Мудрый Юрист

Цессия для целей взыскания

Васильченко А.П., магистр частного права, LL.M.

В современном мире финансовые услуги по взысканию денежных долгов получают все большую востребованность; в международной практике бизнес по управлению дебиторской задолженностью становится одним из наиболее рентабельных. Профессиональное осуществление деятельности по взысканию дебиторской задолженности, при котором кредитор по основному обязательству (например, поставщик или подрядчик) уступает право требования к должнику специализированной организации, занимающейся за определенное вознаграждение взысканием долгов, позволяет достичь значительной экономии времени и средств.

Активное развитие рынка повлекло за собой появление в отечественной практике конструкции цессии с целью взыскания, когда кредитор уступал права требования третьему лицу, которое взыскивало долг. Цессионарий обязывался вернуть цеденту все полученное им с должника после получения исполнения, за вычетом причитающегося ему вознаграждения. Арбитражная практика пошла по пути признания таких сделок недействительными.

Сомнения в легитимности таких сделок были высказаны и некоторыми представителями науки <1>. надо признать, что на первый взгляд такие сомнения имеют под собой основание. Действительно, рассматриваемая сделка очень похожа на договор поручения, при котором поверенный взыскивает долг от имени доверителя и получает за это вознаграждение. Является ли уступка с целью взыскания сделкой, прикрывающей договор поручения? Насколько обоснованны возражения, утверждающие притворный характер, а потому и ничтожность конструкции?

<1> См.: Обсуждение проблемных вопросов договора комиссии // Вестник ВАС РФ. 2004. N 8. С. 190, 191, 194.

Сделка по уступке права требования с целью взыскания представляет собой разновидность фидуциарных сделок. В данном контексте категория "фидуциарные сделки" используется не в получившем широкое распространение в современной отечественной цивилистике значении как сделки, имеющие лично-доверительный характер <2>. Фидуциарные сделки в рассматриваемой нами трактовке характеризуются несовпадением внешних и внутренних отношений сторон <3>. Под фидуциарной сделкой, таким образом, понимается конструкция, в соответствии с которой одна сторона - фидуциант передает другой стороне - фидуциару полное право на имущество, ограничивая его поведение в отношении правового господства над этим имуществом определенными рамками во внутренних отношениях сторон. Основным практическим последствием выделения такой категории сделок является то, что фидуциарные сделки в данном значении в доктрине традиционно отличают от притворных сделок <4>.

<2> "Лично-доверительными являются сделки, участники которых вправе расторгнуть отношения в одностороннем порядке без объяснения причин (в связи с "утратой доверия"), не возмещая при этом другой стороне убытки. Следствием такого фидуциарного характера сделки является, как отмечалось, обязательность личного исполнения, а также необходимость давать отчет о совершенных действиях" (см.: Гражданское право: Учебник. В 2 т. Т. 1 / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов. М., 1998. С. 492). Следует отметить, что такая трактовка фидуциарных сделок характерна для российской доктрины и не находит отражения ни у российских дореволюционных авторов, ни у зарубежных европейских исследователей. Представляется, такие сделки следует именовать лично-доверительными и отличать от собственно фидуциарных.
<3> О фидуциарных сделках в таком понимании упоминают, в частности, следующие авторы: Дювернуа Н.Л. Чтения по гражданскому праву. М., 2004. С. 194 - 196; Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. М., 2003. С. 748 - 749; Гражданское право. Т. 1 / Под ред. М.М. Агаркова и Д.М. Генкина. М., 1944. С. 92; Гражданское и торговое право капиталистических стран / Под ред. Д.М. Генкина. М., 1949. С. 149, 207; Дернбург Г. Пандекты. Общая часть. Т. 1. М., 1906. С. 174; Дормидонтов Г.Ф. Классификация явлений юридического быта, относимых к случаям применения фикции. Казань, 1895. С. 91 - 98; Иоффе О.С. Избранные труды: В 4 т. Т. II. СПб., 2004. С. 284; Рясенцев В.А. Представительство в советском гражданском праве: Дис. ... д-ра юрид. наук. Т. 1. М., 1948. С. 183 - 184; Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. Т. 1. Полутом 2. М., 1949. С. 128 - 129; Towards a European Civil Code / Editors: A. Hartkamp, M. Hesselink, E. Hondius, C. Joustra, E. du Perron / Ars Aequi Libri - Nijmegen. Kluwer Law International - The Hague/London/Boston. P. 567 - 582; Engel Pierre. Traite des obligations en droit suisse. Staempfli Editions SA Berne. 1997. P. 226 - 234; Koetz H. National report for German // Principles of European trust law / Edited by D.J. Hayton, S.C.J.J. Kortmann, H.L.E. Verhagen. V. 1. 1999. P. 88 - 99; Von Overbeck A.E. National report for Switzerland // Principles of European trust law / Edited by D.J. Hayton, S.C.J.J. Kortmann, H.L.E. Verhagen. V. 1. 1999. P. 109 - 115; Remy Ph. National report for France // Principles of European trust law / Edited by D.J. Hayton, S.C.J.J. Kortmann, H.L.E. Verhagen. V. 1. 1999. P. 133 - 139; Borras A. and Gonzales Beilfuss C. National report for Spain // Principles of European trust law / Edited by D.J. Hayton, S.C.J.J. Kortmann, H.L.E. Verhagen. V. 1. 1999. P. 160 - 162; Kortmann S.C.J.J. and Verhagen H.L.E. National report for Netherlands // Principles of European trust law / Edited by D.J. Hayton, S.C.J.J. Kortmann, H.L.E. Verhagen. V. 1. 1999. P. 196 - 198; Fratcher W.F. International encyclopedia of comparative law. V. UI. Property and trust. P. 106 - 107. Подробнее об этом: Васильченко А.П. Понятие и признаки фидуциарных сделок // Актуальные проблемы гражданского права. Вып. 11. М., 2007. С. 306 - 328.
<4> См.: Дернбург Г. Указ. соч. С. 274. Сн. 9; Эннекцерус Л. Указ. соч. С. 128, 130; Дормидонтов Г.Ф. Указ. соч. С. 91; Engel Pierre. Op. cit. P. 230; Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen buergerlichen Recht. C.H. Beck'sche Verlagsbuchhandlung. Muenchen, 1989. S. 589; Palandt. Buergerliches Gesetzbuch. Verlag C.H. Beck. Muenchen, 1993. S. 68; Regelsberger F. Pandekten, B.I. Leipzig, 1893. S. 518.

Первоначальный кредитор (цедент) является фидуциантом, а цессионарий, которому права уступаются для взыскания долга в чужих интересах, интересах первоначального кредитора, - фидуциаром. Об осуществлении деятельности по взысканию долгов в рамках фидуциарной конструкции упоминают такие цивилисты, как Г.Ф. Дормидонтов, Н.Л. Дювернуа, Ю.С. Гамбаров, Г. Дернбург, Л. Эннекцерус, F. Regelsberger, P. Engel, K. Larenz, O. Palandt <5>. Конструкция фидуциарной уступки права требования с целью взыскания известна иностранным правопорядкам, в частности в Германии и Швейцарии <6>.

<5> См.: Гамбаров Ю.С. Указ. соч. С. 748; Дернбург Г. Указ. соч. С. 274; Дювернуа Н.Л. Чтения по гражданскому праву. М., 2004. 195 - 196; Дормидонтов Г.Ф. Указ. соч. С. 94 - 95; Эннекцерус Л. Указ. соч. С. 128 - 131; Engel Pierre. Op. cit. P. 229, 232; Palandt. Op. cit. S. 68; Regelsberger F. Op. cit. S. 518.
<6> См.: Эннекцерус Л. Указ. соч. С. 128 - 131; Дернбург Г. Указ. соч. С. 274. Сн. 9; Engel Pierre. Op. cit. P. 229, 232; Palandt. Op. cit. S. 451; Regelsberger F. Op. cit. S. 518. В Германии для обозначения режима фидуциарных сделок используется понятие Treuhand (часто fiduziarishe Treuhand) - фидуциарное правообладание. См., например: Larenz K. Op. cit. S. 589; Palandt. Op. cit. S. 518; Hofer S. Treuhand theorien im 19. Jahrhundert // Itinera Fiduciae: trust and Treuhand in Historical Perspective / Edited by R. Helmholz, R. Zimmerman. Berlin: Duncker & Humblot, 1998. S. 395; Эннекцерус Л. Указ. соч. С. 128. При этом фидуция с целью инкассирования признается разновидностью фидуциарного правообладания, осуществляемого в чужих интересах. См., в частности: Larenz K. Op. cit. S. 589; Palandt. Op. cit. S. 451, 1084 - 1085.

