Постановления конституционного суда РФ в системе источников права

Курова Н.Н., соискатель ученой степени кандидата юридических наук, начальник юридического отдела ООО "Финлеском" (г. Сыктывкар).

Под постановлениями Конституционного Суда РФ в настоящей статье понимаются все разновидности данного вида решения согласно действующему законодательству (п. п. 1 - 4 ч. 1 ст. 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации") <1>. Источник права здесь рассматривается в формально-юридическом смысле слова, т.е. как форма объективации, способ выражения правовых норм вовне.

В отечественной науке отсутствует целостная концепция исследования места и роли постановлений Конституционного Суда в правовой системе Российской Федерации, по этому поводу встречаются лишь отдельные высказывания, не сопровождающиеся развернутой системой аргументации. Довольно долгое время ведутся споры о том, чем же являются постановления Конституционного Суда: нормативными актами, правовыми преюдициями, судебными прецедентами, конституционной доктриной, правоприменительными актами или особым источником права. Сочетают ли они свойства нескольких источников права? Единой и обоснованной позиции по данной проблеме до сих пор не существует, что объясняется относительной новизной института конституционного правосудия в России, противоречивостью и пробельностью законодательства, а также отмечаемыми многими учеными различиями в правовой природе разных видов решений Суда.

По мнению М.А. Митюкова, сама практика органов государственной власти уже de facto придает итоговым решениям и определениям "с позитивным содержанием" характер нормативных актов <2>. Л.В. Лазарев отмечает, что постановлениям Суда придаются свойства, присущие нормативным актам, ибо такие акты направлены не только на установление, но и на изменение и отмену норм права или на изменение сферы их действия <3>. Во-первых, итоговые решения Конституционного Суда России имеют такую же сферу действия во времени, пространстве и по кругу лиц, как решения нормотворческого органа, и, следовательно, такое же общее значение <4>; во-вторых, они, так же как и нормативные акты, рассчитаны на многократность применения <5>; в-третьих, особые полномочия по проверке конституционности нормативных актов и толкованию Конституции РФ и иных нормативных актов позволяют говорить о том, что Суд способен своими решениями создавать правовые нормы <6>; в-четвертых, так же как и нормотворческий орган, Суд через свои решения оказывает воздействие на правовую систему в целом.

Тем не менее совокупность указанных признаков не позволяет с однозначностью отнести постановления Конституционного Суда к нормативным актам как официальным документам, содержащим нормы права. Ссылка на общеобязательность решений Суда еще не доказывает, что они нормативны <7>, так как любой правовой акт является общеобязательным в том смысле, что он порождает определенные правовые последствия, признание которых является обязанностью субъектов права. Это же объяснение относится и к многократности применения решений Конституционного Суда. Гораздо более значимы те доводы, что в процессе конституционного производства Суд порой вынужден осуществлять правотворческую функцию в роли как "негативного", так и "позитивного законодателя". Однако такая деятельность Конституционного Суда не предназначена для регулирования общественных отношений и носит исключительно охранительный характер "с целью контроля за конституционно-правовым качеством действующего права, защиты Конституции" <8>. Суд не вправе принимать решения по собственной инициативе, что не характерно для органов, издающих нормативные акты. Кроме того, постановления Конституционного Суда носят производный характер непосредственно от Конституции РФ и общих принципов права, они принимаются в процедуре не законотворчества, а конституционного судопроизводства, и в форме судебных решений, отличной от формы нормативного акта с его главами, статьями, частями и проч. И наконец, нормативное содержание присуще не всему решению Суда, а только содержащимся в нем правовым позициям и основанным на них итоговым выводам. Что касается возможности изменения правовой системы под воздействием решений Конституционного Суда, то она признается практически всеми авторами, так как положения постановлений Конституционного Суда РФ легли в основу формирования содержания многих федеральных законов и законов субъектов Федерации.

Таким образом, являясь судебным органом конституционного контроля, Конституционный Суд РФ обладает государственно-властными полномочиями особого рода, имеющими общеобязательный характер, в том числе для законодателя. Постановления Конституционного Суда уточняют нормативное содержание проверяемых нормативных актов, преодолевают коллизии между нормами права, выявляют системные связи между ними, чем существенно влияют на совершенствование правового регулирования. Вместе с тем решения Суда в формальном смысле не являются нормативными актами, ведь данные явления нельзя рассматривать как однопорядковые, поскольку для системы нормативных актов характерно строгое иерархичное построение, следовательно, включение в данную систему актов Суда нарушит ее необходимые целостность и единство.

