О соблюдении процессуальных сроков в гражданском судопроизводстве: исторический анализ и современные проблемы

Захаров В.Н., кандидат юридических наук, судья Саратовского областного суда.

Афанасьев С.Ф., кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского процесса Саратовской государственной академии права, старший научный сотрудник Саратовского филиала Института государства и права РАН.

Известно, что исторически проблеме процессуальных сроков, которые применяются при рассмотрении и разрешении гражданских дел, с теоретико-практической точки уделялось достаточно пристальное внимание. В первую очередь это связано с задачами, стоящими перед цивилистическим судопроизводством: если законодателем не определяется в качестве ближайшей цели достижение правильного и скорейшего разбирательства гражданско-правовых коллизий, то трудно ожидать от представителей правосудия эффективной работы, совершаемой в более или менее краткие временные периоды. Отчасти подтверждением тому служит дневник высокопоставленного вельможи николаевской эпохи Л.В. Дубельта, писавшего в 1842 г. в своем дневнике: "...В наших инстанциях тяжебные дела длятся целые годы; просители напрасно теряют время и деньги и не всегда доживают до окончания своих процессов, оставляя детям заботы вместо достояния... Дела, по коим нет ходатайства, остаются вовсе без производства или в бесполезной переписке длятся несколько лет; а при окончании решаются в пользу той стороны, которая ходатайствовала" <1>.

В связи с общим плачевным состоянием судопроизводства в России при введении новых Уставов (судебных установлений; гражданского и уголовного судопроизводства; о наказаниях, налагаемых мировыми судьями) в Указе Александра II 1864 г. отмечалось настоятельное стремление императора ввести в стране "...суд скорый, правый, милостивый и равный для всех подданных..." <2>. В области гражданского процесса это удалось в большей мере достичь за счет определенных процессуальных средств, в частности действия принципов состязательности и диспозитивности; начала концентрации доказательств; прямой и латентной ответственности лиц, участвующих в деле, и суда; института заочного решения; правил прохождения дела только в двух судебных инстанциях и исчисления сроков.

В совокупности новые судопроизводственные установки привели к ожидаемым результатам. Только таким образом, но не единичными паллиативами гражданскому судопроизводству удалось придать необходимый динамизм, значительно оживив его и тем самым освободив истца и ответчика от длительных судебных тяжб, на которые иногда не хватало целой человеческой жизни. Поэтому подчеркнем, что проблема процессуальных сроков изначально не решается исключительно в рамках способов их исчисления или наложения на стороны дополнительных неблагоприятных последствий в виде юридических санкций. Она, являясь комплексной, нуждается в глубоко продуманных, научно обоснованных и практически апробированных мерах. Остановимся лишь на некоторых аспектах проблематики.

Дореволюционные правотворцы полностью отдавали себе отчет в том, что волокита, связанная с рассмотрением гражданского дела, в большинстве случаев обусловлена двумя факторами: либо недобросовестным поведением субъективно заинтересованных лиц, либо ненадлежащим выполнением судом возложенных на него обязанностей. Ввиду этого участники судопроизводства намеренно ставились законодателем в такие процессуальные условия, при которых нарушение сроков было бы для них самих невыгодно, а равно наказуемо. В особенности это касалось различных вариантов злоупотреблений, например при явке в суд, представлении сторонами доказательств, заявлении ходатайств об обеспечении иска, предъявлении встречных исковых требований либо изменении первоначальных. Так, согласно ст. 299 Устава гражданского судопроизводства (далее кратко - УГС) для явки ответчику давались различные сроки: месячный - проживающему в России, четырехмесячный - если он находился за границей и шестимесячный - в случае неизвестности места жительства <3>. Причем в последнем случае ответчик оповещался публично через публикацию в судебных ведомостях и считался извещенным.

В ходе двухнедельной предварительной письменной подготовки тяжущиеся должны были обменяться состязательными бумагами, которые четко обозначались (к ним на основании ст. 312 УГС относили исковое прошение, ответ на него, возражение и опровержение), иначе одна из сторон получала право требовать немедленного назначения заседания для слушания гражданского дела <4>. Само производство могло проходить как при явке обеих сторон, так и одной из них, которая вследствие этого получала определенные правовые льготы <5>. Состязательность реализовывалась и в том, что спорящим иногда дозволялось ссылаться на нераскрытые доказательства, по причине чего суд осуществлял отсрочку заседания.

