Мудрый Юрист

Презумпция "судьи знают право" - рудимент правовой доктрины?

Мохов А.А., доктор юридических наук, профессор кафедры гражданского права и процесса ГОУ ВПО "Волгоградский государственный университет".

В последние годы в специальной юридической литературе активно обсуждается вопрос о возможности применения правовых знаний как специальных в процессе отправления правосудия по гражданским и уголовным делам. Иными словами, речь идет о допустимости использования заключений, пояснений, консультаций правоведов в том или ином объеме для решения целей и задач гражданского и уголовного судопроизводства.

Пока теоретики продолжают спорить, практика не стоит на месте, начиная применять правовые по своей сути знания как специальные при разрешении различных категорий дел. Разброс практических решений относительно использования правовых знаний, находящихся за пределами подготовки судейского корпуса, довольно велик: от назначения правовой экспертизы и привлечения в процесс для дачи консультации специалиста в какой-либо отрасли права (законодательства) до использования правовых знаний завуалированно, путем включения правовых заключений, выкладок в текст заключений судебно-медицинских, психологических, филологических и других экспертиз.

Чаще применяется последний вариант решения имеющихся правовых проблем в правоприменительной практике. Обусловлен данный подход тем, что в действующей правовой доктрине широко укоренилась так называемая презумпция "судьи знают право". Например, в одном из учебников, подготовленных Саратовской школой гражданского процесса, прямо пишется: "В судопроизводстве существует негласное положение: судьи обладают знаниями права (еще римские юристы утверждали - jurus cor um legas - судьи знают законы)..." <1>.

<1> Гражданский процесс России: Учебник / Под ред. М.А. Викут. М., 2004. С. 199.

В монографической литературе, особенно советского периода, также широко воспроизводится это правило. Различия касаются в основном его наименования. Оно называется и презумпцией, и принципом, и просто правилом. Например, В.И. Шиканов предлагает следующее определение специальных знаний: "Знания и практический опыт, оказавшиеся необходимыми для всестороннего, полного и объективного выяснения обстоятельств, входящих в предмет доказывания по уголовному делу, в уголовном судопроизводстве принято называть специальными познаниями" <2>. При этом далее ученый пишет, что из понятия "специальные знания" исключаются общеизвестные знания, а также познания в области права <3>. В.П. Зезьянов пишет: "Специальные знания - это любые неправовые в своей основе знания, используемые в процессе раскрытия, расследования и предупреждения преступлений, путем привлечения по инициативе субъекта доказывания соответствующих специалистов, на основании норм уголовно-процессуального закона, и в связи с установлением необходимости использования специальных знаний, которые могут быть неизвестны широким общественным массам" <4>.

<2> Шиканов В.И. Проблемы использования специальных знаний и научно-технических новшеств в уголовном судопроизводстве: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1980. С. 11.
<3> Там же. С. 23.
<4> Зезьянов В.П. Роль, место и значение специальных знаний в криминалистике: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ижевск, 1994. С. 9.

В последние годы это правило или презумпция подвергается критическому осмыслению в науке как уголовного, так и гражданского процессуального права. Например, В.Н. Махов проводит разграничение между профессиональными знаниями судьи и правовыми знаниями. В частности, он отмечает: "Профессиональные знания судьи - это правовые знания. Но далеко не все... Было бы неправильным игнорировать углубленные познания юристов, специализирующихся в какой-то узкой сфере правовой деятельности..." <5>. По мнению Е.Р. Россинской: "...в настоящее время судья, следователь, лицо, производящее дознание, лицо, рассматривающее дело об административном правонарушении, как правило, обладают знаниями только в определенных отраслях права и не могут в необходимой степени ориентироваться во всех тонкостях современного обширного законодательства, которое к тому же постоянно изменяется и развивается" <6>. П. Яни, приходя к заключению о недопустимости использования познаний правоведов для проведения судебной экспертизы, отмечает, что "без участия "глубокого" специалиста в области юриспруденции правоприменителю весьма сложно принять обоснованное решение... И здесь в помощь следователю и судье должны быть призваны такие "глубоко специализированные" сотрудники научных ведомств, а также методических подразделений..." <7>. Аналогичной точки зрения придерживаются также А. Кудрявцева и Ю. Лившиц <8>.

