Мудрый Юрист

Актуальные вопросы судебной практики по уголовным делам о мошенничестве

Михаил Журавлев, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации.

Елена Журавлева, заместитель начальника Управления анализа и обобщения судебной практики Верховного Суда Российской Федерации, кандидат юридических наук.

Преступления против собственности в течение ряда лет остаются наиболее распространенными среди ежегодно регистрируемых в Российской Федерации. В течение 2007 г. за совершение преступлений, предусмотренных гл. 21 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК), осуждены 549533 человека или 60% от общего числа осужденных в течение года (на 19% больше, чем в 2002 г.). Мошенничество - одно из наиболее распространенных преступлений рассматриваемой категории. В 2002 - 2007 гг. число осужденных, его совершивших, возросло более чем в 3,6 раза и составило в 2007 г. 43076 человек. Увеличивается и удельный вес этих деяний в структуре преступлений против собственности - с 2,5% в 2002 г. до 7,8% в 2007 г.

Наряду с традиционными способами мошенничества, используемыми при продаже товаров, азартных играх и т.п., получили широкое распространение случаи организованного мошенничества, связанного с завладением чужим имуществом в особо крупных размерах, в том числе с использованием поддельных учредительных и банковских документов, созданием лжепредприятий, финансовых пирамид, выдачей не обеспеченных соответствующими активами векселей и чеков, манипуляций с платежными или расчетными банковскими картами.

Появление новых способов мошенничества породило ряд вопросов в правоприменительной практике, в том числе при квалификации этого преступления по соответствующим частям ст. 159 УК, при отграничении его от присвоения и растраты, а также от неисполнения взятых на себя гражданско-правовых обязательств и в иных ситуациях правоприменения <1>. В связи с этим Пленум Верховного Суда РФ дал судам соответствующие разъяснения в Постановлении от 27 декабря 2007 г. N 51 "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате".

<1> БВС РФ. 2008. N 2. С. 3 - 8.

Сложность состава мошенничества нашла отражение в его законодательном определении. В ч. 1 ст. 159 УК это деяние определяется как хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием. Поэтому Пленум обращает внимание судов на то, что в отличие от таких форм хищения, как кража, присвоение, растрата, грабеж или разбой, мошенничество совершается путем обмана или злоупотребления доверием, под воздействием которых владелец или иное лицо передает имущество или право на него другим лицам либо не препятствует изъятию этого имущества или приобретения права на него другими лицами. Тем самым указывается, что мошенничество отличается от других форм хищения, предусмотренных гл. 21 УК, как по предмету посягательства, так и по объективной стороне преступления.

Исходя из законодательного определения мошенничества, оно может быть совершено в одной из двух форм - в форме хищения чужого имущества или в форме приобретения прав на чужое имущество.

При мошенничестве в форме хищения имущества предметом преступления, как и при других формах хищения, является чужое имущество, под которым в соответствии со ст. 209 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК), определяющей содержание права собственности, понимаются вещи, деньги и ценные бумаги. В тех случаях, когда путем обмана или злоупотребления доверием лицо получает формально удостоверенное право на чужое имущество, предметом посягательства является право требования на чужое имущество: вклад в банке, деньги, находящиеся на банковских счетах (так называемые безналичные деньги), бездокументарные ценные бумаги, представляющие собой список акционеров на электронном носителе, и другие права.

Такое понимание предмета посягательства при совершении мошенничества находит свое подтверждение как в теории уголовного права, так и в судебной практике. Так, Л.Д. Гаухман и С.В. Максимов считают, что "в уголовно-правовом значении имущественные права не охватываются понятием имущества, поскольку в этой отрасли законодательства имущество и право на имущество представляют собой разные категории, отличные друг от друга" <2>.

<2> Гаухман Л.Д., Максимов С.В. Ответственность за преступления против собственности. М., 1997. С. 66.

