Вопросы соучастия при квалификации содействия террористической деятельности
Александр Бриллиантов, профессор Института повышения квалификации руководящих кадров Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор.
Статья 205.1 УК РФ является специальной нормой, устанавливающей ответственность за содействие террористической деятельности. При отсутствии этой статьи в Уголовном кодексе РФ (далее - УК) действия по оказанию содействия террористической деятельности должны были бы квалифицироваться с использованием института соучастия. Однако законодатель счел необходимым выделить их в специальный, самостоятельный состав преступления. Поэтому склонение, вербовка, иное вовлечение лица в преступления, перечисленные в ст. 205.1 УК (условно назовем их преступлениями террористического характера), подпадают под действие указанной специальной статьи УК.
В принципе такой подход можно признать оправданным, поскольку он в определенной мере соответствует задачам обеспечения ответственности за терроризм, в том числе с позиций, выработанных мировым сообществом. В частности, Европейская конвенция о пресечении терроризма (1978 г.) к числу террористических преступлений относит не только непосредственно террористические акты, но и специально выделяет участие в качестве сообщника лица, которое совершает подобное преступление или покушается на его совершение. Вместе с тем на практике существуют затруднения в квалификации преступлений террористического характера, неоднозначные теоретические подходы к решению возникающих при этом проблем. Они обусловлены наличием конкуренции между специальной нормой и институтом соучастия при квалификации этих деяний. Именно вопросы конкуренции норм уголовного закона при квалификации преступлений мы и рассмотрим в настоящей работе. Предлагаемая проблема тем более актуальна, с нашей точки зрения, поскольку она, как будет показано ниже, имеет значение не только для состава содействия террористической деятельности, но и ряда других составов преступлений.
В соответствии со ст. 205.1 УК содействие террористической деятельности может выражаться в склонении, вербовке или ином вовлечении лица в совершение хотя бы одного из преступлений, предусмотренных ст. ст. 205, 206, 208, 211, 277, 278, 279 и 360 УК, вооружении или подготовке лица в целях совершения хотя бы одного из указанных преступлений, а равно в финансировании терроризма.
Как отмечалось выше, все указанные действия подлежат квалификации по ст. 205.1 УК, прямо установившей ответственность за их совершение. В то же время эти действия с позиций института соучастия могут быть расценены как действия подстрекателя или пособника в совершении конкретного преступления террористического характера. В этой связи возникают следующие вопросы: 1) имеется ли в действиях виновного только состав преступления, предусмотренный ст. 205.1 УК; 2) следует ли действия виновного квалифицировать только как действия соучастника в совершении конкретного преступления; 3) следует ли действия виновного квалифицировать по совокупности преступлений (как действия исполнителя применительно к ст. 205.1 УК и как действия соучастника конкретного преступления террористического характера).
Здесь нужно отметить, что следственная и судебная практика по делам именно о содействии террористической деятельности невелика. Это объясняется наряду с другими обстоятельствами и тем, что во многих случаях содействие рассматривается не как самостоятельное преступление, а как соучастие в преступлениях террористического характера. Поэтому, рассматривая поставленную проблему, мы вынуждены обращаться к материалам уголовных дел о преступлениях других категорий. В частности, рассмотрим ее на примере склонения к совершению преступления.
Склонение лица к совершению преступлений террористического характера выражается в умышленных действиях, направленных на возбуждение желания участвовать в совершении указанного в законе преступления. Понятие склонения в законе не раскрывается, но практика относит к склонению любые действия, стимулирующие формирование у лица стремления участвовать в совершении преступления.
Для наличия состава склонения не имеет значения, какую роль собирается выполнять склоняемое лицо в преступлении. Она может состоять, в частности, в непосредственном участии в выполнении объективной стороны преступления террористического характера или в пособнических действиях при совершении такого преступления. Например, лицо может быть склонено к совершению террористического акта, выражающегося в установлении взрывного устройства в общественном месте, либо принять участие в совершении такого преступления путем изготовления взрывного устройства и передачи его непосредственным исполнителям. И в том и в другом случае действия лица, склонившего к участию в совершении террористического акта, являются содействием террористической деятельности и образуют состав преступления, предусмотренного ст. 205.1 УК. В то же время склонение к совершению преступления в соответствии со ст. 33 УК расцениваются как действия подстрекателя. Именно этот путь чаще всего избирает и судебная практика. Так, С. был осужден за подстрекательство, т.е. за склонение другого лица к совершению приготовления к убийству М. по найму, общеопасным способом и к совершению акта терроризма (Определение Верховного Суда РФ от 18 мая 2005 г. N 53-о04-102).