Цессия осуществляется с целью получения исполнения, т.е. инкассирования, поэтому в зарубежной доктрине фидуциарная уступка с целью взыскания иногда именуется "инкассо-цессией" или "цессией на инкассо" <7>. Суть цессии на инкассо заключается в следующем. По отношению ко всем третьим лицам (во внешних отношениях) фидуциар становится полноценным правообладателем, надлежащим кредитором. Вместе с тем во внутренних отношениях (фидуциант - фидуциар) стороны исходят из того, что имущество передается фидуциару исключительно для целей взыскания задолженности. После получения долга фидуциар обязан передать фидуцианту все полученное в результате взыскания, за исключением причитающегося ему вознаграждения <8>.

<7> Palandt. Op. cit. S. 451; Larenz K. Op. cit. S. 589.
<8> Palandt. Op. cit. S. 451.

Цель цессии на инкассо - осуществить услуги по взысканию долга. Однако для осуществления указанной цели фидуциар получает больше полномочий, чем это необходимо. Он наделяется полным правовым господством над передаваемым требованием - становится единственным кредитором. Фидуциар может распоряжаться требованием любым образом, даже простив должнику по требованию долг. Поскольку уступка осуществлялась с иной целью, за такие действия фидуциар несет ответственность как сторона по договору и в случае предъявления иска первоначальным правообладателем обязан к возмещению причиненных убытков.

Фидуциарные сделки при рассмотрении в первом приближении несколько похожи на притворные. Воля сторон, находящая свое проявление во внутренних отношениях, не совпадает с намерением, изъявляемым сторонами в отношении внешнем (например, кредитор, имея цель поручить взыскание долга, уступает фидуциару право требования к должнику). Однако имеются существенные различия, позволяющие разграничить эти категории сделок. В притворных сделках действительная воля сторон не совпадает с их волеизъявлением. В таких сделках заявленная цель не покрывает хозяйственную, фактическую цель сторон. Напротив, в фидуциарных сделках стороны желают наступления всех заявленных последствий. Участники фидуциарной конструкции выражают действительную волю, т.е. воля полностью соответствует волеизъявлению. Таким образом, фидуциарные сделки следует отличать от сделок притворных.

Деятельность по взысканию задолженностей может осуществляться в рамках различных правовых конструкций. Наиболее простая с правовой точки зрения модель - это обычная уступка права требования (в основании которой лежит, например, договор купли-продажи), при которой требование уступается с дисконтом с тем, чтобы новый правообладатель сам взыскивал долг на свой страх и риск. В этом случае правообладатель взыскивает требование от своего имени и в своих интересах. Возможно оформление отношений сторон и по так называемой представительской модели, при которой взыскание долга с должника может осуществляться лицом в качестве представителя кредитора. Здесь взыскатель действует от имени правообладателя и в его интересе. Взыскание долгов в чужих интересах, но от своего имени возможно в двух формах. Первой из них является модель фидуциарной уступки - цессии на инкассо. В ряде континентальных правопорядков, в частности в Германии, взыскание долгов также осуществляется с помощью такого правового института, как "управомочивание на получение исполнения", когда лицо, взыскивающее долг, наделяется распорядительной властью действовать от своего имени в интересах правообладателя требования (на основании § 185 ГГУ) <9>.

<9> Такая модель именуется Einziehungsermaechtigung. См.: Palandt. Op. cit. S. 451. Параграф 185 ГГУ содержит правило о возможности последующего одобрения распоряжений, совершенных неуправомоченным лицом. Немецкие юристы применяют § 185 ГГУ только к случаям распоряжений, которые совершаются неуправомоченным лицом от собственного имени, так как распоряжения от чужого имени (в качестве представителя) происходят на основании § 164 ГГУ и иных параграфов главы 5 ГГУ "Представительство. Доверенность". См. об этом: Palandt. Op. cit. S. 175 (комментарий к § 185 ГГУ); Larenz K. Op. cit. S. 589.

Сомнения в легитимности инкассо-цессии возникают в силу возможности "представительской" модели. Поскольку сделки направлены на достижение одного экономического результата, цессия с целью взыскания иногда квалифицируется как конструкция, прикрывающая договор поручения. Такой подход нельзя признать верным. Одна и та же хозяйственная цель может достигаться посредством применения различных правовых конструкций. При этом выбор различных правовых форм обусловливает различия в структуре возникающих отношений, правах и обязанностях сторон, распределении рисков. Применение с целью взыскания долгов конструкции фидуциарной уступки права имеет по сравнению с "представительской" моделью свои положительные и отрицательные стороны. Плюсы сводятся к тому, что при фидуции упрощается юридическая процедура взыскания, в частности легитимация лица, управомоченного на взыскание долга. Должник по праву требования не входит в выяснение вопросов о полномочии действительности и объеме лица, обращающегося за получением исполнения, поскольку имеет дело с самим кредитором. Минусы такой конструкции состоят в возможности злоупотребления фидуциаром своим положением. Вовне, в отношениях с третьими лицами, фидуциар не ограничен в осуществлении своего правового господства над цедированным требованием, потому распоряжение фидуциара, в том числе не связанное со взысканием и нарушающее условия договора между фидуциаром и фидуциантом, вполне действительно <10>.

<10> Однако иначе должны решаться случаи распоряжения правом, совершаемые фидуциаром в сговоре с третьим лицом, знающим об ограничениях, предусмотренных соглашением фидуциара и фидуцианта. Такие сделки должны признаваться недействительными по аналогии со ст. 179 ГК РФ.

Структура инкассо-цессии

Конструкция цессии для целей взыскания, как и любой иной фидуциарной сделки, представляет собой совокупность двух сделок: договора - обязательственной сделки, лежащей в основании уступки, в котором находит выражение цель уступки и определяемые такой целью права и обязанности сторон, и совершаемой во исполнение этого договора распорядительной сделки, в данном случае - цессии.

Какова правовая природа договора, лежащего в основании инкассо-цессии?

В качестве сделки, оформляющей обязательственные отношения сторон и лежащей в основании уступки требования, могут применяться различные виды договоров.

Следует отметить, что договоры, оформляющие уступку требования с целью взыскания, всегда предполагают совершение услуг в чужих интересах: "ведущий дело" (фидуциар) взыскивает долг в интересах "хозяина дела" (фидуцианта). Ведение дела в чужих интересах обусловливает ряд особенностей таких договоров.

Все выгоды, как и все риски, возможные в результате взыскания долга, лежат на хозяине дела. В этом смысле можно утверждать, что деятельность по взысканию осуществляется за счет хозяина дела. Действие в интересе и за счет хозяина дела обусловливает и необходимость покрытия разумных расходов, понесенных ведущим чужое дело. Поскольку фидуциар действует в чужих интересах и обязан передать все взысканное по цедированному требованию фидуцианту, должна предполагаться возмездность отношений сторон.

На ведущем чужое дело лежит обязанность действовать добросовестно и разумно, с достаточной степенью заботливости и осмотрительности. Осуществление деятельности в интересах хозяина дела определяет и некоторую степень подконтрольности: фидуциар должен представлять отчет о совершенных действиях. Стороны могут предусмотреть в договоре более конкретные условия осуществления деятельности по взысканию, в этом случае ведущий чужое дело должен придерживаться таких условий. Договор может предусматривать возможность получения указаний от хозяина дела, что обусловливает обязанность фидуциара следовать таким указаниям.

Общее в договорах, опосредующих уступку с целью взыскания, заключается также в том, что данные договоры во всех случаях будут квалифицироваться как договоры на оказание финансовых услуг. Более того, в отличие от договоров на оказание финансовых услуг, направленных на достижение результата (таких, например, как страхование, заем, банковский вклад), обязательства ведущего дело по договору, оформляющему инкассо-цессию, состоят в проявлении максимальных усилий по его достижению. Фидуциар не может ручаться за достижение такого результата, как взыскание долга, поскольку данный результат не находится в сфере его контроля. Должник по праву требования может оказаться неплатежеспособен, а, следовательно, ведущий дело может лишь обязаться к проявлению максимальных усилий.

Остановимся на некоторых возможных в российском правопорядке типах договоров, которые могут оформлять уступку с целью взыскания.

