Мудрый Юрист

Как применять ч. 4 ст. 111 УК РФ

Геннадий Борзенков, профессор юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, доктор юридических наук, профессор.

В ч. 4 ст. 111 УК РФ содержится сложный для уяснения состав преступления с двумя формами вины: умыслом по отношению к причинению тяжкого вреда здоровью и неосторожностью по отношению к смертельному исходу.

В прежних уголовных кодексах повышение ответственности за умышленное тяжкое телесное повреждение при наличии смертельного исхода вообще не связывалось с какой-либо формой вины по отношению к смерти потерпевшего. Это видно из формулировок "если от такого повреждения последовала смерть" (ч. 2 ст. 149 УК 1922 г., ч. 2 ст. 142 УК 1926 г.) и "те же действия, если они повлекли за собой смерть потерпевшего" (ч. 2 ст. 108 УК РСФСР 1960 г.). Однако судебная практика все более склонялась к тому, чтобы в подобных случаях устанавливать не только умысел на причинение тяжкого телесного повреждения, но и неосторожность по отношению к смерти потерпевшего <1>. В известных Постановлениях Пленумов Верховных Судов СССР (1960 и 1975 гг.) и РСФСР (1992 г.) было закреплено положение о том, что при умышленном убийстве требуется наличие прямого или косвенного умысла на причинение смерти, а при тяжком телесном повреждении - умысла лишь на причинение тяжкого телесного повреждения; отношение же к смерти потерпевшего выступает в форме неосторожной вины.

<1> См.: Вопросы уголовного права и процесса в практике Верховных Судов СССР и РСФСР (1938 - 1969 гг.). М.: Юридическая литература, 1971. С. 166 - 168; Бородин С.В. Ответственность за убийство: квалификация и наказание по российскому уголовному праву. М.: Юристъ, 1994. С. 167 - 169.

Между тем в тексте закона (ч. 2 ст. 108 УК РСФСР) долгие годы сохранялась прежняя формулировка без указания на форму вины вплоть до принятия УК РФ 1996 г. Это не единственная ситуация, когда судебная практика шла впереди закона, инициируя его изменения, давно уже назревшие. Уголовный кодекс РФ (УК), указав на неосторожную форму вины по отношению к смертельному исходу в ч. 4 ст. 111, подтвердил фактически сложившуюся практику <2>.

<2> См.: Преступление и наказание. Комментарий к проекту Уголовного кодекса России / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой и А.В. Наумова. М.: ДЕ-ЮРЕ, 1993. С. 111.

Немаловажную роль сыграло и то, что теперь в законе появилась норма о преступлениях с двумя формами вины (ст. 27 УК). Такой нормы не было ни в прежних кодексах, ни в подготовленных Основах уголовного законодательства 1991 г. Само явление существовало в жизни, но трактовалось в литературе по-разному, вплоть до полного отрицания. Сочетание умысла и неосторожности в одном преступлении называлось "двойной", "смешанной" или "сложной" формой вины. Создавалось ошибочное представление о существовании наряду с умыслом и неосторожностью некоей третьей формы вины. По этому поводу справедливо было отмечено: "Подобные термины являются неточными, так как никакой третьей формы вины в таких преступлениях нет, а умысел и неосторожность между собой не смешиваются, они существуют самостоятельно, хотя и в одном преступлении" <3>.

КонсультантПлюс: примечание.

Учебник "Уголовное право Российской Федерации. Общая часть" (под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева) включен в информационный банк согласно публикации - КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2008 (второе издание, переработанное и дополненное).

<3> Российское уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, В.С. Комиссарова, А.И. Рарога. Т. 1. М.: Проспект, 2007. С. 181 (автор главы - А.И. Рарог).

Заголовок ст. 27 УК придает законодательную силу понятию преступления с двумя формами вины. Текст статьи гласит: "Если в результате совершения умышленного преступления причиняются тяжкие последствия, которые по закону влекут более строгое наказание и которые не охватывались умыслом лица, уголовная ответственность за такие последствия наступает только в случае, если лицо предвидело возможность их наступления, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение или в случае, если лицо не предвидело, но должно было и могло предвидеть возможность наступления этих последствий". В целом такое преступление признается совершенным умышленно. Содержание этой статьи имеет непосредственное значение для квалификации преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК, наряду с разъяснением, которое дано Пленумом Верховного Суда РФ в п. 3 Постановления от 27 января 1999 г. N 1 <4>.

