Мудрый Юрист

К вопросу о дискреционных основаниях прекращения уголовного дела (уголовного преследования)

Илья Дикарев, доцент юридического факультета Волгоградского государственного университета, кандидат юридических наук.

Принятие процессуальных решений является неизменной составляющей всех стадий уголовного судопроизводства. Поэтому особый интерес многих исследователей вызывают вопросы о допустимости и пределах усмотрения должностных лиц, действующих в уголовном судопроизводстве lex officio, при принятии ими различных процессуальных решений. Категория усмотрения этих лиц положена в основу классификации оснований прекращения уголовного дела (уголовного преследования) на императивные и дискреционные. Аналогичные группы выделяют также при классификации предусмотренных законом оснований освобождения от уголовной ответственности.

По мнению Н.Н. Ковтуна и А.А. Юнусова, в случае установления дискреционных оснований для прекращения производства по делу (уголовного преследования) государственные органы и должностные лица, ведущие уголовный процесс, вправе по своему усмотрению решить вопрос о целесообразности принятия такого решения. При наличии же императивных оснований право на подобное усмотрение исключено: право discretio превращается в императивную обязанность, проигнорировать которую они не вправе <1>.

<1> Ковтун Н.Н., Юнусов А.А. Стадия подготовки уголовного дела к судебному разбирательству: проблемы нормативного регулирования и практической реализации: Учебное пособие. Казань, 2005. С. 163 - 164.

Вопрос о том, к какой группе относится то или иное основание освобождения от уголовной ответственности или прекращения уголовного дела (уголовного преследования), решается исследователями этой проблемы в основном путем буквального толкования текста соответствующей правовой нормы. Так, например, Ю.В. Голик, рассматривая норму уголовного закона, регулирующую освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим, пишет: "Исходя из того, что закон использует словосочетание "может быть освобождено", следует сделать вывод, что это типичная дискреционная норма" <2>. Аналогичным образом рассуждает и В. Степанов: "Что касается ст. 76 УК РФ и ст. 9 УПК РСФСР, то они, указывая, что "лицо... может быть освобождено от уголовной ответственности", вопрос о прекращении дела по упомянутым основаниям выносят на усмотрение уполномоченных на то органов и должностных лиц" <3>.

<2> Голик Ю. Институт примирения с потерпевшим нуждается в совершенствовании // Уголовное право. 2003. N 3. С. 20.
<3> Степанов В. Освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим // Российская юстиция. 2000. N 9. С. 50.

В действующем уголовно-процессуальном законодательстве при регламентации порядка прекращения уголовных дел в связи с примирением сторон законодатель по-прежнему применительно к полномочиям должностных лиц, ведущих производство по уголовному делу, использует термин вправе, давая тем самым повод рассматривать данное основание как дискреционное. В этой связи отдельные авторы приходят к выводу, что суд, прокурор или должностное лицо, осуществляющее предварительное расследование, могут по своему усмотрению продолжать производство по уголовному делу частно-публичного или публичного обвинения даже тогда, когда установлен весь предусмотренный законом (ст. 76 УК РФ, ст. 25 УПК РФ) комплекс условий, необходимых для прекращения уголовного дела в связи с примирением сторон <4>. При этом получается, что установление перечисленных в законе условий прекращения уголовного дела не порождает у правоприменителя обязанности принятия соответствующего процессуального решения. Но в таком случае возникает вопрос: чем же, если не предусмотренными законом условиями должны руководствоваться суд, прокурор и должностные лица, осуществляющие предварительное расследование, при решении вопроса о прекращении уголовного дела? Следуя логике сторонников выделения дискреционных оснований его прекращения, можно предположить, что в подобных ситуациях должностные лица, ведущие производство по нему: 1) могут принимать решения по своему произволу; 2) должны учитывать какие-то дополнительные условия прекращения уголовных дел, не нашедшие отражения в тексте соответствующих правовых норм.