<5> Махов В.Н. Использование знаний сведущих лиц при расследовании преступлений. М., 2000. С. 46 - 47.
<6> Россинская Е.Р. Специальные познания и современные проблемы их использования в судопроизводстве // Журнал российского права. 2001. N 5. С. 35.
<7> Яни П. "Правовая" экспертиза в уголовном деле // Законность. 2001. N 9. С. 24.
<8> Кудрявцева А., Лившиц Ю. Доказательственное значение "правовых" экспертиз в уголовном процессе // Российская юстиция. 2003. N 1. С. 31.

Не случайно правовая (юридическая) экспертиза стала реальностью в отдельных сферах общественного бытия <9>. Существуют в настоящее время и практические рекомендации по проведению юридической экспертизы <10>.

<9> См., например: ст. 13 ФЗ "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним"; Указ Президента РФ от 2 мая 1996 г. N 642 "О мерах по развитию органов юстиции Российской Федерации"; п. 9 Постановления Правительства РФ от 15 апреля 2000 г. N 347 "О совершенствовании законопроектной деятельности Правительства Российской Федерации".
<10> См., например: Приказ Минюста РФ от 26 февраля 2002 г. N 59 "Об утверждении Рекомендаций по проведению юридической экспертизы нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации".

С учетом происходящей в науке и практике, с одной стороны, глубокой специализации и дифференциации, с другой - интеграции по горизонтали и вертикали все чаще возникает потребность в компетентном толковании норм как российского, так и иностранного права, применении аналогии закона или аналогии права. Техническая сторона толкования норм достаточно подробно разработана в теории права. Способы толкования принято классифицировать по ряду критериев. Применительно к тому, как и кем осуществляется толкование, различают толкование аутентичное (исходящее от органа, издавшего норму), легальное (исходящее от органа, наделенного соответствующей компетенцией), судебное (исходящее из судебного органа) и доктринальное или компетентное.

Компетентное толкование определяется в науке как разновидность неофициального толкования права и исходит от сведущих в области права лиц, действия которых по разъяснению норм не приобретают силу юридического факта <11>. Компетентное толкование - это разъяснение смысла правовых норм, осуществляемое достаточно осведомленным в какой-либо области человеческой деятельности, а поэтому авторитетным субъектом, не порождающее обязательных формально-юридических последствий <12>. Основная черта данного вида толкования, по мнению В.В. Лазарева, состоит в том, что оно является результатом научного поиска, характеризуется использованием существующих научных методов, теорий или же дается в процессе разработки и обоснования новой теоретической концепции <13>. Чаще всего толкованием конкретных правовых норм занимаются практики (адвокаты, представители сторон по гражданским делам, представители органов власти и управления). Здесь следует отметить следующее. Практический уровень толкования по общему правилу относится к иному уровню толкования права. Доктринальному виду толкования соответствует только теоретический уровень. Разграничителем в этой ситуации между доктринальным и иным компетентным толкованием выступает, по мнению Н.Н. Вопленко, уровень и степень систематизации. Сила же данного толкования заключается в его убедительности и научности, в авторитете тех лиц и органов, которыми оно осуществляется <14>.

<11> Лазарев В.В. Применение советского права. Казань, 1972. С. 90.
<12> Соцюро Л.В. Неофициальное толкование норм права. М., 2000. С. 42.
<13> Лазарев В.В. О роли доктринального толкования // Советская юстиция. 1969. N 14. С. 5.
<14> Вопленко Н.Н. Следственная деятельность и толкование права. Волгоград, 1978. С. 50 - 51.

Несмотря на отмеченные отличия, важно заметить, что собственно способы толкования являются вторичными; значима конечная цель толкования - уяснение подлинной воли законодателя. Как заметил А.С. Пиголкин: "...если мы признаем, что в процессе толкования права необходимо установить волю законодателя, то это означает, что мы должны выяснить не то, что законодатель выразил в нормативном акте, а то, что он хотел выразить" <15>.