<4> Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. N 1 "О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)" // БВС РФ. 1999. N 3.

Часть 4 ст. 111 УК существенно отличается от ч. 2 ст. 108 УК РСФСР 1960 г. не только указанием на неосторожную форму вины по отношению к причинению смерти потерпевшему. Само по себе указанное последствие в УК 1960 г. рассматривалось как один из трех равнозначных квалифицирующих признаков наряду с двумя другими (если те же действия носили характер мучения или истязания либо были совершены особо опасным рецидивистом). Использование законодателем конструкции двойной формы вины, при которой преступление в целом признается умышленным (ст. 27 УК), подчеркивает его особо высокую опасность. В учебной литературе данный состав преступления в отличие от квалифицированного или особо квалифицированного стали называть "сверхквалифицированным" <5>.

<5> Маршакова Н.Н. Преступления против личности (в схемах и определениях): Учеб. пособие. Н. Новгород, 2008. С. 13.

Причинение столь тяжкого последствия не может рассматриваться как некая "добавка" к деянию, предусмотренному в ч. ч. 1 - 3 ст. 111 УК. Это обстоятельство значительно поднимает степень тяжести преступления, приближая его к убийству. Возможно, при дальнейшем совершенствовании системы УК данное преступление будет выделено в самостоятельный состав.

К сожалению, предпосылкой многих квалификационных ошибок является недооценка опасности данного преступления.

Конструкция ч. 4 ст. 111 УК как бы объединяет два деяния с материальным составом: умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (первое последствие) и неосторожное причинение смерти (второе последствие). В то же время это единое преступление. Наличие двух последствий разного рода позволяет характеризовать его как двухобъектное. Объектами его являются здоровье и жизнь человека. В связи с этим иногда возникает вопрос: почему данный состав входит в группу преступлений против здоровья, а не против жизни? Такое решение отвечает требованиям системности. К тому же в силу ст. 27 УК преступление с двумя формами вины "в целом признается совершенным умышленно", а умысел в составе преступления, закрепленном в ч. 4 ст. 111 УК, относится к причинению вреда именно здоровью.

Отграничение рассматриваемого преступления от смежных составов (в силу его двухобъектности) проводится по двум направлениям: во-первых, от убийства как умышленного преступления (ст. ст. 105 - 108 УК); во-вторых, от причинения смерти по неосторожности (ст. 109 УК).

Наибольшую сложность представляет отграничение данного деяния от убийства. По каким элементам состава можно провести их разграничение? Сделать это по объекту невозможно в силу сказанного выше о двухобъектности преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК.

По объективной стороне разграничить их также не удастся. Одними и теми же действиями можно совершить и то и другое преступление. Последствие (конечный результат - смерть потерпевшего) также при этом совпадает. И причинная связь между действием и последствием в виде смерти должна быть установлена обязательно. И даже промежуток времени между нанесением ранения и наступлением смертельного исхода не имеет самостоятельного значения для разграничения рассматриваемых составов. Российское уголовное право не придает самостоятельного значения "критическим срокам".

Одной из причин квалификационных ошибок является, к сожалению, бытующее мнение, будто наличие значительного разрыва во времени между причинением травмы и наступлением смерти требует квалификации по ч. 4 ст. 111 УК и исключает квалификацию содеянного как убийства. Это мнение лишено каких-либо оснований. Судебная практика свидетельствует, что при умышленном лишении жизни содеянное признается убийством, даже если смерть наступила спустя значительное время после нанесения ранения. Принцип субъективного вменения, принятый в российском уголовном праве <6>, играет важнейшую роль в этом вопросе <7>.

<6> См.: Наумов А.В. Российское уголовное право: Курс лекций. Т. 1. М.: Волтерс Клувер, 2007. С. 53; Якушин В.А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве. Тольятти, 1998. С. 6 и след.
<7> См.: Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений: Лекции по спецкурсу. М.: Городец, 2007. С. 297.

Разграничение данных составов преступления может быть проведено только по субъективной стороне. По смыслу уголовного закона при убийстве умысел виновного направлен на лишение жизни потерпевшего, а при совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ, - на причинение тяжкого вреда здоровью. Однако установить содержание и направленность умысла виновного можно на основе тщательного анализа действий виновного и всей ситуации преступления, т.е. признаков объективной стороны.

Пленум Верховного Суда РФ в п. 3 Постановления от 27 января 1999 г. дает судам примерный перечень таких обстоятельств: "При решении вопроса о направленности умысла виновного следует исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного и учитывать, в частности, способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений (например, ранения жизненно важных органов человека), а также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения" <8>.

