Мудрый Юрист

Особенности применения судебных прецедентов в процессе правового регулирования

Сипулин Сергей Витальевич, кандидат юридических наук, заведующий кафедрой уголовно-правовых дисциплин Новороссийского филиала Московского гуманитарно-экономического института.

Статья посвящена проблеме юридической природы судебного прецедента как источника права. По мнению автора, дефиниция судебного прецедента представляет его в качестве решения суда по конкретному делу, которое при наличии определенных признаков применяется в последующем судьями при решении аналогичных дел.

Ключевые слова: судебная практика, конкретизация правовых норм, судебный прецедент, доктрина прецедента, толкование правовых норм, уяснение и разъяснение норм права.

The article is devoted to the problem of legal nature of legal precedent as a source of right. To the author's opinion definicion of legal precedent presents it as a decreet in concrete business which at presence of certain signs is used in subsequent judges at the decision of analogical businesses.

Key words: judicial practice, specification of the rules of law, the case of law, doctrine of precedent, interpretation of the legal norms, analysis and explanation the rules of law.

Законодательство по той или другой отрасли, в процессе его развития и усложнения, всегда обрастает массой разнородного, разнохарактерного материала, вносящего часто искажения в основную мысль; для правильного применения закона приходится проделывать осторожную, тонкую и внимательную работу по раскрытию напластований и своеобразному очищению действительного правового содержания [1, с. 6]. Роль судебной практики должна заключаться в конкретизации правовых норм. Процесс конкретизации - это процесс выработки положений, определений, понятий, их сочетание и суммирование, которое только и дает конкретное в его полноте. Учет и определение конкретных сторон случая, который надо подвести под закон, и ведет к выработке в судебной практике общих положений, конкретизирующих норму права, ведет к процессу конкретизации. Необходимость в процессе конкретизации не возникла на пустом месте. Ее основной предпосылкой становится повышение степени абстрактности правовых норм по мере их исторического развития. Сущность этого развития такова, что по мере возрастания степени обобщенности и общеобязательности правовых норм все более затруднительным в ряде случаев становилось точное и правильное их применение.

Братусь С.Н. выделяет несколько стадий конкретизации правовой нормы. Первая стадия состоит в том, что под общее правило подводятся конкретные индивидуализированные спорные отношения, признаки, относящиеся к гипотезе, диспозиции и санкции применяемой нормы. При этом зачастую происходит сопоставление данной нормы с другими нормами. Нередко для правильного решения вопроса необходимо обратиться к нормам, вступающим во внешние противоречия с некоторыми сторонами отношения, по которому должно быть вынесено решение, прибегнуть к доказательствам от противного. Первая стадия конкретизации связана с разъяснением содержания закона в процессе его применения к конкретному отношению. Суд при этом не создает другого, развивающего норму, хотя и починенного ей, правила. Решение суда непосредственно строится на основе силлогизма, компонентами которого являются норма, фактические обстоятельства дела и решение, вытекающее из подведения под норму этих обстоятельств.

Вторая стадия - создание детализирующих закон правоположений в рамках закона, т.е. практически создание в процессе толкования и правоприменения правоположений своеобразного нормативного характера. Без выработки таких правоположений нельзя решить дело, они являются посредствующим звеном между нормой права и индивидуальным решением [2, с. 20].

Конкретизирующие закон правоположения, выработанные судебной практикой, имеют некоторые особенности, которые отличают их от конкретизирующих закон подзаконных норм, издаваемых компетентными органами государственного управления. Конкретизирующие закон правоположения, содержащиеся в решениях судебных инстанций, в отличие от нормативного содержания указанных нормативных актов, принимаются на основе рассмотрения судебных дел, обязательны для судов и всех тех лиц, чьи права и обязанности подтверждаются или устанавливаются в судебных решениях. Подзаконные ведомственные акты могут содержать нормы, не предусмотренные законом, а дополняющие его, если право на издание таких норм делегировано законом. В отличие от оценочных критериев, уполномочивающих суд на широкое усмотрение в рамках таких критериев, закон уполномочивает орган государственного управления на создание норм, регулирующих определенный круг общественных отношений, не обязательно подчиняя такое нормотворчество какому-либо оценочному критерию. Соблюдение правоположения, принимаемого судом, защищается либо путем отмены вышестоящей инстанцией решения, в котором игнорируется или неправильно применяется правоположение, либо, при наличии достаточных доказательств, путем исправления решения непосредственно этой инстанцией. Нарушение ведомственных нормативных актов по общему правилу влечет за собой применение ответственности, предусмотренной в самих актах или в других нормах, к которым эти акты отсылают.

Еще одной особенностью применения судебной практики является то обстоятельство, что судебное толкование дается в пределах рассмотрения конкретного дела и имеет подчиненный характер в процессе правоприменительной деятельности судебного органа. Рассмотрение конкретного юридического дела предполагает деятельность интеллектуально-волевого характера со стороны суда, в которой важное значение имеют выбор и анализ правовой нормы, подлежащей применению. Толкование, осуществляемое судом при рассмотрении конкретного дела, выражается в форме мотивировочной части правоприменительного акта и придает последнему свойство убедительности и юридической аргументированности [3, с. 92]. Такая точка зрения на судебную практику как на процесс толкования и применения закона была характерна для отечественной юриспруденции на различных исторических этапах развития российского общества.