<15> Пиголкин А.С. Толкование нормативных актов в СССР. М., 1962. С. 21.

Абстрактная норма с целью применения для разрешения конкретного дела требует толкования, усилий по уяснению ее смысла; так происходит до тех пор, пока выработанное положение о толковании и применении нормы права не "становится общеизвестным" <16>. Речь, конечно, в этом случае идет об общеизвестности судьям. Вместе с тем следует учитывать, что любая норма абстрактна, а тот, кто ее применяет, имеет дело с конкретным правоотношением, развивающимся в индивидуально определенных конкретных обстоятельствах. Это имеет принципиальное значение в первую очередь для частного права, модели которого создаются, как правило, по согласованной воле сторон. Не случайно в ГК РФ довольно много "ситуационных", "каучуковых норм", требующих соответствующей оценки применительно к конкретным обстоятельствам (справедливость, разумность, добросовестность). Данные категории не определяются законодателем. В одних случаях законодатель считает, что их смысл очевиден, в других - выражает волю раздвинуть рамки свободного усмотрения тех, кто применяет норму. Таким образом, появляется возможность субъектам гражданского оборота и суду в необходимых случаях самим индивидуализировать правило, сформулированное в самом общем виде. Во многом данный подход отвечает принципу свободы в гражданском обороте и принципу судебного усмотрения в гражданском процессе.

<16> См.: Венгеров А.Б. О прецеденте толкования правовой нормы // Ученые записки ВНИИСЗ. М., 1966. С. 3 - 19.

В то же время нельзя отрицать и наличия другой тенденции, характерной для правоприменения: унификации категорий. Доктринальное толкование направлено на унификацию, способствует достижению единообразия, укреплению в конечном итоге законности. Если законодатель не согласен с доктринальным толкованием, которое уже используется правоприменителем, он может дать свое легальное разъяснение и/или исправить саму норму, послужившую основанием для искаженного (на взгляд законодателя) толкования.

К аналогии закона и аналогии права прибегают в случаях, которые удовлетворяют признакам гражданских правоотношений, но не урегулированы ни законодательством, ни соглашением сторон, а также отсутствует применимый к ним обычай делового оборота. В отдельных ситуациях может возникнуть проблема "противоречивости права", точнее, противоречивости текстуального представления права. Следует отметить, что применение аналогий - процесс довольно сложный и трудоемкий. Он сводится к следующему: нужно подвергнуть анализу данный случай, отыскать в законодательстве (или добыть из него) норму, регулирующую другой случай, тождественный с данным в существенных элементах, рассмотреть юридический принцип, приведенный в норме, и применить его к данному случаю <17>.

<17> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. М., 2001. С. 136.

Обязан ли судья все из отмеченных этапов осуществлять самостоятельно, или же им могут быть использованы прямо или косвенно, в той или иной форме знания и навыки сведущих в области права лиц (экспертов или специалистов)? Насколько будут эффективными и состоятельными операции (процедуры) поиска и интерпретации (получения и уяснения) смысла права из соответствующих текстуальных представлений права (законодательства)? Законодателю важен не столько процесс, сколько итог: суд обязан разрешить дело по существу; суд не может не разрешить дела <18>; суд обязан разрешить дело в строгом соответствии с законом, руководствуясь соответствующими нормами и принципами.

<18> См.: Богомолов А.А. Процессуальные гарантии правильности и своевременности рассмотрения и разрешения гражданских дел: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2004. С. 11.

В качестве примера фиксации воли законодателя можно привести следующие фрагменты нормативно-правовых актов: "Все судебные установления обязаны решать дела по точному разуму существующих законов, а в случае неполноты, неясности или противоречивости законов, коими судимое деяние воспрещается под страхом наказания, должны основывать свое решение на общем смысле законов" <19>. "Все судебные установления обязаны решать дела по точному разуму действующих законов, а в случае их неполноты, неясности, недостатка или противоречия основывать решения на общем смысле законов" <20>.

<19> Статья 12 Устава уголовного судопроизводства. СПб., 1910.
<20> Статья 9 Устава гражданского судопроизводства. СПб., 1915.