Склонение в зависимости от обстоятельств может быть квалифицировано и как действия организатора преступления. Именно такое решение было принято Верховным Судом РФ по делу З. и Ш., осужденных Ленинградским окружным военным судом и признанных виновными наряду с другими преступлениями в подстрекательстве и в организации убийства. Рассмотрев дело в кассационном порядке, Военная коллегия Верховного Суда РФ исключила из приговора указание об осуждении З. и Ш. за подстрекательство к совершению убийства, поскольку все действия З. и Ш. по соучастию в убийстве, в том числе и склонение другого лица к совершению преступления, полностью охватываются вмененной им ч. 3 ст. 33 УК. По мнению Военной коллегии, организация преступления включает в себя действия, направленные на склонение другого лица к совершению преступления (Определение ВК N 6-100/2000. Обзор судебной практики Верховного Суда РФ от 26 января 2005 г.).
По другому делу Верховный Суд РФ также указал, что действия по подысканию исполнителей преступления, по их склонению к совершению преступления за вознаграждение, по передаче им аванса, по разработке плана преступления и т.п. должны рассматриваться как организация преступления, а не как подстрекательство и пособничество (Определение Верховного Суда РФ от 16 марта 2006 г. N 85-о06-4).
Вероятно, такие решения следует считать справедливыми, поскольку в соответствии с ч. 3 ст. 33 УК организатором признается лицо, организовавшее совершение преступления или руководившее его исполнением, а равно лицо, создавшее организованную группу или преступное сообщество (преступную организацию) либо руководившее ими. Склонение к совершению преступления может быть и одним из элементов в общей цепи действий, направленных на создание организованной группы или преступного сообщества.
Таким образом, в зависимости от конкретных обстоятельств дела действия лица, склоняющего к совершению преступления террористического характера, могут быть квалифицированы как действия организатора или действия подстрекателя. Но как в том, так и в другом случае речь идет о тех ситуациях, когда склонение осуществляется в отношении участия другого лица к совершению конкретного преступления. В этих ситуациях действия склоняющего, без сомнения, следует квалифицировать по соответствующей части ст. 33 УК и статье Особенной части УК, устанавливающей ответственность за конкретное преступление. При этом действия склоняющего не носят с правовых позиций абсолютно самостоятельного характера, и их оценка должна быть осуществлена с учетом оценки действий исполнителя.
Здесь следует обратить внимание на то, что роль подстрекателя лицо, склоняющее к совершению преступления, будет играть применительно к соучастию в преступлении террористического характера. Но в то же время, как отмечалось выше, эти действия в соответствии со ст. 205.1 УК образуют и самостоятельный состав преступления. Относительно этого состава действия склоняющего расцениваются как действия исполнителя. Таким образом, одни и те же действия лица по склонению другого лица к совершению преступления террористического характера являются и подстрекательскими, и действиями исполнителя. В этой связи возникает вопрос о квалификации подобных действий, особенно с учетом того, что в ч. 2 ст. 6 УК установлен запрет, согласно которому никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление. Однако необходимо обратить внимание на то, что, указывая на одну из составляющих принципа справедливости, законодатель устанавливает запрет двойной ответственности, оперируя понятием преступления. Только за одно и то же преступление нельзя наказывать дважды. А как быть в тех случаях, когда одно деяние (действие или бездействие) образует два или более составов преступлений, т.е., например, одно действие подпадает под признаки составов преступлений, предусмотренных двумя статьями УК? Совершенно очевидно, что в ситуациях подобного рода оценка одного действия по двум статьям УК связана не только с самим деянием человека, но и с тем, как оценивается это деяние с позиций права. Иными словами, число уголовно наказуемых деяний может зависеть и зависит от юридической техники, от техники формулирования составов преступлений.
Поэтому если, например, деяние совершается одним действием, но которое подпадает под признаки двух составов преступлений, то будет иметь место не одно преступление, а два преступления, что следует из содержания ч. 2 ст. 17 УК.
