Мудрый Юрист

Презумпция невиновности в англо-американском праве

Полянский Н.Н., профессор.

В англосаксонском праве презумпция невиновности считается одним из основных начал "общего права". Дж. Стифен выражает это начало в следующей формуле: "Если учинение преступления является непосредственно подлежащим решению в каком-либо процессе - уголовном или гражданском, оно должно быть доказано так, чтобы исключалось разумное сомнение (proved beyond reasonable doubts) <1>.

<1> Стифен Дж. Очерк доказательственного права. 1910. С. 108.

В законодательстве презумпция невиновности нашла свое прямое выражение в Нью-Йоркском уголовно-процессуальном кодексе в тексте ст. 383: "Каждый привлеченный к ответственности за уголовное деяние предполагается невиновным до тех пор, пока противное не будет доказано; в случае разумного сомнения, достаточно ли доказана его виновность, он имеет право на оправдание его".

Вопрос о том, что следует понимать под разумным сомнением в виновности обвиняемого, занимает большое место в судебной практике как в Англии, так и в США.

Старания судей в США найти возможно более точный и практически наиболее пригодный критерий "разумного сомнения" заслуживают внимания. Большинство авторитетных определений разумного сомнения, данных высшими судами, относится ко времени до первой империалистической войны. Мы приведем здесь только два разъяснения, относящиеся к 1918 и 1921 гг.

Разъяснение 1918 г. было дано апелляционным судом в Нью-Йорке по делу, по которому обвиняемый, обнаруженный на чердаке чужого дома, был осужден за покушение на кражу <2>. Отменяя обвинительный приговор, апелляционный суд указал: "Он (обвиняемый. - Н.П.)... имеет право на ту гарантию, которая дается общим правилом, что доказательство должно исключать до степени моральной достоверности всякое разумное предположение невиновности, что доказанные факты должны быть несовместимы с невиновностью и что заключение о виновности должно быть единственным заключением, которое разумно может быть из них выведено" <3>.

<2> Мы не совсем точно называем предмет обвинения, чтобы избежать подробных, но для данного случая несущественных объяснений относительно состава преступления по ст. 405 Нью-Йоркского уголовного кодекса, по которой обвиняемый был осужден.
<3> Цит. в статье: Seiff J. The presumption of innocence // The Journal of Criminal Law and Criminology. 1934. V. XXV. N 1. P. 55.

В 1921 г. Нью-Йоркский суд общих сессий разъяснил: "Правило состоит в том, что всякое рассматриваемое присяжными доказательство должно, не допуская никакого разумного сомнения, исключать или устранять всякое иное разумное предположение, кроме виновности обвиняемого... Доказательство фактов и обстоятельств для того, чтобы служить основанием обвинительного приговора, должно быть с ним в полном согласии и не только указывать на виновность обвиняемого, но должно, кроме того, быть несовместимым с его невиновностью" <4>.

<4> Там же.

Обилие разъяснений, относящихся к презумпции невиновности, и добросовестное, по-видимому, искание такого определения ее значения, при котором она была бы действительно гарантией для невиновных лиц от осуждения, сами по себе могли бы навести на мысль, что презумпция невиновности составляет одно из основных начал американского правосудия. Однако если, как это хорошо известно, законодательство, официально действующее в стране, не дает настоящего представления о действительно существующем в стране правовом режиме, то и официально признаваемые руководящими разъяснения высших судебных инстанций также вовсе еще не дают вполне верного представления о тенденциях судебной практики. В частности, что касается презумпции невиновности, то у автора статьи, из которой мы заимствовали приведенные разъяснения, что такое "разумное сомнение", мы находим замечание, что вопреки презумпции "каждый предполагается невиновным, пока не доказана его виновность" в судах вошло в поговорку: "из 1000 обвиняемых 1000 или виновны, или должны быть виновными". Опираясь, очевидно, на свой опыт адвоката, тот же автор далее прибавляет: "Несмотря на существующую в праве презумпцию невиновности, честности и порядочности, наблюдается тенденция бросать камень в каждого несчастного, обвиняемого в совершении преступления против нравственности или права. Как в библейские дни, мы надеемся, что всемогущий господь бог спасет невиновного" <5>. В особенности же, по словам того же автора, полицейские чиновники, производящие расследование о преступлениях, проявляют мало терпения (little patience) в отношении законных презумпций <6>.

