Теоретическая концепция юридической техники и ее роль в уголовном правотворчестве (сравнительно-правовой аспект)
Панько К.К., доктор юридических наук (Воронежский государственный университет).
Создание права представляет собой одну из важнейших функций государства, результат сложного творческого процесса, который начинается зарождением правовой идеи и заканчивается оформлением ее материальной оболочки. В то же время уголовное правотворчество, как и другие виды правотворчества, опирается на науку, строится на научной основе. Поэтому существование науки о законодательной технике как учения о рациональном правотворчестве, принципах и приемах законодательствования не подлежит сомнению.
Римские юристы, оставив богатое наследие в области гражданского права, систематики и терминологии права, "не создали и зародыша теории юридической техники, - писал Р. Иеринг, - ни намека на ее цель и задачи, не разъяснили их, даже не упоминая ее положения" <1>. Систематическое изучение законодательной техники начинается примерно в конце XVI - начале XVII в. с появлением Ф. Бэкона (1561 - 1626 гг.), философа и юриста, в трудах которого можно найти зачатки учения о законодательной технике, языке закона, инкорпорации как способе составления свода законов, когда из массы когда-либо созданных законов изымаются те, которые потеряли силу, когда из нескольких повторений выбирают одно с устранением всех прочих, а оставшиеся законы располагают в определенной системе <2>.
<1> Иеринг Р. Юридическая техника. СПб., 1906. С. 4.<2> Цит. по: Люблинский П.И. Техника, казуистика и толкование уголовного кодекса. Петроград, 1917. С. 10.
В первой половине XVII в. Ш. Монтескье в труде "О духе законов" сделал попытку определить принципы изложения законов <3>.
<3> См.: Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1956. С. 651 - 653.Настоящая история научных исследований техники законодательства начинается с написанного Иеремией Бентамом в 1791 г. "Опыта политической тактики", который его ученик переработал и издал после смерти автора в 1845 г. под названием "Тактика законодательных собраний". Одна из глав этой книги посвящена технике законодательства, и в ней И. Бентам, отмечая значение процедуры (регламента) разработки правил законодательной техники, раскрывает их содержание: "Мы будем рассматривать предложения как акты, представленные на обсуждение собрания и предназначенные стать законами. Следовательно, нужно, чтобы предложение было изложено в надлежащей форме, могло бы выдержать критику во всех деталях и по форме своей допускало поправки. Регламент не может ни научить логике редактирования и связи идей, ни предписать совершенство стиля; есть, однако, некоторые недостатки, которые необходимо предусмотреть, некоторые условия, которые нужно требовать, потому что каждый в силах им подчиняться. Если следовать этим условиям, то законопроект при любом объеме будет иметь удобную форму, вместе с тем его легче будет рассмотреть во всех частях и исправить" <4>.
<4> Бентам И. Тактика законодательных собраний. СПб., 1907. С. 75.Уже в приведенном определении законодательной техники можно выделить шесть взаимосвязанных элементов: 1) познавательно-юридический; 2) нормативно-структурный; 3) логический; 4) языковой; 5) документально-технический; 6) процедурный. Вывод, который из этого следует, состоит в том, что юридическая техника есть неотъемлемый элемент правовой системы, при этом техника может как отождествляться с правом, так и быть внешним по отношению к праву явлением.
Значительный вклад в изучение законодательной техники внесло учение Р. Иеринга (1818 - 1892 гг.). В труде "Дух римского права" он отвел вопросам юридической техники большой раздел, в котором дал понятие юридической техники, определил ее место в системе права, раскрыл основные приемы, задачи и средства их разрешения. На рубеже XIX и XX вв. английские юристы Ильберт и Сринг опубликовали совместную работу, посвященную вопросам законодательной техники <5>, а Ф. Жени путем анализа Кодекса Наполеона попытался выявить недостатки и положительные стороны современной ему законодательной техники, дать определение и исследовать пути ее развития <6>.
<5> См.: Законодательная техника в Англии // Журнал Министерства юстиции. СПб., 1906. N 9 - 10.<6> См.: Жени Ф. Законодательная техника в современных гражданско-правовых кодификациях // Журнал Министерства юстиции. СПб., 1906. N 9 - 10.