В уголовном судопроизводстве в меньшей мере выражены отмеченные выше проблемы. Однако и здесь налицо перемены, обусловленные ростом потребности в правильном толковании и применении норм гражданского, предпринимательского, налогового, страхового, банковского и иного законодательства при разбирательстве уголовных дел.

На наш взгляд, если вопрос о возможности проведения "правовой экспертизы" в гражданском и уголовном судопроизводстве в части определения объекта исследования, круга возможных вопросов и методического обеспечения является дискуссионным (требует своей дальнейшей проработки), то вопрос об участии специалиста (как процессуальной фигуры) в области какой-либо отрасли права не может быть, на наш взгляд, отнесен к разряду таковых.

Специалист в области права сообщает справочные, научные сведения, выражает свое профессиональное мнение, чем оказывает несомненную помощь суду <21>. Не случайно П. Яни отмечает, что акт доктринального толкования закона сведущим в области права лицом играет важную роль в процессе принятия решения по делу <22>. Р.М. Нигматдинов пишет: "При толковании оценочных категорий должен учитываться, по нашему мнению, и предыдущий опыт их толкования другими правоприменителями, но с учетом происходящих изменений как экономического, политического, так и правового характера" <23>. Т.Н. Нешатаева замечает, что решение международных вопросов, реализуемых в национально-правовых процедурах, вызывает немалые проблемы: "затягивание процедуры рассмотрения вопроса, необходимость привлечения к процессу переводчиков, экспертов в иностранном праве и многие другие" <24>. Связано это с тем обстоятельством, что обращение в процессе к национальному праву вместо подлежащего применению зарубежного права может привести к ошибочному судебному решению. Р.Г. Мельниченко рассматривает юридическую экспертизу как разновидность казуально-доктринального толкования <25>. Он отмечает тот факт, что в некоторых видах процесса проведение правовой экспертизы уже стало реальностью. При рассмотрении Конституционным Судом РФ целого ряда дел он рассматривает заключения и показания экспертов и специалистов в области права. Наглядным примером использования специальных знаний в форме экспертизы и участия специалиста является, к примеру, привлечение сведущих лиц в области гражданского процессуального права (докторов юридических наук, профессоров Е.А. Борисовой и В.В. Яркова) по делу о проверке конституционности положения ст. 336 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан К.А. Инешина, Н.С. Никонова и открытого акционерного общества "Нижнекамскнефтехим" <26>.

<21> См. подробнее: Мохов А.А. Правовое положение специалиста по ГПК РФ // Юрист. 2005. N 1. С. 52 - 54.
<22> Яни П. "Правовая" экспертиза в уголовном деле // Законность. 2001. N 9. С. 24.
<23> Нигматдинов Р.М. Проблема правовых понятий и оценочных категорий в гражданском процессуальном праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2004. С. 30.
<24> Нешатаева Т.Н. Международный гражданский процесс: Учебное пособие. М., 2001. С. 15.
<25> Мельниченко Р.Г. Юридическая помощь при формировании правосознания // Пути развития юридической науки и образования в XXI веке: Сборник. Волгоград, 2002. С. 216.
<26> См.: Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 20 февраля 2006 г. N 1-П по делу о проверке конституционности положения статьи 336 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан К.А. Инешина, Н.С. Никонова и открытого акционерного общества "Нижнекамскнефтехим".

Если возникает потребность у высокопрофессиональной команды юристов, среди которых большинство доктора и кандидаты наук <27>, в привлечении сведущих лиц, то такая потребность для мировых судей и федеральных судей районных (городских) судов становится очевидной.

<27> См.: Конституционный Суд Российской Федерации в лицах // Российская юстиция. 2001. N 10. С. 36 - 40.

Возможность производства именно экспертизы по правовым вопросам получила еще одно подтверждение в новом российском законодательстве. Согласно ст. 1191 ГК РФ "в целях установления содержания норм иностранного права суд может обратиться в установленном порядке за содействием и разъяснением в Министерство юстиции Российской Федерации и иные компетентные органы или организации в Российской Федерации и за границей либо привлечь экспертов".