Для объективной стороны мошенничества в отличие от других форм хищения, как было отмечено, характерны специальные способы завладения чужим имуществом или приобретения права на чужое имущество, а именно путем обмана или злоупотребления доверием. В рассматриваемом Постановлении Пленума обращено внимание на то, что обман может выразиться в одной из следующих трех форм: 1) в сознательном сообщении заведомо ложных, не соответствующих действительности сведений; 2) в умолчании об истинных фактах; 3) в умышленных действиях, таких, например, как предоставление фальсифицированного товара или иного предмета сделки, использование различных обманных приемов при расчетах за товары или услуги либо игре в азартные игры, которые направлены на введение владельца имущества или иного лица в заблуждение.

При совершении мошенничества путем злоупотребления доверием виновное лицо использует с корыстной целью доверительные отношения с владельцем имущества или иным лицом, уполномоченным принимать решения о передаче этого имущества третьим лицам. В широком смысле, как отмечается в специальной литературе, злоупотребление доверием есть разновидность обмана при мошенничестве <3>.

<3> См.: Наумов А.В. Российское уголовное право: Курс лекций. Т. 2. Особенная часть. М., 2004. С. 209.

В зависимости от предмета посягательства и способа совершения мошенничества решается вопрос о моменте окончания состава этого преступления. В случае если предметом мошенничества является чужое имущество, преступление считается оконченным с того момента, когда это имущество поступило в незаконное владение виновного или других лиц, и они имели реальную возможность (в зависимости от потребительских свойств этого имущества) пользоваться или распорядиться им по своему усмотрению (п. 4 названного Постановления). Следовательно, в таких случаях вопрос об окончании преступления решается так же, как и по отношению к краже и грабежу в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29 "О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое", с изменениями и дополнениями, внесенными Постановлением Пленума от 6 февраля 2007 г. N 7 и воспринятыми судебной практикой <4>.

<4> См.: БВС РФ. 2003. N 2. С. 2 - 6; 2007. N 5. С. 24 - 25.

Иное решение о моменте окончания мошенничества предложено в Постановлении Пленума в отношении случаев, когда предметом преступления является право на чужое имущество. В таких случаях считать мошенничество оконченным рекомендуется с момента возникновения у виновного юридически закрепленной возможности вступить во владение или распорядиться чужим имуществом как своим собственным, например с момента: 1) регистрации права собственности на недвижимость или иных прав на имущество, подлежащих такой регистрации в соответствии с законом; 2) со времени заключения договора; 3) с момента совершения передаточной надписи (индоссамента) на векселе; 4) со дня вступления в силу судебного решения, которым за лицом признается право на имущество, или со дня принятия иного правоустанавливающего решения уполномоченными органами власти или лицом, введенными в заблуждение относительно наличия у виновного или иных лиц законных оснований для владения, пользования или распоряжения имуществом.

Примером подобной ситуации может служить дело Р., осужденного по ч. 3 ст. 159 УК приговором Октябрьского районного суда г. Кирова от 22 июня 2005 г. Он был признан виновным в мошенничестве, т.е. приобретении права на чужое имущество с причинением значительного ущерба гражданину, совершенном с использованием своего служебного положения. Преступление состояло в следующем. Р., располагая полномочиями по выдаче документов, необходимых для регистрации права собственности на недвижимое имущество, составил и подписал фиктивные выписку из протокола общего собрания членов ЖСК, а также справки, подтверждающие внесение паевых взносов за квартиру. Заведомо зная, что документы составлены на имя лиц, не состоящих в действительности в кооперативе, Р. передал эти документы в учреждение юстиции по государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним. В результате на основании представленных Р. документов было зарегистрировано право собственности на две квартиры ЖСК на имя жены Р. и его родственницы, в чем, по мнению суда, и состояла корыстная заинтересованность Р. Оконченным данное преступление суд обоснованно посчитал с момента регистрации прав на недвижимость уполномоченным органом.

Такое решение вопроса об окончании состава мошенничества, предметом которого является право на чужое имущество, представляется обоснованным, так как в соответствии с нормами гражданского права приобрести права на имущество путем обмана или злоупотребления доверием невозможно (ст. ст. 167, 178, 179 ГК) <5>.

<5> Подробнее см.: Лопашенко Н.А. Преступления против собственности. М., 2005. С. 252 - 259.