Из других зарубежных авторов, оставивших заметный след в изучении законодательной техники, следует назвать Штоса, Ваха, Гринга, Штамлера, Майне, Гутгерца, Вейске, Листа, Цюрхера, Жинульняка, Биндинга, Белинга <7>. При обзоре взглядов на рассматриваемую проблему их можно сгруппировать следующим образом: одни из них (И. Колер, Ж. Ринер и др.) исходили из противопоставления юридической науки и техники; другие (В. Штаммлер, Салейль и др.) отождествляли юридическую технику с интеллектуальной разновидностью правотворчества, понимая под ней всякую работу по логической систематизации правовых норм усилиями науки и практики; для третьей группы авторов (Л. Дюги, Р. Демог и др.) юридическая техника была совокупностью средств и процедур, призванных обеспечить реализацию целей права и его защиту; четвертые (Ф. Жени и др.) в юридической технике видели средство перевода социальных потребностей на язык права и конструирования обязательных норм для поддержания порядка в обществе <8>. Многообразие взглядов в странах романо-германского права отражает многоаспектность самого понятия "юридическая техника" и различие методологии исследования.
<7> Цит. по: Ушаков А.А. Законодательная техника // Ученые записки Пермского государственного университета. Пермь, 1970. Вып. 2. N 238. С. 205.<8> Обзор дан по: Муромцев Г.И. Юридическая техника: Некоторые аспекты содержания понятия // Проблемы юридической техники: Сб. ст. / Под ред. В.М. Баранова. Н. Новгород, 2000. С. 29 - 36.
В отличие от стран романо-германского права в странах англо-американского права широкое распространение имело понятие "законодательная техника", под которым понимались не формальные параметры нормативного акта, а процесс законотворчества - от законодательной инициативы до промульгации закона. В американской литературе профессиональная деятельность юриста сводилась к технике как способу решения споров и согласования конфликтующих интересов. Так, в английских источниках термин "юриспруденция" определялся как знание или искусность в праве, как стиль или форма права <9>.
<9> См.: A New English Dictionary. Oxford, 1914. Vol. 5. P. 635 - 636.В России вопросами совершенствования законодательства стали заниматься во второй половине XIX в., о чем свидетельствует дискуссия, развернувшаяся в юридической литературе по поводу проекта Уложения о наказаниях уголовных 1885 г. В одном из опубликованных отзывов на проект писалось: "Ближайшее ознакомление с проектом убеждает в том, что предлагаемое проектом упрощение законодательства, путем сокращения до минимума числа определений о похищении имущества, достигается за счет полноты, ясности и определенности закона. Для будущей судебной практики проект открывает перспективу целого ряда затруднений, так как текст закона слишком краток для того, чтобы ответить на все вопросы права и действия жизни" <10>. В дореволюционной России вопросы юридической техники были также предметом исследования М. Сперанского, Г. Шершеневича, М. Унковского, Ф. Тарановского, П. Люблинского и др. Перечисленные авторы видели в юридической технике науку о форме права, отделенную от науки, изучающей содержание права. Наиболее отчетливо это суждение сформулировано М. Унковским, который утверждал, что "изобретение способов, сообщающих закону ясность, независимо от того или иного содержания законодательных норм, должно составить предмет совершенно особой научной дисциплины - учения о законодательной технике", и что "содержание законодательных норм может меняться, как вода в реке, а правила юридической техники могут остаться незыблемыми в течение веков" <11>. Резко выраженный формализм в понимании юридической техники обнаруживается у Р. Иеринга, который, ограничивая юридическую технику тремя элементами, а именно: юридическим анализом, логической концентрацией и юридической конструкцией, - пытался построить учение только исходя из римского права, путь которого, по его мнению, - это путь юриспруденции вообще <12>.
<10> Свод замечаний на проект Особенной части Уголовного уложения, выработанный редакционной комиссией (замечания на главы проекта о повреждении и похищении имущества). СПб., 1890. С. 4. С. 357.<11> См.: Унковский М.А. О неясности законодательства как общественном бедствии. СПб., 1913. С. 16.
<12> См.: Иеринг Р. Указ. соч. С. 2 - 9.
Ошибочность высказанных концепций о юридической технике, по мнению А.А. Ушакова, в том, что указанные авторы отрывают форму права от содержания. Создавая право, законодатель должен решить два вопроса: что отражать в праве и как это осуществить <13>. Правотворческая деятельность сводится к решению проблемы содержания и формы в праве. Содержание при этом является основным началом, но право не будет отвечать своему социальному назначению, если при его создании не уделять должного внимания форме права. Отсюда очевидна большая роль юридической техники, тесно связанной с формой права.
