Мудрый Юрист

Формирование правосознания сельского населения в 1928 - 1934 годах

Мигущенко О.Н., докторант Академии управления МВД России, кандидат юридических наук, доцент.

Отношение к конкретному государству и действующему положительному праву формируется не сразу и в своем развитии проходит ряд этапов. Их выделение возможно при анализе письменных и устных высказываний крестьянства и его поведения. На наш взгляд, следует выделить четыре таких этапа: эмоциональный (адаптивный), эклектичный (репродуктивный), эвристический и креативный.

В условиях стабильного общества формирование отношения к данному государству и действующему положительному праву, проходя в своем развитии указанные этапы, является основанием для классификации правосознания по уровню отражения правовой реальности. Для обыденного правосознания характерно достижение репродуктивного этапа, когда субъект - носитель правосознания признает, в силу разных мотивов, действующее положительное право и стремится воспроизводить, повторять нормативно определенные модели поведения в своем поведении. Такое поведение можно назвать стереотипным. Для профессионального правосознания в большей степени характерно достижение третьего этапа (уровня) - эвристического, на котором субъект - его носитель, сталкиваясь с профессиональными задачами, стремится к поиску новых решений, что находит отражение в его активном поведении. Доктринальное правосознание достигает высшего, креативного уровня обобщения, что проявляется в создании новых идей, теорий и концепций.

Но в условиях переходного состояния общества часто возникают ситуации, когда субъект - носитель обыденного правосознания в силу каких-либо мотивов не удовлетворен действующим положительным правом. Когда его потребности не находят подтверждения в нормах действующего права, что не позволяет ему сформировать и правовой интерес. Тогда перед субъектом - носителем обыденного правосознания возникает выбор. Или подчинить свое поведение требованиям нормы права и подавить свое желание (потребность), или не подчиниться норме права. Во втором случае возникает новая альтернатива: или нарушить норму права, или, не нарушая ее, реализовать потребность. Прямое нарушение нормы права ведет к противоправному поведению, и это является условием роста преступности в переходный период. Большинство же выбирают путь лавирования на грани закона, когда их поведение не носит видимых признаков противоправного, маскируется под правомерное. Для того чтобы обойти закон, не подвергая себя неблагоприятным юридическим последствиям, субъекты права стремятся к знанию закона. Такое стремление приводит их к необходимости достижения эвристического уровня осознания действующего положительного права, что проявляется в их противоправном поведении или на грани закона, или в нахождении новых способов противоправной деятельности. Эта часть субъектов - носителей правосознания также пополняет ряды так называемых элементов дисгармонии данной социальной системы, что, в частности, способствует развитию системы при ее нахождении в стабильном состоянии, но в условиях переходности вызывает угрозу ее дестабилизации и разрушения.

Осознание этой угрозы и позволяло представителям Советского государства делать вывод о том, что противоправное поведение является своеобразной формой классовой борьбы <1>. Отсюда применение жестких мер государственного принуждения в отношении лиц, нарушающих советские законы. Следствием этого становилось обострение противоречия социального и индивидуального в сознании крестьян и, как следствие, негативная оценка ими действующего положительного права и государства.

<1> ГАРФ. Ф.р. 9474, оп. 16, д. 80, л. 5.

Проследить поэтапный процесс формирования отношения крестьянства к действующему положительному праву можно на ряде примеров.

На первом этапе - эмоциональном (адаптивном) широкое распространение получали письма в редакции газет, в которых сквозило удивление проводимой социально-экономической политикой государства: "...мы отдали государству зерно, а государство не дает нам семенного зерна". Содержались попытки объяснить неверность выбранного пути. Писались относительно немногочисленные жалобы о несправедливом разрешении правоприменительными органами государства дел по вопросам земли и лесопользования, неверном наложении сельскохозяйственного налога, бюрократизме, пренебрежительном отношении сотрудников местных органов власти к крестьянам и другим вопросам <2>. Слухи на этом этапе распространялись в основном относительно экономической ситуации в стране. Например, в марте 1928 г. распространение получил слух о том, что все товары будут выдаваться только за зерно. Следствием его стали массовые закупки сельским населением "мануфактуры" и соли <3>. А это создало определенные проблемы в обеспечении деревни промышленными товарами. В целом поведение на данном этапе не носило ярко выраженного противоправного характера. При столкновении с новыми требованиями норм права крестьянство проявляло внешнее стремление следовать им, избегая при этом открытого обострения отношений с представителями власти. Последним подбрасывались подметные письма с угрозами <4>.