1. В качестве одной из договорных конструкций, оформляющих уступку с целью взыскания, может использоваться факторинг

Оттавская конвенция о факторинговых операциях предусматривает форму факторинга, опосредующую фидуциарную передачу права с целью взыскания. В соответствии с Конвенцией стороны факторингового контракта могут условиться, что фактор за вознаграждение ведет бухгалтерские книги и предъявляет к оплате денежные требования <11>. Анализ международного опыта наводит на мысль о возможности оформления фидуциарной уступки требования с целью инкассирования в соответствии с нормами главы 43 ГК РФ в рамках договора финансирования под уступку требования. Нормы главы 43 ГК РФ во многом создавались на основе подходов, закрепляемых международными актами. Действительно, нормы ГК РФ вовсе не исключают использование факторинга для целей взыскания. О договоре финансирования под уступку денежного требования как о нормальном инструменте для взыскания денежных долгов упоминал один из создателей Гражданского кодекса РФ С.А. Хохлов <12>.

<11> См.: Новоселова Л.А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. М., 2003. С. 337, 373.
<12> См.: Регулирование денежных отношений // Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория. Практика: Сборник памяти С.А. Хохлова. М., 1998. С. 445 - 446.

Как реализуется инкассо-цессия в рамках факторинга? Клиент - фидуциант уступает права требования финансовому агенту - фидуциару с целью взыскания последним задолженностей с третьих лиц. Финансовый агент, действуя в интересах клиента, оказывает услуги по получению исполнения, за что и получает вознаграждение. Агент становится полноценным кредитором третьего лица и в качестве такового легитимирован на совершение любых юридически значимых актов. Передача требования освобождает его от необходимости подтверждения своих полномочий, их объема и сроков, гарантирует финансовому агенту необходимую свободу в принятии решений.

Следует отметить, что в настоящее время судебная практика не разделяет предлагаемый подход. В ряде дел договор финансирования, оформляющий уступку права с целью взыскания, признавался арбитражными судами ничтожной сделкой. В обоснование позиции о ничтожности такого договора финансирования судами приводилась различная аргументация.

Так, при рассмотрении конкретного дела Президиум ВАС РФ указал: "Намерения сторон по договору не соответствуют его содержанию, поскольку договор факторинга согласно ст. 824 ГК РФ предполагает финансирование одной стороной другой. В данном договоре этого предусмотрено не было. Поэтому суд апелляционной инстанции правомерно назвал его ничтожной сделкой" <13>. В комментируемом деле, согласно условиям договора, финансовый агент обязался приобрести у клиента его денежные требования к должнику. В оплату полученного финансовый агент обязался передать клиенту 1000 рублей, а также 95 процентов от суммы основного долга в случае предъявления к взысканию уступленных требований клиента к должнику. Высший Арбитражный Суд РФ пришел к выводу, что существенным условием договора финансирования является обязательство финансового агента предоставить денежные средства. Такой подход получил поддержку в некоторых работах <14>, однако не может, на наш взгляд, быть признан верным. Мы, напротив, склонны согласиться с Л.А. Новоселовой, опровергающей подобные выводы: "Нормы закона (п. 1 ст. 824 ГК РФ) сформулированы очень широко и позволяют рассматривать в качестве "финансирования" как предоставление денежных средств, так и обязательство их предоставить в будущем, не устанавливая никаких дополнительных правил, позволяющих определить характер обязательств финансового агента... Условие о выплате средств после получения их от должника само по себе не свидетельствует об отсутствии цели финансирования". Авансирование, предоставление предоплаты клиенту может практиковаться в рамках факторинга, однако, по нашему мнению, существенным условием договора финансирования под уступку требования не является.

<13> Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 23 мая 2000 г. N 8420/99.
<14> См.: Ефимова Л.Г. Банковские сделки. Право и практика. М., 2001. С. 587.

Существуют примеры признания ничтожными договоров финансирования под уступку денежного требования, оформляющих цессию с целью взыскания, по тем мотивам, что лицо, которому задолженность уступается для взыскания, не обладает специальной правоспособностью <15>. Содержание данных судебных актов, не имея прямого отношения к собственно проблеме признания легитимности оформления цессии с целью взыскания договором финансирования, связано с более масштабным спором о необходимости получения лицензии для осуществления деятельности фактора. Полагаем, что услуги финансового агента по взысканию долгов являются такой разновидностью факторинга, которая сама по себе специального лицензирования не требует <16>.

<15> См.: Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 15 февраля 1999 г. N Ф09-64/99-ГК, Постановление Федерального арбитражного суда Волго-Вятского округа от 30 ноября 1999 г. N А39-1381/99-108/5.
<16> Л.А. Новоселовой был аргументирован вывод о возможности осуществления коммерческими организациями факторинговых операций в РФ в настоящее время в отсутствие лицензии. См.: Новоселова Л.А. Указ. соч. С. 358 - 361.

2. Особый непоименованный договор или договор комиссии?

Российские арбитражные суды столкнулись с практикой заключения сторонами договора комиссии, предусматривающего уступку требования правообладателем-комитентом комиссионеру для взыскания. Перед судебной системой, а также юридической наукой встал вопрос: может ли комиссионный договор оформлять цессию с целью инкассирования?

ВАС РФ в результате долгих дискуссий сформулировал разъяснение, определяющее правовую сущность цессии с целью взыскания <17>. Согласно высказанной высшей судебной инстанцией позиции такие действия, как получение задолженности, не отвечают природе комиссионного договора. Таким образом, комиссия не может использоваться как сделка, в рамках которой право требования уступается исключительно с целью взыскания. Однако, по мнению ВАС РФ, заключение такого рода договоров не должно считаться неправомерным. Сделки по уступке права требования с целью взыскания вполне действительны, но представляют собой непоименованный законом договор.

<17> Пункт 22 Обзора практики разрешения споров по договору комиссии // Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 17 ноября 2004 г. N 85 // Справочная система "КонсультантПлюс".

Для того, чтобы определить правовую природу договора, оформляющего цессию на инкассо, необходимо определить те существенные черты, которые будут отличать его от договора, поименованного законом, - договора комиссии. Необходимо разобраться, имеются ли, а если имеются, то каковы особенности предмета сделок инкассо-цессии, обусловливающие необходимость применять к отношениям сторон особый, не предусмотренный законом правовой режим.

Возможность существования цессии с целью инкассирования в рамках комиссионных отношений активно обсуждалась в процессе подготовки Обзора по комиссии. В ходе дискуссии высказывались основные концептуальные возражения относительно оформления сделок по взысканию задолженности комиссионным договором. Такие возражения основаны на общепринятых представлениях о комиссионном договоре, сложившихся в современной российской доктрине. С учетом зарубежного опыта и анализа мнений дореволюционных авторов эти позиции представляются нам небесспорными. Попробуем остановиться на тех доводах, которые, по мнению представителей современной российской цивилистики, препятствуют возможному рассмотрению комиссии в качестве договора, структурирующего фидуциарную конструкцию для целей взыскания, и попытаемся опровергнуть или по крайней мере поставить под сомнение каждый из них. Представляется, наиболее существенными в такой дискуссии являются два момента: во-первых, возможность осуществления деятельности по взысканию долгов в рамках комиссионного договора и, во-вторых, возможность существования в российском правопорядке такой конструкции комиссии, при которой комиссионер становится правообладателем имущества, полученного от комитента для совершения сделок с ним.

2.1. Взыскание задолженности в рамках комиссионного договора

2.1.1. Сомнение в применимости комиссии для целей взыскания основано на законодательном определении комиссии как договора, направленного на совершение таких юридических актов, как сделки <18>. В соответствии со ст. 990 ГК РФ предметом комиссионного договора является совершение одной или нескольких сделок. При взыскании же задолженности комиссионеру поручается получение исполнения по праву требования. Может ли исполнение обязательства рассматриваться в качестве сделки? Положительный ответ позволит опровергнуть первый довод противников оформления цессии с целью взыскания в комиссионный договор.

<18> См.: Обсуждение проблемных вопросов договора комиссии // Вестник ВАС РФ. 2004. N 8. С. 189.

Вопрос о юридической природе исполнения в цивилистической науке (не только, впрочем, отечественной) является одним из самых спорных, хотя и не получил в теории широкого освещения. Исполнение договорного обязательства в современной цивилистике квалифицируется в качестве различных правовых явлений: фактического действия, то есть действия, не влекущего юридических последствий; особого юридического факта; юридического поступка; сделки, в том числе односторонней сделки; договора, а также двухсторонней сделки, не являющейся договором <19>. Определение правовой природы исполнения договорного обязательства не является нашей непосредственной задачей, поэтому мы не будем детально вдаваться в анализ доводов, комментирующих каждую из перечисленных позиций.