Важные ограничения действовали в сфере принципа диспозитивности. Руководствуясь ст. 332 УГС, истец мог уменьшить, но не увеличить собственные исковые требования, а также изменить или заявить новые, только если таковые непосредственно проистекали из искового прошения. Не считалось увеличением требования, когда истец его формулировал более точно или же дополнительно просил взыскать проценты. В свою очередь, благодаря ст. 340 УГС ответчик был вправе предъявить встречный иск, однако не позднее обмена первой ответной состязательной бумагой, а при ее отсутствии - первого судебного заседания <6>. Обеспечение иска связывалось с исками имущественного характера, где значилась цена; при постановлении решения в пользу ответчика он мог взыскать с истца все убытки, понесенные из-за обеспечительных распоряжений суда.

Приостановление производства производилось по соглашению тяжущихся, по болезни и по случаю недееспособности заинтересованных лиц. В соответствии со ст. 831 УГС после приостановления происходило возобновление рассмотрения дела. При этом по усмотрению суда, исходя из конкретных обстоятельств и поведения субъектов, или назначалось течение срока заново, или же, наоборот, течение срока продолжалось с момента приостановления. Не запрещалась и отсрочка, но лишь один раз, за исключением случаев взаимного согласия тяжущихся, объективной невозможности совершения процессуального действия, указанного судом <7>.

В Уставе за несоблюдение сроков предусматривалась и ответственность органов правосудия. Так, по главе второй раздела II УГС (ст. ст. 1331 - 1336) дозволялось вчинять иски об убытках, выявленных по итогам осуществления судебного разбирательства: к судьям, прокурорам и другим чинам судебного ведомства, в частности при ничем не обоснованной медлительности процесса (независимо от уголовного преследования). Пользоваться подобным правомочием лицам разрешала вышестоящая судебная инстанция, в качестве которой выступали Судебная палата или Кассационный департамент Правительствующего сената, чьи постановления не подлежали обжалованию, чтобы исключить так называемые бездельные иски <8>, то есть процессуальная процедура была достаточно сложной и многоступенчатой. "Судебная палата или Сенат, признав просьбу о разрешении отыскивать убытки подлежащей удовлетворению, - гласила ст. 1335 УГС, - назначает Окружной суд, в который проситель может обратиться с иском о вознаграждении сих убытков" <9>.

Первый ГПК РСФСР 1923 г. содержал незначительную информацию о процессуальных сроках и был далек от системного регулирования данных сложных вопросов, с чем полностью корреспондировало отсутствие каких-либо целей и задач гражданского судопроизводства. Глава VI ГПК РСФСР не устанавливала сроков судебного разбирательства, тривиально подразделяя их на законные и судебные. Только несколько позднее появилась ст. 53-а, по которой трудовые дела изучались в особых сессиях не позднее пяти дней, а о взыскании алиментов - десяти дней со дня поступления заявления <10>.

К середине 50-х гг. прошлого столетия недостаточность правового процессуального регламентирования, среди прочего и в сфере сроков, стала очевидной. Исходя из чего в Основах гражданского судопроизводства СССР и союзных республик 1961 г. для начала зафиксировали задачи "советского судопроизводства" - правильное и быстрое рассмотрение и разрешение гражданских дел, повторив их в ГПК РСФСР 1964 г. <11>. Затем следовало обратиться к средствам достижения поставленных задач. Понятно, что такая задача, как "быстрое рассмотрение и разрешение гражданских дел", не могла быть выполнена без связи со сроками и мерами ответственности, возникающими при их несоблюдении. Поэтому законодатель обязывал суд проводить подготовку дела к судебному разбирательству в семидневный срок со дня принятия заявления, а после ее окончания рассматривать спор в течение одного месяца. Дабы исключить злоупотребление сторон, ст. 157 ГПК РСФСР указывала, что, если нет сведений о причинах их неявки либо суд признает причины неуважительными, дело рассматривается в отсутствие неявившегося лица. Наряду с этим следственно-состязательный принцип в некоторой степени замещал отсутствие процессуальной активности сторон, например при уклонении от предоставления доказательств, что вело к реализации ст. 50 ГПК РСФСР, благодаря которой орган правосудия мог самостоятельно собирать доказательства по своей инициативе.

