Мудрый Юрист

Конституционно-правовые проблемы стабильности правового регулирования *

<*> Presnyakov M.V. Constitutional-legal problems of legal regulation stability.

Пресняков М.В., доцент кафедры гражданского процесса, трудового и экологического права Поволжской академии государственной службы им. П.А. Столыпина, кандидат философских наук (г. Саратов).

В статье рассматривается вытекающее из принципа верховенства права требование стабильности правового регулирования. Автор рассматривает конституционные критерии допустимости изменения модели правового регулирования. Исследуются вопросы придания закону обратной силы, недопустимости отказа государства от публичных обязательств, соблюдения правомерных ожиданий в контексте практики Конституционного Суда Российской Федерации.

Ключевые слова: правовая определенность, принцип справедливости, правомерные ожидания, принцип поддержания доверия к закону, недопустимость отмены приобретенных прав, верховенство права.

The requirement of legal regulation stability following from the principle of the rule of law is considered. The author analyses constitutional criteria of admissibility of legal regulation model changes. Issues of passing an ex post facto law, inadmissibility of a state's refusal to fulfil its public obligations, observance of lawful expectations in the context of practice of the Constitutional Court of the Russian Federation are researched.

Key words: legal certainty, the principle of justice, lawful expectations, the principle of the maintenance of trust to law, inadmissibility of the vested interests abrogation, the rule of law.

Европейский суд по правам человека неоднократно указывал, что правовая определенность, предсказуемость правовых предписаний являются одним из основных аспектов принципа верховенства права. Как отмечает Т.Н. Нешатаева, этот весьма объемный принцип объединяет в себе требования правовой определенности, правовой эффективности и баланса интересов или пропорциональности <1>. По ее мнению, все эти элементы характеризуют главную черту принципа верховенства права - предсказуемость правовых предписаний.

<1> См.: Нешатаева Т.Н. Уроки судебной практики о правах человека: европейский и российский опыт. М.: Городец, 2007.

Представляя собой гарантию против властного произвола, требование правовой определенности включает в себя стандарты "качества закона", а также последствий его применения. Это означает, что устанавливаемые законодателем правила поведения должны быть ясными, точными и непротиворечивыми, а полномочия правоприменителя - разумными и достаточными (нечрезмерными) для реализации своих функций.

Другой аспект правовой определенности связан с недопустимостью произвольного изменения установленных "правил игры" и призван гарантировать стабильность правового статуса участников общественных отношений. Принятие законов и соответственно изменение установленного ранее порядка правового регулирования являются прерогативой государства. Однако в силу принципа верховенства права и вытекающего из него требования правовой определенности такое законодательное регулирование должно быть предсказуемым, чтобы участники правовых отношений могли быть уверены в стабильности своего правового статуса.

Если рассматривать правовую связь индивида и государства, то, безусловно, следует признать наличие взаимных обязательств между ними. Государственно-властные установления, выраженные в позитивном законе, обладают общеобязательной силой для всех субъектов права. С другой стороны, устанавливая определенные правила поведения, гарантируя гражданам некоторый объем прав, государство также принимает на себя обязательства по обеспечению этих прав (в том числе и позитивными действиями). В этой связи коммутативная справедливость требует исполнения данных обязательств и обеспечения тем самым стабильности сложившихся правоотношений.

Известна широко распространенная правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации, согласно которой "Российская Федерация как правовое социальное государство не может произвольно отказываться от выполнения взятых на себя публично-правовых обязательств" <2>. Текстуально данный принцип выражен в ч. 2 ст. 55 Конституции Российской Федерации, согласно которой не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина. Какие-либо ограничения прав и свобод человека и гражданина федеральным законом допускаются лишь в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (ч. 3 ст. 55).

<2> Определение Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2009 г. N 149-О-П "По жалобам граждан Мельниченко Татьяны Анатольевны и Харченковой Людмилы Адольфовны на нарушение их конституционных прав пунктом 50 статьи 35 Федерального закона "О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации и признании утратившими силу некоторых законодательных актов Российской Федерации в связи с принятием Федеральных законов "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации" и "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации" // СЗ РФ. 2009. N 18 (ч. 2). Ст. 2268.