<5> Там же. С. 53.
<6> Там же.

Жалобы на то, что презумпция невиновности часто игнорируется судебной практикой, раздаются и в Англии. Правда, нарекания с этой стороны вызывают главным образом суды суммарной юрисдикции, но не следует забывать, что суммарная юрисдикция в Англии охватывает подавляющее большинство судебных дел. Достаточно сказать, что в 1937 г. (последний год, за который мы имели уголовно-статистический отчет) из 805336 лиц, осужденных уголовными судами, только 7648, т.е. 0,9%, судились в судах с присяжными заседателями, остальные 99,1% были осуждены магистратами, т.е. судами суммарной юрисдикции <7>.

<7> Criminal statistics, England and Wales, London, 1938. В том же отчете даны сравнительные таблицы за несколько лет; из этих таблиц видно, что в 1935, 1936, и 1937 гг. в судах суммарной юрисдикции судились 798201; 863525; 840948 лиц, а в судах с присяжными заседателями только 8270, 8492 и 9083.

Автор книги "Английская юстиция", скрывшийся под псевдонимом "Солиситор", который приобрел большую известность как в самой Англии, так и за границей, прямо констатирует, что в судах суммарной юрисдикции принята презумпция, прямо противоположная презумпции невиновности <8>. "Судьи склонны думать, что их главная обязанность состоит в том, чтобы осуждать и наказывать виновных, и что правила о доказательствах, которые они клялись соблюдать, представляют собой только тот канцелярский формализм, который мешает им в их работе" <9>.

<8> "Solicitor". English Justice. 1932. С. 35.
<9> Там же. С. 40.

"Поддержание полиции, - утверждает "Солиситор", - составляет в судах больше, чем тенденцию; для большинства судов суммарной юрисдикции оно стало принципом. Недаром в Англии принято называть все суды суммарной юрисдикции, за исключением судов по делам о несовершеннолетних, "полицейскими судами". По делам, в которых обвинение поддерживается полицией, осуждение следует почти автоматически. Суд по таким делам по большей части совершенно пассивен; он ограничивает свою функцию произнесением приговора, да и это делает в значительной мере под диктовку полиции" <10>. Поставив перед собой вопрос: "Каковы шансы на оправдание ни в чем не повинного человека, не выдающегося ни особыми способностями, ни смелостью, если ему доведется предстать перед мировым судом по обвинению в преступлении, предъявленном полицией?", - "Солиситор" отвечает на него: "К сожалению, двадцатипятилетний опыт ведения дел в мировых судах заставляет меня сказать, что такой человек будет, по всей вероятности, осужден".

<10> Там же. С. 55.

"Солиситор" справедливо считает тесно связанным с презумпцией невиновности освобождение обвиняемого на поруки: "Так как лицо предполагается невиновным до тех пор, пока оно не признано виновным, и так как известное число лиц, привлекаемых к ответственности перед судом, затем действительно признаются невиновными, то явно неправильно держать человека в тюрьме в ожидании суда, если этого можно избежать". Между тем при решении вопроса об отдаче подсудимого на поруки взамен содержания под стражей судья обычно справляется, не возражает ли полиция против того, чтобы обвиняемый был отпущен на поруки. Если у полиции есть какие-либо возражения, этого бывает достаточно для отрицательного решения вопроса.

...Судьи не любят, когда обвиняемые не признают себя виновными. Нередко случается, что обвиняемые признают себя виновными только потому, что так им посоветовали в полиции или им самим приходилось наблюдать, что признание дает шансы на более снисходительный приговор. "Солиситор" не скрывает, что по некоторым "несерьезным" делам ему случалось самому рекомендовать своим заведомо ни в чем не виновным клиентам признавать себя виновными на суде <11>.

<11> Там же. С. 37.