Советское процессуальное законодательство действовало достаточно результативно в предлагаемых экономических условиях. Однако в конце 80-х гг. в гражданском судопроизводстве отчетливо стала проявляться несогласованность правовых норм и социальной реальности; юридический инструментарий все в большей мере переставал соответствовать потребностям времени. Применительно к срокам судебного разбирательства системный сбой выразился в повсеместном нарушении периодов, отведенных для "быстрого рассмотрения и разрешения гражданских дел". Объяснялось это как неявкой в суд субъектов процессуальных отношений (сторон, третьих лиц, свидетелей и других) и их процессуальной "леностью", вызванной несвойственной гражданскому судопроизводству следственностью, так и явными законодательными пробелами. В частности, как уже отмечалось, семидневный срок подготовки начинал свое течение со дня принятия заявления, но ст. 129 ГПК РСФСР не имела никаких предписаний на счет того, в рамках какого времени суд должен дать надлежащий ответ истцу <12>. В итоге, как справедливо пишет И.А. Приходько, в 90-х гг. "...ситуация с принятием заявлений по гражданским делам в судах общей юрисдикции приобрела катастрофический характер. В большинстве судов был установлен прием заявлений только на личном приеме у судьи, запись на который растягивалась на многие месяцы. Заявления, направленные в суд по почте, многие месяцы дожидались своей очереди, при этом статистика дел, рассмотренных с нарушением сроков, оставалась приличной. Лица, обращающиеся в суды общей юрисдикции, в течение длительного времени пребывали в процессуальном вакууме: заявление подано в суд, но вопрос о его принятии либо непринятии оставался нерешенным и каких-либо сроков для решения этого вопроса закон не устанавливал... Складывалась достаточно безвыходная для обращающихся в суд лиц ситуация: им фактически отказывалось в правосудии без права обжалования отказа" <13>.

Модернизация законодательства второй половины 90-х гг., главной идеей которой был перевод гражданского судопроизводства на состязательно-диспозитивную платформу, не могла не затронуть проблему сроков при сохранении тех же задач. Возврат к состязательной модели, как следствие, возложение на стороны основного доказательственного бремени, нивелирование начал объективной истины и активности суда в совокупности означали необходимость изменений политики в сфере сроков и гражданской процессуальной ответственности лиц, участвующих в деле. По своей продолжительности и видам сроки остались те же, но за отклонение от их соблюдения были введены своеобразные наказания в виде неблагоприятных правовых последствий. В обновленном варианте ст. 157 ГПК РСФСР гласила, что суд вправе приступить к изучению материалов в отсутствие ответчика, если сведения о причинах его неявки отсутствуют либо в случае признания причин неявки неуважительными, а равно умышленного затягивания производства. При вторичной неявке извещенного истца, не просившего о разбирательстве дела в его отсутствие, если ответчик не требовал разрешения спора по существу, допускалось выносить определение об оставлении искового заявления без рассмотрения.

Кроме того, вводились подзабытые институты заочного решения (оно выносилось судом с согласия истца при неявке в заседание ответчика, надлежащим образом извещенного о времени и месте судебного разбирательства) и судебного приказа (который выдавался без судебного разбирательства). Впрочем, всех накопившихся трудностей процессуальные новеллы не способны были устранить, поскольку фундаментально иные экономические отношения ориентировали не на точечное корректирование процессуальных правил поведения, а на целостное структурно сложное законодательное реагирование. В связи с этим Верховный Суд РФ в Постановлении Пленума от 24 августа 1993 г. с последующими редакциями "О сроках рассмотрения уголовных и гражданских дел судами Российской Федерации" вынужден был обращать внимание на то, что базовыми причинами нарушения процессуальных сроков являются недостатки и упущения в деятельности судов, связанные прежде всего с неудовлетворительной организацией судебного процесса, снижением исполнительской дисциплины. Следуя этим рекомендациям, в некоторых областных судах создавались отдельные группы по контролю за сроками рассмотрения гражданских и уголовных дел, что отчасти действительно позволяло повысить уровень защищенности интересов граждан и организаций <14>.