Г.А. Гаджиев в своей работе "Конституционные принципы рыночной экономики" выделяет принцип юридической безопасности как один из наиболее значимых принципов, сложившихся в практике Суда Европейского союза. Основное содержание данного принципа (или концепции) составляют требования отсутствия обратной силы новопринятого закона, приобретенные права и законные ожидания <3>. Как мы видим, в данном случае речь идет именно о юридической стабильности правового положения субъектов права.

<3> См.: Гаджиев Г.А. Конституционные принципы рыночной экономики (развитие основ гражданского права в решениях Конституционного Суда Российской Федерации). М.: Юристъ, 2004. С. 82.

К принципу соблюдения законных ожиданий обращался и Конституционный Суд Российской Федерации. Так, в одном из недавних дел Суд помимо прочего констатировал, что суды, возвращая заявителям без рассмотрения их надзорные жалобы, поданные по истечении предусмотренного новой редакцией ст. 376 ГПК Российской Федерации шестимесячного срока, не учитывали тот факт, что право на совершение процессуального действия по инициированию надзорного производства уже возникло у них по ранее действовавшим правилам (т.е. до 8 января 2008 г.), в соответствии с которыми оно могло быть реализовано ими в течение года с момента вступления в законную силу обжалуемого судебного постановления, и именно с этим прежним сроком заявители правомерно связывали свои законные ожидания в отношении возможности обращения в суд с надзорной жалобой.

В данном случае Суд фактически констатировал: а) отсутствие обратной силы закона, ограничивающего права граждан; б) недопустимость законодательной отмены уже приобретенных прав.

В Конституции Российской Федерации правило отсутствия обратной силы вновь принятого закона упоминается в ст. 54, где говорится, что закон, устанавливающий или отягчающий ответственность, обратной силы не имеет, а также в ст. 57, согласно которой законы, устанавливающие новые налоги или ухудшающие положение налогоплательщиков, обратной силы не имеют.

Вместе с тем более общей нормой, которая содержит запрет придания обратной силы любому закону, ухудшающему положение граждан, на наш взгляд, является ч. 2 ст. 55 Конституции, в соответствии с которой в Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина.

Проблема ретроактивности законодательства достаточно остро стоит на сегодняшний день в отношении социально-экономических прав. Констатируя недопустимость отказа как Российской Федерации, так и ее субъектов от принятых на себя публичных обязательств, Конституционный Суд зачастую ссылается на необходимость соблюдения законодателем конституционного принципа поддержания доверия к закону. В частности, Суд неоднократно указывал, что государство не может произвольно уменьшать обусловленный определенным статусом лица, связанным с выполнением им публичных обязательств перед государством, объем социальных гарантий <4>. В противном случае подрывается авторитет государственной власти, уважение граждан к закону, умаляется достоинство личности <5>.

<4> См.: Определение Конституционного Суда РФ от 8 февраля 2007 г. N 321-О-П "По жалобе гражданина Селезнева Владимира Ивановича на нарушение его конституционных прав пунктом 9 статьи 44 Федерального закона от 22 августа 2004 года "О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации и признании утратившими силу некоторых законодательных актов Российской Федерации в связи с принятием Федеральных законов "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации" и "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации" // СЗ РФ. 2007. N 26. Ст. 3210.
<5> См.: Определение Конституционного Суда РФ от 4 апреля 2006 г. N 89-О "По запросу Сормовского районного суда города Нижнего Новгорода о проверке конституционности положений пунктов 9, 10 и 19 статьи 44 Федерального закона от 22 августа 2004 года N 122-ФЗ "О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации и признании утратившими силу некоторых законодательных актов Российской Федерации в связи с принятием Федеральных законов "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации" и "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации" и статьи 14, пункта 2 статьи 15 и статьи 23.1 Федерального закона "О ветеранах", а также по жалобе граждан Волкова Анатолия Александровича, Вотякова Бориса Васильевича, Галагана Григория Семеновича и Голикова Александра Васильевича на нарушение их конституционных прав указанными законоположениями" // СЗ РФ. 2006. N 23. Ст. 2553.