Т.Г. Морщакова <9> и Ж.И. Овсепян <10> считают решение Конституционного Суда РФ особым видом преюдиции. Под преюдициальностью понимается обязательность для всех судов, рассматривающих дело, принять без проверки и доказательств факты, ранее установленные вступившим в законную силу судебным решением или приговором по какому-либо другому делу <11>. Постановление Конституционного Суда правовой преюдицией не может являться, так как преюдиция касается вопроса факта, а решение суда нормативно, общеобязательно по своей сути. Кроме того, в российском процессуальном законодательстве возможность использования судебной преюдиции тесно связана с субъектным составом участников дел, который должен совпадать. Таким образом, сведение значения решений Конституционного Суда только к преюдициальности обедняет их характеристику как решений нормативно-интерпретационного характера и роль Конституционного Суда как "позитивного законодателя".

Имеются точки зрения о том, что постановления Суда по своей природе являются одной из разновидностей правоприменительных актов <12>. В.С. Нерсесянц утверждает, что по смыслу конституционного разделения властей акты всех звеньев судебной системы - судов общей, арбитражной и конституционной юрисдикции, несмотря на их внешние различия, - являются именно правоприменительными актами и только в этом качестве обязательны. Решение суда является лишь основанием (юридическим фактом), с которым законодатель (и действующее право) связывает определенные последствия (утраты силы акта, его неприменение судами и т.д.), но данные последствия - это уже заранее установленные законодателем нормы, а не нормы права, создаваемые самим судом <13>.

Тем не менее данное утверждение верно применительно к решениям судов других, нежели конституционной, юрисдикций, так как иные правовые последствия влечет за собой признание Конституционным Судом нормативного правового акта противоречащим Конституции - он утрачивает силу, перестает быть составной частью правовой системы, считается отмененным. Следовательно, неверно постановления Суда расценивать как исключительно правоприменительные акты.

Некоторые авторы определяют решения Конституционного Суда как форму выражения официальной конституционной доктрины <14>.

Правовая доктрина, в том числе конституционная, понятие многогранное применительно к анализу правовой системы. Это и правовые теории, и авторитетное мнение ученых-юристов по правовым вопросам, и признанные научные труды в области права и государства, и комментарии законодательства <15>. Однако конституционная доктрина формируется лишь совокупностью решений Конституционного Суда, а точнее, их правовых позиций, поэтому признавать доктрину официальным источником отечественного права пока преждевременно, в рассматриваемом случае она является чем-то внешним при ее восприятии законодателями, судьями и правоприменителями.

Чаще всего в научной литературе решения Конституционного Суда РФ и содержащиеся в них правовые позиции рассматриваются как судебные прецеденты (Н.Л. Гранат и В.В. Лазарев <16>, Б.С. Эбзеев <17>, Г.А. Гаджиев <18>, С.В. Поленина <19>, Л.В. Смирнов <20>, А.Б. Дорохова <21>, Б.Н. Топорнин, В.А. Туманов, В.М. Жуйков и др. <22>).

Понятие прецедента, равно как и любого другого источника права, весьма сложное и многостороннее. Оно отражает исторические, социальные, политические и иные традиции и специфические условия существования той правовой среды, в пределах которой прецедент возникает и функционирует, и в то же время в значительной степени зависит от них. В каждой национальной правовой системе и правовой семье имеют место свои особенности судейского права и, соответственно, судебного прецедента, а нередко - свое собственное представление о том, что собой представляет судебный прецедент. Поэтому говорить о том, что российский прецедент должен быть точной копией, скажем, английского "классического" прецедента, безусловно, ошибочно, и опыт применения прецедента в разных странах убедительно доказывает это <23>.

В силу вышеизложенного и исходя из опыта разных стран, М.Н. Марченко выделяет следующие атрибуты рассматриваемого правового феномена - судебного прецедента: 1) порождение судебных прецедентов только высшими судебными инстанциями; 2) их нормативный характер, проявляющийся в содержании прецедента как общих норм, так и зарождающихся правовых принципов; 3) общеобязательный характер прецедента как для нижестоящих судов, так и для всех иных государственных органов и должностных лиц; 4) определенная связанность высших судебных инстанций своими собственными решениями; 5) обнародование судебных решений прецедентного характера в бюллетенях или других официальных изданиях и в этом смысле - писаный характер прецедента; 6) формирование и функционирование прецедента на основе действующего законодательства и в этом смысле его вторичный характер по сравнению с законом; 7) выступление прецедента в качестве источника права; 8) направленность прецедентов не только на более эффективное и квалифицированное рассмотрение судами конкретных дел, но и на устранение пробелов в праве и двусмысленностей в законах и других нормативных правовых актах <24>. Все перечисленные признаки и черты в равной степени применимы к постановлениям Конституционного Суда РФ, что свидетельствует о тождественности рассматриваемых правовых явлений.

