Мудрый Юрист

О чести, достоинстве, судьях и правосудии

Разница только в том состоит, что в Риме сияло нечестие,

а у нас - благочестие, Рим заражало буйство,

а у нас - кротость, в Риме бушевала подлая чернь,

а у нас - начальники.

М.Е. Салтыков-Щедрин. "История одного города".

Бубон К.В., адвокат коллегии "Форум" (г. Хабаровск).

Приступая к избранной теме, я, признаться, испытываю некоторый душевный трепет. Не то чтобы я сомневался в своей способности произвести юридический анализ ряда статей Уголовного кодекса РФ - вовсе нет.

Причина заключается, скорее, в том, что в своих рассуждениях придется выйти за пределы собственно юриспруденции, и выйти далеко. Достоинство, честь, деловая репутация - понятия, которые являются для российской юриспруденции едва ли не навязанными. Отечественная Фемида привыкла оперировать материальными, а не духовными ценностями - имуществом, стоимостью, здоровьем. Все, что можно взвесить или оценить экспертными методами, проработано законодательством и судебной практикой достаточно хорошо. Мораль, нравственность... Наверное, здесь нашей с вами правовой науке предстоит еще долгий путь, дорогие коллеги.

Современная иудео-христианская этика на пути своего исторического становления не избежала сильнейшего религиозного влияния, конкретно - влияния монотеистических верований. Не случайно родилось такое понятие, как протестантская этика, которая даже в названии своем содержит след соответствующего христианского вероучения.

И то в отличие от христианства язычество не вступало в моральный конфликт с рабовладением. Для нас сейчас не принципиально, что отношение к живому человеку как к товару или инструменту сохранялось долго и в эпоху христианских империй, принципиально, что в христианском мире оно было исторически обречено.

Все дело в том, что раб, даже умный и образованный, не обладал честью и достоинством по определению. Минимальные условия для этих категорий в глазах европейца - свобода воли и телесная неприкосновенность. Человек продаваемый, покупаемый и умерщвляемый по прихоти другого человека не располагает ни тем ни другим.

Что же есть человеческое достоинство? Мудрый русский язык дает нам подсказку, ведь, как говорил И. Бродский, язык сам диктует, что на нем можно сказать или написать. Недаром мы говорим "монета достоинством в один рубль" и "я не торгую своим человеческим достоинством", употребляя при этом одно и то же слово.

Давайте порассуждаем: достоинство можно потерять, и на этот счет в русском языке есть устойчивое выражение "он потерял всякое достоинство" по отношению к опустившемуся человеку. Его могут отобрать, недаром в ходу выражение "посягнуть на чье-либо достоинство". Однако парадокс: его нельзя ни купить, ни получить, ни украсть. "Он приобрел большое человеческое достоинство..." Русское ухо воспримет такую фразу как нелепицу.

Следовательно, очень глубоко, в недрах коллективного разума носителей языка, человеческое достоинство мыслится как глубоко мистическая вещь, которой каждый человек наделен одновременно с рождением и не приращиваемая с течением жизни, хотя она и может быть утрачена. На чем она основана? В христианском мире - на сотворении человека по образу и подобию идеального существа - Бога. Даже самый глубокий атеист в христианском мире пропитан евангельской философией с макушки до пят. Вернее, большинство людей, называющих себя ярыми атеистами, отличаются всего лишь слабым осознанием этого факта.

Уж на что большевики были "упертые", а и они, конструируя Моральный кодекс строителя коммунизма, не нашли ничего лучше, как списать десять заповедей слово в слово, как школьные троечники.

Русский историк Василий Ключевский отмечает, что именно христианская церковь ввела в русское общество обычай благотворительного освобождения рабов по завещанию и установила случаи обязательного дарового отпуска на волю. Этот обычай был принесен из византийского общества, где его источником было внушаемое христианами сознание несправедливости рабства <1>.

<1> Ключевский В. История сословий в России. Лекция VII // История России. Специальные курсы. М.: АСТ, 2003. С. 325, 326.

