Уголовно-правовые аспекты коллекторской деятельности

Фомин М.А., адвокат Адвокатской палаты г. Москвы, член научно-экспертного совета Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, кандидат юридических наук.

К одной из основных проблем криминологии можно отнести превентивный анализ и прогнозирование видовых изменений современной преступности. С другой стороны, криминализация новых форм преступных деяний, которые ранее не охватывались диспозициями статей Особенной части УК РФ, относится к задачам уголовно-правовой науки. Деятельность так называемых коллекторских фирм должна была привлечь внимание как науки криминологии, так и уголовного права, но этого не произошло. Соответственно, практические работники правоприменительных органов оказались не готовы к противодействию этой новой разновидности преступных проявлений, дезорганизующих имущественные правоотношения.

За последнее время в обиходе современного бизнеса прочно закрепилось понятие "коллекторские услуги". Представители рынка коллекторов позиционируют свою деятельность как связанную с помощью по эффективному возврату долгов в интересах кредитора. Что же означает "коллекторская деятельность" и насколько законны коллекторские услуги по урегулированию долговых обязательств? За этими лишь на первый взгляд простыми вопросами кроется серьезнейшая юридическая проблема, связанная с сохраняющими положительную динамику криминогенными тенденциями в организации современного бизнеса. Совсем недавно мы наблюдали всплеск другого криминального проявления захвата собственности - так называемого рейдерства. Пусть с опозданием, но в уголовный закон внесены изменения по поводу уголовной ответственности за рейдерскую деятельность.

И вот новые персонажи - коллекторы.

Этимологически слово "коллектор" родственно "коллекции". Коллекционирование - это систематизированное собирание каких-либо однородных предметов.

Согласно Большому энциклопедическому словарю (главный редактор А.М. Прохоров, Москва, научное издательство "Большая российская энциклопедия", 1997 г.), слово "коллектор" в переводе с латинского collector дословно означает "собиратель". Значит, словосочетания "коллекторская деятельность", а равно "коллекторские услуги" должны означать некое собирание, обобщение различной или однородной деятельности, услуг; соединение и/или последующее распределение и перераспределение деятельности или услуг по некоему принципу, по характерным параметрам.

Однако если мы ознакомимся с содержанием услуг коллекторов, то увидим, что эти услуги имеют совершенно иной смысл, отличающийся от буквального толкования словообразующих элементов словосочетаний "коллекторская деятельность", "коллекторские услуги".

Получается, употребляя словосочетание "коллекторская деятельность", сами коллекторы воспринимают название своей деятельности как иносказательное выражение, значение которого отличается от буквального смысла составляющих его слов. Коллекторы занимаются собиранием и распределением не "деятельности" и "услуг", а... долгов. Именно по отношению к долговым обязательствам коллекторы являются собирателями. Коллекторы занимаются поиском должников, предъявлением им требований о погашении долга, ускорением возврата долга и т.д., при этом гарантируют положительный результат.

Тогда если говорить о деятельности по собиранию долгов, то применение слова "коллектор" должно быть соотнесено не с деятельностью и не услугами (не они собираются), а с предметом "собирания", т.е. с долгами. Проще говоря, возможно говорить о коллекторе долгов, если таких долгов несколько и они подлежат систематизации, структуризации и перераспределению. Допустимо говорить о перераспределении не нескольких, а одного долгового обязательства в отношении нескольких кредиторов. Но во всех этих случаях должны употребляться слово "долг" либо производные от "долга" слова и словосочетания, чтобы распространить понятие коллектора на область его применения (использования).

Исходя из сказанного очевидно, что словосочетание "коллекторская деятельность" нельзя воспринимать буквально и дословно. Это не деятельность коллектора и не коллектор услуг. Коллекторская деятельность - это ограниченно применяемый в узких кругах некий коммерческий сленг, возникший в связи с проблемой невозврата долгов, существующий исключительно в сфере обращения долговых обязательств, получивший хождение и популярность среди желающих вернуть свои активы, находящиеся у третьих лиц (должников). Одновременно отметим, что нормативное законодательное регулирование не может использовать сленговые или жаргонные выражения (ненормативную лексику). Тексты нормативно-правовых актов должны составляться по правилам официальной российской грамматики, исчерпывающе определяющей языковые формы, способы словообразования и синтаксические конструкции правильной письменной и разговорной речи. Отсюда вывод: коллекторские услуги должны быть сформулированы в терминах и понятиях действующего законодательства, а именно - обязательственного права.