Субъективная сторона мошенничества характеризуется прямым умыслом. При этом требуется доказать наличие у лица корыстной цели. По смыслу п. 5 указанного Постановления Пленума вопрос о виновности лица при совершении мошенничества должен решаться на основе всех обстоятельств дела, подтверждающих наличие у него прямого умысла на безвозмездное обращение чужого имущества в свою собственность или на приобретение права на чужое имущество. К таким обстоятельствам могут относиться, например, использование лицом фальшивых гарантийных писем или фиктивных уставных документов, сокрытие информации о наличии задолженностей и залогов имущества, создание лжепредприятий, выступающих в качестве одной из сторон в сделке, и т.д. Вместе с тем сами по себе эти обстоятельства не должны предрешать вывода суда о виновности лица в совершении преступления. В каждом конкретном случае необходимо установить, что лицо заведомо не намеревалось исполнять свои обязательства.

В случаях неисполнения взятых на себя гражданско-правовых обязательств необходимо также учитывать, что любая предпринимательская деятельность сопряжена с риском. В частности, невыплата дивидендов по акциям может быть вызвана необходимостью вложения привлеченных денежных средств в производство, а вовсе не являться свидетельством преступного злоупотребления доверием акционеров со стороны эмитента. Отличием мошенничества от неисполнения гражданско-правового обязательства вследствие предпринимательского риска могут, в частности, являться фактические обстоятельства дела, свидетельствующие о заведомом отсутствии у обвиняемых в мошенничестве лиц намерений исполнить взятые на себя договорные обязательства (связанные, например, с оплатой поставленного товара, возвратом полученного кредита, предоставлением услуг). К таковым могут относиться обстоятельства, которые подтверждают: а) отсутствие у указанных лиц реальной возможности исполнения взятых на себя обязательств; б) использование для уклонения от исполнения таких обязательств надуманных, не подтвержденных какими-либо документами причин; в) обоснование невозможности исполнения взятого на себя лицом обязательства путем предоставления контрагентам поддельных документов; г) создание видимости исполнения договорных обязательств путем предоставления фиктивных платежных документов, поддельных векселей и т.д.

Отсутствие в материалах дела достаточных доказательств наличия у лица прямого умысла на хищение имущества или приобретения права на него является основанием для прекращения уголовного преследования. Так, в 2006 г. оправданы судами 287 лиц, а в отношении 76 лиц уголовные дела прекращены за отсутствием в их действиях состава преступления или из-за непричастности обвиняемых к преступлениям (всего 0,8% от числа осужденных за мошенничество в 2006 г.). В первом полугодии 2007 г. оправдано 129 лиц, которым предъявлялось обвинение в мошенничестве, а в отношении 39 лиц уголовные дела прекращены по реабилитирующим основаниям (0,7% от числа осужденных за этот период).

Одним из примеров такого решения может служить определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации в отношении К., осужденного за уклонение от налогов и мошенничество, совершенное в крупных размерах, к семи годам лишения свободы. Этим определением коллегия отменила приговор суда первой инстанции и прекратила дело в части осуждения К. за мошенничество в связи с недоказанностью его участия в совершении преступления.

Коллегия, в частности, указала в определении, что приведенные в приговоре доказательства не опровергают утверждения осужденного о том, что при заключении договоров у него не было умысла на завладение чужим имуществом путем обмана и злоупотребления доверием, а также о том, что он не смог своевременно расплатиться с кредиторами, поскольку к тому времени его предприятия стали убыточными.

Так, в ходе судебного следствия по эпизодам получения кредита на сумму свыше полутора миллиарда рублей управляющая банком, заключавшая договоры кредитования с осужденным, показала, что в обеспечение этого кредита им были заложены объект недвижимости стоимостью более пяти миллиардов рублей, а также 13 единиц автомашин. Стоимость заложенного имущества, таким образом, намного превышала стоимость полученного в банке кредита.

Об отсутствии у К. умысла на хищение чужого имущества при заключении договоров свидетельствовал, по мнению коллегии, и тот факт, что часть кредита и проценты всего на общую сумму около 600 миллионов рублей были погашены.