<13> См.: Ушаков А.А. О понятии юридической техники и ее основных проблемах // Ученые записки Пермского государственного университета. Пермь, 1961. Часть 4. XIX. Вып. 5. С. 73.Вместе с тем мировая практика выработала две формы юридической техники: английскую и континентальную. На английское законодательство в силу особенностей исторического развития очень мало повлияло правотворчество Рима. Это обусловило своеобразную постановку в английском праве ряда институтов, особую юридическую систематику, терминологию и т.д. Олицетворением континентальной юридической техники является французская и немецкая. Она разработана применительно к кодификационному законодательству и базируется на юридической технике античного Рима.
Что касается уголовного правотворчества, то предпосылки его зарождения таятся в глубинах социального регулирования, заявляют о себе еще в доцивилизационную, примитивную по современным меркам, стадию регулятивной культуры, когда в системе первобытных обществ появился институт табу - строжайших запретов, имевших биологические, стихийно-природные, морально-религиозные основания и отличавшихся жестокой обязательной силой и непререкаемостью. Можно предположить, что табу явились предпосылкой формирования в последующем таких существенных элементов структуры права, как общие юридические запреты, и представляют собой зародыш правовых норм запретительного и предписывающего порядка.
Историческая предназначенность уголовного права - преодоление произвола и насилия в обществе, формирование особой общественной силы, которая по своим исходным свойствам была бы направлена на то, чтобы обеспечивать всеобщее упорядочение общественных отношений, гарантировать стабильность и устойчивость общественных связей, введение в необходимые рамки поведения людей. Уголовное право под рассматриваемым углом зрения может быть охарактеризовано в качестве силового института, способного с опорой на мощь государственного принуждения навязывать волю, проводить в жизнь определенные нормативы, программы поведения. При этом уголовное право, выражая властную природу государственной деятельности, непосредственно и наиболее последовательно реализуется в обязывании - предписании, которое вообще представляет собой прямое продолжение государственной власти, то есть государственное веление и запрет, облеченный в юридическую форму.
Поскольку уголовное право - это система общеобязательных норм, выраженных в законах и являющихся основанием для определения юридически недозволенного, запрещенного поведения, ему присущи те качественные характеристики (свойства), которые присущи позитивному праву в целом как совокупности юридических норм.
Процесс создания права (нормы) представляет собой сложную технологию, связанную с обработкой предмета правотворчества - общественных отношений - с помощью средств и приемов законодательной техники. Процесс идет от объективной действительности (жизненных ситуаций и фактов) - к мысли, от мысли - к воле, а от воли - к словам и предложениям, то есть к языковым средствам. Внешним выражением и выражением этой правотворческой технологии являются организация и регламентация правотворческой процедуры.
Процесс правообразования начинается с осознания необходимости урегулирования правовыми средствами определенной сферы общественной жизни или внесения в действующее регулирование определенных изменений. Потребность в создании нового нормативного акта выявляется в результате познания законов общественного развития, всестороннего учета практики и достижений науки и находит свое воплощение в правовых идеях, правосознании людей и правовой политике государства. Эти три фактора не только тесно и многообразно взаимодействуют с правом, но и нередко в процессе регуляции выходят в одну плоскость и проникают в его содержание. Через правовые идеи и правосознание в самом содержании права могут найти адекватное отражение законы общественного и экономического бытия, духовные, интеллектуальные начала. Правовые идеи, выраженные в правосознании в виде материальных, духовных, нравственных начал и заложенные в строе интеллектуально-ценностных установок общества, аккумулируются в правовых категориях и проникают в саму суть юридической организации (внутреннюю форму) правового материала - юридическую конструкцию, структурное подразделение права, того, что обозначается "принципом уголовного права", методом регулирования и т.д. Особая роль в этом принадлежит юридической науке, которая призвана изучать эффективность действующего права, тенденции дальнейшего развития правового регулирования в целом и отдельных институтов, прогнозировать принципиально важные направления его дальнейшего совершенствования.
Таким образом, уголовное право - это сложная многоэлементная система, включающая уголовное законодательство вместе с разъяснениями и толкованием законов, правосознание (правовоззрение и правовая психология), мораль и уголовную политику. Все элементы могут как соответствовать, так и противоречить праву. Но только как форма выражения права уголовный закон может рассматриваться в качестве правового явления. А успех действия права обусловливается тем, насколько оно проникает в сознание членов общества и встречает в них нравственное сочувствие и поддержку. Без этой поддержки право превращается в мертвую букву, лишенную жизненного значения, или в тяжкое бремя, сносимое против воли.