<19> См.: Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. М., 2005. С. 27 - 83.

Нам бы хотелось отметить теоретическую возможность рассмотрения исполнения, а следовательно, и деятельности по взысканию долгов в качестве сделки. Мы считаем возможным присоединиться к точке зрения С.В. Сарбаша, рассматривающего исполнение договорного обязательства в качестве правопрекращающей двусторонней сделки. Данный вывод в свою очередь позволяет нам считать первый довод противников рассмотрения цессии с целью взыскания как разновидности комиссионной сделки поставленным под сомнение.

2.1.2. В качестве следующего возражения относительно оформления инкассо-цессии комиссионными отношениями высказывается мнение о том, что в предмет договора комиссии не входят фактические действия, которые в свою очередь могут быть необходимыми при осуществлении деятельности по взысканию задолженности.

Так, по мнению В.В. Витрянского, поскольку применительно к деятельности по взысканию долгов речь идет о необходимости совершения помимо юридических действий также действий, имеющих фактический характер, договором, опосредующим деятельность по получению исполнения, должен являться все-таки договор агентирования: "...здесь "комиссионер" не может ограничиваться юридическими действиями для получения долга. Мало ли какие он будет действия совершать, в том числе фактические. Поэтому ситуация больше напоминает агентский договор" <20>.

<20> Обсуждение проблемных вопросов договора комиссии // Вестник ВАС РФ. 2004. N 8. С. 190 - 191.

Здесь представляется необходимым обратить внимание на ту, по нашему мнению, разницу, вкладываемую в отечественной доктрине в понятия фактических и юридических действий. Согласно общепринятой, наиболее распространенной трактовке фактические действия понимаются как действия, которые, в противовес юридическим фактам, не влекут каких-либо юридических последствий. Юридические действия в свою очередь определяются как действия, влекущие юридические последствия, т.е. являются категорией, противопоставляемой "фактическим действиям" по признаку наличия правовых последствий <21>.

<21> См.: Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве. М., 1958. С. 5 - 32, 153.

При обсуждении высказанной выше позиции о невозможности включения в комиссионное поручение фактических действий, необходимых при осуществлении деятельности по взысканию задолженности, по нашему мнению, нужно исходить из следующего <22>. Совершение юридических действий, в том числе сделок, предполагает необходимость совершения и некоторых фактических действий. Воля получает выражение вовне, становится волеизъявлением посредством фактических действий, всякое изъявление воли сопровождается таковыми. Если примеры иного и будут иметь место, очевидно, что речь идет об исключениях. Заключение и исполнение сделки без совершения фактических действий в большинстве случаев невозможно.

<22> Следует отметить, что в некоторых случаях в юридической науке категории юридических и фактических действий упоминаются, как нам представляется, в несколько ином значении. Так, законодатель использует в нормах ст. 971 и 1005 ГК РФ термин "юридические действия". Таким юридическим действиям в доктрине в качестве дихотомического понятия противопоставляют действия фактические (несмотря на то, что закон прямо не использует термин "фактические действия", упоминая в ст. 1005 ГК РФ "и иные действия").

Возникает вопрос: что является критерием для разграничения фактических и юридических действий применительно к предмету посреднических договоров? На наш взгляд, критерием разделения действий на фактические и юридические не могут быть юридические последствия, вызываемые такими действиями. Дело в том, что не существует таких фактических действий, которые, являясь предметом поручения агента, не порождали бы в свою очередь каких-либо юридических последствий. По нашему мнению, следует согласиться с выводом, что фактические действия, входящие в предмет некоторых посреднических договоров, так же как и юридические, могут порождать правовые последствия (см.: Саркисян М.Р. Биржевое посредничество по законодательству Российской Федерации: Дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2000. С. 34 - 35; Егоров А.В. Понятие посредничества в гражданском праве: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001. С. 105). Таким образом, критерий различения юридических и фактических действий, выделяемых, в частности, для разграничения предмета посреднических договоров, несомненно, должен быть иным, нежели наличие либо отсутствие правовых последствий.

Для решения указанной проблемы - поиска адекватного критерия разграничения юридических и фактических действий предлагаем обратиться к высказыванию одного из ведущих отечественных цивилистов Д.М. Генкина: "В ряде случаев фактические действия людей порождают юридические последствия, хотя эти действия совершаются и не с намерением достичь того или иного правового результата" (см.: Гражданское право. Т. 1 / Под ред. М.М. Агаркова и Д.М. Генкина. С. 64). Фактическое действие, таким образом, рассматривается автором как действие, являющееся разновидностью юридических фактов. Итак, под действиями фактическими понимаются действия, которые влекут юридические последствия, независимо от того, направлена ли воля лица, предпринимающего действие, на возникновение таких юридических последствий или нет (классический пример: находка или создание литературного произведения), тогда как для юридического действия наличие воли будет иметь конституирующее значение. Очевидно, что в рассмотренной трактовке под фактическими действиями понимается доктринальная категория юридических поступков. Непонимание, критика высказанных в литературе взглядов часто основываются на разном правовом смысле, вкладываемом учеными в исследуемые категории. Так, О.А. Красавчиков, критикуя процитированную выше мысль Д.М. Генкина, пишет: "Приведенное высказывание не может быть признано правильным. Любое действие, поскольку оно только фактическое, то есть не имеет юридической значимости, никогда не вызывает юридических последствий" (Гражданское право. Т. 1 / Под ред. М.М. Агаркова и Д.М. Генкина. С. 64). Как мы можем увидеть, О.А. Красавчиков не учитывает того факта, что в данном случае Д.М. Генкин упоминает фактические действия в ином, нежели сам автор, смысле, рассматривая их в качестве разновидности юридических фактов.

Если последовать предложенной логике и под юридическими действиями понимать действия, волеизъявление в которых направлено на достижение правового результата, тогда следует пойти дальше и предложить критерий, позволяющий отграничивать такую разновидность юридических действий, как сделки, от иных юридических действий. В современной отечественной литературе авторы ограничиваются констатацией того факта, что понятие юридических действий шире понятия сделок, в качестве примера иных юридических действий приводя действия судебного представителя и действия патентного поверенного (см.: Гражданское право: Учебник. Т. 2. Полутом II / Под ред. Е.А. Суханова. М., 2002. С. 91, 100).

Возможно, в качестве ответа будет уместно следующее высказывание И. Коллера: "Различие (между сделками и юридическими действиями. - А.В.) состоит лишь в том, что юридические сделки имеют самостоятельное положение, а юридические действия имеют зависимый характер и должны служить развитию уже существующих юридических отношений" (Бернгефт Ф., Коллер И. Гражданское право Германии. СПб., 1910. С. 83). В таком ракурсе к юридическим действиям, отличаемым от сделок, будут относиться такие действия, как, например, сообщения о недостатках вещи, признание долга и т.п.

Вследствие этого ограничение предмета комиссии совершением только юридических действий представляется не вполне обоснованным. Выполнение комиссионного поручения всегда предполагает и совершение комиссионером неких фактических действий. Единственное уточнение должно состоять в том, что такие фактические действия не имеют самостоятельного характера и всегда связаны с осуществлением действий юридических.

Таким образом, еще раз повторим, предмет договора комиссии, на наш взгляд, не исключает фактических действий, связанных с совершением сделок, порученных комиссионеру.

2.1.3. В современной российской доктрине представлена позиция, согласно которой договор комиссии направлен только на совершение сделок с товаром, т.е. с движимыми вещами, и ограничивается случаями покупки и продажи таковых <23>. В соответствии с указанным воззрением сделки с иными объектами, не являющимися вещами, такими, как права требования, акции, доли, объекты интеллектуальной собственности, не охватываются предметом договора комиссии.

<23> См.: Обсуждение проблемных вопросов договора комиссии // Вестник ВАС РФ. 2004. N 8. С. 189.

A. Сделки как предмет договора комиссии

В настоящем исследовании нас интересует теоретическая возможность существования комиссионного договора, в рамках которого комиссионеру поручалось бы совершение такой сделки, как взыскание задолженности.

Следует отметить, что подход, ограничивающий комиссионные отношения поручением на покупку либо продажу движимых вещей, имеет под собой определенные основания, связанные прежде всего с историческим развитием комиссионного договора. Действительно, изначально комиссия появилась как договор, опосредующий передачу вещей.