Данным нормам в целом корреспондируют соответствующие положения АПК РФ. Согласно п. 2 ст. 14 нового АПК "в целях установления содержания норм иностранного права суд может обратиться в установленном порядке за содействием и разъяснением в Министерство юстиции Российской Федерации и иные компетентные органы или организации Российской Федерации и за границей либо привлечь экспертов".

Запрос о получении информации, направленный в компетентные органы (органы юстиции, дипломатические представительства иностранных государств), имеет значение, на наш взгляд, только в части коротких и имеющих простой и однозначный ответ вопросов права, не требующих значительных интеллектуально-волевых усилий. Поэтому в этих ситуациях не всегда удается разрешить "проблему" без заключения сведущего в области права лица. Решение проблемы усугубляется еще и тем, что без знания судебных актов и сложившейся в стране ситуации по применению национальных норм права сообщенные иностранные нормы права "мертвы", могут быть не чем иным, как элементами мозаики, одни из которых, возможно, подходят, другие не нужны.

Использование правовых знаний и приглашение сведущих лиц в области права в суд имеет уже довольно длительную историю, несмотря на когда-то провозглашенное римлянами правило, прямо закреплено в законодательстве ряда зарубежных стран.

Для англосаксонской адвокатской системы характерно разделение на юрисконсультов и адвокатов (барристеров). Юрисконсульты занимались и занимаются ведением торговых дел, консультированием сторон. Адвокаты или барристеры занимаются устным докладом дел в судебном процессе, а также юридической экспертизой. Причем, как отметил С.А. Халатов, такое различие уже отмечалось при описании римского, французского и германского права <28>. В настоящее время в обязанности барристера входят: консультирование сторон; выступление в процессе (суды высокой инстанции); участие в назначении экспертиз; проведение экспертизы по вопросам права <29>. Для барристеров характерна глубокая специализация по каким-либо узким вопросам. Поэтому нередко к ним обращаются солиситоры (юрисконсульты). Важно также заметить, что барристеры не могут вступать непосредственно в отношения с клиентами в соответствии с правилами профессиональной этики. Если встреча с клиентом и происходит, то при посредничестве и в присутствии солиситора.

<28> Халатов С.А. Представительство в гражданском и арбитражном процессе. М., 2002. С. 29.
<29> Там же. С. 30 - 31.

Немецкий законодатель допускает назначение экспертизы в случаях отсутствия у суда достаточных знаний в области права (ст. 293 ГПК ФРГ). В этих случаях законодатель считает, что, несмотря на высокую квалификацию и компетентность судьи, тем не менее всегда могут возникнуть вопросы, которые требуют специальных знаний в праве <30>. Международный Суд ООН при рассмотрении переданных ему споров вправе использовать в своей практике суждения наиболее квалифицированных специалистов по международному праву <31>.

<30> Давтян А.Г. Гражданское процессуальное право Германии. М., 2000. С. 123.
<31> Кузнецов И.А. Введение в теорию государства и права: Учебное пособие. Элиста, 2002. С. 87.

Можно сделать вывод, что потребность в глубоких знаниях в какой-либо отрасли права существовала издревле и была удовлетворена.

Способы, подходы к решению данного вопроса, как мы видим, различны: это и непосредственное использование правовых знаний в процессе установления обстоятельств конкретного дела через институт экспертизы, и дуализм представительства, позволяющий вести одно дело двум юристам с учетом категории суда, рассматривающего дело, уровня подготовки и специализации.

В настоящее время становится вполне реальной ситуация, когда российским судом будет получено заключение правовой экспертизы, или же соответствующий запрос иностранного судебного органа, целью которого будет получение судебного доказательства по делу - экспертного заключения по вопросам права.

Отметим также тот факт, что если исключать правовые знания из понятия специальных знаний с этой оговоркой, то получается, что знания юристов-международников существенным образом отличаются от знаний юристов, не специализирующихся по вопросам международного права, либо утрачивается специфика исследуемой категории.

