Мудрый Юрист

О роли и значении статьи 169 гражданского кодекса Российской Федерации в современных экономических условиях

Шипицын Егор Андреевич, заведующий отделом гражданского и арбитражного законодательства Международного союза юристов. Специалист по гражданскому и арбитражному праву.

Родился 1 сентября 1985 г. в г. Москве. Образование получил в Российской академии правосудия. Соискатель Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации.

Горелик Анатолий Павлович, ведущий научный сотрудник НИИ Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации. Специалист по гражданскому праву. Кандидат юридических наук.

Родился 30 марта 1962 г. в г. Бобруйске (БССР). В 2001 г. окончил ЮИ МВД России.

Последнее время положения ст. 169 ГК РФ стали предметом активного обсуждения широкого круга лиц и инстанций. Ранее так называемая спящая норма ст. 169 ГК РФ не удостаивалась столь пристального внимания юристов. Интерес к ней вызван в первую очередь повышением уровня прозрачности экономических отношений в стране. Наблюдается существенный рост числа дел, рассматриваемых арбитражными судами, связанный в основном с обращениями налоговых органов о признании сделок, направленных на уклонение от уплаты налогов в федеральный бюджет, недействительными на основании ст. 169 ГК РФ как противных основам правопорядка, в связи с чем возникли дискуссии о целесообразности подобного основания признания сделки недействительной. Более того, Конституционный Суд Российской Федерации и Высший Арбитражный Суд Российской Федерации дали толкования некоторым аспектам действия указанной нормы.

Статья 169 ГК РФ предусматривает, что сделка, совершенная с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности, ничтожна.

Подобная формулировка зачастую вызывает критические замечания как со стороны ученых-правоведов, так и со стороны ряда юристов-практиков по причине неопределенности данных в ней понятий.

Норма ст. 169 ГК РФ предусматривает взыскание в доход Российской Федерации всего полученного сторонами подобной сделки при наличии у них умысла и в случае ее исполнения обеими сторонами. В случае исполнения сделки одной стороной с другой стороны взыскивается в доход Российской Федерации все полученное ею и все причитавшееся с нее первой стороне в возмещение полученного.

При наличии умысла лишь у одной из сторон такой сделки все полученное ею по сделке должно быть возвращено другой стороне, а полученное последней либо причитавшееся ей в возмещение исполненного взыскивается в доход Российской Федерации.

Таким образом, особенностью признания сделки недействительной на основании ст. 169 ГК РФ являются особые последствия, связанные с ее недействительностью. Именно характер данных последствий вызывает много вопросов.

Сторонники исключения ст. 169 из ГК РФ аргументируют свою позицию тем, что последствия недействительности сделки предусматривают конфискацию всего полученного по сделке в доход Российской Федерации, что указывает на очевидный публичный характер указанной нормы.

Сторонники отмены ст. 169 ГК РФ наиболее часто ссылаются на ее историко-идеологический характер, несоответствие положениям ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, несоразмерность последствий недействительности сделки, предусмотренных указанной статьей, фактически причиненному или предполагаемому ущербу, и, наконец, неправомерность заявления иска по данной статье государственным органом, так как подобный иск является способом защиты субъективного права.

Сторонники исключения из ГК РФ указанной статьи на основании историко-идеологического характера отмечают, что норма, предусматривающая взыскание всего полученного по "безнравственной и непорядочной" сделке в пользу государства, впервые появилась в Гражданском кодексе еще в 1922 г. по указанию В.И. Ленина.

В редакции ст. 30 ГК РСФСР 1922 г. указанная норма звучала следующим образом: "Недействительна сделка, совершенная с целью, противной закону или в обход закона, а равно сделка, направленная к явному ущербу для государства". Последствия недействительности подобной сделки предусматривались ст. 147 указанного Кодекса: "В случае недействительности договора, как противозаконного или направленного к явному ущербу для государства (ст. 30), ни одна из сторон не вправе требовать от другой возврата исполненного по договору. Неосновательное обогащение взыскивается в доход государства (ст. 402)".

Ряд авторов ссылаются на то, что данная норма содержит элементы большевистской идеологии, которая не может быть применима в современных экономических условиях. В частности, было указано: "По личному указанию Ленина эта норма была введена в ГК РСФСР в 1922 г. и помогала борьбе с антисоциальными и антигосударственными сделками во времена нэпа. Осталась она и позднее, в ст. 49 ГК РСФСР 1964 г., которую использовали, например, при борьбе с незаконной сдачей квартир в аренду <...>, и, пока сохраняется ст. 169 ГК РФ, она будет применяться так, как ей и положено - по-большевистски, по-ленински. Ведь суть ее такова, что по-другому она применяться не может" <1>.

<1> Пепеляев С.Г. Гражданский кодекс: правоприменение по-ленински // Представительная власть - XXI век. 2007. N 4.