В ГПК РФ 2002 г. задачи гражданского судопроизводства были несколько видоизменены. В настоящее время в ст. 2 определено, что суд общей юрисдикции обязан правильно и своевременно рассмотреть и разрешить гражданское дело по существу. Иными словами, теперь законодатель повелевает особым государственно-властным органам при выполнении правосудной функции придерживаться не быстрого разбирательства гражданско-правовых казусов, а следовать тем периодам, которые установлены процессуальным законом независимо от того, насколько они велики или малы. Таким образом создается баланс между означенными задачами, а именно продолжительностью самого разбирательства и вынесением законного и обоснованного вердикта <15>; количественный признак здесь не доминирует над качественным, скорее они находятся в юридической взаимосвязи и гармонии <16>. Кроме того, представляется, что такое описание задач вполне согласуется с международными правовыми стандартами, например Рекомендациями Комитета министров Совета Европы от 14 мая 1981 г. N R (81) 7 "Комитет министров - государствам-членам относительно путей облегчения доступа к правосудию" и Заключением Консультативного совета европейских судей Совета Европы от 24 ноября 2004 г. N 6 "О справедливом судебном разбирательстве в разумные сроки и роли судов в судебных процессах с учетом альтернативных способов разрешения споров".

Названные задачи отчасти сопоставимы с процессуальными средствами и методами их достижения. В первую очередь произошла диверсификация сроков рассмотрения и разрешения гражданских дел: в районных судах они составляют до двух месяцев со дня поступления, а у мировых судей не свыше одного месяца со дня принятия заявления к производству (что не совсем оправданно, так как по ст. 133 ГПК РФ наличествует существенная разница между поступлением документов в суд и возбуждением производства). При этом для подготовки дела к судебному разбирательству сроки не закрепляются, но из ст. 147 ГПК РФ усматривается, что данная стадия гражданского судопроизводства охватывается общим процессуальным временным периодом. В ходе подготовки может быть факультативно проведено предварительное судебное заседание для закрепления распорядительных действий сторон, определения обстоятельств, имеющих значение, и достаточности доказательств по делу, что позволяет, не затягивая производство, его прекращать либо оставлять заявление без рассмотрения.

Существенным нововведением является п. 6 ст. 152 ГПК РФ, согласно которому суд вправе без перехода на стадию разбирательства и исследования обстоятельств дела вынести судебное решение, если в связи с возражениями ответчика установлен факт пропуска без уважительных причин срока исковой давности или обращения в судебные органы. Оставлены в силе с некоторыми изменениями институты заочного производства и судебного приказа, что сокращает общие сроки разрешения гражданских дел в суде. По-прежнему суд полномочен разрешить дело при ничем не объясненной неявке надлежащим образом извещенного ответчика, а также оставить исковое заявление без рассмотрения в случае вторичной неявки истца, не просившего о разбирательстве дела в его отсутствие. Одновременно в развитие принципа состязательности получили право на жизнь различные процессуальные санкции, направленные среди прочего и на пресечение искусственного увеличения сроков, к примеру доказательственные фикции (ч. 3 ст. 79 ГПК РФ).

Вместе с тем, как показывает судебная практика, вопрос соблюдения судебных сроков продолжает оставаться на повестке дня. Сегодня можно выделить несколько ключевых причин, способствующих превышению сроков судебного разбирательства гражданских дел как с нарушением, так и без формального нарушения процессуального закона.

Во-первых, наличествуют явные пороки механизма правового регулирования и несогласованность отдельных нормативных актов. В частности, лица, участвующие в деле, свидетели, эксперты, специалисты и переводчики извещаются и вызываются в суд заказным письмом или судебной повесткой с уведомлением о вручении, телефонограммой, телеграммой, по факсимильной связи либо с использованием иных средств связи и доставки, обеспечивающих фиксирование судебного извещения или вызова и его вручение адресату.