Итак, вопрос может быть поставлен широко: совершение какого рода сделок отвечает природе комиссионного договора? Должны ли мы констатировать, что правовой сущности договора комиссии соответствует лишь заключение сделок купли-продажи товара, либо, напротив, следует исходить из того, что круг сделок, поручаемых комиссионеру, может быть неограничен? В литературе, посвященной анализу предмета договора комиссии, выделяют две основные группы мнений <24>.

<24> См.: Егоров А.В. Предмет договора комиссии // Актуальные проблемы гражданского права: Сборник статей / Под ред. В.В. Витрянского. Вып. 5. М., 2002. С. 106 - 111.

Согласно первой точке зрения комиссия ограничивается поручениями о продаже или приобретении товара. Сторонниками данного подхода являются, в частности, такие авторы, как В.А. Краснокутский, А. Шахназаров.

Второй подход, на наш взгляд, более обоснованный, получил большее распространение и признание. В соответствии с ним в рамках комиссионного договора могут заключаться договоры, имеющие различную правовую природу. К приверженцам этого взгляда можно отнести Г.Ф. Шершеневича, П.П. Цитовича, А.Г. Гусакова, В.А. Удинцева, И.М. Тютрюмова.

Данный подход был реализован, в частности, в Германии. Немецкий законодатель, отдавая дань традициям, определил предмет комиссионного договора достаточно узко, ограничив его только куплей-продажей вещей и ценных бумаг (§ 383 ГТУ). Однако потребности практики обусловили появление нормы § 406 ГТУ, гласящей, что правила главы, регулирующей договор комиссии, подлежат применению и в случаях, когда комиссионер при ведении своей коммерческой деятельности обязуется совершить сделку иного вида, чем тот, который указан в § 383 ГТУ, за счет другого лица от своего имени. Немецкая доктрина посчитала более разумным распространить на такие договоры действие норм о комиссии, нежели изобретать для их регулирования новые правила. Такая же ситуация сложилась в японском праве (§ 313, 320 Японского торгового уложения).

Мы в свою очередь склонны согласиться с итоговым выводом А.В. Егорова, который следующим образом определяет круг сделок, являющихся предметом договора комиссии: "Неопределенный круг договоров, могущих стать предметом договора комиссии согласно буквальному толкованию норм ГК РФ о том, что комиссионер принимает на себя совершение одной или нескольких сделок, очевидно, в теории должен быть подвергнут ограничению... Цель и существо комиссионного договора состоит в самостоятельном приобретении комиссионером прав и обязанностей и передаче комитенту имущественного результата, поэтому предметом комиссионного обязательства может служить совершение лишь таких сделок, последствия которых могут быть в случае надобности переносимы на другое лицо и которые могут быть исполнены комиссионером без участия комитента" <25>.

<25> Егоров А.В. Указ. соч. С. 111.

B. Имущество как предмет комиссионного поручения

Не вдаваясь подробно в анализ вопроса о виде имущества, которое может являться предметом поручения в комиссионном договоре, поскольку это выходит за пределы нашего исследования, хочется отметить, что ограничение предмета договора комиссии совершением сделок только с движимыми вещами и ценными бумагами не представляется обоснованным. Верный, на наш взгляд, подход сформулирован в высказывании одного из ведущих отечественных ученых В.А. Дозорцева, посвященном авторским правам, но тем не менее выражающем общий подход к объектам гражданских прав как предмету комиссии: "На имущественные авторские права распространяются все нормы, установленные для прочих имущественных прав: они, КАК И ОСТАЛЬНЫЕ (выделено мной - А.В.), могут быть предметом сделки по договору комиссии" <26>. Права требования, по нашему мнению, являются полноценным объектом комиссионной сделки.

<26> Дозорцев В. В трех соснах... О возможности распоряжаться чужими правами // Хозяйство и право. 2003. N 1. С. 48.

C. Услуги по взысканию задолженности как возможный предмет договора комиссии

Представляется необходимым более подробно остановиться на вопросе о возможности включения в предмет договора комиссии услуг по взысканию задолженности. Предпринятый выше анализ воззрений на предмет договора комиссии показал, что в качестве такового могут выступать различные сделки. Следует отметить, что идея о возможности оформления деятельности по взысканию долгов комиссионным договором не является новой, данный подход находил реализацию в работах ведущих дореволюционных и советских цивилистов и, более того, в прошлом получал закрепление на законодательном уровне.

В дореволюционной цивилистике преобладает взгляд на комиссию как на договор, по которому комиссионер мог получать исполнение по сделке в пользу комитента. Г.Ф. Шершеневич определяет сделки банков по инкассированию (взысканию) векселей как комиссионное поручение <27>. П.П. Цитович в своих работах указывает, что комиссионеры различаются по характеру поручений, разновидностью которых является исполнение поручений по инкассо <28>. Данная позиция разделяется и другими авторами. Профессор В.А. Удинцев, комментируя Проект Гражданского уложения, пишет: "Совершенно правильно Проект считает возможными предметами договора комиссии: а) покупку или продажу товаров и вообще всякого рода движимых вещей, векселей, процентных бумаг и т.п., б) отправление и страхование товаров и грузов, а равно очистку оных пошлиною, в) перевод денег, ПОЛУЧЕНИЕ и производство ПЛАТЕЖЕЙ (выделено мной. - А.В.) и другие тому подобные операции (ст. 548)" <29>.

<27> См.: Шершеневич Г.Ф. Учебник торгового права. М., 1994. С. 245.
<28> См.: Цитович П.П. Очерк основных понятий торгового права. М., 2001. С. 130.
<29> Удинцев В.А. Конспект лекций по торговому праву. Киев, 1900. С. 96.

М.М. Агарков также поддерживает дореволюционных коллег и квалифицирует поручения на принятие платежа от третьего лица как разновидность комиссионных сделок: "Эти поручения, поскольку они выполняются банком возмездно, представляют собой НЕ ЧТО ИНОЕ, КАК ВИДЫ ДОГОВОРА КОМИССИИ (выделено мной. - А.В.), предусмотренные определением этого договора, которое содержится в ГК (ст. 275 (а))..." <30>. Автор комментирует норму, закрепляющую предмет договора комиссии, так: "Ст. 275 (а) ГК формулирует это определение следующим образом: "по договору комиссии одно лицо (комиссионер) обязуется по поручению другого лица (комитента) за вознаграждение совершить одну или несколько сделок от своего имени, но за счет комитента". Последняя часть этой статьи добавляет, что "предметом договора комиссии могут быть не запрещенные законом сделки по купле-продаже товаров, ценных бумаг и другого имущества, по отправке и страхованию товаров и грузов, а также по получению и производству платежей". По смыслу ст. 275 (а) речь идет о производстве платежа третьему лицу" <31>. Таким образом, как мы можем увидеть, рассмотрение деятельности по взысканию задолженностей как разновидности комиссионной операции не осталось исключительно доктринальной идеей. Гражданский кодекс РСФСР 1922 г. прямо включает получение платежа комиссионером от своего имени в предмет комиссионного договора.

<30> Агарков М.М. Основы банковского права. Учение о ценных бумагах. М., 1994. С. 142 - 143.
<31> Там же. С. 138.

Следует указать, что в некоторых правопорядках, в частности в Германии, признается возможность взыскания долга от своего имени, но в чужих интересах, однако такая сделка квалифицируется юристами не как комиссия, а как иная разновидность договора на ведение чужих дел. Деятельность по получению исполнения от своего имени, но в чужих интересах осуществляется в рамках двух вещно-правовых форм: либо по модели инкассо-цессии (с переходом права требования на взыскателя), либо по модели так называемого управомочивания на получение исполнения <32>. Вместе с тем несмотря на то, что немецкая доктрина не рассматривает обязательственный договор, оформляющий оказание таких услуг, в качестве комиссионного, каких-либо принципиальных особенностей, ключевым образом отличающих правовой режим такого договора от правового регулирования договора комиссии, в литературе не выделяется.

<32> Данный институт - Einziehungsermachtigung - представляет собой особую конструкцию, существование которой обосновывается ссылками на § 185 ГГУ, где упоминается о возможности управомочить лицо на совершение распорядительных действий так, чтобы оно, не становясь правообладателем, действовало от своего имени, но в интересах управомочивающего его лица (Palandt. Op. cit. S. 451). Как было указано выше, § 185 ГГУ применяется только к случаям распоряжений, которые совершаются неуправомоченным лицом от собственного имени, так как распоряжения от чужого имени (в качестве представителя) происходят на основании § 164 ГГУ и иных норм главы 5 ГГУ. См. об этом: Palandt. Op. cit. S. 175 (комментарий к § 185 ГГУ).