Итак, в циничный ум современного приверженца европейской культуры достоинство проникло из христианского вероучения. Оно основано на равной ценности людей как образа и подобия Бога. А еще есть святое обещание Христа, что "не будет ни эллина, ни иудея", постулирующее равную ценность перед Богом и христианской религией представителей различных рас, культурных, религиозных и философских течений. С одной стороны, это означает целый набор прав человека, потому что нельзя оскорблять образ Божий в других. С другой стороны - это ответственность, ибо мерзок тот, кто оскорбляет образ Бога в себе.

Думаю, можно сделать вывод, что словом "достоинство" мы обозначаем ценность каждого человека, приобретаемую вместе с рождением и признаваемую всеми окружающими людьми и обществом в целом. Этим мы все подобны монетам - они приобретают достоинство с момента чеканки.

Вот мы почти и добрались до юридических определений. Статья 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. устанавливает, что "никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию". Иными словами, в международное право внедрена христианская идея о ценности (достоинстве) каждого человека вне зависимости от степени его добродетельности или порочности.

Я обратил внимание, что большинство международных документов, касающихся рассматриваемого вопроса, содержат понятие "достоинство", но не содержат понятие "честь". Собственно, в наших нормативных документах эти два слова не встречаются по отдельности, а употребляются вместе: "честь и достоинство". Из этого можно сделать вывод, что с юридической точки зрения это синонимы. Однако, обращаясь к русскому языку, можно уловить едва заметное различие.

Я могу ошибиться, но мне кажется, что "честь имею" - устоявшееся и допустимое выражение, а "он имеет честь" - выражение хоть и допустимое грамматически, но "корявое", в литературной речи встречается редко. Из этого можно сделать вывод, что честь - внутреннее осознание субъектом наличия у него человеческого достоинства, субъективное ощущение. "Утратить честь" означает субъективно согласиться с отсутствием собственного достоинства.

Полагаю, мы дали приемлемые определения понятиям "честь" и "достоинство". Достоинство - это ценность каждой человеческой личности с момента ее рождения, независимо от пола, национальной или религиозной принадлежности, социального происхождения. Честь - субъективное осознание наличия достоинства у себя и других. Общество не может существовать, если не исходит из наличия достоинства у каждого человека - и у самого добродетельного, и у самого порочного. Общество, основанное на отсутствии достоинства хотя бы у одного человека, теряет честь, что вытекает из определений.

Репутация - то, что приобретается человеком в результате его собственных усилий. В зависимости от направленности таковых (усилий) репутация может быть хорошей или плохой. Без введения этого понятия нельзя было бы разделить людей добродетельных и порочных на основании одного только их достоинства.

И еще одно: человеческое достоинство - понятие сугубо индивидуальное. Ценность его для общества не очевидна, а для членов примитивных сообществ и вовсе не понятна и не доступна. Наши далекие предки убивали состарившихся охотников на том простом и бесспорном основании, что нет смысла содержать члена племени, который не приносит никакой материальной пользы.

Опасаясь прослыть занудой, продолжу исторический экскурс, прерываемый собственными комментариями. Боюсь, без такого экскурса мы ничего не поймем в современном законодательстве о защите чести, достоинства и деловой репутации участников судопроизводства в современной России.

По свидетельству В. Ключевского, в дохристианские времена само слово "Русь" среди прочих имело сословное значение <2>. Средневековый источник, на который он ссылается, - известие Константина Багрянородного, который под Русью разумел дружину, сопровождавшую князя в походе, и отличал ее от туземного славянского населения, от племен, подвластных киевскому князю.

<2> Ключевский В. Терминология русской истории М.: АСТ, 2003. С. 121.

Поделюсь здесь своим личным ощущением: я угадываю в этом свидетельстве некий символ. Название "Русь" в одном из своих смыслов определяет происхождение социальных характеристик личности от властной воли. "Русь" - не тот, кто родился на определенной территории или относит себя к Руси в соответствии со своими поступками. Русь - тот, кого феодал пожелал взять в свою дружину. Так исстари повелось. Все смыслы из этого ощущения я планирую извлечь позже.