Более того, если обратиться к английской доктрине судебного прецедента, можно выявить схожие черты между прецедентами английского судопроизводства и постановлениями Конституционного Суда РФ. Так, признак общеобязательности решений Конституционного Суда отвечает своими требованиями принципу прецедента в английском праве <25>. Механизм и приемы формирования правовых позиций Конституционного Суда во многом схожи с формированием английского судебного прецедента. Совершенно справедливо Г.А. Гаджиев рассматривает правовую позицию Суда как аналог того, что в английской доктрине принято называть ratio decidenti <26>, т.е. сущность, основание решения, собственно правовую норму, носящую обязательный характер, все остальное в мотивировке судебного решения, не имеющее принципиального значения для окончательного вывода - obiter dictum ("попутно сказанное") <27>. Традиционно английские юристы уделяют много внимания технике различения ratio decidenti и obiter dictum, так как четкой границы между ними установить невозможно. Применительно к правовым позициям Конституционного Суда РФ это тоже весьма актуально, так как в постановлениях Суда содержатся и нормы права, и доводы, имеющие убеждающий характер, которые порой сложно отделить друг от друга.

Все это свидетельствует о том, что постановления Конституционного Суда при детальном их изучении совпадают с общей характеристикой судебного прецедента, за небольшим лишь исключением, связанным с общеобязательной силой решений, которые должны исполняться всеми государственными и иными органами, а не только адресатами конкретного спора.

Однако с данным выводом согласны не все авторы, исследующие рассматриваемую проблему (М.В. Баглай <28>, Е.В. Тарибо <29>, Н.В. Витрук <30>, Б.А. Страшун <31>, Е.И. Козлова <32>). Анализируя аргументы в пользу непризнания за постановлениями Суда характера судебного прецедента, В.В. Захаров выделяет следующие признаки, отличающие решение Конституционного Суда от судебного прецедента: 1) отсутствие тождественности в процессе последующего применения рассматриваемого вида решений Конституционного Суда, нет ни аналогичного применения права, ни аналогичного дела; 2) решение Конституционного Суда касается не только судов, но и всех правоприменителей; 3) при вынесении одного из видов "отказных" определений Конституционный Суд не применяет свое первоначальное решение как прецедент, в определении он указывает на то, что данный вопрос уже был рассмотрен, по нему было принято решение, достаточное для того, чтобы вновь оспариваемая норма считалась утратившей силу; 4) судебный прецедент, как правило, возникает в связи с рассмотрением конкретного дела, в то время как решения Конституционного Суда о неконституционности изначально направлены на изменение совокупности правовых норм, регулирующих общественные отношения <33>.

По сути, все эти отличительные признаки обусловлены особым правовым статусом Конституционного Суда РФ как органа конституционного контроля, их можно отнести к национальной специфике российской правовой системы, ведь только постановления Конституционного Суда обладают свойствами общеобязательности, окончательности и непреодолимости. Отсутствие же в "отказных" определениях указания на прецедентность ранее вынесенного решения по аналогичному спору фактически не лишает это решение сущности судебного прецедента, являющегося образцом для всех правоприменителей при разрешении схожих по содержанию дел.

Таким образом, следует вывод, что в решениях Конституционного Суда РФ имеет место смешение признаков различных источников права. С точки зрения Н.В. Витрука решения и содержащиеся в них правовые позиции Конституционного Суда в каких-то своих чертах (признаках) приобретают характер правовых нормативных актов, конституционных норм, правовых принципов, правоположений, актов официального толкования Конституции и законов, преюдиций и, наконец, судебных прецедентов, но таковыми по своей природе, содержанию, юридической силе, юридическим последствиям не являются <34>. Ж.И. Овсепян также приходит к выводу о том, что решениям Конституционного Суда РФ свойственны и нормативность, и прецедентность, и преюдициальность <35>.

Следовательно, не относясь в полной мере ни к одному из существующих источников права (официально признанных и формально не признанных), постановления Конституционного Суда РФ вбирают в себя те или иные их черты (признаки), становясь самостоятельным источником права. С.А. Карапетян в своей работе указывает на то, что решения Конституционного Суда выступают как особенный национальный источник конституционного права <36>. Такое же мнение имеет В.В. Захаров, который считает, что отдельных признаков явно недостаточно, чтобы отнести решения Суда к какому-либо одному из классических источников конституционного права, и констатирует наличие в отечественном праве источника особого рода (sui generis), который представляют собой решения Конституционного Суда РФ <37>.

Таким образом, Конституционный Суд способствует развитию общих представлений о праве, в том числе об источниках права. Если признавать постановления Конституционного Суда РФ источниками права, то следует обратиться к вопросу о месте этих решений в общей системе источников права России. Существование особых последствий принятия, юридической силы и сферы действия постановлений Конституционного Суда придает данному правовому явлению относительно самостоятельное, новое и уникальное качество.