<4> Так, по мнению И.Б. Михайловской, наличие указанных в ст. 25 УПК РФ условий не влечет автоматически за собой прекращение уголовного дела, что отличает данный процессуальный институт от примирения по делам частного обвинения (см.: Михайловская И.Б. Цели, функции и принципы российского уголовного судопроизводства (уголовно-процессуальная форма). М., 2003. С. 45).

Допустить произвольность принятия уголовно-процессуальных решений нельзя, поскольку такое положение a priori противоречило бы принципам законности и публичности уголовного процесса. Значит, суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель при решении вопроса о прекращении уголовного дела в связи с примирением сторон руководствуются какими-то дополнительными условиями, не закрепленными в ст. 76 УК РФ и ст. 25 УПК РФ. Именно такую точку зрения разделяют большинство ученых. К примеру, Л.В. Головко полагает, что примирение сторон "является необходимым, но далеко не достаточным условием прекращения уголовного дела по интересующему нас основанию. И основным из этих условий следует признать то, что примирившийся с потерпевшим обвиняемый может быть освобожден от уголовной ответственности только тогда, когда это не противоречит публичным интересам" <5>. Свою позицию Л.В. Головко аргументирует следующим образом: "...именно потому, что определить степень опасности для общества деяния и совершившего его лица, а также характер нарушенных интересов (государственный, общественный, частный) можно лишь исходя из обстоятельств конкретного дела, а не только из материально-правовой квалификации деяния, законодатель, учитывая к тому же значительный удельный вес и разнообразие предусмотренных в УК преступлений соответствующей категории, предоставил компетентным государственным органам право оценивать с публично-правовых позиций возможность и целесообразность прекращения уголовных дел по ст. 25 УПК РФ, не обязывая их делать это автоматически при появлении соответствующих условий" <6>.

<5> Головко Л.В. Принципы неотвратимости ответственности и публичности в современном российском уголовном праве и процессе // Государство и право. 1999. N 3. С. 67.
<6> Головко Л.В. Альтернативы уголовному преследованию в современном праве. СПб., 2002. С. 270.

Однако проблема определения сущности публичных интересов в теории уголовного судопроизводства относится к числу дискуссионных и постоянно находится в центре внимания ученых-процессуалистов <7>. Среди практических работников также нет единства во взглядах относительно того, что следует понимать под публичными интересами и как ими руководствоваться при принятии процессуальных решений. Поэтому на практике не исключены ситуации, когда понимание сущности публичных интересов у следователя, выносящего постановление о прекращении уголовного дела, будет одно, у прокурора, надзирающего за деятельностью следователя, - другое, а у суда, рассматривающего жалобу на необоснованное прекращение уголовного дела, - третье.

<7> Об этом, в частности, свидетельствует обширная юридическая литература, посвященная данному вопросу (см., например: Багаутдинов Ф. Категория интереса в уголовном судопроизводстве // Уголовное право. 2003. N 2. С. 90 - 92; Он же. Отражение публичных и личных интересов в принципах уголовного судопроизводства // Уголовное право. 2002. N 4. С. 55 - 57; Он же. Обеспечение публичных и личных интересов при расследовании преступлений. М., 2004; Дуйшенбиев Т.А. Интересы в уголовном судопроизводстве (по материалам Кыргызской Республики и Российской Федерации): Дис. ... канд. юрид. наук. М., 1999; Касаткина С. О соотношении публичных и личных интересов в российском уголовном процессе // Уголовное право. 2001. N 3. С. 65 - 67; Кокорев Л.Д. Общественные и личные интересы в уголовном судопроизводстве // Правоведение. 1977. N 4. С. 76 - 83; Общественные и личные интересы в уголовном судопроизводстве / Под ред. Л.Д. Кокорева. Воронеж, 1984; Павлушина А.А. Защита публичного интереса как универсальная процессуальная форма // Журнал российского права. 2003. N 6. С. 76 - 84; Тихомиров Б.А. Публичное право: падения и взлеты // Государство и право. 1996. N 1. С. 3 - 12).