При этом коллегия обоснованно, на наш взгляд, указала в своем определении, что использование лицом не по назначению денежных средств, полученных в банке на законных основаниях, само по себе не может служить доказательством наличия умысла на их хищение. Осужденный также выполнил 112 договорных обязательств по поставке автомашин из 120, заключенных им с физическими лицами.

Коллегия подчеркнула, что несвоевременная поставка еще 14 лицам автомобилей также не подтверждает вывод суда первой инстанции о том, что К. при заключении договоров имел умысел на присвоение чужого имущества путем обмана и злоупотребления доверием. С учетом этих обстоятельств коллегия признала, что между К. и другими физическими и юридическими лицами существовали только гражданско-правовые отношения и вина К. в хищении чужого имущества путем обмана и злоупотребления доверием не подтверждается имеющимися в деле доказательствами.

Значительное внимание в названном выше Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации уделено вопросам квалификации новых способов мошеннических действий, появившихся в последние годы. Один из таких способов, получивший значительное распространение, заключается в преступном завладении чужими денежными средствами, находящимися на банковских счетах, т.е. так называемыми безналичными деньгами. В недавнем прошлом большие споры и среди практиков, и в научных кругах вызывал вопрос о том, можно ли квалифицировать такие деяния, как кражу или мошенничество. В теории уголовного права традиционно считалось, что предметом хищения могут являться только товарно-материальные ценности, обладающие экономическим свойством стоимости, а также деньги как всеобщий эквивалент стоимости, как особый товар, выражающий цену любых других видов имущества. В силу этого хищения относятся к так называемым предметным преступлениям, которые нередко называют имущественными. Поэтому корыстное завладение ценностями, лишенными этих признаков, например электрической и тепловой энергией, интеллектуальной собственностью, в силу отсутствия предмета не может образовать состав хищения чужого имущества. При определенных условиях незаконное корыстное использование электрической или тепловой энергии может расцениваться как причинение имущественного ущерба собственнику путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 165 УК), а присвоение интеллектуальной собственности (плагиат) - как нарушение авторских и смежных прав (ст. 146 УК).

В этой связи преступное завладение чужими денежными средствами, находящимися на банковских счетах, предлагалось рассматривать как причинение имущественного ущерба без признаков хищения или как приобретение права на чужое имущество путем обмана. Однако практика пошла по иному пути, на наш взгляд, совершенно обоснованно.

С., Г. и Я. группой лиц по предварительному сговору, используя поддельные документы, снимали денежные средства с расчетных счетов предприятий городов Брянска, Сургута, Орска, Питкяранта (Республика Карелия) и перечисляли их на расчетный счет ООО "Энергоавтоматика" в Брянске. Затем соучастники преступления обналичивали эти денежные средства, производя по подложным платежным поручениям их перечисление со счета ООО "Энергоавтоматика" на расчетный счет Г., который снимал деньги, и они затем распределялись между участниками преступной группы.

По приговору Советского районного суда г. Брянска от 22 марта 2002 г. указанные действия Я. были квалифицированы по ч. 3 ст. 159 УК и ч. 3 ст. 174 УК, а С. и Г. - по этим же статьям и дополнительно по ч. 2 и ч. 3 ст. 327 УК. Судебная коллегия по уголовным делам Брянского областного суда, рассмотрев данное дело по кассационной жалобе осужденного, согласилась с квалификацией преступлений названных выше лиц, исключив из обвинения ст. 174 УК.

Использование расчетного счета, на который по поддельным платежным поручениям перечислялись чужие денежные средства, в следственно-судебной практике рассматривается как хищение, совершенное путем обмана. Поскольку расчеты в соответствии со ст. 140 ГК могут осуществляться как в наличной, так и в безналичной форме, то денежные суммы, находящиеся на банковских счетах, - это такое же платежное средство, как и наличные деньги. Следовательно, они, как и безналичные денежные средства, могут считаться предметом хищения. В связи с этим в указанном Постановлении Пленума разъясняется, что момент окончания данной разновидности мошенничества определяется с момента зачисления денег на банковский счет виновного (или иной счет, который он может контролировать), поскольку именно с этого момента виновный получает реальную возможность распоряжаться поступившими денежными средствами по своему усмотрению (например, осуществлять расчеты от своего имени или от имени третьих лиц, не снимая денежных средств со счета, на который они были перечислены в результате мошенничества).