Так или иначе, к XVII в. тенденция только усилилась. У этого же автора находим <3>: "...источником сословных прав в Московском государстве XVII в. была честь чинов". "Первоначально под этим термином разумелось значение, которое придавал закон известному чину и в котором выражалась государственная оценка сравнительной пользы, приносимой государству разными общественными чинами. Наиболее осязательной формой, в которой выражалась эта оценка чиновной чести, служило наказание за бесчестье, т.е. за оскорбление лица действием и преимущественно "непригожим словом". Наказания за бесчестье различались по чинам как оскорбленной, так и оскорбившей стороны".

<3> Ключевский В. История сословий в России. Лекция VII // История России... С. 452.

Хорошенько вдумавшись, мы обнаруживаем здесь развитие того же самого подхода к личности, следы которого мы встречали и абзацем выше. Достоинство человека не отделяется от его происхождения и репутации, а напрямую зависит от должностного положения. И то, и другое, и третье ничуть не являются ни Богом данным, ни трудом заслуженным. Источником чести и достоинства русского человека является приказ вышестоящего начальника (обычно о назначении на должность) или царское благоволение.

Наверное, это и есть наша национальная традиция, которая принесла такие богатые литературные плоды в виде размышлений Гоголя и Достоевского на тему "маленького человека" и всевозможных "лишних людей". Царского благоволения хронически не хватает на всех.

Впрочем, общественный прогресс тоже не стоит на месте. Он продвигается по пути формализации, возведения представлений о должном и не должном в ранг закона. Уголовный кодекс РФ предусматривает в рамках рассматриваемой нами темы как бы два уровня защиты чести, достоинства и деловой репутации. Первый уровень - ст. 129 УК РФ (клевета) и ст. 130 УК РФ (оскорбление), защищающие честь, достоинство и деловую репутацию всех без исключения граждан России.

Статьи 297 и 298 УК РФ призваны противодействовать посягательствам на честь и достоинство лиц, участвующих в том или ином качестве в судебном разбирательстве по гражданскому или уголовному делу. Следуя избранной теме, начнем с более частных по смыслу норм права.

Первая же слабая попытка вникнуть в сущность состава ст. 297 УК РФ (неуважение к суду) способна устроить даже в очень умной голове преотменнейшую кашу. Лично у меня, обладателя самого что ни на есть дюжинного интеллекта, трудности начинаются прямо с определения объекта состава этого преступления.

Если предположить, что оскорбление участников судебного разбирательства направлено прежде всего против их чести и достоинства (а оскорбление как форма вербальной агрессии в первую очередь направлено против этих ценностей), то непонятно, почему судьи и присяжные заседатели выделены в тексте этой статьи в отдельную часть и защищены более строгой санкцией. Впрочем, если смотреть с традиционной у нас точки зрения, что честь и достоинство присваиваются указом Президента РФ о назначении на должность судьи, то все ясно. А иначе непонятно, чем оскорбление судьи отличается от оскорбления, например, потерпевшего.

Меня поражает также вопиющее расхождение между названием этой статьи УК РФ и ее содержанием. Из смысла названия вытекает, что статья призвана защищать авторитет суда как самостоятельной ветви власти, а текст статьи с первых букв начинает строить ранжир, чья честь подлежит большей защите.

Вообще-то, если бы речь шла именно об авторитете правосудия, который вдруг защищается с большим усердием, нежели человеческое достоинство, можно было бы рекомендовать, чтобы законодатель криминализовал оскорбление места, а не личностей. Иначе говоря, главным квалифицирующим признаком было бы непристойное поведение в суде, в зале суда или в ходе судебного разбирательства. Однако законодатель предпочел акцентировать внимание на личностях оскорбленных, попутно "отмерив им достоинства" больше, чем всем другим прочим гражданам. Одновременно он ст. 20 УПК РФ отнес статью 297 УК РФ к делам публичного обвинения, возложив на прокуратуру защиту чести именно этих лиц, а не других.