Казалось бы, все понятно и особых затруднений появиться не должно. Между тем в п. 35 Правил оказания услуг почтовой связи, утвержденных Постановлением Правительства от 15 апреля 2005 г. N 221, сказано, что почтовые отправления при невозможности их вручения адресатам (их законным представителям) хранятся в объектах почтовой связи в течение месяца. По окончании установленного срока хранения неполученная простая письменная корреспонденция передается в число невостребованных почтовых отправлений. Неполученные регистрируемые почтовые отправления возвращаются отправителям за их счет по обратному адресу, если иное не предусмотрено договором между оператором почтовой связи и пользователем.

Понятно, что месячный срок хранения заказной корреспонденции никак не увязывается с таким же сроком рассмотрения гражданских дел мировым судьей и, соответственно, увеличивает его в районных судах. Озабоченность по этому поводу возникла и у арбитражных судов. В 2005 г. официально было распространено письмо Высшего Арбитражного Суда РФ от 26 мая 2005 г. N С8-7/уз-578 "О Правилах оказания услуг почтовой связи, утвержденных Постановлением Правительства Российской Федерации", в котором отмечалось, что "Это новшество может серьезно повлиять на ход... процесса и препятствовать его нормальному движению, необоснованному затягиванию процесса". Далее, ВАС РФ обратился в Министерство информационных технологий и связи РФ с ходатайством о внесении дополнения в п. 35 Правил срока возврата не врученных адресатам заказных писем с отметкой "Определение о времени и месте рассмотрения дела арбитражным судом. С заказным уведомлением" и "Определение (решение, постановление) арбитражного суда. С заказным уведомлением", установив срок возврата по истечении 7 дней со дня их поступления на объект почтовой связи. Тем не менее какого-либо конкретного ответа не последовало, а Правила остались в прежнем виде.

Нелишним будет упомянуть об основаниях приостановления производства, среди которых наиболее часто фигурирует назначение судом экспертизы. Статьи 215 и 216 ГПК РФ не обязывают органы правосудия в определении закреплять срок приостановления, поэтому a priori он может быть сколь угодно долгим. Более того, несмотря на то, что определение, как и любое постановление суда, является императивным для исполнения (ст. 6 ФКЗ "О судебной системе Российской Федерации", ст. 13 ГПК РФ), с практических позиций оказывается, что экспертное учреждение либо отказывается без оплаты проводить исследование или же не представляет его результат в виде заключения. Хотя ст. 85 ГПК РФ и ст. 16 ФЗ "О государственной судебно-экспертной деятельности" ничего не сообщают относительно прав эксперта (учреждения) не осуществлять экспертного изучения, а равно не представлять суду письменные научно обоснованные выводы по мотивам отказа стороны оплатить необходимые расходы.

Во избежание подобных ситуаций следовало бы уточнить ответственность для эксперта в ч. 3 ст. 57 ГПК РФ, а также ввести положение о том, что экспертное заключение всегда передается суду, в том числе при его неоплате заинтересованным лицом, поскольку судья в судебном решении может взыскать денежную сумму, связанную с производством экспертизы. Синхронно нужно закрепить в законодательном порядке срок приостановления, например, дав от одного до двух месяцев для проведения экспертного исследования в зависимости от его сложности и возможность продления, но не более чем на шесть месяцев по письменному заявлению эксперта <17>.

Одновременно следовало бы ликвидировать право сторон приносить частную жалобу на судебное определение о приостановлении производства по делу в связи с назначением экспертизы (ст. 218 ГПК РФ), поскольку само определение о назначении экспертизы самостоятельным объектом частного обжалования не является (ст. 79 ГПК РФ). Доводы о назначенной экспертизе могут включаться лишь в апелляционную или кассационную жалобу. Предоставление права на обжалование определения о приостановлении производства по делу в связи с назначением экспертизы на практике создает благоприятную почву для обращения рутинного процессуального инструмента во вред иным участникам судопроизводства, посредством которого истец или ответчик нередко намеренно увеличивают срок разбирательства дела.