Согласно неоднократно выраженной в решениях Конституционного Суда Российской Федерации правовой позиции изменение содержания и формы ранее установленных льгот и социальных гарантий должно осуществляться законодателем таким образом, чтобы соблюдался принцип поддержания доверия граждан к закону и действиям государства. Данный принцип предполагает правовую определенность, сохранение разумной стабильности правового регулирования, недопустимость внесения произвольных изменений в действующую систему норм, предсказуемость политики в социальной сфере. В противном случае новое правовое регулирование, по существу, будет означать произвольную отмену прав, приобретенных гражданами в соответствии с ранее действовавшим законодательством и реализуемых в конкретных правоотношениях <6>.

<6> См.: Определение Конституционного Суда РФ от 4 декабря 2007 г. N 959-О-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Романова Вениамина Петровича на нарушение его конституционных прав пунктом 2 статьи 2 Закона Самарской области "О мерах социальной поддержки отдельных категорий граждан, проживающих и работающих в сельской местности на территории Самарской области" // Вестник Конституционного Суда РФ. 2008. N 2.

Следует отметить, что, указывая на недопустимость снижения достигнутого уровня прав или социальных гарантий, компенсаций, Конституционный Суд зачастую опирается на конституционную концепцию социального государства, исходя из которой следует обязанность гарантировать адекватную защиту социальных прав и законных интересов граждан.

Андраш Шайо в примечательно названной работе "Как верховенство права погубило реформу социальной защиты в Венгрии" очень подробно анализирует, каким образом принцип недопустимости умаления приобретенных прав, вытекающий из "абсолютно нейтральной и формальной концепции верховенства права" при своем последовательном развитии Конституционным Судом Венгрии применительно к социальным правам превращается в принцип материальной справедливости.

В июне 1995 г. в Венгрии был принят Акт об экономической стабилизации, которым предусматривалось значительное сокращение социальных услуг: введение платы за обучение, платность некоторых видов медицинских услуг, ограничение круга получателей пособий по беременности и родам, уменьшение размеров пособий по болезни и т.п. Сразу же после принятия этого акта Конституционный Суд Венгрии, рассмотрев ряд жалоб граждан, признал большинство его положений не соответствующими Конституции.

В этом смысле интересен критический анализ автором доктринальной позиции Суда.

В делах, касающихся пенсионного обеспечения и пособий по болезни, Конституционный Суд Венгрии сформулировал концепцию приобретенных прав, согласно которой право, основанное на страховых взносах в соответствующие государственные фонды, является приобретенным правом, а "произвольное пренебрежение" элементом страхования признается неконституционным. "Стабилизационный акт" предусматривал значительное сокращение оплачиваемого времени болезни без уменьшения соответствующих взносов. Суд признал произвольно чрезмерным, а потому неконституционным пренебрежение размерами страховых взносов работодателя и работника при определении объема услуг и размера пособий.

Из концепции приобретенных прав прямо вытекает доктрина "новой собственности", согласно которой социальные права, обусловленные внесением страховых взносов, рассматриваются и защищаются как право собственности. "Сегодня законодатель не может существенно изменить социальные пособия, предусмотренные прежним законодательством, если только он не докажет Суду, что это отвечает общественным интересам и изъятия будут полностью и немедленно компенсированы" <7>.

<7> Шайо А. Как верховенство права погубило реформу социальной защиты в Венгрии // Конституционное право: Восточноевропейское обозрение. 1996. N 2(15). С. 8.

Наконец, венгерский Суд распространил законодательную неотменяемость социальных прав, сходных с правом собственности (приобретаемых в связи с уплатой страховых взносов), на иные социально-экономические права, даже и не обусловленные уплатой страховых взносов, на основании теории благоприобретенных прав. "Ключевая идея заключается в том, что существуют законные ожидания, основанные на конституционных обещаниях, подкрепленных законодательно" <8>.

<8> Там же. С. 9.

Анализируя отмеченные аспекты доктринальной позиции Конституционного Суда Венгрии о недопустимости умаления социальных прав, Андраш Шайо приходит к выводу, что вместо нейтральной концепции верховенства права она сводится к популистскому требованию материальной справедливости, которая "подорвет рыночную экономику и ограничит свободу договоров".