В случаях, когда указанные деяния сопряжены с неправомерным внедрением в чужую информационную систему или с иным неправомерным доступом к охраняемой законом компьютерной информации кредитных учреждений либо с созданием заведомо вредоносных программ для электронно-вычислительных машин, внесением изменений в существующие программы, использованием или распространением вредоносных программ для ЭВМ, содеянное подлежит квалификации по ст. 159 УК, а также в зависимости от обстоятельств дела по ст. 272 или ст. 273 УК, если в результате неправомерного доступа к компьютерной информации произошло уничтожение, блокирование, модификация либо копирование информации, нарушение работы ЭВМ, системы ЭВМ или их сети (п. 12 Постановления).

Иная квалификация предлагается в случаях тайного хищения ценных бумаг на предъявителя, т.е. таких ценных бумаг, по которым удостоверенное ими право может осуществить любой их держатель: облигации, векселя, акции, банковские сберегательные книжки на предъявителя или иные документы, отнесенные законом к числу ценных бумаг. Такие действия рекомендуется квалифицировать как кражу чужого имущества.

Последующая реализация прав, удостоверенных тайно похищенными ценными бумагами на предъявителя, т.е. получение денежных средств или иного имущества, представляет собой распоряжение похищенным имуществом и поэтому не требует дополнительной квалификации как кража или мошенничество (согласно п. 10 Постановления Пленума).

Заслуживает внимания следующий вопрос: необходима ли дополнительная квалификация по ст. 173 УК хищения чужого имущества, если оно совершено путем создания лжепредприятия? В научной литературе по этому вопросу высказывались различные мнения <6>. В п. 8 Постановления этот вопрос разъясняется с учетом того, что лжепредпринимательство относится к числу материальных составов, поскольку обязательным условием наступления уголовной ответственности за совершение этого преступления является причинение крупного ущерба. Таким образом, если квалифицировать указанное деяние по совокупности преступлений, то один и тот же причиненный хищением ущерб будет повторно вменен и как ущерб, причиненный в результате создания лжепредприятия. К тому же очевидно, что ущерб причиняется не собственно созданием такого предприятия, а в результате последующих действий его создателей, направленных на получение имущественной выгоды. С учетом этого представляется обоснованной позиция, в соответствии с которой создание лжепредприятия, имеющего целью хищение чужого имущества или приобретение права на него, полностью охватывается составом мошенничества. Самостоятельная квалификация лжепредпринимательства по ст. 173 УК согласно п. 8 Постановления Пленума необходима лишь в тех случаях, когда имеет место его реальная совокупность с мошенничеством, т.е. когда виновный получает дополнительную, не связанную с хищением имущественную выгоду (например, если созданное виновным лжепредприятие использовалось им также в целях освобождения от налогов или прикрытия запрещенной деятельности, при условии, что в результате указанных действий, не связанных с хищением чужого имущества, был причинен крупный ущерб, предусмотренный в ст. 173 УК).

<6> См.: Лопашенко Н. Разграничение лжепредпринимательства и мошенничества // Законность. 1997. N 9; Гаухман Л.Л., Максимов С.В. Указ. соч. С. 153 - 154; Волженкин Б.В. Экономические преступления. СПб., 1999. С. 104 - 105.

Надо отметить, что это разъяснение соответствует имеющейся судебной практике.