Практика применения дискреционных оснований прекращения уголовного дела еще более осложняется отсутствием в теории и правоприменительной деятельности единого подхода к решению вопроса о том, какие именно дополнительные условия требуются для принятия того или иного решения. Высказываемые в юридической литературе мнения на этот счет (например, о необходимости оценки целесообразности прекращения уголовных дел с публично-правовых позиций) являются для практических работников лишь рекомендациями, соблюдение которых необязательно.

Таким образом, конструкция дискреционных оснований прекращения уголовных дел оборачивается на практике декларацией о недостаточности для принятия решения тех условий, которые перечислены в законе, и неопределенностью в вопросе о том, каких условий недостает. Как следствие, усмотрение правоприменителя, на которое предлагают полагаться сторонники выделения дискреционных оснований прекращения уголовного дела, вполне может перерасти на практике в произвол.

Представляется, что укоренение в практической деятельности подхода, в соответствии с которым отдельные основания прекращения уголовного дела (уголовного преследования) рассматриваются как дискреционные, может повлечь целый ряд негативных последствий.

Во-первых, отсутствие определенности в вопросе о том, какие условия требуются для принятия процессуального решения, существенно осложняет проверку (в ходе прокурорского надзора и судебного контроля) законности и обоснованности принятых решений. Требование о мотивированности принимаемых решений в данном случае не может выступать в качестве достаточной гарантии против проявлений субъективизма, поскольку даже развернутая аргументация следователем наличия определенных условии принятия процессуального решения не способна убедить в его правильности прокурора или судью, считающих, что для его вынесения необходимо установление иных условий.

Во-вторых, юридическая практика перестает быть прогнозируемой: лицо, привлекаемое к уголовной ответственности, теряет уверенность в том, что положительное посткриминальное поведение будет способствовать освобождению его от уголовной ответственности. Как следствие, у подозреваемых и обвиняемых пропадает заинтересованность в совершении действий, направленных на примирение с потерпевшими и возмещение вреда, причиненного совершенными преступлениями.

В-третьих, отсутствие единства правоприменительной практики может способствовать снижению уровня уважения граждан к закону, утрате веры в его справедливость. Как, например, объяснить обвиняемому, почему его ходатайство о прекращении уголовного дела осталось без удовлетворения, тогда как по другому делу обвиняемый, совершив такие же действия, от уголовной ответственности был освобожден? И все это лишь потому, что у следователей или судей оказались различные взгляды относительно того, какие дополнительные условия необходимы для прекращения уголовного дела. Наконец, нужно учитывать и то, что возможность принятия должностными лицами решений по своему произволу является благодатной почвой для разнообразных проявлений коррупции.

В юридической литературе правильно, на наш взгляд, обращается внимание на то, что сложившаяся практика, при которой правоприменительные органы воздерживаются от прекращения уголовного дела (уголовного преследования) вопреки имеющимся для этого основаниям и условиям, является противоречащей правовым предписаниям <8>. Верховный Суд РФ исходит из того, что прекращение уголовного дела при установлении предусмотренных законом оснований является обязанностью суда и каких-либо дополнительных условий, помимо перечисленных в законе, для прекращения уголовного дела не требуется <9>.

<8> См., например: Леонтьевский В.А. Освобождение от уголовной ответственности: проблемы обеспечения законности процессуальных решений: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Самара, 2002. С. 11.
<9> См., например: Бюллетень Верховного Суда РФ. 2000. N 10. С. 15 - 16; Бюллетень Верховного Суда РФ. 2006. N 6. С. 24 - 25.

По мнению Л.Н. Лянго, в случае примирения обвиняемого с потерпевшим уголовное дело подлежит прекращению. Именно так, полагает она, следует толковать упоминаемые в законодательстве термины "вправе" и "может" <10>. Действительно, указание законодателя на наличие у государственного органа или должностного лица права не должно приводить ученых и практических работников к ошибочному выводу, что в связи с этим представители государства приобретают возможность пользоваться в его распоряжении той же свободой, что и частные лица. "Право, о котором идет речь, - писал И.М. Гальперин, - никоим образом не может быть рассматриваемо в качестве правомочия, подлежащего произвольной реализации. Смысл указания законодателем на право состоит в том, что компетентному органу предоставляются более широкие возможности оценки условий, определяющих выбор того или иного процессуального действия, той или иной процессуальной формы. Наличие же конкретных условий превращает указанное право в обязанность, вытекающую из содержания принципа публичности..." <11>.