У этой позиции законодателя есть оборотная сторона - он расписывается в том, что честь, достоинство и деловая репутация прочих граждан Российской Федерации защищены из рук вон плохо и нужно быть кем-то особенным по отношению к государству для того, чтобы тебя защищали хоть как-то. Типичный атавизм коллективистского мышления.

Ничего не поделаешь, столетиями единицей патриархального русского общества была крестьянская община как структура, наиболее удобная для эксплуатации. Потом пришли большевики с врожденным, сугубо крепостническим презрением ко всему индивидуальному. Сейчас мы, собственно, находимся в стадии разложения феодальных отношений и зарождения капитализма со всеми вытекающими из этого химерами сознания, историческими комплексами и предчувствуем своего Кромвеля.

Кстати говоря, судебная практика по делам исследуемой категории под стать качеству законодательства. Все дела, которые я нашел путем самого пристрастного поиска в Интернете, - это дела об оскорблении судей и прокуроров. Говорить хотя бы о минимальной защите достоинства людей, оберегающих частный интерес, нет никаких оснований - таких дел просто нет. Государь не приказал, что у других людей, кроме княжьей дворни, псарей да постельничих, есть достоинство, значит, их обида - это их личная проблема. Теоретически, конечно, ч. 1 ст. 297 УК РФ защищает всех участников судопроизводства. Однако в диспозиции ст. 298 УК РФ явно "забыли" указать адвоката или общественного защитника. Впрочем, это как раз превосходно укладывается в традиционную русскую концепцию. В результате достоинство судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава, судебного исполнителя будет защищать от клеветы прокуратура в порядке публичного обвинения. Адвокат же в подобной ситуации будет бороться в частном порядке.

При этом трудно представить систему, где в меньшей степени, чем в России, public service служила бы обществу и больше - сама себе. Скажем, в следственных кабинетах, расположенных в Центральном РУВД города Хабаровска, отсутствует туалет, и если поговорить со служащим, он может не без гордости рассказать, что, мол, пару недель назад следственно-арестованный имярек обмочился, не имея возможности справить естественную потребность. Зато ст. 298 УК РФ защищает от клеветы дознавателя и следователя, у которых человеческое достоинство о-го-го какое, в отличие от следственно-арестованного имярека, потому что они могут предъявить приказ о назначении на должность и служебное удостоверение.

В отношении адвокатов мне могут не без резона возразить, что ст. ст. 297 и 298 УК РФ относятся к гл. 31 УК РФ (преступления против правосудия), следовательно, на них не могут не отразиться публичные начала уголовного судопроизводства. Клянусь, я не стану ни есть, ни спать, пока не отведу эти возражения.

Во-первых, если указанные статьи защищают именно авторитет правосудия, отдельный от чести и достоинства каждого конкретного лица, его осуществляющего, то специфической защиты именно для участников судопроизводства быть не должно. Все участники судопроизводства, по этой логике, должны защищаться по правилам ст. ст. 129, 130 УК РФ, однако из нижеизложенной судебной практики мы ясно увидим, что это совсем не так.

Во-вторых, если публичные начала, лежащие в основе ст. ст. 297 и 298 УК РФ (такие как отнесение дел к категории публичного обвинения, повышенное наказание), продиктованы мотивами поддержания авторитета суда, то неуместны такие термины, как "оскорбление", "клевета". Государственный орган невозможно ни оскорбить, ни оклеветать, потому что на месте морального содержания у него правовой статус, установленный законом.

Главной проблемой здесь, на мой взгляд, является то, что законодатель смешал и перепутал в двух статьях Уголовного кодекса авторитет правосудия с личным достоинством физических лиц, задействованных в его отправлении. В конечном итоге получилось, что в России есть люди, наделенные каким-то особым достоинством, происходящим ни от Бога, ни от собственной совести, но единственно от воли кесаря, как в античном Риме.