Полагаем, что, поскольку предмет комиссии по ГК РФ покрывает совершение различных по своему характеру сделок, комиссионный договор не исключает возможности поручения комиссионеру такой сделки, как получение платежа. В связи с тем, что услуги по взысканию задолженностей, осуществляемые "ведущим чужое дело", не нуждаются в специальном правовом регулировании, отличном по существу от норм договора комиссии, к ним, по нашему мнению, могут применяться многие нормы, предусмотренные для регулирования комиссионных отношений, в частности нормы о правах и обязанностях комиссионера в отношениях с третьим лицом (п. 1 ст. 990 ГК РФ), о вознаграждении комиссионера (п. 1 ст. 991 ГК РФ, за исключением нормы о делькредере), о возмещении ему понесенных расходов (п. 2 ст. 991 и ч. 1 ст. 1001 ГК РФ), об обязанности комиссионера действовать на наиболее выгодных для комитента условиях (ч. 1 ст. 992 ГК РФ), о субкомиссии (ст. 994 ГК РФ), о праве удержания с комиссионера суммы вознаграждения из сумм, полученных в результате исполнения поручения (ст. 997 ГК РФ), об обязанности комиссионера представить отчет об исполнении поручения (ст. 999 ГК РФ), об обязанности комитента принять исполненное по договору комиссии (абз. 2 ст. 1000 ГК РФ), об основаниях прекращения договора комиссии (ст. 1002, за исключением абз. 2 - случая прекращения комиссии на основании отказа комитента от исполнения договора), об отказе комиссионера от исполнения договора комиссии (п. 1 и 3 ст. 1004 ГК РФ). Следует отметить, что нормы, регулирующие комиссионную сделку, которые мы исключили или не упомянули, не содержат правил, противоречащих существу такого поручения, как взыскание задолженности, однако неприменимы в силу своей природы. Поскольку предмет договора комиссии может быть достаточно многообразен, очевидно, что глава 51 ГК РФ содержит значительное число норм, предусмотренных для различных поручений. Так, к случаям комиссии "на продажу" не должны применяться нормы, сформулированные для сделок комиссии "на покупку", вместе с тем нераспространение некоторых норм на отношения, возникающие при "комиссии на покупку", не является основанием не считать таковые комиссионными. Таким образом, на наш взгляд, правовой режим, установленный нормами главы 51 ГК РФ о комиссии, вполне применим к деятельности по взысканию долгов.

2.2. Комиссия - сделка по распоряжению чужим имуществом?

В отечественной цивилистической науке господствует убеждение, согласно которому комиссионер, заключая сделки по приобретению или отчуждению имущества, не получает на такое имущество самостоятельного права: "...договор комиссии основан на том, что действия, сделки по приобретению или отчуждению, совершаются лицом, не имеющим титула" <33>. Комиссионер в соответствии с такой позицией по определению не может быть правообладателем переданного комитентом либо полученного для комитента имущества, хотя в силу природы комиссионного отношения не является и представителем комитента. Договор комиссии, подразумевающий отношения непрямого представительства, характеризуется особой ролью комиссионера, который действует от своего имени, но в чужих интересах.

<33> Обсуждение проблемных вопросов договора комиссии // Вестник ВАС РФ. 2004. N 8. С. 189. Следует отметить, такой подход разделяется многими советскими и современными учеными. См., например: Курс советского гражданского права. Отдельные виды обязательств. М., 1954. С. 313; Скловский К.И. Правомочие и полномочие в механизме возникновения гражданских прав // Хозяйство и право. 2004. N 12. С. 98; Дозорцев В.А. Указ. соч. С. 46.

При комиссионном поручении продать имущество ключевой вопрос состоит в том, получает ли комиссионер самостоятельное право на подлежащее продаже имущество (право собственности), т.е. происходит ли дополнительная распорядительная сделка между ним и комитентом либо право на имущество напрямую переходит от комитента третьему лицу, с которым комиссионер заключает договор. Сходная, но иная ситуация имеет место при комиссии на покупку. Здесь вопрос заключается в том, приобретает ли комиссионер самостоятельное право на приобретенный товар, иными словами, совершается ли распорядительная сделка между ним и третьим лицом либо право на имущество автоматически возникает у комитента, минуя комиссионера, т.е. в этих отношениях комиссионер выступает как своеобразный представитель комитента.

В настоящем исследовании нас интересует первая ситуация: признание того вывода, что комиссионер не становится правообладателем продаваемого имущества, подтвердит вывод о невозможности рассмотрения деятельности по взысканию задолженностей по фидуциарной конструкции одним из возможных поручений комиссионера. Такую позицию разделяет, в частности, В.А. Рясенцев: "Комиссионер... продает то, что ему поручают продать, но в отличие от треухендера (фидуциара. - А.В.) он не приобретает на них прав, но лишь передает на них чужое право собственности другому" <34>.

<34> Рясенцев В.А. Представительство и сделки в современном гражданском праве. М., 2006. С. 194.

Для структуры инкассо-цессии характерно то, что фидуциар приобретает право требования и становится полноценным правообладателем. Следовательно, если комиссионер ни на секунду не становится правообладателем переданного комитентом имущества, в таком случае вопрос о возможности оформления инкассо-цессии как договора комиссии будет снят. Таким образом, если верно правило, согласно которому комиссионер не получает самостоятельного права на имущество комитента, становится очевидным принципиальное различие конструкций цессии с целью взыскания и комиссионного договора. И, напротив, иное решение данного вопроса - т.е. признание возможности того, что комиссионер на какую-то долю секунды становится правообладателем переданного комитентом имущества, - позволит рассматривать комиссионный договор в качестве обязательственной сделки, в которую может облекаться цессия с целью взыскания.

Представляется, что позиция, согласно которой комиссионер при комиссии на продажу не имеет самостоятельного имущественного права, может быть обоснована de lege lata, но тем не менее небесспорна.

Действительно, ГК РФ не содержит прямого правила, согласно которому при комиссии на продажу комитент уступает комиссионеру права требования, вещи либо иные объекты гражданских прав по особой распорядительной сделке. В соответствии с п. 1 ст. 996 ГК РФ вещи, поступившие к комиссионеру от комитента, являются собственностью последнего. На основании данного положения закона традиционно делается вывод о том, что при заключении комиссионером сделки с третьим лицом право на имущество автоматически от комитента переходит к третьему лицу, с которым комиссионер заключает сделку, минуя комиссионера. Развивая данную мысль, В.А. Дозорцев комментирует формулировку п. 1 ст. 996 ГК РФ так: "Она должна была бы быть сформулирована более широко и касаться не только вещей, а всего имущества, всех имущественных прав... При наличии нормы о сохранении уже существующих прав на вещи за комитентом и отсутствии нормы о передаче уже существующих имущественных прав комитента комиссионеру получается достаточно ясная картина - никакие из этих прав не переходят, все они остаются у комитента. Иное было бы противоестественным. А это означает, что комиссионер в принципе вообще распоряжается не своими, а чужими правами" <35>.

<35> Дозорцев В.А. Указ. соч. С. 45 - 46.

Таким образом, если принять как данность (что, впрочем, не представляется верным) возникновение собственности у третьего лица непосредственно от комитента, внутренняя структура отношений сторон такова: обязательственная сделка связывает комиссионера с третьим лицом, а распорядительная сделка совершается комиссионером так, что право собственности на имущество переходит напрямую от комитента третьему лицу, ни на одну секунду не возникая у комиссионера. Распорядительная сделка является действительной, поскольку хотя комиссионер и не является правообладателем отчуждаемого имущества, он получает легитимацию на распоряжение имуществом от надлежащего правообладателя - комитента.

Противник концепции распорядительных сделок в российском праве К.И. Скловский предлагает еще более простую конструкцию: автор полагает, что право собственности переходит напрямую от комитента к третьему лицу на основании закона, допускающего существование договора комиссии. К.И. Скловский усматривает препятствие для нормального заключения распорядительной (вещной) сделки в том факте, что комитент не знает контрагента, с которым комиссионер заключает договор. На основании этого цивилист делает вывод о невозможности какой-либо распорядительной сделки в комиссии в принципе. По мнению К.И. Скловского, распорядительный акт требует наличия взаимной воли обоих: и передающего, и приобретающего право <36>. Подтверждение своей позиции автор видит в следующем высказывании Л. Эннекцеруса: "...ведь нельзя предполагать, что волеизъявление совершить традицию действительно направлено к неопределенному лицу, которого это касается, если лицо определено каузальной сделкой, например, в качестве покупателя" <37>.