Вместе с тем нельзя не заметить, что рассматриваемый подход в полной мере распространяется только на деяния, совершаемые исполнителем. А какова же должна быть правовая оценка деяний в случаях, когда лицо выполняет одним действием роль не только исполнителя, но и, например, подстрекателя?
Для того чтобы попытаться разобраться в этой ситуации, необходимо хотя бы кратко обратиться к рассмотрению вопроса об основаниях уголовной ответственности соучастников. Эта проблема до настоящего времени остается дискуссионной. Как отмечает А.В. Наумов, на этот счет существуют две основные теоретические конструкции: акцессорного (несамостоятельного) характера соучастия и независимости ответственности соучастников от действий исполнителя <1>. По его же замечанию, в российском уголовном праве в основе решения вопроса об основаниях ответственности соучастников лежит акцессорная теория <2>.
<1> Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть: Курс лекций. М.: Изд-во "БЕК", 1996. С. 307.<2> Там же. С. 308.
Однако реализация акцессорной теории в российском уголовном праве вовсе не означает одинаковых оснований и одинакового объема ответственности всех соучастников независимо от их роли в совершении преступления. Однако именно из этой позиции ранее исходили некоторые известные правоведы. Так, например, В.Д. Спасович являлся сторонником солидарной ответственности соучастников, полагая, что "каждый соучастник отвечает за все преступление в полном объеме. Если три сообщника совершили убийство, то каждый из них должен быть наказан как за целое убийство, а не как за одну треть убийства" <3>.
<3> Спасович В.Д. Учебник уголовного права. Т. 1. СПб., 1863. С. 161, 162.Безусловно, соучастники совершают в конечном итоге одно преступление. В этом отношении представляется относительно верной позиция Н.С. Таганцева, который писал: "Как в оркестре нельзя приписать одному лицу исполнение музыкального произведения, так и при соучастии невозможно выделить единственного причинителя общего результата" <4>. Но, вероятно, этот подход в полной мере оправдан тогда, когда речь идет о соисполнителях, когда каждый "музыкант" исполняет свою часть "произведения", т.е. часть объективной стороны состава преступления. Однако общее исполнение произведения невозможно (или затруднительно) без участия и тех, кто непосредственно не играет на музыкальном инструменте, а, например, руководит оркестром, составляет партитуру, наконец, обеспечивает освещение в оркестровой яме. Эти лица не исполняют музыкальное произведение, но и их вклад в достижение конечного результата, безусловно, имеется. Следует ли отсюда сделать вывод о том, что основанием уголовной ответственности является совершение деяния исполнителями?
<4> Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Т. 1. СПб., 1902. С. 743. Примерно та же позиция высказывается и в современной юридической литературе. Так, А. Арутюнов высказывает точку зрения, согласно которой "соучастие представляет собой систему, обладающую интегративными свойствами. Это означает, что действия отдельного соучастника (даже исполнителя) не могут причинить преступный результат. Преступный результат причиняет объединение соучастников (система соучастия), поэтому он является общим для всех соучастников. Ответственности за него подлежат все соучастники независимо от той роли, которую каждый играл в совершении преступления. Следовательно, и состав преступления в соучастии должен устанавливаться общий. Ведь соучастники и фактически, и юридически совершают одно преступление". См.: Арутюнов А. Соучастие создает особые основания уголовной ответственности соучастников // Адвокатская практика. 2002. N 5.Ответить без оговорок утвердительно на этот вопрос означает признать основанием ответственности одного лица совершение деяния другим лицом. Очевидно, что данный подход не может быть признан оправданным. Основанием ответственности любого человека должно быть поведение, поступки, совершенные именно им, а вот правовая оценка этих поступков может и должна быть осуществлена с учетом того, на какой конечный результат было направлено деяние человека. И здесь для решения вопроса о правовой оценке его действий не обойтись без учета деяния, которое совершено или должно было быть совершено исполнителем. Пользуясь сравнением Н.С. Таганцева, можно сказать, что, например, основанием ответственности дирижера является руководство оркестром, который исполнил конкретное музыкальное произведение.