Обязательная часть прецедента (ratio decidendi) представляет собой норму права, получившую прямую или косвенную трактовку судьи, когда он формулирует свои выводы по делу; при этом необходимо принимать во внимание фактические обстоятельства конкретного дела и обязательные части других прецедентов. Согласно мнению лорда Хэлсбери, высказанному им по делу Quinn v. Leathem (1901), прецедентом является только то, что послужило действительной основой решения. Каждое дело содержит определенные факты, которые всеми юристами будут признаны существенными, а обязательная часть (ratio decidendi) - это не что иное, как все существенные факты, плюс заключение суда, т.е. в данном случае большой посылкой силлогизма будет резолютивная часть судебного решения, тогда как существенные факты должны составить малую посылку. При определенных обстоятельствах бывает необходимо понять то правоположение, благодаря которому дело получило авторитет прецедента. Существуют решения без доводов и решения, отличающиеся по фактам от последующих, вытекающих из них прецедентов. Все это имеет отношение к прецедентам, интерпретирующим закон. В своих выступлениях лорд Деннинг заявляет: "Когда судьи апелляционного суда выносят решения по поводу интерпретации какого-либо парламентского акта, такое решение само по себе обязательно для них и их приемников. Однако словесные формулировки, используемые судьями, не являются обязательными. Различие часто бывает очень тонким, поскольку только в словесной форме и может быть выражено решение. Тем не менее такое различие действительно есть. И оно лучше всего выявляется, когда мы не забываем, что единственная функция суда, интерпретирующего закон, заключается в применении используемых в законе формулировок к данной ситуации. Коль скоро вынесено интерпретирующее решение применительно к этой ситуации, то, согласно доктрине судебного прецедента, формулировка закона должна применяться только к такой же, а не к другой ситуации, не охватываемой прежними решениями, суды должны руководствоваться не прежними формулировками судей, а конкретным законом". Если признать в качестве установленной практики, что интерпретирующие закон решения имеют силу прецедента только для дел с аналогичными существенными фактами, не принимая во внимание норму права, которую судья считает необходимой для данных решений, то одно это объясняет, почему обязательная часть дел, относящихся к интерпретации статутов, должна иметь ограниченное действие. Если действие доктрины прецедента ослабевает, когда одни и те же слова фигурируют в разных законах, она может стать более жесткой, чем обычно, тогда, когда применяется к случаям переиздания закона, который уже получил толкование судов.

Судьям при рассмотрении конкретного дела приходится "примерять" формулу судебного прецедента по аналогичным делам к обстоятельствам рассматриваемого дела. Поэтому каждый последующий прецедент интерпретирует предыдущий. Подобное толкование происходит в рамках обстоятельств конкретного дела и, по-видимому, носит окончательный интерпретационный характер по отношению к более общей формуле судебного прецедента, используемого при разрешении дела. Вследствие этого каждое судебное решение должно быть прочитано в свете решений по другим делам. Чтобы последовать всему, что судья сказал прямо или косвенно, формулируя правоположение, которым он обосновывает свое решение, надо исходить из существующего в прецедентном праве последнего по времени судебного или иного толкования данного вопроса. Данное правило судебной практики, подобно правилу о необходимости учета фактов дела в прецеденте, не может быть кратко сформулировано, но без их учета любая дискуссия о ratio decidendi прецедента становится бессмысленной. Определенная сложность обсуждения обязательной части прецедента возникает, если в прецеденте отсутствуют доводы принятого решения, когда в судебном отчете приводятся только факты с выводами по ним (или без таковых) адвокатов, а решение завершается примечанием приблизительно такого содержания: "Решение вынесено в пользу истца". Было бы неверным полагать, что такого рода решения не содержат ratio decidendi, в силу чего они не могут цитироваться в качестве прецедента. О правоположениях, легших в основу прецедентов, с большей или меньшей достоверностью можно судить по фактам дела, сгруппированным с целью сделать из них вывод. Выведение правоположения из фактов, изложенных судом в определенном порядке после их рассмотрения, составляет характерную особенность процесса обсуждения ratio decidendi. С этой точки зрения избранный судом порядок можно считать умозаключением из силлогизма, где сгруппированные факты составляют малую посылку, а предполагаемое на их основе положение - большую. Однако в целом решение без мотивировки обладает довольно слабым авторитетом. Поскольку трудно заключить, какие факты считались существенными, а какие нет. Другим более интересным видом применения судебного прецедента является уяснение и разъяснение уже конкретизированной правовой нормы, содержащейся в основной части судебного решения. В данном случае все применение судьи сводится к сопоставлению фактов дела, решение по которому выступает в качестве прецедента с фактической основой того дела, которое подлежит разрешению. Здесь возможно применение только буквального толкования, так как другие способы и методы могут привести к несправедливому, незаконному решению. Удивительными будут результаты толкования, если учесть иерархию судебной системы.

К таким, по сути, косвенным результатам можно отнести решения вопроса о дальнейшей судьбе интерпретируемого судебного прецедента. Если фактическая основа судебного прецедента и разрешаемого дела идентична, то можно говорить об однозначном толковании судебного прецедента и принятии однозначного решения по делу. То есть в данном случае в результате буквального толкования произошло наложение формулы судебного прецедента на конкретное дело, что повлекло принятие идентичного решения. И здесь можно смело утверждать о перспективах его (судебного прецедента) существования.

Литература

  1. Сперанский Б.Д. Закон и административное постановление как источники судебных решений. Иркутск: Тип. изд. "Власть труда", 1927.
  2. Судебная практика в советской правовой системе / Отв. ред. С.Н. Братусь. М.: Юридическая литература, 1975.
  3. Вопленко Н.Н. Официальное толкование норм права. М.: Юридическая литература, 1976.