Так, в ходе судебного разбирательства по уголовному делу в отношении А. и Т. суд установил, что А. в целях хищения чужого имущества создал организации ООО "Стиль-М", ООО "Альтернатива", ЗАО "Стиль-Центр", ООО "Фортуна-Н", руководство которыми возложил на себя и Т., а также еще семь других предприятий, формальное руководство которыми возложил на иных лиц. Впоследствии А. и Т. через сотрудников возглавляемых ими фирм организовали сбор денежных средств граждан под видом их долевого участия и инвестирования в строительство жилья с последующим его получением, а также под видом использования денег граждан в строительстве жилья. Никому из граждан обещанное жилье предоставлено не было, а взамен денежных средств, полученных от граждан, передавших свои средства под проценты, им были выданы ничем не обеспеченные векселя, учет которых, как и полученных денежных средств, обращенных виновными в свою пользу, не велся.

Содеянное, включая создание указанных коммерческих организаций, было квалифицировано по приговору Ростовского областного суда от 7 июля 2005 г. как мошенничество, совершенное с причинением значительного ущерба гражданину, с использованием своего служебного положения.

В п. 9 названного Постановления Пленум также указал на отсутствие совокупности преступлений в случаях, когда лицо осуществляет незаконную предпринимательскую деятельность путем изготовления фальсифицированных товаров (спиртосодержащих напитков, лекарств и т.п.) и торговли ими. Содеянное в подобных случаях охватывается составом мошенничества и не требует дополнительной квалификации по ст. 171 УК.

Общее определение фальсифицированных товаров в законодательстве отсутствует. Однако для отдельных видов товаров такое понятие предусмотрено, в частности Федеральным законом от 2 января 2000 г. N 29-ФЗ "О качестве и безопасности пищевых продуктов", где установлено, что фальсифицированные пищевые продукты, материалы и изделия - это пищевые продукты, материалы и изделия, умышленно измененные (поддельные) и (или) имеющие скрытые свойства и качество, информация о которых является заведомо неполной или недостоверной (ст. 1). Согласно ст. 4 Федерального закона от 22 июня 1998 г. N 86-ФЗ "О лекарственных средствах" (в редакции Федерального закона от 22 августа 2004 г. N 122-ФЗ) фальсифицированное лекарственное средство - это лекарственное средство, сопровождаемое ложной информацией о составе и (или) производителе лекарственного средства <7>.

<7> СЗ РФ. 2000. N 2. Ст. 150; СЗ РФ. 1998. N 26. Ст. 3006; СЗ РФ. 2004. N 35. Ст. 3607.

С учетом изложенного подхода законодателя к определению фальсифицированных товаров представляется возможным согласиться с позицией И.Н. Соловьева, который считает, что фальсифицированной является продукция, реализуемая "...под видом известных потребителям торговых марок, вводящая потребителя в заблуждение относительно ее качества и потребительских свойств, произведенная с нарушением санитарных норм и (или) технологии производства, наносящая ущерб добросовестному производителю и потребителям" <8>.

<8> Соловьев И.Н. Налоговые преступления в торговле. Комментарий к проверкам и уголовным делам // Налоговый вестник. 2001. N 6.

Осуществляя незаконную предпринимательскую деятельность путем фальсификации товаров и их реализации, виновный обманывает потребителей относительно качеств и иных характеристик товара, влияющих на его стоимость. Исключение из УК специальной нормы (ст. 200), которой устанавливалась уголовная ответственность за обман потребителей, внесло значительные трудности в правоприменительную практику, связанные с вопросом о том, в какой степени декриминализированы деяния, состоящие в обмане относительно свойств и качества товаров. Представляется, что незаконная предпринимательская деятельность, заключающаяся в изготовлении фальсифицированных товаров и последующей торговле ими под видом подлинных, подпадает под действие ст. 159 УК, поскольку в данном случае имеет место обман в предмете сделки, которая совершается под влиянием заблуждения покупателя. Учитывая, что полученное путем обмана имущество нельзя одновременно рассматривать и как доход, полученный лицом, осуществляющим незаконную предпринимательскую деятельность, содеянное должно квалифицироваться как мошенничество.

До принятия анализируемого Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации в судебной практике не было единообразия в квалификации мошенничества, совершенного с использованием, т.е. с предъявлением или представлением в уполномоченные органы поддельных документов. Одни суды в подобных случаях не признавали наличия совокупности преступлений и квалифицировали содеянное по одной ст. 159 УК, считая, что в ней обман предусмотрен в качестве способа совершения преступления и для квалификации деяния не имеет значения, кем был подделан документ - лицом, совершившим мошенничество, или другим лицом.