Динамика роста предложений коллекторских услуг сигнализирует о неблагополучии в определенных секторах государственного управления. Однако государственное управление не может оставаться в стороне от решения задач обеспечения общественно значимых функций органов государственной власти. Ведь если возрастает спрос на услуги по возврату долгов, то этот спрос должно удовлетворять государство в лице специально созданных для этих целей и уполномоченных на то государственных органов. Для этого определены соответствующие процедуры, включая судебный порядок защиты интересов кредиторов. Поскольку требование о возврате долга сопряжено с принуждением должника к таким действиям, то никто, кроме властных государственных органов, не вправе применять меры принуждения к исполнению долгового обязательства. Из государственного бюджета финансируются компетентные органы федеральной исполнительной власти, наделенные соответствующими властными полномочиями.

Означает ли сказанное, что коллекторская деятельность вмешивается в сферу компетенции государственной власти и тем самым затрагивает интересы государства? А если затрагивает, то каково соотношение интересов государства и коллекторов?

Для полноценного ответа на такие вопросы нам необходимо уяснить сущностное правовое положение лица, предлагающего услуги по "собиранию" долгов. Нам это необходимо в том смысле, в каком уголовное право допускает невмешательство в гражданско-правовые отношения. Более того, уголовное право охраняет законные гражданские права и правоотношения от противоправного посягательства. Но при этом надлежит учитывать, что договорные отношения могут быть внешне облечены в форму гражданско-правового договора, но тем не менее подпадать под уголовно-правовые запреты и ограничения. Особенно когда виновные лица подменяют юридические понятия.

Поскольку коллекторские фирмы предлагают свою "помощь по возврату долгов" на договорной основе, то сначала обратимся к гражданскому законодательству, регулирующему общественные отношения, содержание которых образуют обязательства, возникшие в связи с долгом в виде просроченного займа. Для дальнейших выводов этого вполне достаточно, учитывая, что применительно к деятельности коллекторов рассматриваемые обязательственные правоотношения имеют конститутивно схожую юридическую природу. Ведь если коллекторы берутся за "выбивание" долга, который возник вне регулируемых гражданским правом договорных отношений, то такие действия коллектора будут заведомо незаконными, ибо они не обеспечены правовыми нормами.

Таким образом, адресованные должнику требования коллекторов внешне соответствуют закону, когда они обусловлены, хотя бы формально, ссылкой на юридически обеспеченные обязательственные правоотношения между кредитором и должником, и при этом кредитор передал свое право требования коллектору, оформив с последним соответствующий договор.

Между тем закон не допускает свободу контакта кредитора и должника, чтобы исключить превышение кредитором своих прав. Способы самостоятельной защиты и обеспечения своих прав, перечисленные в ст. 12 ГК РФ, не содержат таких способов, как убеждение или тем более принуждение должника к исполнению обязанности (обязательства) через психологическое воздействие. Во втором случае, даже если не осуществлялись угрозы физической расправы, очевидно злоупотребление правом, но именно эту услугу предлагают коллекторские фирмы. В этом и заключено основное отличие юридической услуги от услуг коллектора! Коллектор - это как бы следующий этап после "юридически корректной дипломатии".

И практика показывает, что именно в способах собирания долгов не все так гладко. Особенно если после предварительного контакта с коллектором должник не поддается на уговоры и заявляет, что рассчитываться по долгам нечем и возвратить долг он не может.

Надо особо учитывать ситуацию, когда должник вообще отрицает наличие долга. Либо в защиту должника вступаются... антиколлекторы. Появились и такие услуги - защита от коллекторов! Знакомишься с рекламой всего этого и думаешь: а куда смотрят правоохранительные органы и почему они не проводят свои оперативно-розыскные мероприятия по указанным в рекламах адресам и телефонам многочисленных коллекторов и антиколлекторов, предлагающих по сути, с одной стороны, физическое воздействие на должника, а с другой стороны - защиту от таких действий? Но разве не правоохранительные органы обязаны такую защиту осуществлять?

Отметим, что наши правоохранительные органы не только не планируют такие мероприятия, но полагают, что ничего криминального подобная реклама не содержит, и органам по борьбе с преступностью нет оснований вмешиваться в гражданско-правовые отношения кредиторов и должников.

Так-то оно так, в гражданско-правовые отношения органам предварительного расследования действительно не надо вмешиваться. Мы говорим совершенно о другом - контроле и проверке законности деятельности коллекторов, когда они не только вмешиваются в гражданско-правовые споры, но активно и целенаправленно дезорганизуют урегулированные гражданским правом обязательственные правоотношения, подменяя юридически правомерные меры обеспечения исполнения обязательства на иные действия. Последние в основном переходят установленные законом границы и представляют собой недопустимое психологическое и даже физическое давление на упорствующего должника, с угрозой применения в отношении его насилия и совершения иных нарушений законности. Поскольку такое воздействие не разрешено законом даже судебным приставам, то к должнику посылают коллекторов. Вот в чем специфика коллекторских услуг.