<2> ГАОПИ КО. Ф.п. 11, оп. 1, д. 43, л. 6; ГАТО. Ф.р. 4, оп. 1, д. 358, л. 29.
<3> ГАОПИ КО. Ф.п. 11, оп. 1, д. 77, л. 20.
<4> ГАОПИ ВО. Ф.п. 2, оп. 1, д. 975, л. 15; д. 514, л. 28; д. 504, л. 7; д. 128, л. 101; ГАРФ. Ф.р. 1235, оп. 2 с., д. 394, л. 45; ГАОПИ КО. Ф.п. 11, оп. 1, д. 39, л. 1 об.

На втором этапе высказывания приобретали эклектический характер, а в поведении преобладали традиционные методы уклонения от новых правовых отношений. Классическим примером таких высказываний могут служить лозунги "Да здравствует Советская власть, долой колхозы" <5> или "Колхозы без коммунистов", "Да здравствует Советская власть, долой коммунистов" <6>. Этот лозунг не был изобретением крестьянства, его использование говорило о воспроизводстве крестьянством контрреволюционных лозунгов начала двадцатых годов <7>. Примером воспроизводства прошлого опыта, репродуктивности поведения может служить реакция населения Моршанского района Тамбовского округа на слух о том, что после вступления в колхоз свадьбы будут проводиться только по постановлению правления колхоза. Следствием этого слуха стало резкое увеличение количества свадеб в сельской местности <8>. Подобное поведение крепостных крестьян описывает в своих мемуарах известный русский теоретик анархизма П.А. Кропоткин <9>. Массовые выступления на этом этапе не носили ожесточенного характера и проходили мирно без применения силы с обеих сторон <10>.

<5> ГАОПИ КО. Ф.п. 11, оп. 1, д. 230, л. 59.
<6> ГАОПИ КО. Ф.п. 79, оп. 1, д. 412, л. 8.
<7> Сталин И.В. О работе в деревне. Речь на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 11 января 1933 года. Вопросы ленинизма. Одиннадцатое издание. М.: ОГИЗ "Государственное издательство политической литературы", 1946. С. 405.
<8> ГАРФ. Ф.р. 1235, оп. 2 с., д. 544, л. 10 об.
<9> См.: Кропоткин П.А. Записки революционера / Послесл. и примеч. В.А. Твардовской. М.: Мысль, 1990. С. 60.
<10> ГАОПИ КО. Ф.п. 79, оп. 1, д. 451, л. 25.

