Мудрый Юрист

Ретроспективный анализ дореволюционного российского уголовного законодательства об ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка

Грубова Е.И., аспирантка Нижегородской правовой академии.

История развития уголовного законодательства показывает, что жизнь и здоровье человека всегда занимали особое место в системе уголовно-правовой охраны. Преступления против жизни и здоровья - это особая группа преступлений, при совершении которых человек становится объектом посягательства. Законодатель при структурировании статей об ответственности за "Преступления против жизни и здоровья" (глава 16 УК РФ) поставил их на первое место в Особенной части. Такое законодательное решение не случайно. Провозглашенная ст. 2 Конституции РФ концепция приоритета защиты человека, его прав и свобод как высшей ценности нашла реальное воплощение в нормах уголовного закона. Следует отметить, что жизнь человека охраняется уголовным законом независимо от возраста, морального и физического облика и состояния. В этой связи представляет определенный интерес уголовно-правовая норма, предусматривающая ответственность за убийство матерью новорожденного ребенка.

В действующем Уголовном кодексе ответственность за данное преступление установлена в рамках привилегированного состава. Анализ российского уголовного законодательства позволяет сделать вывод о том, что вопрос о его выделении неоднократно ставился в юридической литературе. В этой связи автор считает необходимым проанализировать развитие уголовного законодательства, предусматривавшего ответственность за убийство матерью новорожденного ребенка.

Необходимость историко-правового исследования объясняется возможностью понять логику развития юридической мысли об ответственности за детоубийство <1> на протяжении длительного периода развития отечественного уголовного права.

<1> В данном случае следует иметь в виду, что понятие "детоубийство" более широкое (и по субъекту, и по возрастным характеристикам потерпевшего, и по субъективной стороне), чем убийство матерью новорожденного ребенка.

Исследование эволюции дореволюционного российского уголовного законодательства об ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка позволяет более наглядно проследить ход ее исторического развития. В представленной статье анализу будут подлежать наиболее исторически важные законодательные акты, такие как Соборное уложение 1649 г., указы Петра I 1714 - 1715 гг., проект Уложения 1813 г., Свод законов уголовных 1832 г., Свод законов Российской империи 1835 г., Уложение о наказаниях уголовных и исполнительных 1845 г. и Уголовное уложение 1903 г., так как, по нашему мнению, именно в них наиболее ярко и полно отображено регулирование исследуемых нами отношений.

Первоначально в Древней Руси детоубийство, то есть убийство младенца родителями, в частности матерью, не признавалось преступлением и долгое время считалось грехом. Отраженное в уставах русских князей каноническое византийское право видело в детоубийстве скорее посягательство на христианские устои семьи и нравственности, а не на жизнь и наказывалось церковным покаянием - епитимией, причем независимо от того, был ребенок рожден в браке или нет.

Из Соборного уложения 1649 г. видно, что законодательство уже более дифференцированно подходит к определению наказуемости детоубийства. Здесь убийство родителями своих детей, рожденных в брачных отношениях, рассматривалось как менее опасное деяние по сравнению с убийством матерью внебрачного ребенка. Так, в ст. 3 главы XXII указывалось: "А будет отец или мать сына или дочь убиет до смерти, и их за то посадить в тюрьму на год, а отсидев в тюрьме год, приходити им к церкви божии, и у церкви божии объявляти тот свой грех всем людям в слух. А смертию отце и матери за сына и за дочь не казнити" <2>.

<2> Соборное уложение царя Алексея Михайловича 1949 г. // Российское законодательство X - XX вв.: В 9 т. Законодательство Древней Руси. М.: Юрид. лит., 1984. Т. 3. С. 150.

