Мудрый Юрист

"Асимметрия" правил оценки допустимости доказательств

Балакшин В., доктор юридических наук.

Оценка доказательств в соответствии с так называемой "асимметрией" правил оценки их допустимости означает, что доказательства, полученные с нарушением уголовно-процессуального закона, должны признаваться допустимыми, если об этом ходатайствует сторона защиты.

Каковы процессуальные последствия применения этих правил? Они достаточно очевидны. Доказательства виновности либо иным образом ухудшающие положение подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, полученные с нарушением требований уголовно-процессуального закона, в любом случае должны признаваться недопустимыми и исключаться из процесса доказывания по уголовному делу. И, наоборот, доказательства, оправдывающие лицо, обвиняемое в совершении преступления, либо смягчающие его ответственность или наказание, хотя и полученные с нарушением требований уголовно-процессуального закона, по ходатайству стороны защиты могут и должны использоваться судом для обоснования выводов и принимаемых решений. Это помимо того, что в силу принципа презумпции невиновности и без того все сомнения толкуются в пользу обвиняемого (ч. 3 ст. 14 УПК).

Сторонники данной точки зрения руководствуются, безусловно, гуманными соображениями. Лицо, обвиняемое в совершении преступления, не должно страдать из-за того, что дознаватель, следователь, прокурор по тем или иным причинам допустили нарушения закона при получении доказательства, которое оправдывает либо улучшает положение этого лица.

Нельзя признавать, например, результаты опознания обвиняемого, в ходе которого он не опознан, полагает А. Ларин, недопустимым доказательством, если даже оно проведено с грубыми нарушениями уголовно-процессуального закона. "Предварительный допрос опознающего, предъявление опознаваемого вместе с другими схожими лицами, выбор места среди них, запрет наводящих вопросов, - пишет он, - все это гарантии против ложного опознания, т.е. гарантии права обвиняемого на защиту. Устранение данных гарантий практически может лишить обвиняемого данного права. Но если опознающий не смог опознать обвиняемого, эти гарантии не понадобились, и попытка лишить обвиняемого права на защиту не достигла цели, а потому не устранила допустимости акта опознания как защитительного доказательства" <1>.

<1> Стецовский Ю.И., Ларин А.М. Конституционный принцип обеспечения обвиняемому права на защиту. М., 1988. С. 303.

Более осторожно к решению проблемы предлагает подходить Н. Кипнис. Он полагает, что решение вопроса о применении в каждом случае "асимметрии" правил о допустимости доказательств необходимо ставить в зависимость от того, участвовал защитник или нет на стадии предварительного расследования. Если защитник не участвовал, то он не мог воспрепятствовать нарушению уголовно-процессуального закона. "Правомерно ли лишать защиту права использовать сведения, полученные таким путем,- задается вопросом автор, - в качестве оправдательного доказательства? Ведь гораздо большее психологическое воздействие окажет на формирование внутреннего убеждения судей и присяжных заседателей, например, тот факт, что лицо не было опознано, нежели то, что опознания по делу не проводилось вообще, - признание протокола опознания недопустимым позволяет защите лишь утверждать, что непроведение опознания лишило обвинение возможности подкрепить свои доводы" <2>.

<2> Кипнис Н.М. Спорные вопросы теории и практики допустимости доказательств // Доказывание в уголовном процессе: традиции и современность / Под ред. В.А. Власихина. М.: Юристъ, 2000. С. 174.

Проанализировав требования ч. 3 ст. 69 и ст. 68 УПК РСФСР, В. Савицкий пришел к выводу, что "вопрос о допустимости того или иного доказательства правомерно ставить только тогда, когда этим доказательством оперируют только для изобличения обвиняемого, для подтверждения его виновности и последующего осуждения. Если же доказательства, полученные с нарушением закона, используются для отстаивания невиновности или меньшей виновности обвиняемого, для смягчения его вины, то они обязательно должны приниматься во внимание следователем, прокурором и судом, ибо эти доказательства не доказывают ничего нового, кроме того, что само по себе не требует никаких доказательств - невиновности обвиняемого" <3>.

<3> Савицкий В.М. Последние изменения в УПК: продолжение демократизации судопроизводства (вступительная статья к УПК РСФСР). УК РСФСР. УПК РСФСР. М., 1994. С. 184.

Приведенные этими учеными аргументы достаточно убедительны и, безусловно, должны учитываться при разрешении проблемы. Вместе с тем следует признать ошибочным такой подход, когда при решении этого сложного вопроса во внимание не принимаются другие доводы и обстоятельства. Очевидно, что-то подобное произошло при разработке и принятии УПК РФ. В результате в нем проявилась не просто "асимметрия" правил о допустимости доказательств, а "асимметрия" правил оценки доказательств вообще. Предусмотрены не только указанные правила, но и требование, согласно которому недопустимыми должны признаваться отдельные доказательства, полученные и без нарушений уголовно-процессуального закона.