На третьем этапе требования утрачивали противоречивый характер и звучали теперь так: "Долой Советскую власть, долой колхозы" или "Да здравствует Советская власть 1925 - 1927 годов" <11>, "Да здравствует свободная Россия" <12>. Неприятие социально-экономической политики государства выражалось и в требованиях прекратить подготовку к войне. "СССР готовится к войне, но мы не хотим войны: пусть капиталисты и коммунисты дерутся, чья у них возьмет, а крестьян всех стран не тревожить - дать им возможность трудиться" <13>. Появлялись высказывания: "Скорее бы война, чтобы свергли Советскую власть" <14>. Данные требования показывают, что крестьянство, верно улавливая происходящие изменения в социальной политике советского правительства, все же не могло подняться до осознания геополитических противоречий России и западного мира. В этом заключалась ограниченность крестьянского правосознания, которое не могло в силу объективных причин подняться до уровня "государственного". В этих условиях любое мероприятие государства вызывало недоверие. Даже статью И.В. Сталина "Головокружение от успехов" крестьяне комментировали следующим образом: "Это Сталин для того выпустил, чтобы узнать, если кто выпишется из колхоза, то тот контрреволюционер" <15>. В то же время на этом этапе формулировались единичные требования, и касались они в основном отдельных хозяйственно-политических кампаний. Обычно им предшествовали слухи. Летом 1932 г. распространение получили слухи о том, что милиция имеет распоряжение - "как люди сходились (в колхозы. - О.Н.), так пусть и расходятся" и о том, что "есть правило выдавать вышедшим (из колхозов. - О.Н.) имущество и посевы" <16>. Такие слухи укрепляли крестьянство в уверенности при предъявлении требований роспуска колхозов. Но появлялись и требования, которые показывают высокий уровень анализа крестьянством политической истории России. На третьем этапе приходило осознание необходимости объединения. На смену сословному правосознанию приходило классовое. По мнению крестьянства, "царское правительство держалось на обострении национальной розни, а Советская власть - на обострении борьбы классов в деревне". Отсюда возникали разговоры о том, что, пока не организуемся в союзы, нам с рабочими не справиться. Тем самым возрождалась популярная в среде крестьян идея о создании крестьянских союзов. Предпринимались попытки фактического создания крестьянских союзов под видом самопомощи. Такое было зафиксировано в селе Малышево Воронежского округа <17>. Подобная идея активно поддерживалась во время первой буржуазно-демократической революции в России и большевиками. В июле 1906 года Воронежский комитет РСДРП распространил листовку "Деревенским рабочим", в которой крестьянам предлагалось для борьбы с панами и правительством образовывать союзы, учиться организованности для подготовки всеобщего восстания народа против правительства <18>. Теперь же антигосударственная деятельность крестьян оценивалась как противоправная, реакционная. Данный факт достаточно показателен для понимания относительности понятий "революционная деятельность", "массовое сопротивление власти", "терроризм", "экстремизм" и других.

<11> ГАОПИ КО. Ф.п. 11, оп. 1, д. 230, л. 59.
<12> ГАОО. Ф.п. 48, оп. 1, д. 282, л. 10.
<13> ГАОПИ ВО. Ф.п. 2, оп. 1, д. 507, л. 158.
<14> ГАОО. Ф.п. 48, оп. 1, д. 282, л. 19.
<15> ГАРФ. Ф.р. 1235, оп. 2 с., д. 785, л. 8.
<16> ГАОПИ ВО. Ф.п. 2, оп. 1, д. 1955, л. 157, 42.
<17> ГАОО. Ф.п. 48, оп. 1, д. 210, лл. 27 - 30.
<18> Тяжелов П.П. Экономическое и политическое положение крестьян Воронежской губернии накануне Революции 1905 - 1907 годов / Отдельный оттиск из "Известий Воронежского государственного педагогического института". Т. XII. Вып. 1. Воронеж, 1950. С. 28.

Значительно изменялось поведение крестьян. Появлялись призывы "сесть на подушку" <19>. Подушки использовались вместо седел, а выражение "сесть на подушку" означает вступить в банду. Выступления под такими лозунгами требовали уже вооруженного подавления. Следствием подавления подобных выступлений становились массовые аресты. В то же время крестьянство стремилось решать возникающие проблемы по возможности мирным путем. Происходило это из-за двойственности крестьянского правосознания, которое, с одной стороны, имело направленность на борьбу с несправедливостью любой ценой, а с другой - было проникнуто идеей непротивления злу <20>. Поэтому крестьяне "садились на подушку" только в случаях, когда затрагивались их имущественные интересы, а иные средства были невозможны <21>. Важным фактором этого становилось и наличие в данном населенном пункте лиц, способных бросить такой клич. По ст. 17 УК РСФСР в редакции 1926 г. они определялись как подстрекатели. Своевременное "изъятие" таких подстрекателей значительно ослабляло готовность крестьянства к активным противоправным действиям. Подтверждением вывода о нежелании крестьянства обострять отношения с государством может служить факт возрастания количества жалоб в периоды "нажимов" при проведении хозяйственно-политических кампаний. В 1931 г. при относительной стабилизации общественных отношений через приемную М.И. Калинина прошло 17513 жалоб. Однако недостатки в организации внутриколхозной жизни и начинающийся голод стимулировали стремление колхозников к выходу из колхозов, с другой стороны, предпринимались попытки руководства не допустить этого любыми средствами. Это приводило к новому конфликту, который крестьянство в большинстве случаев стремилось решать правовыми средствами. Поэтому за первую половину 1932 г. М.И. Калинину было направлено уже 70453 жалобы <22>. И только когда крестьянство осознало, что это не принесет никакого результата, с февраля по июль 1932 г. начался второй массовый выход из колхозов. Но если попытки создания колхозов в 1929 - начале 1930 г. встречали активное, иногда и физическое, сопротивление, то теперь при попытке воссоздать колхоз заново крестьяне с лошадьми скрывались в лесу. Например, при попытке в марте 1932 г. воссоздать колхоз имени И.М. Варейкиса Нижне-Поселеновского сельского совета, где старое правление было отдано под суд за искривления, а новое еще не выбрано, уполномоченным РИК в течение пяти дней пришлось вылавливать крестьян в лесу и отбирать у них лошадей <23>. Изменение ситуации создавало предпосылки для перехода на новый уровень осознания права.