Перечисленные меры, а также некоторые иные (подготовка примерных вопросов по отдельным родам судебных экспертиз; предоставление суду права направлять эксперту не все материалы дела, а заверенные судом копии документов, необходимых для разрешения частной жалобы; установление и доведение до сведения судей круга экспертных учреждений, занимающихся теми или иными видами экспертиз) позволили бы более оперативно рассматривать и разрешать гражданско-правовые споры. В противном случае Россия вынуждена выступать страной-делинквентом по петициям граждан в Европейском суде по правам человека, который сразу в нескольких своих прецедентных актах (Постановления от 5 октября 2006 г. "Марченко против России", "Волович против России" и др.) подчеркнул: "Суд вновь повторяет, что основная ответственность за задержку, вызванную экспертизами, лежит полностью на государстве. Однако никаких мер во избежание задержек не предпринималось, а районный суд не интересовался ходом работы экспертов".

Во-вторых, задержки судебного разбирательства вызваны действиями лиц, участвующих в деле, а также лиц, содействующих осуществлению правосудия, часть из которых характеризуется как процессуально недобросовестные. Как правило, суды общей юрисдикции вынуждены выходить за пределы отведенного законом времени вследствие следующих обстоятельств: использования сторонами состязательных и диспозитивных правомочий (заявление ходатайств об истребовании и исследовании дополнительных доказательств, о привлечении в дело третьих лиц, соистцов и соответчиков, уточнение исковых требований и их обеспечение, замена ненадлежащего ответчика); неявки участников судопроизводства по вызову суда (сторон, прокурора, свидетелей, экспертов, специалистов и других); появления факторов, не зависящих ни от воли органа правосудия, ни от субъективно заинтересованных субъектов (смерть гражданина или реорганизация юридического лица, если допускается правопреемство, невозможность рассмотрения данного дела до разрешения другого в порядке гражданского, уголовного или административного производства, назначения учреждениями опеки и попечительства обследования условий жизни по делам, затрагивающим права детей).

Если говорить о началах состязательности и диспозитивности, то в первую очередь необходимо заметить, что ГПК РФ в отличие от ГПК РСФСР размежевал все подготовительные мероприятия на совершаемые судом и сторонами, что ранее неоднократно предлагалось в литературе <18>. Причем, отталкиваясь от принципа состязательности, сначала описываются действия истца и ответчика, стержневое из которых - это раскрытие доказательств, цель которого заключается в повышении информированности участников, что формирует условия для скорейшего разрешения дела по существу. Между тем обязанность по обмену состязательными бумагами не может не сопровождаться ответственностью, как это имело место в дореволюционном российском процессуальном законодательстве. Указания п. 2 ст. 150 ГПК РФ - непредставление в срок доказательств не препятствует рассмотрению дела по имеющемуся доказательственному материалу - явно недостаточно, ведь оно распространяется лишь на ответчика и, более того, не мешает последнему передать для изучения документы в стадии судебного разбирательства. В итоге истец испрашивает у суда добавочное время для ознакомления с вновь представленными и истребованными доказательствами.

Иногда истец намеренно или нет, постоянно уточняя заявленный иск, задерживает нормальный ход процесса, отсюда был бы логичным запрет приумножать материально-правовые требования в рамках судебного разбирательства, а само уточнение должно всегда находиться в русле базовой просьбы. Сходные ограничения рационально ввести в отношении встречного иска путем дозволения предъявлять его только при подготовке дела. Вместе с тем наибольшие злоупотребления принципом диспозитивности выявляются при выражении ходатайства об обеспечении иска, к примеру, для скрытого причинения имущественного, а также репутационного вреда стороне либо увеличения сроков судебного разбирательства. В связи с чем согласимся с А.В. Юдиным, который пишет: "Закон... должен установить, что не подлежит удовлетворению заявление об обеспечении иска, а примененные меры по обеспечению иска подлежат отмене в случаях, если суд установит, что заявление лица, участвующего в деле, направлено на причинение вреда имуществу или хозяйственной деятельности... на неосновательное приобретение прав на имущество... а также на дискредитацию ответчика или других лиц" <19>. Данные полномочия могут быть применены судом, если обеспечение иска сопряжено с преднамеренным затягиванием судопроизводства, - добавим от себя.