Вероятно, сторонники исторического устаревания нормы полагают, что ее содержание наполнено лишь практикой правоприменения. Действительно, содержание нормы может выражаться и в практике ее применения, однако, по нашему мнению, правоприменение не способно наполнить само ее содержание. То есть именно суть нормы должна определять те общественные отношения, которые она порождает и (или) регулирует. Ведь практика может развиться в различных направлениях, это зависит от числа позитивных и негативных факторов, которые требуют самостоятельного решения.

Если в связи с негативной практикой применения отменять все нормы, ссылаясь на то, что они в определенный период порождали такие-то отношения, которые сегодня не актуальны и даже вредны, то это будет отображать именно подход к пониманию права через результаты его применения. Подобным образом можно начать отменять все нормы, которые поняты неправильно или однобоко правоприменителями, а потому могут быть отнесены к числу вредных.

Ряд авторов мотивируют необходимость исключения ст. 169 ГК РФ в связи с ее противоречиями положениям ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод: "...ГК РФ содержит в себе публичную норму, характерную, скорее, все-таки для уголовного права ввиду серьезности санкции, каковой является конфискация имущества, которая как минимум не согласуется со ст. 1 Протокола N 1 к Европейской конвенции по правам человека 1950 г." <2>. Автор цитаты ссылается на Комментарий к Уголовному кодексу РФ под редакцией В.М. Лебедева, где указывается, что "...одной из причин упразднения конфискации как вида наказания из Уголовного кодекса РФ в 2003 г. было ее несоответствие ст. 1 Протокола N 1 к Европейской конвенции по правам человека 1950 г.".

<2> Савельев С.Л. Антисоциальные сделки (ст. 169 ГК РФ) в налоговых спорах // Закон. 2008. N 5.

Представляется, что причины отмены института конфискации в уголовном праве в некоторой степени не вписываются в аргументацию отмены ст. 169 ГК РФ, так как цели императивного уголовного законодательства отличаются от целей диспозитивного, хотя и содержащего императивные нормы, гражданского законодательства. Целесообразность внедрения нормы, несущей отличный от закона характер, определяется законодателем. Известно, что Гражданский кодекс РФ, регулирующий материальные правоотношения, содержит и процессуальные нормы, однако их присутствие продиктовано мотивами целесообразности и вызывает лишь доктринальные дискуссии.

Ссылка на положения ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, по нашему мнению, не может рассматриваться в качестве аргумента отмены ст. 169 ГК РФ, так как в соответствии с ее положениями, предусматривающими защиту права собственности: "Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов".

Таким образом, положения самой статьи Конвенции не предусматривают ограничение права Высокой договаривающейся стороны на принятие законов, позволяющих взыскивать в доход государства все полученное сторонами по сделкам, заведомо противным основам правопорядка или нравственности.

Толкование содержания норм Конвенции дается Европейским судом по правам человека. Позиции, которые высказывались им по вопросам конфискации в рамках уголовного судопроизводства, зачастую содержали критику действовавшего уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Однако при изучении прецедентов Суда становится очевидным применимость его позиций лишь в части рассматриваемых отношений, а не всего комплекса российского законодательства или отдельно гражданского законодательства.

По нашему мнению, положения ст. 169 ГК РФ не противоречат положениям ст. 1 Протокола N 1 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Относительно аргументов о том, что указанная норма не согласуется с положениями Конституции Российской Федерации, следует отметить, что Конституционный Суд Российской Федерации в знаменитом Определении от 8 июня 2004 г. N 226-О и последующих не усмотрел нарушений Основного Закона в результате применения положений рассматриваемой статьи. Можно согласиться с утверждением, что "наличие позиций высших судебных органов по тому или иному вопросу само по себе не прекращает научную дискуссию" <3>. Однако дискуссия должна иметь полезную перспективу, которая представляется в некоторой степени смутной в случае, когда речь идет об окончательных актах, не подлежащих обжалованию.

<3> Пепеляев С.Г. И все же ст. 169 ГК РФ должна быть отменена! // Представительная власть - XXI век. 2008. N 1.

Относительно позиции ряда авторов о несоразмерности последствий недействительности сделки, предусмотренных ст. 169 ГК РФ, фактически причиненному или предполагаемому ущербу следует отметить, что она представляется в корне неверной и строится лишь на ничем не обоснованных утверждениях о возможности лишения компании всех средств к существованию, невозможности продолжения ее деятельности и т.п.

По этому поводу следует заметить, что в общем виде норма указанной статьи предусматривает взыскание в доход Российской Федерации всего полученного или всего причитавшегося сторонам сделки при наличии у них умысла, а не всего имущества, принадлежащего сторонам. То есть объем взыскания ограничивается лишь предметом сделки.