<19> ГАРФ. Ф.р. 1235, оп. 2 с., д. 544, л. 10.
<20> Записки очевидца: Воспоминания, дневники, письма / Сост. М. Вострышев. М.: Современник, 1989. С. 476.
<21> См.: Иеринг Р.Ф. Борьба за право // Избранные труды: В 2 т. Т. 1. СПб.: Издательство Р. Асланова "Юридический центр Пресс", 2006. С. 40, 41.
<22> ГАОПИ ВО. Ф.п. 2, оп. 1, д. 1950, л. 10.
<23> ГАВО. Ф.р. 1439, оп. 5, д. 308, л. 145.

Но креативного уровня достигали не многие. Это было связано с тем, что к моменту осознания необходимости выхода на этот уровень большинство наиболее активных крестьян уже находились в местах ссылки или "в бегах" или погибли. Тем не менее в отдельных случаях такие примеры имели место. Крестьяне сел Новенькое, Федчевка, Песчаное Белгородского округа выдвинули программу из четырех пунктов: 1) долой хлебозаготовку, хлеб раздать населению, не размещать займов индустриализации, не организовывать красных обозов; 2) наши беды происходят не только от извращений местных работников, но, видимо, и из-за того, что наверху правительство не заботится о крестьянских интересах. Требуем, чтобы у нас был президент; 3) освободить арестованных села Ивны, требующих восстановления разоренных крестьянских хозяйств; 4) восстановить преподавание Закона Божьего в школе, не облагать налогом попа, не занимать церквей. Крестьяне этих сел объявили себя восставшими <24>. На этом этапе предпринимались попытки найти объединяющую идею, но ничего лучшего религиозной идеи крестьянство создать не смогло. Попытки пропаганды клерикальной идеологии в основном сводились к критике существующего общественного порядка, и делались прогнозы наступления скорого конца света <25>. Крестьянская религиозная идея в тех условиях была обречена на поражение, а значит, на поражение было обречено и крестьянство. Ибо не было такой позитивной идеи, способной противостоять официальной, которая могла бы объединить все крестьянство. Попытки же объединиться на основе "против" не имели перспективы и вследствие этого носили аморфный характер. Поражение крестьянства, не сумевшего создать свою идею на основе "за", было предопределено. Распыленному крестьянству противостояла сцементированная единой позитивной идеологией построения общества всеобщего благоденствия партия. И члены этой партии в моральном отношении чувствовали себя выше, чем кулаки, которые защищали свою личную выгоду. Члены партии боролись за всеобщее благо, и в этом случае их моральные позиции были сильнее кулацких, а значит, они не могли не победить. "Побежденные кулаки" бежали в города, где их креативность могла проявляться только в скрытой форме и вела к перерождению правосознания.

<24> ГАОПИ ВО. Ф.п. 2, оп. 1, д. 515, л. 5; ГАОПИ КО. Ф.п. 11, оп. 1, д. 270, л. 55.
<25> ГАРФ. Ф.р. 3316, оп. 2, д. 949, л. 132 об.