Вправе ли должник в таких ситуациях рассчитывать на защиту со стороны правоохранительных органов?

Не только вправе, но и обязан обратиться в орган внутренних дел по месту своего нахождения, т.е. по месту осуществления коллекторами своих неправомерных действий. Подчеркнем - именно неправомерных действий, например угроз, предупреждений о негативных последствиях в случае невозврата долга. Предпочтительнее всего позиция должника будет выглядеть, если разговор с коллектором и его неправомерные действия будут зафиксированы, например, посредством аудио- или видеозаписи.

В момент совершения сопряженных с угрозами действий коллектора налицо общественно опасные криминальные деяния, к анализу которых и к отграничению которых от гражданско-правовых деликтов мы перейдем.

Итак, о каких гражданско-правовых отношениях утверждают коллекторы?

Рассмотрим случай типового договора (соглашения), якобы заключаемого между кредитором и коллекторской фирмой, о переуступке кредитором в пользу коллекторской фирмы права требования (так называемый договор цессии). Мы говорим "якобы заключаемого договора", так как формально заключаемый договор с ведома и обоюдного согласия кредитора и коллекторской фирмы является по терминологии гражданского права не чем иным, как притворной сделкой. Коллектор не намерен приобретать для себя чужие обязательства. Сама реклама коллекторских услуг не предлагает этого.

Притворная сделка как разновидность недействительных сделок представляет собой видимость создания договорных отношений между сторонами притворной сделки.

В действительности заключаемый с коллекторской фирмой договор служит прикрытием иной договоренности между сторонами - участниками притворной сделки. Эта договоренность есть поручение кредитора, принимаемое к исполнению коллекторской фирмой, об урегулировании отношений между кредитором и его должником (должниками). В случае благоприятного исхода, т.е. если коллекторской фирме удается "убедить" должника погасить свою задолженность перед кредитором, считается, что коллекторская фирма выполнила поручение кредитора. Не имеет значения, как оговаривается вознаграждение коллекторской фирмы, а также на каком этапе кредитор обращается к услугам коллекторов: до получения судебного решения и начала исполнительного производства по отношению к должнику либо уже после этого. Согласно условиям притворной сделки (договора переуступки прав требования) с момента подписания договора к коллекторской фирме переходят права кредитора в отношении конкретного должника (должников). Это необходимо, чтобы у коллекторской фирмы были, с их точки зрения, достаточные правовые основания для предъявления от своего имени претензий должнику, а также применения к нему мер принуждения к погашению долга.

Основным характеризующим признаком притворности подобного договора цессии является то, что коллекторская фирма должна оплатить право требования, но этого не происходит. Ведь кредитор и коллекторская фирма не намерены создавать те правовые последствия, которые наступали бы в случае, когда коллекторская фирма реально выкупала бы право требования хотя бы за 50% суммы переуступаемого долга. Даже для одной крупной задолженности ее "выкуп" для коллекторской фирмы невозможен - ввиду отсутствия необходимых финансовых средств. А когда у коллекторской фирмы подобные притворные сделки поставлены на поток, то выплаты нескольким кредиторам невозможны в принципе. Таких оборотных средств нет ни у одной коллекторской фирмы. Пополнять оборотные средства для "покупки долгов" за счет поступлений от третьих лиц чревато сложностями для налоговой отчетности для этих третьих лиц. А если такие денежные средства поступают от фирм-однодневок, то сложности с налоговыми органами могут возникнуть уже у самих коллекторов. Более того, в случае реальной переуступки долга, например за 50% его балансовой стоимости, кредитор обязан отразить в своем балансе соответствующие убытки. Чего также не происходит, пока кредитор ожидает результатов деятельности приглашенной коллекторской фирмы.

Поэтому, будучи ограниченными финансовыми возможностями, действуя по заранее достигнутой между ними договоренности, кредитор и коллекторская фирма для сокрытия притворности своей сделки прибегают ко всяческим ухищрениям. Например, договариваются об условии оплаты по договору переуступки права требования как осуществление коллекторской фирмой платежа по договору цессии после того, как коллекторской фирме удастся реализовать "свое" право требования. Что может произойти, только когда должник осуществит платежи в счет погашения своей задолженности перед кредитором.