Следует отметить, что действующее уголовное законодательство, определяя основание уголовной ответственности как совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, рассчитано в полной мере только на исполнителей преступления. Для участников же преступления, не выполняющих непосредственно объективную сторону его состава, необходимы дополнительные основания, не указанные в ст. 8 УК.
Таким основанием должно быть также совершение определенного деяния, поскольку вне своего личного, социально значимого поведения человек безразличен для уголовного закона. Поэтому представляется, что основанием ответственности соучастника преступления, не являющегося его исполнителем, является совершение деяния, указанного в ч. ч. 3, 4, 5 ст. 33 УК, где определяется общий состав деяний организатора, подстрекателя, пособника. Однако этот общий состав еще не наполнен конкретным уголовно-правовым содержанием. Поэтому сам по себе вне связи с конкретным преступлением он не может служить основанием уголовной ответственности. Это обусловлено тем, что при реализации принципа субъективного вменения уголовно-правовая характеристика деяния определяется субъективными факторами. С этой позиции субъективная сторона действий организатора, подстрекателя, пособника охватывает как непосредственные действия самого лица, так и их направленность, придающую действиям указанных лиц завершающую юридическую характеристику. Объективно одни и те же действия (например, пособника), выражающиеся, скажем, в предоставлении автомашины, в зависимости от направленности его действий могут быть квалифицированы как пособничество в краже (если автомашина предоставлена для вывоза похищенного имущества) или как пособничество в убийстве (если автомашина предоставлена для вывоза трупа).
Таким образом, можно сказать, что основанием уголовной ответственности организатора, подстрекателя, пособника является выполнение состава деяния, указанного в соответствующих частях ст. 33 УК, характеризующегося определенной уголовно-правовой направленностью умысла.
Вместе с тем следует отметить и то, что итоговая оценка действий рассматриваемых соучастников не является абсолютно самостоятельной. Она зависит от степени реализации умысла соучастников, которая, в свою очередь, определяется характером действий исполнителя. Но в этом случае речь идет уже не об основании уголовной ответственности, а о ее объеме, определяемом с учетом степени завершенности преступного деяния.
Исходя из изложенного, можно прийти к выводу о том, что основанием ответственности лиц, непосредственно не выполняющих объективную сторону состава преступления, является самостоятельное деяние. Его юридическая оценка зависит от характеристики деяния, предусмотренного конкретной статьей Особенной части УК, реализация которого, в свою очередь, охватывается умыслом виновного.
При этом наличие самостоятельного основания ответственности каждого задействованного в преступлении лица не исключает соучастия. Совершенные каждым из них определенные "собственные" действия образуют совместность участия в преступлении, поскольку совместность означает и совместное выполнение объективной стороны состава преступления, и совершение иных действий, создающих условия для ее выполнения. При этом умыслом виновного охватываются в необходимом объеме действия каждого участника преступления, а также конечный результат их совместных действий. Думается, что именно такое решение вопроса соответствует положению ч. 1 ст. 34 УК, согласно которому ответственность соучастников определяется характером и степенью фактического участия каждого из них в совершении преступления.
Исходя из изложенного, следует, по нашему мнению, решать вопрос и об основаниях уголовной ответственности соучастников, и о квалификации их действий в тех ситуациях, когда действия организатора, подстрекателя и пособника не только имеют признаки состава соучастия, но и образуют самостоятельный состав преступления, как в рассматриваемом нами в настоящей работе случае.
Обратимся еще раз к ч. 2 ст. 17 УК. В ней говорится о том, что совокупность преступлений образует и одно действие (бездействие), содержащее признаки преступлений, предусмотренных двумя или более статьями УК. Таким образом, одно действие (бездействие) может образовывать совокупность преступлений, если эти преступления различны с позиции юридической конструкции составов преступлений. В этом случае о наличии совокупности можно говорить независимо от других факторов, например, от совпадения объектов преступлений.
Сложность в юридической оценке рассматриваемой ситуации заключается в том, что в ч. 2 ст. 17 УК понятие совокупности, на наш взгляд, определяется применительно к исполнителю преступления. Для усмотрения совокупности в одном его действии (бездействии) необходимо, чтобы в таковом содержались как минимум составы двух преступлений. Возникает вопрос: как поступать, если это действие (бездействие) является не только действием исполнителя, но и действием иного участника, например подстрекателя? Статья 17 УК не предлагает нам решения вопроса о совокупности в этой ситуации. Однако возможно ли, что совокупность при этом исключается, поскольку будет иметь место конкуренция норм Общей и Особенной частей УК как общей и специальной норм?