Еще одна практическая проблема возникла в связи с широким использованием законодателем термина "правовой обычай". Советское законодательство в отличие от новейшего знало всего несколько случаев упоминания обычая <32>. Суд в новых условиях нередко вынужден руководствоваться не только нормами права, но и обычаями <33>. В то же время возникает теоретическая проблема: кто и каким образом в ходе процесса должен устанавливать содержание обычая? Если исходить из "классических" установок, догм процесса, то обычай должен применяться судом как правовая норма, следовательно, установление ее существа возложено целиком на суд.

<32> См.: Кодекс торгового мореплавания СССР; Земельный кодекс РСФСР (в ред. 1922 г.).
<33> См.: Зумбулидзе Р.З. Обычное право как источник (форма) гражданского права: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2003. С. 3.

Достижимо ли это? Так, А.И. Поротиков по этому поводу пишет: "Суд не может заранее располагать сведениями об обычаях, с которыми ему придется столкнуться в деле. Ему заведомо не по силам самостоятельно искать нужную информацию о наличии состояния обычной нормы" <34>. Несмотря на категоричность ученого, проблема существует в реальности и имеет определенные процессуальные последствия. В ней проявляется двойственность обычая: наличие нормативных свойств (правило поведения), требующее установления, т.е. процессуальной деятельности, направленной на установление этих свойств (судебное доказывание). Из этого следует необходимость выбора: либо содержание обычая входит в предмет доказывания и его установление должно быть возложено на стороны, либо это является обязанностью суда <35>.

<34> Поротиков А.И. Проблема применения правового обычая в арбитражном процессе // Защита прав граждан и юридических лиц в российском и зарубежном праве (проблемы теории и практики): Сборник статей и тезисов аспирантов и молодых ученых. М., 2002. С. 10.
<35> Там же.

В английском процессе установление содержания обычая входит в предмет доказывания, следовательно, могут применяться общепринятые средства доказывания, в том числе и заключение эксперта (лица, обладающего знаниями в определенной отрасли права). В странах континентального права продолжает действовать презумпция "судьи знают право". Поэтому суд вынужден выяснять содержание обычной нормы самостоятельно. Практика же свидетельствует о том, что суды склонны относиться ко всякому обычному правилу поведения как к сложившейся практике сторон и не ставят этот вопрос на обсуждение. В отдельных случаях ограничиваются кодификациями, опубликованными влиятельными организациями (МТП, УНИДРУА).

Действующее законодательство в настоящее время содержит отдельные нормы, касающиеся данной проблемы, с учетом возможности использования аналогий. Согласно п. 2 ст. 1191 ГК РФ с целью установления содержания норм иностранного права лица, участвующие в деле, могут представлять документы, подтверждающие содержание норм иностранного права, на которые они ссылаются в обоснование своих требований или возражений, и иным образом содействовать суду в установлении содержания этих норм. Законодатель закрепляет соответствующее право за сторонами с учетом расширения сферы действия принципов диспозитивности и состязательности. Однако обязанность уяснения существа содержания нормы (в том числе и обычного права) возложена законодателем на суд. В то же время применительно к уяснению содержания норм иностранного права по спорам, возникшим между субъектами (сторонами) - профессиональными участниками гражданского оборота (предпринимателями) - законодатель предоставляет суду возможность "переложить" бремя установления содержания такого рода норм на заинтересованные в разрешении спора стороны <36>.

<36> См.: п. 2 ст. 1191 ГК РФ.

Данное положение свидетельствует о сближении двух правовых систем и выработанных ими правил применительно к исследуемым вопросам. Не случайно С.К. Загайнова пишет: "Историю развития английского права можно представить как борьбу статутного и прецедентного права. Но эта борьба привела не к конфликту, а к сотрудничеству" <37>.

<37> Загайнова С.К. Судебный прецедент: проблемы правоприменения. М., 2002. С. 42.

На наш взгляд, несмотря на различные подходы к имеющейся проблеме, нет непреодолимых препятствий для использования правовых знаний в качестве специальных как сторонами (что нередко и делается официальными или неофициальными способами), так и непосредственно судом.