К распорядительным действиям стороны относится и согласие истца на замену ненадлежащего ответчика в порядке ч. 2 ст. 41 ГПК РФ; его отсутствие влечет отказ в удовлетворении исковых требований, коль скоро истца и ненадлежащего ответчика не объединяют материально-правовые отношения. Тем не менее сделать это возможно лишь в стадии судебного разбирательства, но никак не на предварительном судебном заседании: ч. 6 ст. 152 ГПК РФ велит суду заканчивать подобное заседание итоговым решением без исследования обстоятельств дела, как уже говорилось, при установлении факта пропуска без уважительных причин срока исковой давности или обращения в суд. Ввиду этого весьма актуальны предложения правоведов, предлагающих изменить гипотезу и диспозицию ст. 152 ГПК РФ в части постановления судебного решения на предварительном судебном заседании, если от истца не получено согласие на замену ненадлежащего ответчика надлежащим, что позволит существенно сократить законные сроки <20>.

Теперь кратко затронем некоторые аспекты неявки участников судопроизводства. Практика применения ст. ст. 167, 168, 169 ГПК РФ свидетельствует о том, что суды обоснованно откладывают разбирательство гражданских дел, если причины неявки лиц, участвующих в деле, признаны судом уважительными. Среди таких причин чаще всего присутствует болезнь субъекта, который вправе настаивать на отложении судебного разбирательства, а сторона, находящаяся в лечебном учреждении, - на приостановлении производства. К сожалению, закон не акцентирует внимание судей при разрешении ходатайств об отложении или приостановлении производства на тяжести болезненного состояния стороны (третьего лица). Пользуясь этим, лица любую болезнь используют для оправдания собственной неявки в суд, а не только ту, которая действительно препятствует исполнению предписанной обязанности. Не имея возможности проверить подлинность медицинской документации, представленной в обоснование заявленного ходатайства, судам ничего не остается, как без формального нарушения закона увеличивать фактический срок рассмотрения дела в связи с отложением или приостановлением разбирательства.

В силу сказанного было бы полезно законодательно институализировать мысль о том, что суд выносит соответствующие определения, если ему представляется медицинское заключение, подтверждающее, что заболевание стороны (третьего лица) делает явку указанного лица в судебное заседание невозможной.

Близкое по своей процессуальной цели положение надлежит внести в ТК РФ, указав, что работодатель не вправе направлять работника, участвующего в гражданском судопроизводстве, в командировку, учитывая, что действующий ГПК РФ вообще не упоминает длительную командировку в качестве правового основания для приостановления производства по делу, хотя ст. 215 ГПК РСФСР об этом ранее говорила.

При рассмотрении гражданских дел нередко наличествует ряд юридических фактов-событий, неизбежно воздействующих на нормальное развитие судопроизводства. Так, суд приостанавливает производство по делу в случаях смерти физического лица; реорганизации юридического лица до вступления в процесс правопреемника; признании стороны недееспособной или отсутствия у нее законного представителя и т.д. Очевидно, что рассмотрение и разрешение гражданского дела при указанных обстоятельствах осуществить нельзя, поэтому суд ждет, когда произойдет замещение лиц в обязательстве и в процессе. В то же время перспективы возобновления судебной деятельности при указанных обстоятельствах весьма туманны, поскольку ст. 215 ГПК РФ, впрочем, как и ст. 216 ГПК РФ, не закрепляет сроков приостановления и все зависит от добросовестности поведения правопреемника либо представителя, своевременно сообщивших (или не сообщивших) о возможности возобновления приостановленного производства. Поэтому в процессуальном законе следует предусмотреть срок, в течение которого названные субъекты должны обратиться в суд с заявлением о вступлении в процесс и его возобновлении.

Нецелесообразно аналогичным образом поступать при участии ответчика в боевых действиях, выполнении задач в условиях чрезвычайного либо военного положения и конфликтов; обращении суда общей юрисдикции с запросом в Конституционный Суд РФ; рассмотрении других связанных с этим дел, разрешаемых в порядке гражданского, уголовного и административного производства. Объяснения здесь кроются в природе этих обстоятельств, которые, не являясь субъективными, все же имеют временной предел существования, поскольку экстраординарны или же период их "жизни" предопределен федеральным законом.