И напротив, наказание ужесточалось, если имело место убийство матерью незаконнорожденного ребенка. "А будет которая жена учнет житии блудно и скверно, и в блуде приживет с кем детей и тех детей сама, или иной кто по ея велению погубит, а сыщется про то допряма: и таких беззаконных жен, и кто по ея велению детей ея погубит, казнити смертию безо всякия пощады, чтобы на то смотря, иные такова беззаконного и скверного дела не делали, и от блуда унялися" <3>. Таким образом, в первом случае родители обладали широкими правами в отношении своих детей, которые, по словам П.Д. Колосовского, носили характер "властительства". Обычной карой за убийство по Уложению являлась смертная казнь. Наказание за убийство законнорожденного ребенка в виде заключения в тюрьму на год и объявления впоследствии совершенного деяния "грехом всем людям вслух" <4> - один из немногих случаев, когда Уложение допускало для преступников такую дешевую расплату за совершенное деяние.

<3> Там же. С. 150.
<4> Гернет М.Н. Детоубийство в русском праве // "А се грехи злые, смертные". Русская семейная и сексуальная культура глазами историков, этнографов, литераторов, фольклористов, правоведов и богословов XIX - начала XX в.: В 3 кн. Кн. 1 / Изд. подгот. Н.Л. Пушкарева, Л.В. Бессмертных. М.: Ладомир, 2004. С. 733.

Во втором случае предпочтение отдавалось охране нравственности в обществе, и суровое наказание определялось тем, что "детоубийца посягал на две заповеди: "не убий" и "не прелюбосотвори..." <5>. Здесь Уложение исходило из дорогого ее принципа устрашения и боролось не только с детоубийством, но и с блудом.

<5> См.: Российское законодательство X - XX вв.: В 9 т. Законодательство Древней Руси. М.: Юрид. лит., 1984. Т. 3. С. 150.

По словам М.Н. Гернета, "на фоне мрачной жестокости Уложения 1649 г., не знавшего жалости к детоубийцам и видевшего в смертной казни для них средство восстановить чистоту нравов и унять блуд, особенно знаменательными являются два указа Петра I: Указ N 2856 от 4 ноября 1714 г. и Указ N 2953 от 4 ноября 1715 г." <6>.

<6> Гернет М.Н. Указ. соч. С. 739.

Оба указа предписывали в целях борьбы с детоубийством создать особые дома для воспитания внебрачных детей. Второй из названных указов является особенно интересным, так как дает мотивировку принимаемой меры и развивает ее основания. Устройство означенных домов ("гошпиталей", как называет их указ) предписывается в городах и в столицах (в столицах - "мазанок", а в других городах - деревянных) "для сохранения зазорных младенцев, которых жены и девки рождают беззаконно, и стыда ради отметывают в разные места, от чего оные младенцы безгодно помирают, а иные от тех же, кои рождают, и умерщвляются". Внебрачные матери могли приносить своих детей в эти дома. От них не только не спрашивали никаких документов, но и не спрашивали их имени - им дозволялось приносить детей тайно, с закрытыми лицами. "Но ежели такие незаконно рождающие, - добавлял Указ 1715 г., - явятся во умерщвленье тех младенцев, и оные за такие злодейственные дела сами казнены будут смертью" <7>.

<7> Гернет М.Н. Указ. соч. С. 739.

Постановление Уложения царя Алексея Михайловича оставалось в силе в продолжение почти двухсот лет лишь с изменениями относительно наказания детоубийц. Петр I не отменял действия данного Уложения. Понимая несовершенство действовавшего законодательства, необходимость его изменения и новой систематизации, он распорядился, чтобы во всех приказах составили выписки из статей, которые могли бы дополнить Соборное уложение. Одним из правовых актов, дополняющих Уложение, явился Артикул воинский 1715 г., который был подготовлен и принят в период проведения военной реформы и содержащий большое количество норм общеуголовного характера. Последний, в частности, отнес детоубийство законнорожденного ребенка к тяжкому квалифицированному виду убийства.

Чрезвычайно подробно рассматривал интересующее нас преступленное деяние проект Уложения 1813 г.