Если бывает иногда, что возмущенный обвиняемый начинает говорить в свое оправдание что-либо, что подвергает сомнению показания свидетелей, представленных полицией, председательствующий обычно прерывает его вопросом: "Так что же, вы хотите превратить служащих полиции в лжецов?" <12>.

<12> Там же. С. 38.

Соображения, которыми руководствуются судьи при постановлении приговора, порой не имеют ничего общего с той системой доказательственного права, о которой до недавнего времени было принято думать, что она царит в английских судах - от высших до низших. Трудно себе представить, чту иногда в глазах английского судьи порождает сомнение в невиновности обвиняемого. "Солиситор" рассказывает об одном английском судье, который после заслушивания дела о нападении на служащего полиции спросил его, что он в действительности думает о виновности своего клиента, бывшего подсудимым по этому делу, и на высказанную "Солиситором" уверенность в его невиновности заметил: "А я в этом очень сомневаюсь: он живет с женщиной, с которой не состоит в браке" <13>.

<13> Там же. С. 42.

Если в делах, в которых обвинителем выступает полиция, судьи в большинстве случаев бывают на стороне полиции, то в делах, в которых сталкиваются интересы предпринимателей и рабочих или помещиков и жителей окрестных деревень, симпатии большинства судей оказываются на стороне предпринимателей и помещиков. По этому поводу "Солиситор" вспоминает ходячий анекдот о том, что, когда одного судью спросили, чем закончилось рассматриваемое при его участии дело о краже яблок в саду, он ответил: "Мы дали ему месяц (тюрьмы); мы закатили бы ему шесть месяцев, если бы мы были уверены, что он виновен" <14>.

<14> Там же. С. 62.

Особенно охотно в случаях сомнения в виновности судьи прибегают к условному осуждению, совершенно не думая о том, как часто условное осуждение (например, по делам о краже) обрекает того, в отношении которого эта мера принята, на безработицу, голод, а иногда - и на первое преступление.

Относящиеся с большим скептицизмом к показаниям свидетелей, когда они говорят в пользу рабочих, и склонные подходить к рабочим с презумпцией виновности, судьи бывают, напротив, весьма благосклонны к обвиняемым, принадлежащим к высшим классам общества. В таких случаях презумпция невиновности получает не только полную силу, но и несвойственное ей применение. Пикантный контраст со сказанным выше об обычном отношении судей к обвиняемым в делах, возбуждаемых полицией (как правило, против лиц, принадлежащих к так называемым низшим слоям населения), представляет собой следующая хроникерская заметка: "Суд отказал в вызове в суд генерал-майора Р.Д.Ф.О. по обвинению в том, что он не остановил свой экипаж, когда об этом сигнализировал ему полисмен, и ехал без надлежащей осторожности и внимания. Председательствующий судья заявил, что он не представляет себе, чтобы генерал-майор мог не подчиниться полицейскому требованию".

...Но только ли со стороны судей полицейских судов презумпция невиновности не пользуется фавором? Как замечает все тот же "Солиситор", атмосфера судов суммарной юрисдикции, по-видимому, заразила и "их лордства", т.е. и членов Высокого суда, если судить по тому, что одним из них, как об этом сообщала газета "Daily Telegraph", было высказано такое суждение: "Я думаю, что судьи в малых сессиях в каждом случае, когда на их рассмотрение поступают дела об опасном управлении экипажем или об управлении им в состоянии опьянения, должны внимательно рассмотреть вопрос, не следует ли направить дело в четвертную сессию для суда по обвинительному акту, так как, что бы ни постановила четвертная сессия, лицо (т.е. обвиняемый. - Н.П.) получит немалую пользу уже от того беспокойства, которое ему причинит ожидание суда и то, что ему предстоит судиться в четвертных, а не в малых сессиях". "По-видимому, "его лордству" <15>, - прибавляет к этой цитате "Солиситор", - не пришло в голову, что то беспокойство, о котором он говорит, может выпасть на долю человека невиновного. Так далеко зашли даже судьи Высокого суда в забвении презумпции невиновности" <16>.