<8> Бюллетень Верховного Суда РФ. 1999. N 3.

Ни одно из перечисленных обстоятельств не является самостоятельным критерием для разграничения рассматриваемых преступлений, но каждое в отдельности и все они в совокупности служат для выяснения содержания умысла виновного. Эта задача сложная. Обратим внимание на некоторые типичные ошибки правоприменителей при ее решении.

Одна из них связана с неудачным построением алгоритма квалификации, когда начинают с установления умысла на причинение тяжкого вреда здоровью и на этом обрывают анализ субъективной стороны совершенного преступления. К примеру, судом было установлено, что Д. несколько раз с большой силой тяжелым металлическим прутом ударил по голове встреченного им на сельской улице С. От разрушения черепа С. скончался на месте преступления. Д. не признавал своей вины, ссылаясь на состояние опьянения. Суд, рассматривавший дело, убедительно обосновал наличие умысла на причинение тяжкого телесного повреждения и квалифицировал содеянное по ч. 2 ст. 108 УК РСФСР 1960 г. (ч. 4 ст. 111 УК). Вопрос же о форме вины по отношению к смерти потерпевшего вообще не был предметом судебного рассмотрения, на что обратила внимание Судебная коллегия Верховного Суда РСФСР, отменяя приговор. При новом рассмотрении дела Д. был осужден за убийство.

Следственные органы и суд изначально не сделали бы ошибки, если бы задались вопросом: можно ли считать, что, проламывая череп потерпевшему, Д. действовал неосторожно? Но, по-видимому, они просто не ставили перед собой такого вопроса. Аналогичная ошибка была допущена и в деле С., осужденного по ч. 2 ст. 108 УК РСФСР <9>.

<9> Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1979. N 12. С. 11.

Анализ сложившейся судебной практики позволяет подробнее рассмотреть, как те или иные обстоятельства содеянного влияют на определение направленности умысла.

Важную роль играет оценка конкретного способа причинения вреда, который определяется характером применяемых орудий; силой, числом и локализацией ранений; характером причиняемых повреждений и т.д. Все элементы способа рассматриваются в их соотношении, комплексно. Так, опасность применяемого орудия не допускает абсолютизации. Пистолет опаснее палки. Однако если он используется для прицельного выстрела в руку или ногу, а палка - для нанесения сильных ударов по голове, то опасность этих орудий как бы уравнивается. Нанесение ножевого ранения в руку или ногу, в результате которого от повреждения артерии, вызвавшего острую потерю крови, наступила смерть потерпевшего, как правило, свидетельствует об умысле на причинение тяжкого вреда здоровью, а не на убийство. Умысел на убийство при нанесении удара невооруженной рукой в принципе возможен, но его установление требует особо внимательной оценки обстоятельств дела. Нельзя исходить только из тяжести последствий <10>.

<10> См.: Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 22 июня 2005 г. N 306п05 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2005. N 12. С. 5.

До введения в действие УК 1996 г. такие ошибки встречались часто, поскольку в ч. 2 ст. 108 УК РСФСР 1960 г. не говорилось о неосторожной вине по отношению к смерти. Теперь, учитывая и редакцию ч. 4 ст. 111 УК, и понятие преступления с двумя формами вины, избежать подобных ошибок можно, если начинать анализ субъективной стороны "с конца", т.е. с выяснения отношения виновного к наиболее тяжкому последствию - смерти потерпевшего. В ст. 27 УК прямо говорится, что уголовная ответственность за такие последствия наступает, если они "не охватывались умыслом лица". Поэтому первый вопрос, который ставит перед собой правоприменитель, состоит в том, охватывалось ли умыслом лица (если не прямым, то косвенным) причинение смерти потерпевшему. И лишь при отрицательном ответе на этот вопрос возникает задача установления неосторожной вины по отношению к этому последствию. Выражение "охватывалось умыслом" более корректное, чем указание на "направленность" умысла. Направленность умысла предполагает преступление с прямым умыслом и употребляется законодателем для характеристики покушения (ч. 3 ст. 30 УК), которое возможно только с прямым умыслом, о чем говорится в п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. N 1. Там же сказано, что убийство как оконченное преступление может быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом.