<36> См.: Скловский К.И. Указ. соч. С. 98.
<37> Эннекцерус Л. Указ. соч. С. 236.

На наш взгляд, при попытке обоснования перехода права от комитента сразу к третьему лицу незнание комитентом предполагаемого приобретателя само по себе не должно расцениваться в качестве препятствия для совершения между ними распорядительной (вещной) сделки. Вывод К.И. Скловского об обратном может быть опровергнут ссылкой на догму. Согласно воззрениям римских юристов для передачи права собственности в порядке производного преемства от ауктора к приобретателю первый может и не знать последнего (это происходит, в частности, при бросании денег в толпу в качестве милостыни) <38>: "...переход собственности определяется именно волей отчуждателя, так что возможен перенос собственности на неопределенное лицо (traditio ad incertam personam)" <39>. То есть, согласно представлениям римских классиков, для права важен не тот факт, кому именно передаю собственность, а тот, что передаю право собственности на эту самую вещь.

<38> См.: Гай. D. 41.1.9.7.
<39> Дождев Д.В. Римское частное право. М., 1996. С. 382.

Следует отметить, что взгляд на комиссию как на договор, управомочивающий комиссионера на распоряжение чужим имуществом, воспринят отечественной доктриной под влиянием немецких пандектистов. В Германском торговом уложении в разделе 3 книги 4, посвященном комиссионной сделке, также нет специальной нормы, прямо закрепляющей, что комиссионер распоряжается от своего имени чужим правом на основании особого правомочия. Правовая природа права комиссионера на распоряжение имуществом комитента объясняется в комментариях на основе общей нормы, устанавливающей возможность управомочивания лица на совершение распорядительных действий от своего имени в отношении чужого имущества, - § 185 ГГУ. Таким образом, если в Германии подход об особом правомочии комиссионера может быть обоснован наличием нормы закона, то в РФ в отсутствие нормы, аналогичной § 185 ГГУ, на фоне неурегулированности вопроса о правовой природе права комиссионера на поступающее от комитента имущество в главе 51 ГК РФ такие доводы предстают куда более надуманными.

Рассматривая вопрос о внутренней конструкции комиссии на продажу, интересно обратиться к истории появления комиссионного договора. При aestimatum - прообразе современной комиссии в римском праве комитент передавал вещь в собственность комиссионера для дальнейшей ее продажи <40>. Таким образом, изначально комиссионная сделка мыслилась как договор, в результате которого комиссионер распоряжается уже своим имуществом, т.е. в пользу конструкции комиссии на продажу, предусматривающей переход права на имущество от комитента к комиссионеру, свидетельствует сама история.

<40> См.: Там же. С. 539.

Здесь хотелось бы отметить следующую мысль. Несмотря на то что в данном случае историческая конструкция исследуемого правового явления подтверждает нашу позицию, объективность требует подчеркнуть относительность "исторического" подхода. История зарождения правового института может служить одним из доводов, подтверждающим и обусловливающим то или иное решение, однако, как мы убедились ранее, в частности, в вопросе о предмете комиссии, такой довод не должен рассматриваться в качестве единственного, своеобразной "царицы доказательств". Действительно, с усложнением оборота многие правовые конструкции развиваются и иногда через некоторое время приобретают не свойственные им изначально черты. Вероятным выводом этой мысли может стать утверждение того, что рассматриваемый признак комиссии на продажу - возможность распоряжения чужим имуществом представляет собой эволюционное изменение комиссионного договора. Совершенствование рассматриваемой правовой конструкции в данном случае можно усмотреть в следующем. Первоначально возможность распоряжения имуществом признавалась только за правообладателем (известная римская формула: nemo plus iuris ad alium transferre potest, quam ipse habet - никто не может передать больше прав, чем имеет сам). С развитием правовой мысли появляются иные правовые институты, предусматривающие распоряжение имуществом лицами, не являющимися правообладателями. Это прежде всего залог - ограниченное вещное право, сущность которого заключается в возможности залогодержателя продать заложенное имущество при неисполнении обязательства должником и получить удовлетворение из вырученной суммы. Залогодержатель вправе распоряжаться чужим имуществом от своего имени в силу того, что он имеет право на вещь. Появляется институт прямого представительства, предоставляющий возможность приобретения прав и обязанностей посредством другого лица. Комиссия вполне может рассматриваться как правовое явление, продолжающее названный ряд, т.е. восприниматься в качестве такой специфической конструкции, которая, не создавая у комиссионера особого ограниченного вещного права, не предоставляя ему полномочия на распоряжение от имени комитента, не делая его правообладателем, тем не менее позволяет комиссионеру распоряжаться от своего имени чужим товаром - товаром комитента. Утверждение концепции, в соответствии с которой комиссия предстает как договор на распоряжение чужим имуществом, требует обоснования правовой природы правомочия комиссионера на распоряжение. При таком рассмотрении правомочие комиссионера на распоряжение предстает как особое правовое явление, которое нуждается в отдельном, самостоятельном изучении.

Мы в свою очередь хотим констатировать, что взгляд на комиссию как на договор, предусматривающий распоряжение чужим имуществом, имеет право на существование, однако возможной является и иная позиция. В отечественной дореволюционной доктрине получил распространение подход, отрицающий управомоченность комиссионера на распоряжение имуществом комитента. В соответствии с этим подходом в договоре комиссии на продажу имущества комитент предварительно уступает права на такое имущество комиссионеру, наделяя его полным правовым господством <41>. Анализируя структуру перехода права собственности при комиссионном поручении на продажу, Г.Ф. Шершеневич заостряет внимание на следующем: "...комиссионер должен быть собственником... в момент исполнения, т.е. передачи товара. В этот момент он должен быть собственником, иначе третье лицо, приобретая владение, не в состоянии приобрести право собственности... Таким образом, комиссионер становится собственником на одно мгновение в минуту передачи товара третьему лицу" <42>. К сходному выводу приходит и А.Г. Гойхбарг. Однако автор в своих рассуждениях идет еще дальше: "...для того, чтобы комиссионер мог, отчуждая им товар, перенести на них право собственности на этот товар, необходимо признать, что право собственности на этот товар в момент отчуждения переходит к самому комиссионеру, но не безусловно, а под условием, что сделка отчуждения окажется действительной. Если поэтому после закономерного отчуждения комиссионером товара товар этот все же останется в распоряжении комиссионера, то он уже не признается собственностью препоручителя" <43>. Как мы видим, в комиссии на продажу автор усматривает переход права собственности на передаваемое комитентом имущество к комиссионеру. Однако вместе с выводом о наличии вещной сделки о переносе собственности между комитентом и комиссионером цивилист приходит к достаточно спорному, на наш взгляд, заключению, что такая сделка по переносу собственности совершается под отлагательным условием совершения последующего отчуждения имущества комиссионером третьему лицу.

<41> См.: Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права: В 4 т. Т. 2: Товар. Торговые сделки. М., 2003. С. 197; Гойхбарг А.Г. Торговая комиссия. Практический комментарий к Закону "О договоре торговой комиссии". СПб., 1914. С. 86. Следует отметить, что высказывалась и противоположная точка зрения, например, см.: Удинцев В.А. Указ. соч. С. 96.
<42> Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 197.
<43> Гойхбарг А.Г. Указ. соч. С. 86.

Следует обратить внимание на тот факт, что приводимые выше комментарии в обоснование перехода права на имущества от комитента комиссионеру были сделаны на фоне признания ключевого, определяющего постулата, нашедшего в настоящее время отражение в п. 1 ст. 996 ГК РФ, о том, что имущество комитента, переданное им комиссионеру, признается собственностью комитента <44>. Таким образом, само по себе существование нормы, закрепленной п. 1 ст. 996 ГК РФ, не препятствует предлагаемой нами трактовке комиссии.

<44> См.: Гойхбарг А.Г. Указ. соч. С. 86; Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 197.