В-третьих, несоблюдение сроков детерминировано непоследовательной работой суда, прежде всего на стадии подготовки дела к судебному разбирательству, когда суд сугубо формально подходит к выполнению задач, изложенных в ст. 148 ГПК РФ. Иначе говоря, отклоняется от правильного установления фактов и норм права, имеющих значение для урегулирования юридического конфликта; не разрешает вопрос о составе лиц, участвующих в деле, и, как следствие, не извещает их; не вычленяет необходимые доказательства, не распределяет, руководствуясь принципом состязательности, бремя доказывания между сторонами; а также не разъясняет сторонам возможность примирения. Приведенные взаимосвязанные задачи только на первый взгляд кажутся процессуально нехитрыми, но каждая из них концентрирует в себе множество комплементарных шагов. Так, точное выявление обстоятельств дает истинное представление о правоотношениях, объединяющих заинтересованных субъектов, а равно о носителях доказательственных сведений, что возлагает на суд обязанность выяснить, нет ли помех в предоставлении средств доказывания и какого они свойства.

Совершенные судом ошибки при подготовке дела к судебному разбирательству автоматически переносятся на дальнейшие фазы судопроизводства, в конечном счете порождая необоснованность и незаконность итогового правоприменительного акта. "Неправильный выбор нормы материального права на данном этапе развития процесса исключает или серьезно затрудняет возможность обеспечения правильного и своевременного рассмотрения и разрешения дела, - справедливо отмечает Г.А. Жилин. Как правило, это ведет к нарушению сроков рассмотрения дела из-за необходимости восполнять пробелы подготовки, очень часто является причиной неправильного применения норм материального права и существенного нарушения норм процессуального права при вынесении решения" <21>.

Верховный Суд РФ в Постановлении Пленума от 27 декабря 2007 г. N 52 "О сроках рассмотрения судами Российской Федерации уголовных, гражданских дел и дел об административных правонарушениях" кроме подготовительных погрешностей, сказывающихся на длительности производства, также дополнительно называет: неназначение судом даты, с которой после отложения вновь начинается разбирательство; отсутствие реального контроля за поводами, спровоцировавшими приостановление; продолжительность прохождения извещений о времени и месте судебного заседания; высокую загруженность судов. В то же время в очередной раз подчеркивается, что при выявлении фактов волокиты, грубого или систематического нарушения судьями процессуальных сроков, приводящих к ущемлению прав и законных интересов граждан в ходе рассмотрения дел, квалификационные коллегии должны в установленном Законом "О статусе судей в Российской Федерации" порядке привлекать судей к дисциплинарной ответственности, в том числе и посредством досрочного прекращения их полномочий.

В этой связи и ввиду исполнения Россией взятых на себя международных правовых обязательств (в частности, при ратификации в 1998 г. Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод) небезынтересным представляется законопроект, разработанный Верховным Судом РФ, "О возмещении государством вреда, причиненного нарушением права на судопроизводство в разумные сроки, а также права на исполнение в разумные сроки вступившего в законную силу судебного акта" <22>. Ведь не секрет, что именно различного рода нарушения в сфере сроков разбирательства и принудительного исполнения судебных решений заставляют наших сограждан все чаще обращаться в Европейский суд по правам человека, где ответчиком выступает Россия <23>.

В совокупности все сказанное означает: борьба на национальном уровне с негативными явлениями, которые находятся в основе чрезмерной длительности гражданского судопроизводства, может быть только комплексной, включающей в себя социальные, финансовые, дисциплинарные, правовые и законодательные меры. К последним нужно отнести как адресные, то есть сопряженные с исправлением отдельных статей ГПК РФ, так и более кардинальные. Например, закрепление так называемых дифференцированных "разумных сроков судебного разбирательства", о которых идет речь в ст. 6 Конвенции: "Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях... имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом...".

Прецедентно толкуя эту норму, Европейский суд по правам человека в своих постановлениях поясняет, что Конвенция не навязывает государствам - членам Совета Европы какие-либо четко установленные периоды, в течение которых гражданское дело должно быть разрешено по существу. Нарушение "разумного срока" оценивается Судом через призму сложности предмета спора, поведения сторон и судебных властей, юридических последствий его несоблюдения для заявителя <24>. С учетом данных критериев при условии изменения процессуального закона, повышения общей дисциплинированности и ответственности участников гражданского судопроизводства можно было бы закрепить сроки рассмотрения казусов в пределах от шести до восьми месяцев, поскольку это на сегодняшний день согласуется с действительным, а не желаемым положением дел.