Следует отметить, что многие сторонники либеральных и либертарных теорий вообще полагают нецелесообразным и даже вредным закрепление социальных прав на конституционном уровне. Касс Р. Санстейн отмечает, что, "если позитивные права начинают рассматриваться гражданами как неотъемлемые права, даруемые им государством, это может оказать негативное влияние на личную инициативу и предприимчивость" <9>. Нужно сказать, что подобную позицию высказывают и некоторые отечественные авторы. Это особенно характерно для представителей либертарной теории права. Так, В.А. Четвернин называет социальные права "юридически бессмысленными декларациями о правах человека и гражданина" и "условными социальными правами", которые не образуют безусловных притязаний индивидов на социальные блага <10>. По его мнению, условные социальные права и "права" на предоставление привилегий произвольно устанавливаются в зависимости от благосостояния общества и политики конкретного правительства.

<9> Санстейн К.Р. Против позитивных прав // Рос. бюл. по правам человека. 1995. Вып. 6. С. 21.
<10> См.: Конституция Российской Федерации: проблемный комментарий / Отв. ред. В.А. Четвернин. М., 1997. С. 233.

В целом сложно согласиться с позицией о допустимости отказа государства от своих социальных обязательств в ходе изменения текущего законодательства. Прежде всего, конечно, это касается социальных прав, приобретаемых в рамках страховых отношений, т.е. обусловленных уплатой страховых взносов (что действительно сближает их с "новой собственностью"). Конституционный Суд Российской Федерации неизменно указывает на недопустимость произвольного вмешательства в реализацию таких прав. Так, в Постановлении от 25 декабря 2007 г. N 14-П рассматривался вопрос о конституционности внесения изменений в пенсионное законодательство, в соответствии с которыми был изменен порядок финансирования накопительной части пенсии в зависимости от возраста застрахованного лица <11>.

<11> См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 25 декабря 2007 г. N 14-П "По делу о проверке конституционности пункта 3 статьи 2 Федерального закона "О внесении изменений в главу 24 части второй Налогового кодекса Российской Федерации, Федеральный закон "Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации" и признании утратившими силу некоторых положений законодательных актов Российской Федерации" в связи с жалобами граждан К.А. Катаняна, Л.В. Ревенко и Д.В. Слободянюка" // СЗ РФ. 2007. N 53. Ст. 6674.

Федеральным законом от 15 декабря 2001 г. N 167-ФЗ "Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации" в первой редакции тариф страховых взносов для застрахованных лиц - мужчин с 1953 по 1966 год рождения и женщин с 1957 по 1966 год рождения был определен в размере 14%, из которых 12% предназначались для финансирования страховой части трудовой пенсии, а 2% - для финансирования накопительной ее части.

Однако с 1 января 2005 г. указанный Закон действует в новой редакции, которая, в частности, предусматривает, что страховые взносы, уплачиваемые страхователями за застрахованных лиц указанных возрастных категорий, в полном объеме направляются на финансирование страховой части их трудовых пенсий.

Конституционный Суд в этой связи отметил, что вовлечение граждан конкретных возрастных категорий в сложный и долговременный процесс формирования и инвестирования средств пенсионных накоплений означает возникновение у них определенных законных ожиданий относительно их роста, а следовательно, увеличения в будущем размера своих трудовых пенсий.

В Российской Федерации не должны издаваться законы, вносящие произвольные изменения в действующее правовое регулирование, поскольку тем самым нарушался бы принцип поддержания доверия граждан к закону и действиям государства.

В силу этого федеральный законодатель, изменяя условия обязательного пенсионного страхования, ранее установленные для соответствующей возрастной категории граждан, обязан был указать на цели своего решения и предусмотреть такое правовое регулирование, которое не приводило бы к полной утрате ими возможности пополнять каким-либо способом денежные средства, ранее учтенные в специальной части их индивидуальных лицевых счетов, с тем чтобы продолжать формирование своих пенсионных накоплений в системе обязательного пенсионного страхования. Поскольку такое правовое регулирование своевременно осуществлено не было, федеральному законодателю надлежит воспользоваться своими дискреционными полномочиями и устранить пробел, образовавшийся в законодательстве о пенсионном страховании.