Не отстают в данном вопросе от своих дореволюционных коллег и советские ученые. Д.М. Генкин, рассматривая в своем учебнике вопрос о фидуциарных сделках, в качестве примера последних приводит договор комиссии, предусмотренный ГК РСФСР 1922 г. Цивилист анализирует существо фидуциарных отношений, в которых он отличает "внутренние отношения между участниками сделки от тех внешних правомочий, которые в результате сделки приобретает один из ее участников": "По договору комиссии комиссионер выступает как собственник товара, продаваемого или покупаемого им для комитента, а во внутренних отношениях между комиссионером и комитентом собственником является комитент, и ему в подлежащих случаях принадлежит виндикационный иск об изъятии товаров от комиссионера (ст. 275 (в), 275 (г) ГК РСФСР)... Один из участников сделки, доверяя другому, по хозяйственным соображениям предоставляет ему большие внешние правомочия, чем это вытекает из сущности внутренних правоотношений между участниками этой сделки" <45>. То есть если во внутренних отношениях (отношениях "комитент - комиссионер") собственником товара автор считает комитента, а комиссионер рассматривается лишь как фигура, выполняющая лишь функции представителя, то во внешних отношениях со всеми третьими лицами ситуация иная: комиссионер имеет больше правомочий на имущество, чем во внутренних отношениях, следовательно, является собственником товара. Таким образом, в трактовке Д.М. Генкина во внешних отношениях с третьими лицами (отношениях абсолютных) собственником передаваемого в рамках комиссионного поручения имущества является комиссионер, а не комитент.

<45> Гражданское право. Т. 1 / Под ред. М.М. Агаркова и Д.М. Генкина. С. 92.

Итак, как мы можем увидеть, целым рядом отечественных ученых обосновывалась совсем иная конструкция комиссии, нежели та, что получила признание и распространение в современной цивилистике.

Анализ воззрений классиков позволяет сделать следующий вывод. Комиссионная сделка по модели "продажи" (все случаи, когда комиссионеру передается имущество комитента с целью совершения с ним определенных сделок) может строиться двумя различными способами: (1) по модели "управомочивания" комиссионера на распоряжение чужим имуществом от своего имени и (2) по модели "перехода прав" на имущество к комиссионеру, в этом случае он, становясь на юридическую секунду полноценным правообладателем, распоряжается от своего имени уже своим имуществом.

Как мы уже отмечали, в настоящее время ГК РФ не предусматривает норм, каким-либо образом отрицающих возможность существования одной из исследуемых моделей.

* * *

Таким образом, развитие научных взглядов на конструкцию комиссионного договора видится несколькими возможными путями. Согласно первому подходу конструкция комиссионного договора должна быть едина. В этом случае следует разрешить вековой спор, попытавшись обосновать одну из предложенных моделей комиссии. Полагаем, основным аргументом в таком диспуте должна выступать не догма, не история развития института и правовых взглядов на него, а целесообразность той или иной модели для наилучшего обеспечения прав участников отношений, а следовательно, и защиты гражданского оборота. Вместе с тем, представляется, реализация такого подхода - объявление комиссией только одной модели (либо модели "управомочивания", либо модели "перехода права") не должна означать, что вторая модель не может применяться в качестве непоименованной законом конструкции.

Однако следует отметить, что отрицание возможности существования одной из моделей комиссии не представляется верным. Более правильным, на наш взгляд, является подход, признающий возможными обе исследованные модели. Выбор конструкции, наиболее подходящей для регулирования отношений, должен совершаться самими контрагентами, при этом необходимо предусмотреть, какая из предложенных моделей будет применяться по умолчанию. Полагаем, по такому пути следует пойти и российскому правоприменителю. Развитый правопорядок должен предоставлять участникам оборота максимальную свободу волеизъявления и широкий юридический инструментарий, позволяющий наиболее полно удовлетворять их потребности.

Вместе с тем, если анализировать плюсы и минусы рассматриваемых моделей комиссионного договора, хотелось бы отметить следующее. При исполнении комиссионером поручений по распоряжению имуществом, например при взыскании долгов, модель "перехода права" представляется более предпочтительной. Должник по праву требования должен удостовериться в том, что производит исполнение надлежащему кредитору. Если комиссионер получил требование для взыскания по уступке, он взыскивает долг как правообладатель. Обосновать должнику легитимацию взыскателя на принятие платежа при комиссии по модели "управомоченности" комиссионера значительно сложнее, ведь взыскивающий долг в таком случае не представитель кредитора и не правообладатель и в основание своих правомочий может предъявить лишь договор комиссии. Те же доводы применимы и в иных случаях, когда используется конструкция комиссии на "продажу" имущества: в подтверждение своей "управомоченности" на продажу имущества комитента комиссионер может сослаться только на существование комиссионного договора, который связывает лишь его стороны, а потому не может рассматриваться третьим лицом в качестве серьезного подтверждения правомочий комиссионера на распоряжение. Таким образом, в проанализированных случаях правовое положение контрагента, а в его лице и весь гражданский оборот гораздо лучше защищены при модели "перехода права" <46>.

<46> Возможным выводом этой мысли является то, что конструкция комиссии по модели "управомочивания" оправданна только для случаев, когда применяется конструкция комиссии на "покупку".

Итак, совокупность двух выводов: (1) о возможности включения услуг по получению задолженности в предмет комиссионных отношений и (2) о возможности существования комиссии по модели "перехода права" позволит нам утверждать, что инкассо-цессия вполне может оформляться комиссионным договором.

В силу того что в настоящее время в российской цивилистике ни один из предложенных выводов не является общепризнанным, российская судебная система пошла по пути признания инкассо-цессии особым, непоименованным договором. Вместе с тем в Обзоре по комиссии не были даны однозначные ответы о возможности осуществления деятельности по взысканию долгов в рамках комиссии по модели "управомочивания", а также о возможности существования комиссионной сделки, предусматривающей переход права на имущество к комиссионеру, имеющей своим предметом иное, нежели взыскание долгов, поручение.

ВАС РФ пришел к выводу, что инкассо-цессия является договором sui generis, а потому требует специального регулирования, отличного от правового режима договора комиссии. Такой договор, представляя собой новый для российского правопорядка договорный тип, призван охватить случаи ведения чужих дел, осуществляемых, в отличие от договора поручения, от своего имени и не подпадающих в свою очередь под определение комиссионной сделки. Мы полагаем, к таким договорам могут применяться все те нормы договора комиссии, которые были перечислены в разделе, посвященном рассмотрению деятельности по взысканию задолженностей как возможному предмету договора комиссии: в частности, п. 1 ст. 990, п. 1 ст. 991 ГК РФ, за исключением нормы о делькредере, п. 2 ст. 991, ч. 1 ст. 992, ст. 994, 997, 999, абз. 2 ст. 1000 и ч. 1 ст. 1001, ст. 1002 ГК РФ, за исключением абз. 2 п. 1 и п. 3 ст. 1004 ГК РФ, это нормы об обязанности комиссионера действовать на наиболее выгодных для комитента условиях, о субкомиссии, о праве удержания комиссионера вознаграждения из сумм, полученных в результате исполнения поручения, об обязанности комиссионера представить отчет об исполнении поручения, об обязанности комитента принять исполненное по договору комиссии, об основаниях прекращения договора комиссии, об отказе комиссионера от исполнения договора комиссии. Применимость многих норм комиссионного договора к отношениям сторон сделки инкассо-цессии и послужила основой для наших выводов о необходимости более широкого взгляда на комиссионный договор и возможности оформления инкассо-цессии комиссионной сделкой. Ключевым моментом, позволяющим рассматривать инкассо-цессию как разновидность комиссионного договора, на наш взгляд, является такая особенность договора комиссии, как действие комиссионера в чужом интересе.

Следует отметить, что комиссионная сделка является не единственным в отечественном правопорядке видом договора, опосредующим ведение чужих дел. Действия в чужом интересе могут осуществляться также и в рамках договора поручения, в связи с чем некоторые нормы договора поручения, являясь общими с соответствующими нормами договора комиссии, применимы к анализируемому договору (в частности, п. 1 и 2 ст. 973, абз. 2, 3, 4 ст. 974, п. 2 - 4 ст. 975 ГК РФ). Однако в силу того, что комиссия, в отличие от поручения, предполагает осуществление комиссионером деятельности от своего имени, правовой режим комиссионного договора представляется гораздо более близким по своей правовой природе к исследуемому нами непоименованному договору. Вместе с тем на фоне разъяснения Высшего Арбитражного Суда РФ в настоящее время вышеперечисленные нормы договора комиссии могут применяться к такому договору только по аналогии закона.