Если же компания, совершая "аморальную" или "антисоциальную" сделку, использует все или большую часть своего имущества, то целесообразность сохранения подобной компании в современной экономической сфере вызывает сомнения.

Многие юристы могут поднять вопрос о явном несоответствии размера неуплаченного налога даже с учетом всех пеней и штрафов размеру общего объема взыскания по ст. 169 ГК РФ в случае признания сделки недействительной.

В подобных случаях вопрос соразмерности ставится абсолютно правомерно. Однако здесь необходимо учитывать, что рассматриваемая статья создавалась не только для одного правоприменителя (налогового органа), и ставить вопрос отмены нормы закона из-за негативной практики ее применения по меньшей мере некорректно.

Вероятно, можно было бы согласиться с тем, что современная практика применения ст. 169 ГК РФ вызывает вопросы, однако в данном случае ее регулятором должно стать не исключение нормы из Кодекса, а скорее разъяснение относительно ее (практики применения) высших органов судебной власти.

Позитивные отзывы в научной литературе встретило новое Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 10 апреля 2008 г. N 22 "О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с применением статьи 169 Гражданского кодекса Российской Федерации" <4>, которым было решено несколько наиболее болезненных вопросов.

<4> Вестник ВАС РФ. 2008. N 5.

Во-первых, что явилось наиболее значимым для практикующих критиков нормы, Постановлением определена компетенция налогового органа по обращению в суд с иском о признании сделки недействительной в порядке ст. 169 ГК РФ, п. 6 которого в соответствующей части предусмотрено следующее:

"...требование о применении последствий недействительности сделки в виде взыскания в доход Российской Федерации полученного (причитавшегося) по сделке исполнения в соответствии со статьей 169 ГК РФ может быть предъявлено налоговым органом в рамках выполнения им задачи по контролю за производством и оборотом этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции при оспаривании сделок, направленных на производство и сбыт продукции, обладающей свойствами, опасными для жизни и здоровья граждан.

В то же время требование налогового органа о применении предусмотренных ст. 169 Кодекса последствий недействительности сделки, обосновываемое тем, что данная сделка совершена с целью уклонения от уплаты налогов, выходит за рамки полномочий налогового органа, так как взыскание в доход Российской Федерации всего полученного (причитавшегося) по сделке не является мерой, направленной на обеспечение поступления в бюджет налогов".

Таким образом, аргументы критиков вроде "необходимо отменить норму, так как она неправомерно применятся налоговыми органами и судами" с момента принятия указанного Постановления теряют смыл.

Во-вторых, ВАС РФ предпринята попытка раскрыть содержание понятий "основы правопорядка" и "нравственность", которые, собственно, за неопределенность и критиковались.

В пункте 1 названного Постановления разъясняется, что в сферу применения ст. 169 ГК РФ входят сделки, которые не просто не соответствуют требованиям закона или иных правовых актов (ст. 168 Кодекса), а именно те, которые "нарушают основополагающие начала российского правопорядка, принципы общественной, политической и экономической организации общества, его нравственные устои. К названным сделкам могут быть отнесены, в частности, сделки, направленные на производство и отчуждение определенных видов объектов, изъятых или ограниченных в гражданском обороте (соответствующих видов оружия, боеприпасов, наркотических средств, другой продукции, обладающей свойствами, опасными для жизни и здоровья граждан, и т.п.); сделки, направленные на изготовление, распространение литературы и иной продукции, пропагандирующей войну, национальную, расовую или религиозную вражду; сделки, направленные на изготовление или сбыт поддельных документов и ценных бумаг".

Подобный открытый перечень позволяет говорить о некоторой определенности при изучении судом фактов нарушения основ правопорядка или нравственности.

И наконец, относительно неправомерности заявления иска по ст. 169 ГК РФ государственным органом на основании того, что подобный иск является способом защиты субъективного права.

Указывая, что "применение последствий недействительности ничтожной сделки относится к способам защиты субъективных прав (ст. 12 ГК РФ). Субъективных прав у государственных органов в публичных правоотношениях не существует, а значит, и не может быть материально-правовой заинтересованности в судебном деле" <5>, автор ставит под сомнение право государственного органа предъявлять иски, относящиеся к способам защиты гражданских прав, а именно обращаться с иском о признании "оспоримой сделки недействительной и применения последствий ее недействительности, применения последствий недействительности ничтожной сделки".

<5> Савельев С.Л. Антисоциальные сделки (ст. 169 ГК РФ) в налоговых спорах // Закон. 2008. N 5.

Вероятно, по той же логике госорганы должны быть лишены права на обращение с исками о восстановлении положения, существовавшего до нарушения права, и пресечении действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения или признания недействительным акта государственного органа или органа местного самоуправления и иными, предусмотренными ст. 12 ГК РФ.