А ларчик, по моему скромному мнению, открывается просто: защита чести и достоинства, деловой репутации, т.е. личных, персональных ценностей, должна быть полностью отнесена в гл. 17 УК РФ. С этой целью ст. ст. 129 и 130 УК РФ могут быть дополнены квалифицирующими признаками, усиливающими ответственность за клевету и оскорбление в связи с исполнением общественного долга или осуществлением профессиональной или служебной деятельности. Размер наказания в этом случае может даже соответствовать планке, установленной ст. ст. 297, 298 УК РФ, против этого я не имею никаких возражений.

Все дело в том, что при наличии изначально одинакового человеческого достоинства у всех размер вреда, причиненного ему оскорблением или клеветой, может различаться. Оскорбление тем более тяжело и горько, что оно может быть связано с правомерными и социально полезными действиями. Соответственно, наказание за него может быть и усилено. А оскорбление места правосудия, как я поименовал посягательство на авторитет судебной системы, на мой взгляд, должно быть отделено от обид, нанесенных кому-то лично, поскольку связано как раз со сферой публичных, а не частных интересов. Оно может быть сформулировано как непристойное поведение в зале суда.

Вопрос о частных и публичных началах обвинения по делам этой категории вполне может решаться по правилам, которые уже установлены Уголовно-процессуальным кодексом РФ. В соответствии с ч. 4 ст. 20 УПК РФ прокурор, а также следователь или дознаватель с согласия прокурора вправе возбудить уголовное дело о любом преступлении, отнесенном законом к делам частного обвинения, и при отсутствии заявления потерпевшего, при наличии определенных оснований. Часть 3 ст. 318 УПК РФ устанавливает правило, в соответствии с которым уголовное дело частного обвинения может быть возбуждено прокурором в ряде установленных законом случаев.

Конечно, возможности, например, судьи для возбуждения дела частного обвинения де-факто ограничены из-за того, что он может быть обвинен в использовании корпоративной солидарности судей. Однако именно для таких случаев и предусмотрено участие прокурора в делах частного обвинения.

Теперь давайте посмотрим, что нам принесла судебная практика.

Пресса сообщает: "...возбуждено уголовное дело за оскорбление государственного обвинителя. 31 мая заместитель прокурора г. Якутска дал согласие на возбуждение уголовного дела в отношении гр. А. за неуважение к суду, выразившееся в оскорблении участников судебного разбирательства (ч. 1 ст. 297 УК РФ). 22 мая в зале судебного заседания Якутского городского федерального суда подсудимый А. при рассмотрении уголовного дела оскорбил нецензурными словами государственного обвинителя, тем самым унизив его честь и достоинство.

Наказание по ч. 1 ст. 297 УК РФ предусматривает штраф в размере от 80000 рублей, либо обязательные работы на срок от 180 до 240 часов, либо арест на срок от двух до четырех месяцев, сообщает пресс-служба прокуратуры республики" <4>.

<4> Сведения получены из сети Интернет.

Позволю себе небольшую ремарку: журналистам не удается избежать рокового противоречия, заложенного в исследуемой части законодательства. Не ведая, о чем пишут, они так и сообщают: "унизив его честь и достоинство". При чем здесь преступление против правосудия? Какой судья, тем более прокурор, готов сказать "правосудие - это я"?

Из того же источника: "...возбуждено уголовное дело по факту оскорбления судьи. Первым заместителем прокурора Ханты-Мансийского автономного округа - Югры утверждено обвинительное заключение в отношении гражданина Ч. по ч. 2 ст. 297 - неуважение к суду, выразившееся в оскорблении судьи, участвующего в отправлении правосудия.

Следствием установлено, что подсудимый Ч. находился в зале судебного заседания Советского районного суда Ханты-Мансийского автономного округа - Югры в состоянии наркотического опьянения. В момент оглашения судьей обвинительного приговора в отношении его, проявляя неуважение к суду, неоднократно выразился в адрес председательствующего судьи грубыми оскорбительными словами, нецензурной бранью, чем оскорбил судью, унизил его честь и достоинство, нарушил нормальную деятельность суда по отправлению правосудия".