Закрепив в ч. 1 ст. 75 УПК общее положение, в соответствии с которым недопустимыми являются такие доказательства, которые получены с нарушением требований уголовно-процессуального закона, законодатель в ч. 2 статьи предусмотрел, что к недопустимым доказательствам, кроме того, относятся: 1) показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде; 2) показания потерпевшего, свидетеля, основанные на догадке, предположении, слухе, а также показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности.

Отсюда несложно сделать вывод, что к недопустимым доказательствам могут быть отнесены не только доказательства, полученные с нарушением уголовно-процессуального закона, но и при определенных обстоятельствах показания перечисленных выше участников процесса, если даже при их получении никаких нарушений закона допущено не было. Однако это не что иное, как один из вариантов правил, именуемых "асимметрией" правил оценки доказательств. Но, без всякого сомнения, в худшем его проявлении.

Другой причиной применения на практике "асимметрии" правил оценки доказательств является то обстоятельство, что допустимость доказательств смешивается с их относимостью и достоверностью.

Дело в том, что и в правоприменительной практике, и в теории уголовного процесса к числу недопустимых относят не только доказательства, которые получены с нарушением норм УПК РФ, но нередко и такие, при получении которых никаких нарушений не допущено, но не соответствующие требованиям относимости и (или) достоверности. Иначе говоря, допустимость трактуется как аккумулирующая характеристика отдельно взятого доказательства, которой последнее должно отвечать не только с точки зрения соответствия требованиям закона, регламентирующим способы и порядок собирания, закрепления и проверки фактических данных и их источников, но и с точки зрения достоверности и (или) относимости.

Например, из посылки, согласно которой допустимое доказательство должно отвечать (помимо иных) также требованиям достоверности и относимости, исходят ряд ученых-процессуалистов. Так, Б. Безлепкин, считая правильной судебную практику, которая признает недопустимыми доказательствами объекты, полученные в ходе негласной оперативно-розыскной деятельности, исходит из того, что они порождают неразрешимые сомнения в своей достоверности <4>.

<4> Безлепкин Б.Т. Проблемы уголовно-процессуального доказывания // Советское государство и право. 1991. N 8. С. 219 - 220.

Однако самое "интересное" в этой ситуации, с чем трудно согласиться, заключается в том, что описанные правила распространяются не на все доказательства, а только на обвинительные, т.е. такие, которые уличают лицо в совершении преступления либо устанавливают обстоятельства, отягчающие его ответственность. Что касается оправдательных доказательств, то к ним применяется "асимметрия" правил оценки доказательств. Иначе говоря, они признаются допустимыми, если даже получены с грубым нарушением уголовно-процессуального закона и, более того, нередко без соответствующей проверки на предмет их достоверности и относимости.

Анализ норм, определяющих понятие доказательств и регулирующих процесс доказывания, дает основания для вывода о том, что обязанность по обеспечению требований, предъявляемых к доказательствам, целиком и полностью адресована лишь субъектам, на которых лежит бремя доказывания вины и других обстоятельств общественно опасного деяния. А вот для участников со стороны защиты законодатель посредством ряда исключений сформулировал несколько иную версию, допускающую использование в уголовном процессе сведений и их источников, по большому счету не отвечающих требованиям допустимости. По сути, УПК РФ и здесь "узаконивает" "асимметрию" правил оценки допустимости доказательств.

Так, из требований ст. 86 УПК РФ усматривается, что порядок собирания доказательств и период, когда это дозволено делать, определен только для дознавателя, следователя, прокурора и суда. Что касается подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, потерпевшего, гражданского истца и ответчика, которые также вправе собирать и представлять письменные документы и предметы для приобщения их к уголовному делу в качестве доказательств, то ни порядок, ни период, в течение которого они это могут делать, не определены. Особо закон выделил защитника, предоставив ему право собирать доказательства путем: 1) получения предметов, документов и иных сведений; 2) опроса лиц с их согласия; 3) истребования справок, характеристик, иных документов от органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и организаций, которые обязаны предоставлять запрашиваемые документы или их копии.

Упомянутая норма сформулирована так, что вызывает массу вопросов. Как защитник должен получать предметы, документы и иные сведения, что это за сведения, в каком порядке он вправе проводить опрос лиц и каким образом фиксировать полученные сведения? Нет ответов на поставленные вопросы и в других нормах УПК. Сказанное позволяет сделать два достаточно определенных вывода.

Первый. Если порядок собирания, закрепления и проверки доказательств для указанных участников не определен, значит, они могут использовать любые способы, любой порядок это делать.