В его пятом отделении под заглавием "Об убийстве младенцев" и "О подкидывании младенцев" рассматривается детоубийство в девяти статьях (381 - 389). Статьи проникнуты, как считает М.Н. Гернет, "казуистичностью и очень неудовлетворительны в отношении формулировки выраженных в них понятий" <8>. Хотя названные статьи не дают ясного указания, почему детоубийство отнесено к числу привилегированных преступлений, но с достаточною вероятностью можно предполагать, что основание привилегированности лежало в чувстве стыда или страха роженицы. Так заставляют думать выражения ст. 381: "...ежели мать, утаив беременность свою, родит в скрытом месте..." и т.д. Убийство же законных детей было предусмотрено в п. 2 ст. 337.

<8> Гернет М.Н. Указ. соч. С. 739.

Наказания, назначавшиеся ст. 381 матери, лишившей жизни внебрачного ребенка, были ниже, чем за убийство законных детей, и ниже, чем за обыкновенное убийство. Высшим наказанием по ст. 381 могло быть для привилегированных назначение им жительства в отдаленных губерниях, а для остальных сословий - телесное наказание кнутом и ссылка на вечное поселение. Между тем обыкновенное убийство наказывалось вечной ссылкой на поселение (для привилегированных) и менее тяжкой работой (для прочих), а убийство законных детей - пожизненной каторгой, вырезанием ноздрей и клеймением. Неосторожное лишение младенца жизни его матерью при условии сокрытия беременности и при родах в скрытом месте также влекло за собою наказания, но значительно меньшие. Сокрытие беременности и родов наказывалось в том случае, если ребенок родился мертвым. За укрывательство умышленного детоубийства соучастники и отец незаконнорожденного ребенка подлежали тому же наказанию, как виновная мать, но в высшем размере. Субъектом преступления подкидывания младенца, как со смертельным исходом для последнего, так и в случае его спасения, могло быть всякое лицо. Три статьи, посвященные этому преступлению (387 - 389), ничего не говорят о законном или внебрачном происхождении ребенка.

Оба рассмотренных проекта свидетельствуют о сознании неудовлетворительного состояния действовавших тогда постановлений о детоубийстве. Предположенное смягчение ответственности является тем более знаменательным, что проекты были проникнуты очень большой жестокостью в борьбе с преступностью <9>.

<9> См.: Гернет М.Н. Указ. соч. С. 742.

Свод законов уголовных 1832 г. отказался от особой наказуемости детоубийства. При этом он употребляет термин "детоубийство" для обозначения "убийства детей в утробе матери". Такое "детоубийство" наряду с "чадоубийством", убийством отца или матери и некоторыми другими преступлениями отнесено к "особенным видам смертоубийства" (ст. 341), но все они "подлежат тем же наказаниям, какие положены за смертоубийство вообще" (ст. 342), т.е. ни в каком случае уже не подлежат смертной казни.

1 января 1835 г. в России вступил в действие Свод законов Российской империи, в том числе уголовных, ставший фактически первым уголовным кодексом, в котором были системно изложены положения Общей и Особенной части. К умышленному убийству при отягчающих обстоятельствах законодатель наряду с убийством отца или матери, братоубийством (брата или сестры) и других родственных убийств относил чадоубийство (сына или дочери) и детоубийство (малолетнего). Убийство при отягчающих обстоятельствах наказывалось бессрочными каторжными работами. Таким образом, Свод законов не выделял в качестве привилегированного убийство незаконнорожденного ребенка. Умышленное причинение смерти малолетнему ребенку независимо от его возраста и законности рождения признавалось тяжким преступлением.

Принятое в 1845 г. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных выделяло два вида детоубийства. Предумышленное убийство сына или дочери, рожденных в законном браке, признавалось согласно ст. 1451 Уложения тяжким родственным убийством и наказывалось лишением всех прав состояния и пожизненными каторжными работами.