Признав указанные положения Закона не противоречащими Конституции, Суд указал, что они не могут толковаться как препятствующие застрахованным лицам - мужчинам с 1953 по 1966 год рождения и женщинам с 1957 по 1966 год рождения при наступлении страхового случая реализовать право на получение накопительной части трудовой пенсии, исчисленной с учетом пенсионных накоплений, поступивших на индивидуальный лицевой счет застрахованного лица в период с 2002 по 2004 г.

Таким образом, Конституционный Суд не ограничивается признанием и недопустимостью отмены уже возникшего права, но указывает на необходимость учета правомерных ожиданий лица относительно возникновения данного права в будущем.

Кроме того, принцип недопустимости отмены предоставленных ранее прав прямо вытекает из ч. 2 ст. 55 Конституции Российской Федерации, согласно которой не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина. Некоторые авторы отмечают, что данная норма "исключает возможность использовать законодательство для изъятий из перечня прав и свобод, провозглашенных Конституцией и актами международного права, которые Россия приняла обязательство соблюдать" <12>. "Конституция - акт высшей юридической силы, принятый народом на референдуме. Поэтому никакой иной правовой акт, в том числе закон, не может изъять из перечня естественно принадлежащих человеку, неотчуждаемых и неотъемлемых прав какое-либо право или свободу" <13>.

<12> Комментарий к Конституции Российской Федерации (постатейный). 2-е изд., перераб. и доп. / Под ред. Л.А. Окунькова. М.: БЕК, 1996.
<13> Садовникова Г.Д. Комментарий к Конституции Российской Федерации (постатейный). 3-е изд., исправ. и доп. М.: Юрайт-Издат, 2006.

Таким образом, акцент делается на недопустимости умаления или отмены именно конституционных прав. В этой связи хотелось бы заметить, что в ч. 2 ст. 55 Основного Закона речь не идет только о тех правах, которые непосредственно закрепляются Конституцией. Как нам представляется, данную норму следует толковать расширительно, т.е. как запрет умаления любых правомерно приобретенных прав. Например, это в полной мере относится к социально-экономическим правам, которые вытекают из сущности Российской Федерации как социального государства.

Данный аспект недопустимости умаления социальных прав не связан с их обусловленностью уплатой страховых взносов. В конечном итоге предоставление каких-либо дополнительных социальных гарантий, "привилегий" может быть вызвано не менее, а может быть и более, значимыми обстоятельствами, чем отношения "приобретенной собственности". Например, такие дополнительные социальные гарантии предоставляются инвалидам и участникам Великой Отечественной войны, Героям Советского Союза и Героям России. Означает ли это, что государство может произвольно отказаться от своих обязательств по их обеспечению?

Вместе с тем абсолютная "неприкосновенность" социальных, или, как их еще называют, "позитивных", прав невозможна. Причем это связано не только с финансовым состоянием государства (о чем пишет Андраш Шайо), но и с объективными процессами трансформации законодательства, переходом к иным моделям правового регулирования осуществления указанных прав.

Судья Конституционного Трибунала Польской Республики Лех Гарлицкий <14> отмечает, что охрана приобретенных прав не может иметь абсолютный характер и особенно во время серьезных общественных реформ законодатель может ограничивать эти права или модифицировать <15>. Однако при этом он всегда должен соблюдать "принципы правильного законодательства", т.е. запрещение обратного действия и обеспечения соответствующих переходных правовых норм.

<14> Ныне судья Европейского суда по правам человека.
<15> См.: Гарлицкий Л. Правовое государство и конституционное правосудие в Польше // Конституционное право: Восточноевропейское обозрение. 2002. N 1(38). С. 20.

В качестве примера автор приводит правовую позицию Конституционного Трибунала Польши, согласно которой застрахованное лицо должно учитывать то обстоятельство, что в условиях экономического регресса или неблагоприятных демографических тенденций, в ситуации, когда уменьшаются поступления от страховых взносов, государство может быть вынуждено изменить действующее правовое урегулирование в худшую сторону, приспосабливая объем реализации социальных прав к экономическим условиям. При этом необходимо соблюдать принцип запрещения обратного действия норм права в отношении тех лиц, которые уже получили соответствующее право. "С этой точки зрения следует отличать ситуацию в отношении тех, кто уже получил право на пенсию по старости и инвалидности, от ситуации в отношении тех, кто, работая и уплачивая взносы, имеет лишь "ожидания", что такие права будут предоставлены им в будущем" <16>. Вмешательство в "ожидания" прав может производиться в более широком объеме, чем ограничение приобретенных прав.