Большая группа ошибок в квалификации связана либо с забвением этого, либо с игнорированием косвенного умысла или неумением его установить по обстоятельствам дела. Известно, что многие лица, привлекаемые к уголовной ответственности по ч. 4 ст. 111 УК, ссылаются на то, что они не желали смерти потерпевшего. Но отсутствие желания (или неустановление его по материалам дела) не равнозначно отсутствию умысла. Косвенный умысел, по определению закона (ст. 25 УК РФ), как раз и предполагает, что лицо не желало предвидимых последствий, но сознательно допускало эти последствия либо относилось к ним безразлично.

Желание иногда ошибочно понимается слишком узко как стремление к определенной цели (например, причинения смерти лицу). Цель может лежать и за пределами состава убийства (завладение имуществом, устранение нежелательного свидетеля и др.). Желание как волевой элемент умысла при убийстве не всегда выражает позитивное эмоциональное отношение виновного к наступлению смерти потерпевшего. А.И. Рарог правильно в связи с этим отметил: "Желаемыми являются не только те последствия, которые приятны виновному, доставляют ему внутреннее удовлетворение, но и те, которые при внутренне отрицательном эмоциональном отношении к ним со стороны виновного представляются ему тем не менее нужными или неизбежными на пути удовлетворения потребности, ставшей побудительной причиной к действию" <11>.

<11> Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб.: Юридический Центр Пресс, 2003. С. 85.

При косвенном умысле виновный не направляет свою волю на причинение смерти, но своими действиями сознательно допускает ее наступление. Например, при поджоге помещения, в котором находится человек; при использовании кляпа или пластыря, чтобы не дать потерпевшему позвать на помощь, если от таких действий последовала смерть потерпевшего, возможность наступления которой виновный сознавал. Оставление потерпевшего в опасном для жизни состоянии, в которое виновный привел своими умышленными действиями, при наступлении смертельного исхода тоже может свидетельствовать о наличии косвенного умысла на лишение жизни.

В постановлениях и определениях Верховного Суда РФ можно встретить ситуации, когда подсудимому вменялось в вину лишение жизни потерпевшего с косвенным умыслом (например, при оставлении на безлюдной улице ночью потерпевшего, которому при захвате его автомобиля были причинены опасные для жизни ранения, от которых он через несколько часов скончался в больнице <12>). Если же не был установлен ни прямой, ни косвенный умысел на причинение смерти, то в соответствии с указанием Пленума и положениями ст. 27 УК необходимо обосновать наличие неосторожности по отношению к этому результату. Часть 4 ст. 111 УК не допускает "вакуума" в субъективной стороне.

<12> См.: Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 9 ноября 2005 г. N 495П05 // СПС "КонсультантПлюс".

Следующий этап ее исследования - установление формы вины по отношению к тяжкому вреду здоровью, причинно связанному со смертью потерпевшего. Здесь возможен только умысел (прямой или косвенный). По отношению к размеру этого вреда умысел может быть и неконкретизированным. Важно, чтобы сознанием виновного охватывалось, что этот вред может оказаться тяжким.

Упомянутые в п. 3 названного выше Постановления Пленума количество, характер и локализация телесных повреждений должны быть соотнесены со способом их причинения. Так, предпочтение квалификации по ч. 4 ст. 111 УК РФ отдается, если преступник либо использует орудие, которым обычно нельзя убить, либо сознательно наносит удар небольшой силы, либо сознательно направляет его в такую часть тела, которую не принято относить к "жизненно важной" (укол ножом в ягодицу).

Характер причиненных травм может и сам по себе свидетельствовать о содержании умысла. Это касается прежде всего причинения вреда здоровью, относящегося к тяжкому по признаку опасности для жизни. Если виновный сознает опасность для жизни причиняемых им повреждений, то это означает, что он предвидит возможность смертельного исхода. "Сознание опасности для жизни" и "предвидение возможности смерти" - разные словесные выражения одного и того же психического отношения виновного к своему деянию.

При формировании подгруппы повреждений, относящихся к тяжкому вреду здоровью в силу опасности для жизни, соответствующие медицинские правила год от года увеличивали их перечень, конкретизируя отдельные признаки и вводя новые. В итоге перечень разросся настолько, что для нумерации подпунктов едва хватило букв русского алфавита (в Правилах 1978 г. - от "а" до "ц").