Перефразируя Чезаре Ломброзо о том, что честные люди редко меняют профессию <26>, можно говорить о маргинализации вынужденно бежавших в города кулаков в самых крайних формах. Достижение частью "чуждых" элементов высшего, креативного уровня в формировании своего негативного отношения к Советскому государству и советскому положительному праву приводило к тому, что после бегства в города они отказывались от открытой противоправной деятельности и сосредоточивали свое внимание на проникновении в органы Советской власти с целью самосохранения и мести. Этим они сближались с "бывшими". А ненависть к коммунистической партии, которая объективно выражала интересы Российского государства, создавала у них установку на готовность предательства национальных интересов, формировала соответствующее "теоретическое" обоснование этого. Интересные признания по этому поводу содержатся в воспоминаниях Н.В. Палибина, офицера добровольческой армии, который жил по подложным документам в СССР и при этом работал адвокатом. В 1935 г. он был "вычищен". После занятия немцами Северного Кавказа стал бургомистром города Майкоп, затем ушел с отступающей немецкой армией и эмигрировал в США <27>.

<26> См.: Ломброзо Ч. Преступление. М.: Фирма "СПАРК", 1994. С. 185.
<27> См.: Палибин Н.В. Записки советского адвоката 20 - 30-е годы. Paris: YMCA-PRESS, 1988.

Под воздействием социально-экономической политики государства развивался процесс дифференциации правового сознания крестьянства. Беднота рассматривала нормы действующего позитивного права как желаемые практически на всем протяжении исследуемого периода. Меньшая часть крестьян (кулаки) мимикрировала в новые правовые отношения, не оставляя при этом надежды на их уничтожение и соответствующим образом воспитывая своих детей. Основная часть (середняки), достигнув третьего уровня, эвристического, и убедившись в невыгодности дальнейшего сопротивления политическому режиму, эволюционировала сначала в сторону отказа от противодействия мероприятиям социально-экономической политики государства, а затем и их одобрения. В значительной степени этому способствовало то, что только Советская власть оказалась способной воплотить в жизнь такую многовековую мечту крестьянства, как ликвидация частной собственности на землю. Кроме того, с 1933 г. мероприятия по массовой коллективизации были завершены, что позволило изменить и карательную политику государства в сторону отказа от массовых репрессий.

По отношению к нормам права всех субъектов - носителей правосознания можно условно разделить на три категории. Для первой внешние нормы стали внутренними стимулами поведения, второй воспринимались не все нормы права, в третьей нормы выступали как внешние, противоречащие их интересам требования <28>. С этой точки зрения можно говорить о том, что до начала мероприятий по коллективизации подавляющее большинство субъектов - носителей крестьянского правосознания интернализировали нормы действующего положительного права и в силу этого представляли собой правопослушную часть населения страны. В начале коллективизации - в 1928 г. уже не все нормы положительного права стали выступать как внутренние стимулы поведения. А на этапе 1929 - 1933 гг. нормы действующего положительного права стали восприниматься массовым правосознанием крестьян как противоречащие их интересам. С 1933 г. отношение большинства крестьян к нормам действующего положительного права изменилось. Они приобрели качество внутренних стимулов поведения, и значительная часть колхозного крестьянства стала демонстрировать достаточно устойчивое правопослушное поведение. Лишившись общественной поддержки, все формы террора, направленные на новые общественные отношения, стали рассматриваться как уголовные преступления <29>.

<28> Пашков А.С., Суслов Ю.А. Социально-правовые исследования дисциплины труда // Комплексные социальные исследования / Под ред. А.С. Пашкова. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1976. С. 80.
<29> Квасов О.Н. Революционный терроризм в Центральном Черноземье в начале XX века (1901 - 1911 гг.). Воронеж: Воронежский государственный университет, 2005. С. 28.

Но принятие норм действующего положительного права вынуждало крестьян к обоснованию изменения своего поведения перед односельчанами. Возникающие из этого споры и необходимость доказывать свою новую позицию способствовали созданию новых "теоретических" представлений. Их постоянная защита формировала и убеждение в необходимости следовать нормам действующего положительного права как желаемым. Этим часть крестьянства достигала креативного уровня в развитии правосознания. Их поведение и высказывания по этому поводу оказывали воздействие и на остальных крестьян. Тем самым для большинства колхозного крестьянства начался этап формирования социалистического правосознания.