Под сомнением оказываются не только полномочия налоговых органов обращаться с исками о признании сделок недействительными в порядке ст. 169 ГК РФ и положения п. 11 ст. 7 Закона РФ от 21 марта 1991 г. N 943-1 "О налоговых органах Российской Федерации" <6>, согласно которому "...налоговым органам предоставляется право... предъявлять в суде и арбитражном суде иски... о признании сделок недействительными и взыскании в доход государства всего полученного по таким сделкам", но и полномочия органов прокуратуры по обращению в арбитражные суды с иском о признании недействительными сделок в порядке ст. 52 АПК РФ.

<6> Ведомости СНД и ВС РСФСР. 1991. N 5. Ст. 492; БНА ФОИВ. 1992. N 1.

Таким образом, ставится вопрос о целесообразности и без того урезанных до минимума полномочий органов прокуратуры по обращению в арбитражные суды, которые сегодня ограничиваются правом оспаривания нормативно-правовых актов государственных и муниципальных органов, а также обращения с исками о признании сделок недействительными и применения последствий ничтожности сделок, совершенных с участием государственных и муниципальных субъектов.

Тогда встает другой вопрос: как специализированный орган, призванный надзирать за законностью, в том числе в экономической сфере, будет способен осуществлять свою деятельность, если все его полномочия относятся к способам защиты гражданских прав и, значит, по его мнению, не обоснованны?

По нашему мнению, сегодняшняя экономическая ситуация не позволяет говорить о совершенной прозрачности рынка, о том, что российский бизнес дорос до того уровня, когда он станет способен к саморегулированию, а значит, необходимо и сохранение всех государственных полномочий в данной сфере. Проблемы правоприменительной практики необходимо решать иными способами, в частности, посредством указанных решений высших судебных инстанций.

Обращаясь к вопросу о роли прокуратуры в экономической сфере, целесообразно отметить, что существует позитивная практика обращения органов прокуратуры в арбитражные суды с исками о применении последствий ничтожности сделок в порядке ст. 169 ГК РФ.

В качестве примера можно привести дело по обращению заместителя прокурора г. Санкт-Петербурга в Арбитражный суд г. Санкт-Петербурга и Ленинградской области <7>.

<7> Решение Арбитражного суда г. Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 18 января 2007 г. по делу N А56-29630/2006.

Ответчиками по делу был заключен договор о сотрудничестве, в соответствии с условиями которого больница обязалась предоставить центру трупы безродных лиц, ампутированные конечности и мертворожденные плоды для использования в научных и учебных целях в анатомической лаборатории центра.

Согласно другому пункту договора центр после использования трупного материала в научных и учебных целях обязался захоронить их за свой счет путем кремации.

По мнению прокурора, заключенный ответчиками договор ничтожен, поскольку стороны договора предусмотрели передачу в рамках договора трупов безродных лиц не в целях осуществления погребения, а выявленное фактическое "приобретение трупов в целях изготовления анатомических препаратов тела с дальнейшей перепродажей изготовленных препаратов по коммерческому контракту" было признано судом противоречащим "основам правопорядка и нравственности (ст. 169 ГК РФ)".

По нашему мнению, именно прокуратура должна стать основным органом, инициирующим признание и применение последствий ничтожности антисоциальных сделок. В процессе осуществления надзорных мероприятий по различным направлениям прокурорам становятся известны факты всевозможных, в том числе коррупционных, сделок, которые внешне и формально соответствуют законодательству, однако влекут либо способны повлечь последствия, подрывающие основы правопорядка и нравственности. Так, прокурор способен выявить взаимосвязь различных сделок и операций (например, по приобретению легальных промышленных веществ и материалов), действительной целью которых является последующее создание оружия, изготовление наркотиков, ядов и т.п.

Подобные меры, предпринимаемые прокуратурой, должны рассматриваться отдельно от уголовно-процессуальных полномочий, так как последние зачастую неэффективны или просто неприменимы к гражданским правоотношениям. На практике могут возникнуть ситуации, в которых один из контрагентов не является соучастником преступления, при этом к нему могут быть применены последствия недействительности антисоциальной сделки. По нашему мнению, мягкое воспитание способно оказать более позитивное воздействие на бизнес, сделать его прозрачнее, заставить хозяйствующие субъекты в "скользких" ситуациях задуматься над реальной целью того или иного договора.

Необходимо обратить внимание на то обстоятельство, что все реформы, проводимые Президентом и Правительством Российской Федерации, целью которых является развитие малого и среднего бизнеса, не возымеют полезного эффекта в том случае, если сам бизнес будет оставаться "серым" и непрозрачным. Статья 169 ГК РФ призвана работать в исключительных случаях, а потому ее применение в развитых экономических условиях должно быть сведено к минимуму. Условия должны вновь "усыпить" норму, а не инициативы бизнеса, юридического сообщества или законодателя по отмене статьи.