Естественно, что опасность для жизни многих повреждений нельзя считать очевидной для неспециалиста. В связи с этим и требуется судебно-медицинская экспертиза. Но в этом перечне есть и такие повреждения, опасность которых для жизни человека достаточно очевидна. Это различного рода проникающие ранения в полость черепа, грудной клетки, живота и некоторые другие травмы, с которыми сталкивается судебная практика. Сознательное причинение такого рода травмы говорит о наличии интеллектуального элемента умысла на причинение смерти, поскольку виновный предвидит возможность смертельного исхода. И даже если не установлено, что виновный желал смерти жертвы, не следует забывать о том, что и при сознательном допущении смертельного результата, безразличном отношении к нему содеянное представляет собой убийство с косвенным умыслом, а не преступление, предусмотренное ч. 4 ст. 111 УК.

В практике встречались случаи игнорирования косвенного умысла на лишение жизни при ошибочной квалификации содеянного по ч. 4 ст. 111 УК.

У. и Г. обвинялись в убийстве, сопряженном с разбоем. Судом было установлено, что, выследив потерпевшего, они напали на него в безлюдном месте с целью завладения имуществом, нанесли ему множественные удары бейсбольной битой по голове, удары кулаками и ногами, после чего завладели паспортом, сберегательной книжкой и, не обнаружив денег, скрылись.

В результате умышленных действий осужденных потерпевшему была причинена открытая черепно-мозговая травма с ушибом, размягчением, отеком и сдавлением головного мозга, множество оскольчатых переломов лобной кости справа с распространением на основание черепа, перелом правой височной, скуловой костей и костей носа и т.д., что характеризуется как тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни. Эти повреждения стали непосредственной причиной смерти потерпевшего.

Верховный Суд РФ указал: "Переквалифицировав действия виновных на ч. 4 ст. 111 УК и сославшись на отсутствие доказательств, подтверждающих прямой умысел на убийство, суд в приговоре никаких убедительных доводов не привел. Между тем нанесение множества ударов бейсбольной битой, руками и ногами в жизненно важную часть тела потерпевшего с причинением опасных для жизни телесных повреждений, ставших причиной смерти, может, как правильно было указано в протесте прокурора, свидетельствовать об умысле на лишение жизни. Этого суд не учел и применил более мягкий уголовный закон, что повлекло назначение мягкого, несправедливого наказания" <13>.

<13> Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. N 8. С. 17.

Оценивая направленность умысла, следует иметь в виду и обстановку, в которой действует виновный. Одно и то же действие может в зависимости от обстановки либо исключать умысел на убийство, либо предполагать его. Преступник, осуществляя умысел на убийство, сознает, что даже легкий удар или толчок на краю высоко расположенной площадки или перед приближающимся транспортом приведет к желаемому результату. Об умысле на убийство может свидетельствовать также сознательное использование ситуации, в которой исключается оказание потерпевшему посторонней помощи. Например, нанеся ножевые ранения, преступник оставляет истекающую кровью жертву одну в таежной избушке.

Верховный Суд РФ обращает внимание на необходимость исследовать предшествующее преступлению поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения. Примером такого анализа может служить дело К., осужденного по ч. 2 ст. 108 УК РСФСР 1960 г. (ч. 4 ст. 111 УК) за причинение смертельного ранения своему другу Н. Установлено, что Н., 18 лет, будучи студентом-первокурсником, имел проблемы с учебой (неудовлетворительные оценки, пропуски занятий). В поисках выхода, чтобы не быть исключенным из института, Н. решил попасть в больницу. С этой целью искупался в реке в ноябре при температуре воздуха минус 5 градусов. Так как после купания Н. не заболел, он обратился к своему другу К. с просьбой ранить его выстрелом из самодельного пистолета-"самопала", заряжаемого кусками проволоки и серой от спичек. На всякий случай Н. написал записку о том, что К. будет стрелять в него по его желанию. В безлюдном месте К. с расстояния четырех метров произвел выстрел в Н. и смертельно ранил его. Судебная коллегия по уголовным делам указала: "Квалификация преступных действий К. по ч. 2 ст. 108 УК РСФСР является правильной, поскольку он, стреляя в потерпевшего Н. из огнестрельного оружия, предвидел и сознательно допускал причинение ему умышленного тяжкого телесного повреждения" <14>.

<14> Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1970. N 7. С. 9.

Следует отметить, что при этом у К. не было ни прямого, ни косвенного умысла на причинение смерти Н., о чем свидетельствуют обстоятельства дела (цель причинения ранений, исключающая смертельный исход, записка потерпевшего, дружеские отношения, характер примененного оружия, выстрелом из которого не удалось пробить доску).