Думается, что такой подход к разрешению рассматриваемой ситуации является проблематичным. Этот вывод обусловлен тем, что в ч. 3 ст. 17 УК, с нашей точки зрения, речь идет о конкуренции только норм Особенной части УК. Если же действия виновного могут быть оценены и с позиции норм Общей части (подстрекатель) и с позиции норм Особенной части (исполнитель; нормы Особенной части УК ориентированы на действия именно исполнителя), то конкуренция норм отсутствует и, следовательно, действия виновного необходимо квалифицировать с учетом обеих указанных позиций. Данный вывод мы аргументируем тем, что деянию виновного должна быть дана полная правовая оценка.
Отталкиваясь от установленных законом оснований уголовной ответственности, мы видим, что совокупность преступлений в этом случае будут образовывать действия (бездействие) двух и более лиц, имеющие признаки состава соучастия (ч. ч. 3, 4, 5 ст. 33 УК) и подлежащие правовой оценке с учетом их характера. На основании характеристики конкретного состава преступления и действия (бездействие) исполнителя, непосредственно совершившего конкретное преступление, предусмотренное соответствующей статьей Особенной части УК, мы непреложно приходим к такому выводу. Иными словами, в этом случае осуществляется двойной учет действий виновного, но этот двойной учет не означает ответственности за одно и то же деяние, поскольку правовая оценка совершенных им действий различна.
В этой связи мы не разделяем позиции П.В. Агапова и К.В. Михайлова, полагающих, что в подобного рода ситуациях нарушается принцип справедливости, установленный уголовным законом, и лицо дважды несет ответственность за одно и то же преступление <5>. Вместе с тем следует отметить, что наша позиция является дискуссионной, а поставленная проблема подлежит дальнейшему изучению.
<5> Агапов П.В., Михайлов К.В. Уголовная ответственность за содействие террористической деятельности: тенденции современной уголовной политики. Саратов, 2007. С. 63 - 64.Из наличия идеальной совокупности преступлений в рассматриваемых случаях, с нашей точки зрения, исходит и судебная практика. В частности, достаточно большой материал в этом отношении наработан по делам о вовлечении несовершеннолетних в совершение преступления.
Так, в п. 9 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. N 7 "О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних" указано, что при подстрекательстве несовершеннолетнего к совершению преступления действия взрослого лица при наличии признаков состава указанного преступления должны квалифицироваться по ст. 150 УК, а также по закону, предусматривающему ответственность за соучастие (в форме подстрекательства) в совершении конкретного преступления. Данная позиция реализуется практически во всех судебных решениях.
Аналогичная позиция закреплена и в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 15 ноября 2007 г. N 45 "О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений". В нем содержится положение (п. 6), согласно которому в случае, если лицо вовлекло несовершеннолетнего в совершение преступления, предусмотренного ст. 213 УК, его действия подлежат квалификации по совокупности преступлений, предусмотренных соответствующей частью ст. 213 УК и ч. 4 ст. 150 УК (за вовлечение несовершеннолетнего в преступную группу) <6>.
<6> Бюллетень Верховного Суда РФ. 2008. N 1.Очевидно, что данный подход применим и к случаям склонения к совершению преступления террористического характера. Действия виновного при этом образуют идеальную совокупность преступлений, выражающуюся в склонении к совершению преступления террористического характера и в подстрекательстве к совершению конкретного преступления <7>.
<7> См. также: Елизаров Е.И. Уголовно-правовой анализ вовлечения в совершение преступлений террористического характера (ст. 205.1 УК РФ): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003. С. 6 - 7; Кочои С.М. Терроризм и экстремизм: уголовно-правовая характеристика. М.: ТК Велби, Проспект, 2005. С. 73.Думается, что предложенная позиция квалификации содействия террористической деятельности в форме склонения к совершению преступления применима и в отношении квалификации этого деяния, совершенного в иных формах: вербовке или ином вовлечении лица в совершение преступления, вооружении или подготовке лица в целях совершения хотя бы одного из преступлений, указанных в ст. 205.1 УК.