Здесь то же самое: обвиняемый "выразился в адрес председательствующего судьи", но при этом почему-то проявил "неуважение к суду" как государственному органу. Явное смешение понятий, основанное на глубокой убежденности чиновников в том, что над кем воссияла президентская длань (в виде указа), тот и суд. А мой глаз видит здесь все-таки посягательство на два разных объекта, которые друг другу даже не родственны.

Пресса: "К году лишения свободы с отбыванием срока наказания в колонии строгого режима приговорил городской суд Санкт-Петербурга ранее дважды судимого грузчика АО "АЗКО" Романа Кутровского. Этот срок молодой петербуржец получил за оскорбление судьи, выразившееся в весьма нецензурных формах.

31 июля прошлого года Кутровский был доставлен сотрудниками Центрального РУВД в Смольнинский федеральный суд Петербурга. Судье Смольнинского суда Ольге Котиковой предстояло решить вопрос об избрании Кутровскому меры пресечения по возбужденному уголовному делу по краже. Котикова решила подвергнуть Кутровского аресту (об этом ходатайствовал дознаватель по делу).

Обиженный таким решением Кутровский (он надеялся на подписку о невыезде) разразился потоком нецензурной брани. Однако, как только против Кутровского возбудили еще одно дело - на этот раз за оскорбление суда, он довольно быстро успокоился и через несколько дней прислал оскорбленному судье письменные извинения".

Все то же самое. Только пассаж о "весьма нецензурных формах" меня как эстета и любителя форм тронул до глубины души!

Листаем далее: "Наказание за нецензурные выражения в адрес мирового судьи грозит жительнице Шимановска. Уголовное дело в отношении ее закончила расследовать областная прокуратура. По сообщению пресс-службы, ранее судимая нигде не работающая гражданка была доставлена в суд за административное правонарушение.

Там она стала "нецензурной бранью оскорблять судью, участвующую в отправлении правосудия. На неоднократные замечания не реагировала и продолжала нецензурные высказывания даже после выведения из зала судебного заседания". Дело будет слушаться в областном суде, так как судьи находятся под особой защитой государства".

Вот уж воистину мудр человек, когда не понимает, о чем пишет. Судьи - "под особой защитой государства"! Амурские леопарды, синие киты и судьи... Впрочем, ведь мысль схвачена верно до степени пародии! Судьи - под особой защитой, а адвокаты - не под особой, а просто ни под какой защитой.

В Сети удалось раскопать приговор Архангельского областного суда в отношении Сенчило Ю.П., ранее судимого по ч. 1 ст. 161, п. п. "а", "в", "г" ч. 2 ст. 161 по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 297 и ч. 2 ст. 297 УК РФ.

Суд установил, я цитирую: "Сенчило оскорбил в ходе судебного разбирательства государственного обвинителя и судью, чем выразил неуважение к суду.

Преступления были совершены при следующих обстоятельствах. 20 июня 2005 года около 13 час. 50 мин. в зале судебных заседаний Коряжемского городского суда Архангельской области по адресу: г. Коряжма, ул. Дыбцына, д. 1, обвиняемый Сенчило с целью унижения чести и достоинства в неприличной форме оскорбил судью Самыловских С.Б., провозглашавшего в отношении его обвинительный приговор, и государственного обвинителя Покровскую М.П., присутствовавшего в зале судебных заседаний, сопровождал свои высказывания в адрес судьи и государственного обвинителя нецензурной бранью, чем выразил неуважение к суду".

"Давая юридическую оценку действиям Сенчило, суд приходит к следующим выводам. В соответствии с диспозициями частей 1 и 2 статьи 297 УК РФ, оскорбление судьи и других участников судебного разбирательства, в том числе государственного обвинителя, представляет собой выраженную в неприличной форме отрицательную оценку их личности, имеющую обобщенный характер и унижающую честь и достоинство.