<15> Заметим, что у "Солиситора" выражение "его лордство" употребляется как выражение почтительности, а не иронии.
<16> Там же. С. 52 - 53.

Генри Фокс в статье о новейших технологиях в развитии уголовного права в США <17> говорит, что "легкость доказательств преступления путем создания презумпции виновности и перемещении бремени доказывания (на обвиняемого. - Н.П.) побудила ряд штатов к широкому усвоению ее". В статье Фокса приведены примеры из законодательства и из судебной практики. Так, в штате Нью-Йорк был издан закон, согласно которому "обнаружение в автомобиле револьвера должно служить презумпцией того, что револьвер имелся у всех лиц, находившихся в автомобиле в то время, когда он был найден".

<17> Fox. Recent development in criminal law // The Journal of Criminal Law and Criminology.

Правда, в одном из дел, в котором обвинение сослалось на этот закон, суд признал, что созданная им презумпция нарушает конституционные гарантии правильного ведения процесса, но зато в другом деле - в Калифорнии - суд, напротив, сам создал аналогичную презумпцию. Именно в 1937 г. Калифорнийский апелляционный суд признал, что если будет доказано, что при совершении преступления, квалифицируемого как "фелония", у одного из соучастников было ружье, то это должно быть принято за доказательство того, что и другие участники также были вооружены <18>.

<18> Fox. Цит. соч. в "The Journal of Criminal Law and Criminology". Vol. XXIX. N 6. P. 816 - 817.

В приведенных примерах презумпция обстоятельства, отягчающего вину, есть "praesumptio juris et de jure": она не перемещает "onus probandi" (бремя доказывания) на обвиняемого, она просто отнимает у обвиняемого возможность оправдываться. Другое значение имеют презумпции, умножение которых также составляет одну из тенденций современного буржуазного права, - это презумпции juris - презумпции, допускающие их опровержение. Такие презумпции переносят бремя доказывания на обвиняемого. Примеры такого рода презумпций содержатся в постановлениях английского закона о шпионаже. Так, "если какой-нибудь снимок, план, образец, материал, заметка, документ или сведения, имеющие отношение к месту, запретному в смысле настоящего закона, или к предмету, находящемуся в таком месте, или используемому в нем, будут сделаны, добыты или переданы лицом, не имеющим на то законных полномочий, то до тех пор, пока противное не будет доказано, должно считаться, что указанное было сделано, добыто или передано с целью, угрожающей безопасности или интересам государства". Затем: "При производстве дела о ком-нибудь по обвинению в преступлении, предусмотренном 1-й статьей Основного акта (т.е. Закона 1911 г.), факт, что лицо было в сношениях или сделало попытку установить сношения с иностранными агентами в пределах или за пределами Соединенного Королевства, должен рассматриваться как доказательство того, что лицо с целью, угрожающей безопасности и интересам государства, получило или пыталось получить информацию, которая была рассчитана на то, что она прямо или косвенно полезна неприятелю или может быть полезна неприятелю, или получена с расчетом на то, что она может быть ему полезна" <19>.

<19> The Public General Acts. 1920. P. 494.

Яркий пример перенесения на обвиняемого бремени доказывания невиновности дает изданный в 1922 г. в Северной Ирландии Закон об особых полномочиях гражданских властей. По ст. 2 Закона, "если на основании изданных постановлений действие, совершенное без законного разрешения или при отсутствии условий, освобождающих от ответственности, представляется преступлением, то бремя доказательства того, что действие было совершено с законного разрешения, лежит на лице, обвиняемом в преступлении". Последствия применения Закона 1922 г. были таковы, что они не могли не привлечь к себе внимания английского Национального совета для защиты гражданских свобод, состоявшего из ряда общественных деятелей и представителей науки, имена которых широко известны и за пределами Англии, как Гавлок Эллис, Комингс, адвокат Притт, лорд Марли, профессора Хексли, Ласки и др. Созданная советом комиссия для сбора материалов о результатах применения Закона о чрезвычайных полномочиях отметила приведенную ст. 2 этого Закона как нарушающую считавшееся ранее бесспорным положение, согласно которому каждый предполагается невиновным до тех пор, пока противное не будет доказано <20>.