Наказание смягчалось "тремя степенями в случае, когда убийство внебрачных сына или дочери совершено матерью от страха или стыда, при самом рождении младенца, если, однако же, при этом не будет доказано, что она была уже прежде виновата в том же преступлении" <10>. В сравнении с наказанием за убийство законнорожденного ребенка лишение жизни внебрачного влекло лишение всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ, заключение в тюрьму на срок от четырех до шести лет. В ст. 1469 Уложения выделяли и такой привилегированный вид убийства, как убийство новорожденного ребенка-урода.

<10> Таганцев Н.С. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. СПб., 1912. С. 824.

Уголовное уложение 1903 г. детоубийство относило к привилегированным: согласно ст. 461, причинение смерти может быть выполнено или при посредстве положительных действий, или путем бездействия, т.е. неоказания новорожденному необходимой помощи. В качестве субъекта преступления указывалась лишь мать; ребенок должен быть прижит вне брака; момент убийства определяется словами "при рождении"; о мотивах ничего не говорится. Это убийство также рассматривалось как менее опасное, так как женщина в период родов испытывает особого рода физические и моральные страдания, которые выводят ее из нормального психического состояния, и в силу этого она не способна в полной мере осознавать свои действия и руководить ими, а также стыдом и страхом за будущее как самой виновной, так и ее внебрачного ребенка. Наказание за данное деяние было понижено до заключения в исправительном доме от 1 года 6 месяцев до 6 лет.

Знаменательно, что Уголовное уложение 1903 г. отказалось от специальной нормы, предусматривающей ответственность за убийство матерью новорожденного-урода. Ответственность за такое убийство наступала на общих основаниях в зависимости от наличия или отсутствия обстоятельств, указанных в ст. 461 Уголовного уложения 1903 г.

Резюмируя изложенное, отметим, что в дореволюционной России детоубийство прошло через одни и те же этапы: непреследование его законом, признание его квалифицированным преступлением или приравнивание его к обыкновенному убийству и, наконец, признание его привилегированным преступлением по тем или другим основаниям.

Переход детоубийства из квалифицированного в привилегированное преступление сопровождался усиленной борьбой между собой теоретиков-юристов и энергичными протестами духовенства против смягчения наказаний за детоубийство. Сторонники признания детоубийства квалифицированным преступлением выдвигали следующие основания: лишение ребенка крещения, нарушение матерью заповеди, запрещающей внебрачную половую связь, близость кровного родства между матерью и ребенком, необходимость усиленной уголовной защиты "слабого существа", неизбежная предумышленность преступления (лишь немногие считали возможным совершение детоубийства и по внезапному умыслу), наконец, "беспричинная злоба к невинной жертве", свидетельствующая о "большей развращенности убийцы". Другие же ученые считали, что на ответственность матери влияет ее особое душевное состояние, обусловленное родовым процессом. И.Я. Фойницкий признавал, что "сам акт родов на организм родильницы оказывает глубокое влияние, и эти особенности соматического состояния должны быть приняты во внимание при оценке ее деяния, так как они отражаются на самой волевой деятельности" <11>. С.В. Познышев полагал, что "на первом плане следует поставить особое положение родильницы, нарушающее душевное равновесие женщины и ослабляющее ее способность обдумывания и самообладания" <12>. Как писал Н.А. Неклюдов, "положение женщины есть необыкновенное, и она, терзаемая стыдом, страхом, угрызениями совести и изнуренная телесными страданиями, почти лишается рассудка, следовательно, покушается на ужасное преступление без ясного об этом перед собой сознания" <13>.

<11> Фойницкий И.Я. Курс уголовного права. Часть особенная. Петроград, 1916. С. 48.
<12> Познышев С.В. Особенная часть русского уголовного права. М., 1912. С. 58.
<13> Неклюдов Н.А. Руководство к Особенной части русского уголовного права. Т. 1. СПб., 1876. С. 316.

В теории и практике применения российского уголовного законодательства еще долго - вплоть до 1917 г. - сохранялся взгляд на признание состава убийства матерью незаконнорожденного ребенка как состава со смягчающими обстоятельствами.

Рисунок Рисунок не приводится.