Слово, которым Сенчило обобщенно оценил личности государственного обвинителя и судьи, в русском языке, согласно Толковому словарю русского языка под редакцией С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой (Москва: "Азъ", 1994 г., с. 768), при обращении к человеку является грубым выражением и имеет значение "негодяи, мерзавцы".

Такая оценка личностей женщины-судьи и женщины - государственного обвинителя, высказанная в судебном заседании в сочетании с нецензурной бранью, не только унизила честь и достоинство потерпевших, но и противоречила общепринятым правилам поведения и требованиям общечеловеческой морали, что свидетельствует о неприличной форме высказываний подсудимого и выражении им неуважения к суду.

С учетом изложенного суд квалифицирует действия Сенчило как неуважение к суду, выразившееся в оскорблении государственного обвинителя, т.е. преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 297 УК РФ, и как неуважение к суду, выразившееся в оскорблении судьи, то есть преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 297 УК РФ".

В приведенном здесь приговоре хорошо видно все то, о чем шла речь выше. Похоже, суд сам не вполне понимает, против чего были направлены преступные действия неведомого мне Сенчило. В одну кучу свалены честь и достоинство потерпевших (в приговоре зачем-то подчеркивается, что они женщины), общепринятые правила поведения и общечеловеческая мораль, неуважение к суду. При этом злодей осужден за преступление против правосудия. Симптомы какого-то прямо "юридического дальтонизма", мешающего различать и дифференцировать детали. При этом приговор вполне соответствует нормам Уголовного кодекса. Это не судьи такие, это Кодекс такой... Для данного случая - совершенно верно.

Еще из Всемирной сети: "Курганским областным судом в сентябре 2007 года вынесен обвинительный приговор в отношении Григорьева А.В., который признан виновным в неуважении к суду, выразившемся в оскорблении судьи.

В апреле 2007 года по итогам рассмотрения уголовного дела Юргамышский районный суд вынес обвинительный приговор в отношении Григорьева А.В., которым он был признан виновным в совершении ряда краж. После провозглашения приговора Григорьев А.В. в присутствии других участников судебного разбирательства, а также родственников подсудимого в зале судебного заседания публично в грубой неприличной форме оскорбил судью нецензурной бранью, совершив тем самым уголовно наказуемое деяние. За содеянное Григорьев А.В. приговорен к штрафу в сумме 40 тысяч рублей".

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации рассмотрела в судебном заседании 18 августа 2005 г. кассационную жалобу осужденного С. на приговор суда Еврейской автономной области от 25 марта 2005 г., по которому С. осужден по ч. 2 ст. 297 УК РФ к одному году шести месяцам исправительных работ с удержанием 20% заработка в доход государства.

Установлено, что 25 января 2005 г. во время предварительного слушания, которое проводилось судьей Михалевым, С., после того как не было удовлетворено его ходатайство об отводе, в неприличной форме стал оскорблять судью, за что Михалев удалил его из зала суда, выйдя из которого он вновь оскорбил судью Михалева. Приговор оставлен без изменения, кассационная жалоба - без удовлетворения.

Последние два примера являются только иллюстрациями. Ничего нового к тому, что уже изложено, они не прибавляют. Закон в рассматриваемой области страдает от слабой дифференциации объектов преступного посягательства. В результате, изучая собранные сведения и судебные документы, невозможно понять, что защищают ст. ст. 297, 298 УК РФ: честь, достоинство и репутацию определенных лиц?

Тогда непонятно, почему эти частные ценности защищаются в порядке публичного обвинения и не по общим основаниям, предусмотренным ст. ст. 129, 130 УК РФ. Если же речь идет об охране авторитета правосудия как ветви государственной власти, то тогда мне трудно понять, при чем здесь оскорбления и клевета.

Правовые нормы явно требуют разделения и дифференциации по объектам преступного посягательства таким образом, чтобы преступления против чести и достоинства личности были отделены от преступлений против государства и правосудия.