<16> Там же.

Во многом аналогичный подход можно видеть и в некоторых решениях Конституционного Суда Российской Федерации. Так, предписаниями ч. 1 ст. 1 и ст. 2 Федерального закона от 25 июля 1998 г. "О жилищных субсидиях гражданам, выезжающим из районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей" (в настоящее время не действует) было внесено изменение в условия предоставления жилищных субсидий. Нормативные правовые акты, действовавшие до вступления в силу названного Федерального закона, предоставляли право на получение за счет средств федерального бюджета безвозмездных субсидий на строительство или приобретение жилья лицам, проработавшим в районах Крайнего Севера и местностях, приравненных к районам Крайнего Севера, не менее 10 лет и состоящим на учете по улучшению жилищных условий. Указанный Закон увеличил необходимый для получения данных субсидий стаж работы в районах Крайнего Севера до 15 лет.

Таким образом, граждане, стаж работы (время проживания) которых в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях составлял от 10 до 15 лет, выехавшие из этих районов и местностей в другие регионы России, после 1 января 1992 г. утратили право на получение таких жилищных субсидий.

В этой связи Конституционный Суд Российской Федерации указал, что изменение законодателем ранее установленных условий предоставления жилищных субсидий, оказывающее неблагоприятное воздействие на правовое положение лиц, нуждающихся в этих субсидиях и рассчитывающих на их получение, должно осуществляться таким образом, чтобы соблюдался принцип поддержания доверия граждан к закону и действиям государства, который предполагает сохранение разумной стабильности правового регулирования и недопустимость внесения произвольных изменений в действующую систему норм, а также предоставление гражданам в случае необходимости возможности, в частности, посредством установления временного регулирования в течение некоего разумного переходного периода адаптироваться к вносимым изменениям.

Лица, выехавшие из районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей до вступления в силу Федерального закона "О жилищных субсидиях гражданам, выезжающим из районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей", принимая решение о переселении в другие регионы России и планируя свое будущее, исходили из закрепленных в действовавших в тот период нормативных правовых актах условий предоставления жилищных субсидий, в частности требования о наличии стажа работы в этих районах и местностях не менее 10 лет. Они рассчитывали на добросовестное выполнение государством своих публично-правовых обязательств и полагали, что смогут реализовать право на получение жилищной субсидии за счет средств федерального бюджета.

Названными выше положениями Закона было внесено изменение в условия предоставления жилищных субсидий, касающееся граждан, уже выполнивших ранее установленные требования и исходя из них совершивших юридически значимые действия. По существу, такого рода изменение означает отказ государства от выполнения в конкретных правоотношениях своих обязательств, возникших из ранее действовавшего регулирования и правоприменительных актов, которыми решался вопрос о постановке гражданина на учет как нуждающегося в улучшении жилищных условий.

На этом основании Суд признал соответствующие нормы противоречащими Конституции Российской Федерации.

Обратим внимание, что момент возникновения законных ожиданий Конституционный Суд связывает с полным выполнением гражданином всех необходимых для возникновения права условий. Так, одним из аргументов в пользу недопустимости произвольного увеличения стажа работы в районах Крайнего Севера, дающего право на получение жилищных субсидий, было то, что распространение предписания о минимальном 15-летнем стаже работы (времени проживания) как условии приобретения права на получение жилищных субсидий на лиц, которым такое право уже было предоставлено при наличии стажа работы не менее 10 лет, и тем самым придание обратной силы закону, ухудшающему положение граждан, означающее, по существу, отмену для этих лиц права на получение жилищной субсидии, приобретенного ими в соответствии с ранее действовавшим законодательством и реализуемого в конкретных правоотношениях, несовместимо и с требованиями, вытекающими из Конституции Российской Федерации.