<20> Report of a Commission of inquiry to examine the purpose and effect of the civil authorities (special powers) Acts (Northern Ireland), 1936.

Вопрос о бремени доказывания приобрел в Англии, как это отмечалось на страницах журнала "Justice of the Pease", особое значение в связи с множеством новых преступлений по чрезвычайному законодательству с начала войны 1939 г. и даже до ее начала <21>.

<21> Burden of proof // Justice of the Peace and Local Government Review. 1904. N 32. P. 440.

Основное правило о бремени доказывания, как оно сформулировано в "Дигестах доказательственного права" Стифена, гласит: "Бремя доказывания, что лицо виновно в преступлении или в совершении (иного) незаконного действия, лежит на том, кто это утверждает" <22>. Между тем, как констатирует та же статья в "Justice of the Pease", в XX в. проявилось стремление к перенесению бремени доказывания - в отступление этого правила - на защиту.

<22> Stephen A. Digest of the law of evidence. 5 ed. 1887. P. 105.

Достигается это в некоторых случаях тем, что законодатель облегчает задачу обвинителя, определяя так преступление, что обвинитель должен доказать не то, что действие совершено с определенной преступной целью, а только то, что оно вероятно совершено для достижения такой цели или для этого пригодно. Что другое заключает в себе и представляет собой признак "вероятности" в составе преступления, как не презумпция виновности? Между тем в изданных в связи с войной Общих правилах обороны содержится статья, карающая за совершение такого действия или за произнесение таких слов, которые "могут служить достаточным поводом (собственно, разумным поводом, reasonable cause) для того, чтобы думать, что действия или слова, вероятно, имеют своей целью отвратить кого-либо от исполнения каких-либо его законных обязанностей, связанных с защитой государства или общественной безопасности". Обвинителю, следовательно, достаточно доказать, что действия или слова обвиняемого могли иметь указанную в законе цель, и сделать отсюда вывод, что, вероятно, они и имели такую цель, при отсутствии известных обвинителю обстоятельств, прямо опровергающих эту цель, для того, чтобы бремя доказывания с обвинителя перешло на обвиняемого. Таким образом, вводя в состав преступления признак определенной цели, законодатель в приведенном примере не требует от обвинителя доказательства, что эта цель действительно имелась в виду обвиняемым, а удовлетворяется доказательством того, что она "вероятно" имелась в виду. Чтобы оценить, что это значит, стоит только признак вероятности отнести к другим составам преступлений, в которые тоже входит цель в качестве условия наказуемости или усиления ответственности, например предположить, что при обвинении в убийстве с корыстной целью обвинитель должен только доказать, что обвиняемый вероятно преследовал корыстную цель, а на обвиняемом лежит обязанность опровергнуть не доказательства того, что эта цель действительно им преследовалась, а самую возможность "разумного" допущения, что убийство совершено им с этой целью.

Другая статья тех же правил, предусматривающая опубликование "какого-либо материала, пригодного (calculated) <23> для того, чтобы вызвать сопротивление деятельности, направленной на достижение успеха в войне, в которую вовлечено его величество", имеет оговорку: "возражением против обвинения на основании этой статьи должно служить доказательство, что лицо, в отношении которого утверждается, что оно совершило преступление, не имело намерения вызвать сопротивление деятельности, направленной на достижение успеха в войне, в которую вовлечено его величество, и не имело разумного основания думать, что опубликованный материал был пригоден для того, чтобы вызвать сопротивление". Автор статьи в журнале "Justice of the Pease", из которой мы заимствовали и предыдущий пример, справедливо обращает внимание на то, что хотя на обвиняемого возлагается приведенной оговоркой двойная задача, но что, в сущности, он не имел намерения вызвать сопротивление указанной в законе деятельности, для него бесполезно, так как, если он и докажет это, он все равно не освобождается от осуждения, если опубликованный материал будет признан пригодным для того, чтобы вызвать такое сопротивление.