Тенденции развития отраслей права и законодательства, практика свидетельствуют, на наш взгляд, о наличии все большей потребности в использовании знаний правового характера, находящихся за пределами профессиональной подготовки судьи (состава суда), для целей правосудия. Знания по отдельным учебным дисциплинам (например, по банковскому, страховому, медицинскому праву), полученные при обучении в вузе по специальности "Юриспруденция", находятся за пределами профессиональной подготовки и повседневной деятельности судьи. Это так называемое "знание - знакомство". Не случайно председатель исполнительного комитета Российского союза юристов В. Гриб говорит: "Не секрет, что хорошие оценки в дипломе или срок трудового стажа не всегда отражают уровень профессиональной квалификации юриста, кроме того, полагаю, что нельзя быть одновременно хорошим специалистом по всем отраслям права" <38>.

<38> Интервью с председателем исполнительного комитета Российского союза юристов Владиславом Грибом // Арбитражный и гражданский процесс. 2001. N 8. С. 47.

Таким образом, в судебной практике в современных условиях могут использоваться всевозможные знания (медицинские, экономические, филологические, правовые и др.), накопленные человеческой цивилизацией и способствующие достижению целей и задач правосудия. У суда существует объективная потребность толкования правовых норм путем "сопоставления их в системной взаимосвязи друг с другом, путем уяснения смысла содержащихся в них понятий, посредством уяснения воли законодателя на момент принятия нормы с помощью познания социально-экономической, политической, культурной ситуации, имевшей место на момент принятия нормы, а равно с помощью выяснения запросов общественной практики и потребностей государственного строительства..." <39>.

<39> Вопленко Н.Н., Рожнов А.П. Правоприменительная практика: понятие, основные черты и функции. Волгоград, 2004. С. 127.

А как же быть с презумпцией "судьи знают право"? Если исследовать категорию презумпции как таковой, то окажется, что так называемая презумпция "судьи знают право" не является правовой презумпцией. Правовые предположения или презумпции содержатся в норме права, находя там свое прямое или косвенное закрепление <40>.

<40> См.: Мохов А.А. О презумпциях в гражданском судопроизводстве России // Юридический мир. 2006. N 4. С. 42 - 45.

Действующее законодательство не содержит каких-либо норм, которые препятствовали бы назначению правовых экспертиз и привлечению в процесс специалиста-правоведа для дачи консультаций и проч., напротив, как выше отмечалось, действующее законодательство прямо указывает на возможность использования правовых знаний как специальных, т.е. находящихся за пределами профессиональной подготовки судьи.

Нельзя именовать данное правило или презумпцию "судьи знают право" и правовым принципом, так как он также должен находить закрепление тем или иным способом в действующем законодательстве <41>. Следовательно, данное правило не более чем правовая догма. Именно для догмы характерно некритичное иррациональное восприятие. Будучи нормативно закрепленным на определенном этапе исторического развития (в один из периодов развития римского права), это правило в дальнейшем переписывается доктриной, уже не получая нормативного закрепления.

<41> См.: Лившиц Р.З. Теория права: Учебник. М., 2001. С. 195 - 197.

Признание исследуемого правила догмой позволяет освободиться от его бремени, препятствующего достижению целей и задач правосудия на современном этапе развития человеческой цивилизации, начать действительно необходимую работу как по совершенствованию самого законодательства (в части наличия в нем соответствующих специальных элементов, позволяющих более эффективно применять правовые знания в доказательственном процессе), так и, что более важно, заняться разработкой базовых вопросов, закладывающих основы нового направления человеческой деятельности.

У скептиков может возникнуть закономерный вопрос о том, какова же роль судьи (суда) в ситуации, когда у него "на руках" консультация специалиста в области права либо экспертное заключение по вопросам права? Здесь следует отметить следующее. Заключение эксперта-правоведа - только одно из доказательств по делу и оценивается по существующим правилам. Правовая экспертиза - это исследование, т.е. установление искомого факта по заданию судьи в определенных пределах, поэтому она не может предвосхитить окончательную оценку и выводы суда (судьи).

Консультация специалиста также проводится по поручению суда с целью получения информации, позволяющей разобраться в хитросплетениях дела, получить сведения, общеизвестные среди сведущих лиц, но не известные суду и иным участникам процесса, развеять перед судом и участниками процесса сомнения, заблуждения относительно свойств, явлений, предметов и т.п.