Второй. Если требований, регулирующих способы и порядок собирания, закрепления и проверки доказательств названными участниками, нет, следовательно, его невозможно нарушить. Последнее обусловлено тем, что установленные законом правила поведения для участников уголовного судопроизводства, проецируя на которые можно определить, соблюден порядок собирания, закрепления, проверки доказательств или, напротив, нарушен, на настоящий момент отсутствуют. А на нет, как говорят, и суда нет.

Таким образом, все то, что будет представлять сторона защиты, особенно в судебном заседании, где возможности проверить, как, где, в каком порядке получены документы, предметы и т.д., ограничены, суд будет вынужден использовать их в качестве доказательств.

Тем более что в отличие от доказательств, получаемых органами расследования, в отношении рассматриваемых источников сведений уголовно-процессуальный закон особых требований к фиксации времени, места, способов и порядка их получения, упаковки, транспортировки, хранения не предъявляет.

Отсюда следует другой вывод: и здесь созданы правовые условия "ввода" в уголовный процесс доказательств, достоверность которых проверить практически невозможно. Говоря другими словами, им создан режим наибольшего благоприятствования. А доказательствам, полученным органами расследования, ими проверенным, в том числе с позиций достоверности, - исключительный.

Это есть не что иное, как официальный канал для проникновения в уголовный процесс не доказательствам, а псевдодоказательствам. То есть та неблагоприятная для судопроизводства потенциальная возможность, подрывающая основы принципа состязательности, которую законодатель должен предвидеть и пресекать средствами, предусмотренными в законе.

При таком положении закономерно возникает вопрос, почему сложилась и сохраняется такая ситуация.

При первом приближении ответ достаточно прост: такой подход к оценке доказательств выгоден стороне защиты и, прежде всего, подсудимому, его представителям, так как реализовать "асимметрию" в основном можно лишь в судебных стадиях уголовного судопроизводства.

Однако такой ответ, представляется, устроит далеко не всех. И особенно тех, кто непосредственно знаком с судебной практикой.

Дело в том, что судебная и прокурорско-следственная практика значительно сложнее, нежели может показаться при поверхностном подходе. Поэтому наивно надеяться на то, что определенное правило, кажущееся на первый взгляд безупречным, будет срабатывать, причем с одинаковым результатом, во всех ситуациях. Такой вывод может быть адресован и рассматриваемой "асимметрии" правил оценки доказательств в уголовном судопроизводстве. Обращая внимание авторов, ратующих за безусловное применение указанных правил, следует подчеркнуть, что не всегда и не в отношении каждого подсудимого, осужденного она может способствовать их реабилитации. То есть тех, кого, как правило, принято считать больше всего страдающими от недобросовестности органов и должностных лиц, призванных обеспечить объективное расследование и рассмотрение уголовных дел. И, наконец, эти правила ни при каких обстоятельствах не могут быть распространены на оценку доказательств с точки зрения их относимости и достоверности. Ибо критерии оценки доказательств с указанных позиций, безусловно, иные, нежели при оценке их допустимости. Кроме того, правила "асимметрии" в этом случае вступят в противоречие с требованиями одной из составляющих принципа презумпции невиновности, согласно которым все сомнения в виновности обвиняемого, если они не могут быть устранены в установленном порядке, толкуются в его пользу.

Между тем указанные правила, возможно, не без исключений, выгодны для организаторов преступлений, руководителей преступных сообществ и т.д. То есть тех представителей преступного мира, которые имеют возможности противодействовать органам уголовного преследования и суду посредством воздействия на исполнителей преступлений и свидетелей, фальсификации документов и вещественных доказательств, другими способами.

Было бы неправильным опустить и еще одну категорию лиц, которые могут использовать "асимметрию" правил оценки доказательств не только в своих личных, но и корыстных интересах. Это - недобросовестные представители органов уголовного преследования и суда. Умышленные нарушения уголовно-процессуального закона при получении доказательств могут привести к утрате большей части или всей доказательственной базы по делу и, как следствие, к освобождению виновного от уголовной ответственности. С этой точки зрения закон также должен содержать определенные процессуальные гарантии, которые позволяли бы предупреждать подобные действия.

В то же время официальное признание судебной практикой анализируемых правил оценки допустимости доказательств, без их тщательной и всесторонней проработки, крайне невыгодно для уголовного судопроизводства в целом, как специфической государственной деятельности, которая должна служить образцом следования закону и справедливости. Применение этих правил будет подрывать престиж судебной власти. Во всяком случае, до тех пор, пока не будет отрегулирован порядок получения и фиксации доказательств защитником, подозреваемым, обвиняемым, другими участниками процесса (если, конечно, это возможно в принципе), имеющими в деле личный, а не государственный интерес; пока не будет предусмотрена процессуальная и иная ответственность за нарушения указанного порядка и, естественно, за их (доказательств) фальсификацию.