<23> Calculated как термин Закона не значит "рассчитанный на что-нибудь, предназначенный", как можно было бы думать, судя по буквальному смыслу глагола "calculate". См. об этом (применительно к Закону 29 июля 1927 г. о стачках, где также встречается этот термин) "Hamburg, Streik, Aussperrung und Berufsverbande". 1929. S. 16.

Особое значение, ввиду особой тяжести предусматриваемого законом преступления, "вероятность" совершения действия с определенной целью получает в "Акте об измене" 1940 г. Этот акт призван заменить на время войны антиквированный, сохраняющий значение исторического памятника, но в большей своей части все еще не отмененный Закон об измене от 1351 г., изданный еще при Эдуарде III <24>. Автор статьи о новом Законе в "Justice of the Pease" предсказывал, что он сохранит силу и после того, как минуют чрезвычайные обстоятельства <25>.

<24> Kenny. Outlines of Criminal Law. 1936. P. 307.
<25> The Treachery Act. 1904 // Justice of the Pease. 1940. N 25. P. 342.

Этот Закон, предусматривающий наказание смертной казнью, исходит из того, что со стороны субъективной измена непременно предполагает "намерение помочь неприятелю", но само это намерение презюмируется (предполагается) тогда, когда обвиняемый совершил, покусился совершить или вступил в заговор, чтобы совершить действие, "рассчитанное на то (likely, что, по смыслу, значит: по-видимому, вероятно, предназначенное. - Н.П.), чтобы оказать поддержку морским, наземным или воздушным операциям неприятеля или воспрепятствовать таким же операциям сил его величества..." <26>.

<26> На страницах "Журнала современного права" мы находим следующие объясняющие издание Закона об измене строки: "Закон был издан в мае 1049 г. ...Едва ли нужно кому-либо напоминать о тяжелых трагедиях этого месяца, когда несчастье за несчастьем безжалостным приливом подступали к самим берегам наших ближайших морей. Это были дни торжествующего предательства в Норвегии, Бельгии и Франции, когда самый хитрый из всех врагов использовал пятую колонну и страх перед пятой колонной, созданные им настроения тревоги и безнадежности, спуск парашютистов и страх перед парашютистами и все виды дьявольских предательства и саботажа, как дополнительных и самых сильных орудий в тех арсеналах, какими он пользуется, чтобы привести свободные народы в состояние страха и покорности... Акт об измене был создан парламентом свободного народа, гордо решившего, при самых крайних обстоятельствах, защищать свою свободу и жизнь. Под таким углом зрения Закон должен быть рассматриваемым в настоящее время" (разрядка подлинника) // The Modern Law Review. Jan. 1941. P. 218.

Если в трех предыдущих примерах бремя доказывания для обвинителя облегчается тем, что вместо доказательства факта преследования обвиняемым преступной цели требуется только доказательство вероятности этого факта, то в двух последующих примерах тот же результат достигается подменой требования заведомости для обвиняемого известного обстоятельства требованием установления разумного основания предполагать, что это обстоятельство имело место. И такая замена приводит к неравномерному распределению бремени доказательства между обвинителем и обвиняемым в ущерб последнему.

Статья 4 Общих правил обороны предусматривает "сношение или общение с таким лицом, относительно которого обвиняемый имел разумное основание думать, что оно приняло на себя обязательство помогать неприятелю" <27>. Сопровождающая эту статью оговорка требует от защиты для оправдания обвиняемого доказательства, что "цель сношений или общения не угрожала ущербом для общественной безопасности или обороны королевства". Законодатель, таким образом, исходит из предположения, что всякое общение с лицом, относительно которого можно только предполагать, что оно состоит агентом неприятеля, имеет своей целью причинение ущерба интересам обороны Королевства. Обвинитель не должен этого доказывать. Дело обвиняемого - доказать противное, что часто для него может оказаться непосильным уже ввиду трудности доказывания отрицательных фактов.

<27> Назв. статья в "Justice of the Pease". 1940. N 32. P. 441.