Например, М., не имея полномочий по распоряжению квартирой, использовал фиктивные, изготовленные им самим и нотариально заверенные доверенности на право ее продажи, а также фиктивное решение суда о расторжении договора пожизненного содержания владельца недвижимости для продажи квартиры от имени ее владельца. Полученные в счет оплаты денежные средства покупателя М. использовал на собственные нужды. Осужденному вменялось хищение денежных средств путем обмана и злоупотребления доверием. По приговору Ленинского районного суда г. Пензы М. был осужден по ч. 3 ст. 159 УК. Таким образом, действия М., состоящие в изготовлении и использовании подложного документа, не получили самостоятельной юридической оценки, а были расценены как способ совершения мошенничества.

Ряд судов, напротив, полагает, что использование, а тем более изготовление или подделка документа лицом, совершившим мошенничество, в любом случае должны влечь уголовную ответственность по ч. 2 или ч. 3 ст. 327 УК, поскольку в данном случае имеется реальная совокупность преступлений, а действия, состоящие в подделке документов или изготовлении поддельных документов, не охватываются составом ст. 159 УК.

Примером такой позиции может служить приговор Старошайговского районного суда Республики Мордовия, которым Ч. осуждена по ч. 1 ст. 159, ч. 3 ст. 327, а также по ч. 4 ст. 33 и ст. 292 УК. Она признана судом виновной в хищении чужого имущества путем обмана, а именно в получении в отделении связи пенсии ее умершего отца с использованием заведомо подложного документа, а также в подстрекательстве к изготовлению поддельной справки, которая была выписана исполняющим обязанности главы сельского совета.

В Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации, на наш взгляд, нашла отражение наиболее обоснованная в теории уголовного права позиция, которая заключается в следующем. В том случае, когда лицо само подделало официальный документ, предоставляющий права или освобождающий от обязанностей, и путем обмана или злоупотребления доверием с использованием этого документа совершило хищение чужого имущества или приобрело право на него, содеянное должно квалифицироваться по совокупности преступлений, а именно по ч. 1 ст. 327 УК и соответствующей части ст. 159 УК. Таким образом, использование поддельного документа самим подделывателем или соучастником подделки охватывается ч. 1 ст. 327 УК и дополнительной квалификации по ч. 3 этой же статьи не требует <9>.

<9> См.: Уголовное право. Общая и Особенная части: Учебник для вузов / Под ред. М.П. Журавлева и С.И. Никулина. 2-е изд. М.: Норма, 2008. С. 755.

Действия лица, подделавшего официальный документ с целью хищения, но по независящим от него обстоятельствам не сумевшего им воспользоваться, рекомендуется квалифицировать как совокупность преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 327 УК, и в соответствии с ч. 1 ст. 30 УК как приготовление к совершению преступления, предусмотренного ч. 3 или ч. 4 ст. 159 УК. Последняя рекомендация объясняется тем, что уголовная ответственность за приготовление предусмотрена лишь в отношении тяжких и особо тяжких преступлений.

Если же лицо использовало (предъявило или предоставило) поддельный документ в уполномоченные органы в целях получения чужого имущества или права на него, но по независящим от него обстоятельствам не смогло изъять имущество потерпевшего или получить права на чужое имущество, то содеянное рекомендуется квалифицировать как подделку документов и покушение на совершение мошенничества по ч. 1 ст. 327 УК и в зависимости от обстоятельств конкретного дела - по соответствующей части ст. 159 УК (п. 7 Постановления Пленума).

В Постановлении от 27 декабря 2008 г. N 51 Пленум Верховного Суда РФ разъяснил также ряд других актуальных вопросов судебной практики по уголовным делам о мошенничестве, присвоении и растрате. Реализация содержащихся в этом Постановлении рекомендаций будет способствовать выработке единообразного подхода судов к рассмотрению вопросов о квалификации исследуемых преступлений, повышению эффективности деятельности правоохранительных органов по борьбе с ними.