Поведение виновного после причинения тяжкого вреда здоровью, хотя и находится за рамками состава преступления, может иногда в сочетании с другими обстоятельствами свидетельствовать об отсутствии умысла на причинение смерти (например, оказание помощи жертве). Однако, как правило, это может быть лишь проявлением деятельного раскаяния, которое играет роль смягчающего обстоятельства (п. "к" ч. 1 ст. 61 УК). Не следует забывать, что последующее поведение виновного не аннулирует содеянного, если характер насильственных действий свидетельствует об умысле на убийство.

По ряду дел осужденные в своих жалобах, оспаривая квалификацию их действий как убийства, ссылаются на оказание ими помощи потерпевшему. В таких случаях Президиум Верховного Суда РФ, признав обоснованной квалификацию, учитывал данное обстоятельство в качестве смягчающего. Л. был осужден за убийство своей сожительницы К., которой при совместном распитии спиртных напитков в ссоре нанес два удара ножом в левую половину грудной клетки, отчего наступила ее смерть. В надзорной жалобе он просил об изменении судебных решений, так как убийство совершил по неосторожности. Президиум не согласился с жалобой как противоречащей фактическим обстоятельствам дела. В частности, из заключения судебно-медицинской экспертизы следует, что смерть К. наступила от колото-резаного ранения грудной клетки с повреждением внутренних органов. В то же время Президиум указал на смягчающие обстоятельства, в том числе на оказание помощи потерпевшей непосредственно после преступления, в связи с чем наказание Л. было смягчено <15>.

<15> См.: Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 31 мая 2006 г. N 224п06 // СПС "КонсультантПлюс".

Для разграничения тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего, и убийства имеет значение и исследование мотивации действий виновного. Есть мотивы, при наличии которых возможно и то и другое преступление (месть, ревность, ненависть, зависть, хулиганские побуждения и др.). Но иногда мотивация предполагает причинение смерти как единственный результат, на достижение которого направлен умысел виновного: устранение нежелательного свидетеля, убийство матерью новорожденного ребенка, убийство наследником наследодателя, убийство супруга с целью освобождения жилплощади и т.д. В подобных случаях причинение тяжкого вреда здоровью не обеспечивает виновному достижения поставленной цели. Нечеткость мотивации или неустановление мотива по обстоятельствам дела не должны служить основанием для применения ч. 4 ст. 111 УК, если имелся умысел на причинение смерти.

Меньше проблем возникает при отграничении ч. 4 ст. 111 от ст. 109 УК. Сходство этих составов преступлений определяется тремя моментами: а) смерть потерпевшего; б) наличие причинной связи между действием (бездействием) виновного и смертельным исходом; в) неосторожность по отношению к смерти потерпевшего. Различие состоит в психическом отношении к причинению тяжкого вреда здоровью как промежуточному результату. В первом случае это умысел (прямой или косвенный, а также неконкретизированный по отношению к размеру вреда здоровью). Во втором случае - отсутствие умысла на причинение легкого или средней тяжести вреда здоровью.

В период действия УК РСФСР 1960 г. многие ошибки в отграничении рассматриваемого состава от убийства были связаны не только с тем, что в ч. 2 ст. 108 УК РСФСР не было прямого указания на форму вины по отношению к смерти. Санкция этой нормы предусматривала наказание в виде лишения свободы сроком до двенадцати лет. В то же время за простое убийство максимум наказания составлял десять лет лишения свободы (ст. 103 УК 1960 г.). Такой парадокс затушевывал оценку убийства как самого тяжкого преступления против личности, что порой провоцировало необоснованное применение ч. 2 ст. 108 УК РСФСР там, где фактически имело место убийство. В УК 1996 г. отмеченный парадокс санкций преодолен. Однако ошибки встречаются и теперь. Наиболее типичные из них рассмотрены нами.

Подводя итог анализу судебной практики по разграничению убийства и преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК, следует подчеркнуть, что трудности квалификации вполне преодолимы и не могут служить основанием для признания ее ненужной.

Пристатейный библиографический список

  1. Бородин С.В. Ответственность за убийство: квалификация и наказание по российскому уголовному праву. М.: Юристъ, 1994.
  2. Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений: Лекции по спецкурсу. М.: Городец, 2007.
  3. Маршакова Н.Н. Преступления против личности (в схемах и определениях): Учеб. пособие. Н. Новгород, 2008.
  4. Наумов А.В. Российское уголовное право: Курс лекций. Т. 1. М.: Волтерс Клувер, 2007.
  5. Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб.: Юридический Центр Пресс, 2003.
  6. Якушин В.А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве. Тольятти, 1998.