<10> Лянго Л.Н. Проблемы прекращения уголовного дела в связи с примирением с потерпевшим: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2000. С. 16 - 17.
<11> Гальперин И.М. О принципе публичности (официальности) в советском уголовном процессе // Правоведение. 1960. N 2. С. 114.

Для предотвращения иного понимания, которое встречается в правоприменительной практике, Л.Н. Лянго предлагает заменить в тексте закона термины "вправе" и "может" словами "обязан" и "подлежит" <12>. Думается, реализация данного предложения способствовала бы становлению единообразной практики прекращения уголовных дел в связи с примирением сторон и положила бы конец дискуссиям о дискреционном характере отдельных оснований прекращения уголовных дел (уголовного преследования). Но, конечно, более желательным было бы добиться правильного понимания учеными и практическими работниками значения терминов "вправе" и "может", употребляемых в законе применительно к полномочиям должностных лиц, ведущих производство по уголовному делу. Природа уголовно-процессуального права неизбежно отражается в содержании терминов, используемых для регламентации уголовно-процессуальной деятельности. И приобретаемое под этим влиянием значение слов очень часто существенно отличается от того, которое приводится в толковых словарях русского языка.

<12> Лянго Л.Н. Указ. соч. С. 17.

Безусловно, было бы неправильным считать, что правоприменитель должен бездумно применять закон. Деятельность, построенная на таких началах, неизбежно перестала бы быть эффективной. Именно поэтому законодатель при регламентации условий принятия процессуальных решений широко использует оценочные признаки, позволяющие учитывать обстановку, в которой принимается то или иное решение, а также обстоятельства конкретного уголовного дела. Причем наличие или отсутствие условий, устанавливаемых на основе оценочных признаков, вполне поддается проверке в ходе осуществления прокурорского надзора или судебного контроля, что позволяет обеспечить соответствие принимаемых решений требованиям законности и обоснованности.

Представляется, что от классификации оснований прекращения уголовных дел (уголовного преследования) на дискреционные и императивные следовало бы отказаться. Как было показано выше, выделение дискреционных оснований в том смысле, который придается этому понятию в современной уголовно-процессуальной теории, противоречит природе отечественного уголовного судопроизводства, основанного на принципе публичности. Кроме того, применение конструкции дискреционных оснований принятия процессуальных решений препятствует реализации назначения уголовного процесса, поскольку создает условия для нарушения прав и законных интересов не только лиц, привлекаемых к уголовной ответственности, но и потерпевших.

Наличие в законе исчерпывающего перечня оснований прекращений уголовных дел и их четкая формулировка являются важной предпосылкой законности и обоснованности процессуальной деятельности следователя и дознавателя при принятии решения о прекращении уголовных дел <13>. Как справедливо заметила П.А. Лупинская, поскольку в самом законе заложена его целесообразность, то точное и неуклонное его применение есть одновременно и целесообразное его применение <14>. Поэтому если у исследователей возникают сомнения относительно достаточности содержащегося в законе перечня условий принятия того или иного процессуального решения, то отнюдь не в предоставлении правоприменителю возможности действовать по своему усмотрению, определяя самостоятельно дополнительные условия, следует искать выход из этой ситуации. Более правильным является пересмотр соответствующих норм уголовного и уголовно-процессуального законодательства (например, включение в норму ст. 76 УК РФ новых четко сформулированных условий освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим).

<13> Химичева Г.П. Досудебное производство по уголовным делам: концепция совершенствования уголовно-процессуальной деятельности: Монография. М., 2003. С. 233.
<14> Лупинская П.А. Решения в уголовном судопроизводстве. Их виды, содержание и формы. М., 1976. С. 137.