления. Противники данной квалификации считают, что в данном случае не учитывается фактически наступившее последствие.

По второй точке зрения действия виновного должны квалифицироваться как оконченное преступление без отягчающих обстоятельств и как покушение на аналогичное преступление при отягчающих обстоятельствах. По мнению В.Ф. Кириченко, такая квалификация позволяет непосредственно установить деяние, фактически совершенное привлекаемым к ответственности лицом. Свое предложение он мотивирует тем, что, "совершая покушение на квалифицированное преступление, лицо может и не достигнуть стадии, на которой простое преступление считается законченным" <8>. Ошибочность подобной квалификации очевидна, поскольку в данном случае нарушается принцип справедливости в уголовном праве, в соответствии с которым "никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление" (ч. 2 ст. 6 УК РФ).

<8> Кириченко В.Ф. Значение ошибки по советскому уголовному праву. М., 1952. С. 58.

Третья точка зрения поддерживается С.В. Бородиным, который предлагает оценивать подобную ситуацию как фактическую ошибку виновного, которая состоит в предположении наличия обстоятельств квалифицирующего состава преступления. Автор полагает, что такие действия виновного необходимо оценивать как оконченное преступление с отягчающими признаками, что является меньшей неточностью квалификации по отношению к ранее рассмотренным вариантам квалификации. Позиция С.В. Бородина находила наибольшее количество сторонников в теории уголовного права, тем более что данная точка зрения подтверждалась правоприменительной практикой Верховного Суда РФ по конкретным уголовным делам.

Однако в Обзоре судебной практики Верховного Суда РФ за II квартал 2004 года, по существу, предложена четвертая точка зрения по данному вопросу. Президиум Верховного Суда РФ квалифицировал действия виновного как оконченное преступление без отягчающих обстоятельств. Установлено, что, после того как потерпевшая К. сообщила Кайсину о своей беременности и потребовала деньги, угрожая в противном случае заявить о ее изнасиловании Кайсиным, последний ударил ее бутылкой по голове и несколько раз ногой по лицу. Когда потерпевшая потеряла сознание, Кайсин накинул ей на шею петлю и привязал к ручке створки печи. В результате механической асфиксии потерпевшая скончалась на месте происшествия. Экспертами, проводившими судебно-медицинскую экспертизу, установлено, что в состоянии беременности потерпевшая не находилась.

Суд первой инстанции квалифицировал эти действия Кайсина по ч. 3 ст. 30, п. "г" ч. 2 ст. 105 УК РФ и ч. 1 ст. 105 УК РФ как покушение на причинение смерти потерпевшей, заведомо для него находившейся в состоянии беременности, и умышленное причинение смерти потерпевшей.

Президиум Верховного Суда РФ исключил из судебных решений осуждение Кайсина по ч. 3 ст. 30, п. "г" ч. 2 ст. 105 УК РФ, поскольку умысел Кайсина на лишение жизни потерпевшей был полностью реализован и в результате его действий наступила смерть потерпевшей <9>.

<9> См.: Постановление Президиума Верховного Суда РФ N 361п04пр по делу Кайсина // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2005. N 1. С. 21.

Думается, что подобная квалификации игнорирует принцип вины в уголовном праве, в частности положение о субъективном вменении, согласно которому действия виновного должны оцениваться по направленности умысла. Поскольку умыслом виновного охватывалось убийство потерпевшей, находящейся в состоянии беременности, то этот факт должен найти свою оценку в квалификации содеянного.

Представляется, что по данному вопросу единственно правильной будет являться позиция А.А. Пионтковского, поскольку она отражает как принцип справедливости, так и принцип вины при квалификации содеянного. То обстоятельство, что оценка содеянного рассматривается как покушение на преступление, нисколько не снижает степень общественной опасности совершенного деяния. В частности, если по ч. 1 ст. 105 УК РФ - предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок от шести до пятнадцати лет, то по ч. 3 ст. 30, п. "г" ч. 2 ст. 105 УК РФ наказание в виде лишения свободы на срок от восьми до пятнадцати лет. Как видно, оценка содеянного во втором случае даже через покушение на преступление повышает минимальный срок лишения свободы. Наиболее весомым аргументом в пользу предложенной квалификации служит то, что квалификации фактической ошибки на составы других преступлений в следственно-судебной практике рассматриваются именно как покушение на преступление. Поэтому нет никаких оснований делать исключения из единообразной практики квалификации преступлений. Представляется, что наличие подобных отклонений вносит существенные коррективы в правоприменительную деятельность судов и влечет за собой нестабильность правоприменительной практики при квалификации преступлений. Таким образом, квалификация действий виновного, считающего, что он осуществляет торговлю заведомо несовершеннолетним, в то время как потерпевший является совершеннолетним, должна оцениваться как покушение на торговлю заведомо несовершеннолетним по ч. 3 ст. 30, п. "б" ч. 2 ст. 127.1 УК РФ.

Проведенный анализ квалификации торговли несовершеннолетними показывает, что применение п. "б" ч. 2 ст. 127.1 УК РФ еще будет вызывать сложности в следственно-судебной практике. Последнее обстоятельство обусловливает необходимость принятия Верховным Судом РФ соответствующих разъяснений по вопросам квалификации данной категории уголовных дел.