Поскольку формой данного источника права выступает судебное решение, это, несомненно, сближает его с судебным прецедентом, что позволяет использовать положения доктрины судебного прецедента по отношению к постановлениям Конституционного Суда РФ. При этом специфика деятельности органа конституционной юстиции проявляется в том, что содержащиеся в таком решении правоположения, по сути, всегда направлены на истолкование смысла конституционных положений. Таким образом, можно констатировать появление особого источника права, который называется "конституционный прецедент".

Согласно определению Н.А. Вересовой под конституционным прецедентом понимается судебное решение, принимаемое в порядке конституционного судопроизводства специализированным органом конституционного контроля, характеризующееся наличием таких признаков, как общеобязательность, окончательность, непосредственное действие и непреодолимость, составная часть которого имеет нормативно-правовое значение, заключающееся в толковании конституционного акта <38> [34, с. 79]. Данная дефиниция, несомненно, заслуживает особого уважения за внедрение новой правовой категории в систему источников российского права. Однако само понятие прецедента не может употребляться ко всем решениям Конституционного Суда без исключения, к тому же нельзя упускать из виду такие важные признаки судебного прецедента, как публичность и неоднократность применения. Нормативно-правовое значение конституционного прецедента заключается не только в истолковании конституционного акта, но и в разрешении правовой коллизии посредством отмены либо формирования правовых норм. С учетом изложенных уточнений понятие "конституционный прецедент" присуще исключительно постановлениям Конституционного Суда и определениям "с позитивным содержанием".

Следовательно, конституционный прецедент можно определить как особый источник права, представляющий собой такие решения Конституционного Суда России, которые обладают признаками общеобязательности, окончательности, непреодолимости, непосредственного действия и незамедлительного опубликования в официальных изданиях, содержащие нормативные положения и характеризующиеся неоднократностью применения, направленные на разрешение конституционно-правовых споров. Формирование конституционного прецедента в России является правовой реальностью и требует не только теоретического признания, но и официального придания ему государством статуса легального источника права. Ведь такой новый и эффективный источник права, несомненно, будет способствовать обогащению как теории источников, так и самого российского права <39>.

Независимо от обозначения (названия) источника права постановления Конституционного Суда РФ являются особым источником, порождающим новые юридические нормы, создавая тем самым своеобразный самостоятельный канал правообразования <40>, являясь ответной реакцией на возникновение новых общественных отношений. Данный источник права, безусловно, влияет на укрепление российской государственности, развитие федерального и регионального законодательства и обеспечивает в конечном итоге верховенство Конституции на всей территории Российской Федерации.

Библиография

Богданова Н.А. Конституционный Суд Российской Федерации в системе конституционного права // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 1997. N 3.

Захаров В.В. Решения Конституционного Сулла Российской Федерации как источник конституционного права: Дис. ... канд. юрид. наук. Пенза, 2004.

Интервью с судьей Конституционного Суда РФ Т.Г. Морщаковой // Конституционное право: Восточноевропейское обозрение. М.; Чикаго, 1997. N 3 - 4(20 - 21). С. 14 - 16.

Лазарев Л.В. Правовые позиции Конституционного Суда России. М.: Формула права, 2006.

Марокко Н.А. О правовой природе решений Конституционного Суда Российской Федерации // Российский судья. 2006. N 6. С. 3 - 5.

Митюков М.А. Акты Конституционного Суда РФ и конституционных (уставных) судов субъектов Федерации: общая характеристика и статистический анализ // Журнал российского права. 2001. N 6.

Нерсесянц В.С. Суд не законодательствует и не управляет, а применяет право (о правоприменительной природе судебных актов) // Торопнин Б.Н., Серверэн Э., Гюнтер К. и др. Судебная практика как источник права: Сборник статей. М.: РАН. Институт государства и права, 1997. С. 38 - 40.

Нерсесянц В.С. У российских судов нет правотворческих полномочий // Судебная практика как источник права: Сборник. М.: Юристъ, 2000.

Новейший словарь иностранных слов и выражений. М.: Современный литератор, 2003.

Овсепян Ж.И. Правовая защита конституций. Судебный конституционный контроль в зарубежных странах. Ростов-на-Дону: Литера-Д, 1992.

Общая теория права и государства / Под ред. В.В. Лазарева. 2-е изд. М.: БЕК, 1996.

Пряхина Т.М. Конституционная доктрина Российской Федерации. М., 2006.

Татаринов С.А. Вопросы конституционного законодательства в постановлениях Конституционного Суда Российской Федерации (1992 - 2001 гг.): Дис. ... канд. юрид. наук. Томск, 2002.

Страшун Б.А. Решения Конституционного Суда Российской Федерации как источник права // Конституционное правосудие. Вестник Конференции органов конституционного контроля стран молодой демократии. Ереван. Вып. 4(14) 2001 - 1(15) 2002.

Эбзеев Б.С. Судебный конституционный контроль в России: уроки, проблемы и перспективы. Обзор научно-практической конференции // Государство и право. 1997. N 5.