Пример неравномерного распределения бремени доказательства между обвинителем и обвиняемым, в ущерб последнему, представляет собой и ст. 90 изданных уже 25 августа 1939 г. Правил об обороне, в силу которой подлежит наказанию всякий, кто, "зная или имея разумное основание думать, что другое лицо виновно в преступлении против этих Правил, будет оказывать этому другому лицу помощь с намерением предотвратить арест, привлечение к судебной ответственности или наказание его за указанное преступление или воспрепятствовать аресту его, привлечению к ответственности или наказанию". О широте определения состава преступления в этой статье достаточно красноречиво говорит то, что по своему буквальному смыслу оно относится и к защитнику обвиняемого, и что автор статьи о Правилах об обороне счел нужным особо оговорить, что ст. 90, как само собой разумеется, не должна быть распространяема на судебную защиту обвиняемого <28>.

<28> The Defence Regulations // Justice of the Pease. 1939. N 36. P. 599.

Таким образом, статьи о совершении действия или произнесении слов, отвращающих кого-либо от исполнения обязанностей, связанных с защитой государства, об опубликовании материала, пригодного для того, чтобы вызвать сопротивление деятельности, направленной на достижение успеха в войне, и о совершении действий, которые могут оказаться полезными неприятелю, сформулированы так, что презумпция невиновности не приходит на помощь обвиняемому, хотя бы обвинитель не доказал, что обвиняемый действовал с преступным намерением. В свою очередь, редакция статьи о сношениях с лицом, оказавшимся агентом неприятеля, и о противодействии осуществлению правосудия в отношении лица, виновного в нарушении правил об обороне, такова, что презумпция невиновности не избавляет от осуждения обвиняемого, хотя бы обвинитель и не доказал, что обвиняемому было известно то обстоятельство, которое сделало его образ действий противоречащим интересам обороны государства. Мало того, даже тогда, когда обвиняемый докажет, что он не знал этого обстоятельства, против него - презумпция виновности, выводимая в силу закона из объективных условий, дающих разумное основание предполагать (хотя бы в действительности обвиняемый и не предполагал) существование указанного в законе обстоятельства.

Приведенными примерами не исчерпываются Правила об обороне, подрывающие значение презумпции невиновности. Прямой отказ от нее, замену ее презумпцией виновности представляет собой ст. 91 Правил от 25 августа 1939 г. Согласно названной статье, "когда лицом, осужденным за преступление против этих правил, является корпорация, каждый, кто во время совершения преступления был директором или служащим (officer) корпорации, должен считаться виновным в этом преступлении, если только он не докажет, что преступление было совершено без его ведома и лично он приложил все надлежащее старание, чтобы предупредить совершение преступления".

В этом случае речь идет о презумпции виновности должностных лиц корпорации, но английское право знает и ответственность самих корпораций как юридических лиц. По английскому праву корпорация может быть осуждена и подвергнута денежному взысканию (штрафу) за "пасквиль" (лайбель), за причинение вреда "или за проявившееся в бездействии или злоупотреблении властью нарушение какой-либо обязанности, возложенной законом" <29>. Между тем нельзя не видеть, что ответственность юридических лиц решительно противоречит презумпции невиновности. Предполагать виновным можно только того, кто может быть виновным. Юридическое лицо не имеет воли, следовательно, оно и не может быть ни виновным, ни невиновным. Кенни (автор наиболее распространенного в Англии руководства по уголовному праву) объясняет введение английским законодательством ответственности юридических лиц развитием торговли <30>, другими словами, потребностями коммерческого оборота. Так, начало права, которое в науке права буржуазно-демократических стран объявлялось до последнего времени аксиомой, было принесено в жертву всесильным потребностям коммерческого оборота. А "что воображают при этом профессора права, - в высшей степени безразлично", можно было бы прибавить словами Маркса и Энгельса <31>.

<29> Harris. Principles and Practice of the criminal law. 1934. P. 34.
<30> Kenny. Outlines of Criminal Law. 1936. P. 74.
<31> К. Маркс и Ф. Энгельс. Немецкая идеология. Соч. Т. IV. С. 326.

...Было бы большой натяжкой отрицать, что презумпция невиновности в Англии потерпела ущерб от тех определений состава преступлений, которые даны в Законе об измене и в многочисленных "оборонных правилах".