Очевидно, что в таком случае коллекторская фирма не рассчитывается по договору цессии, а обеспечивает кредитору возврат долга от должника. Тем самым срабатывает сделка, которая прикрывалась притворной сделкой якобы о переуступке права требования долга. Однако притворность и тем самым недействительность притворной сделки еще недостаточны для признания недействительной также и прикрываемой сделки. Соответственно, эти действия, совершаемые кредитором с коллектором, сами по себе еще не содержат необходимых признаков уголовно наказуемого деяния.

Здесь применимо общее правило гражданского права: если прикрываемая сделка не противоречит требованиям закона и иным правовым актам, то она действительна и порождает соответствующие ей права и обязанности участников сделки. Если же имеется правонарушение, то прикрываемая сделка также признается недействительной. Данное правило подкреплено широко распространенной практикой, когда участники притворной сделки заблуждаются и совершают притворную сделку ошибочно, не уяснив, какая сделка должна была быть совершена для достижения правовых последствий, о которых стороны договорились. Оказываемая помощь в истребовании долга не противоречит закону.

В таких случаях закон позволяет исправить ошибку. Признавая притворную сделку недействительной, закон предлагает применить к сделке, которую стороны в действительности имели в виду, относящиеся к этой сделке правила закона.

Иными словами, для участников притворной сделки действительно не наступает никаких негативных последствий, но только в том случае, если действия коллекторов не будут содержать признаков иных правонарушений. Эти иные правонарушения могут быть связаны не только с характером прикрываемой сделки, но и с теми действиями коллекторов, посредством которых они пытались заставить должника осуществить погашение задолженности перед кредитором, от имени которого выступает коллекторская фирма. Точнее, ее представители, так как уголовно-правовой запрет могут нарушить только физические, а не юридические лица и к уголовной ответственности могут быть привлечены только граждане, а не фирмы, причем вне зависимости от заключенных с ними договорных отношений.

Иными словами, наличие договора не может оправдать противоправность действий коллекторов в рамках заключенного ими с кредитором договора цессии, если действия коллекторов по исполнению условий договора нарушают уголовно-правовые запреты.

Именно второе, т.е. действия коллекторов по обязыванию, принуждению должника погасить свой долг, чаще всего содержат признаки уголовно наказуемых деяний.

На этом мы остановимся и перейдем к анализу рассматриваемой проблематики с позиций правовых норм уголовного закона.

Предварительно отметим, что уголовный закон сам по себе не создает правовых норм, регламентирующих гражданско-правовые отношения, и не подменяет гражданское законодательство, а, напротив, учитывает соответствующие понятия и термины гражданского права, а также требования гражданского законодательства и смежных с ним отраслей права (хозяйственного, финансового, налогового и т.д.). Уголовный закон оперирует понятием "бланкетные диспозиции", когда объектами уголовно-правовой охраны являются общественные отношения, регулируемые иными отраслями материального права.

Тогда применение уголовного закона зависит от качественных особенностей допущенных виновным лицом нарушений порядка поведения, установленного и предписанного иным законодательством, к которому отсылает уголовный закон для определения общественно значимого объекта, охраняемого уголовным законом от преступных посягательств.

Например, если коллекторская фирма, а равно отдельные граждане, именующие себя коллекторами, осуществляют договорную деятельность без регистрации в качестве юридического лица или индивидуального предпринимателя, на что мы обращали внимание выше, то в этом случае налицо признаки преступления, предусмотренного в ст. 171 УК РФ (незаконное предпринимательство). В этом случае коллекторская деятельность изначально противоправна вне зависимости от заключенного с коллектором договора.

Здесь необходимо учитывать руководящие разъяснения, данные в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 18.11.2004 N 23 "О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем".

В частности, в п. п. 10, 11 Постановления разъяснено, что к уголовной ответственности за незаконное предпринимательство привлекается руководитель организации, осуществляющей незаконную деятельность, а равно лицо, фактически выполняющее обязанности или функции руководителя организации.

Работник, который состоял с такой организацией в трудовых отношениях, не может быть привлечен к уголовной ответственности по ст. 171 УК РФ за исполнение им своих трудовых обязанностей, вытекающих из трудового договора. Эти разъяснения высшей судебной инстанции надлежит соотносить с законными действиями работника.

Если же этот работник совершает противоправные действия, запрещенные уголовным законом, то он подлежит уголовной ответственности за эти свои противоправные действия. В случае, когда работодатель поручает работнику совершить противоправные действия, работодатель несет ответственность в качестве организатора преступления.

В самом общем виде действия коллектора содержат признак противоправности, когда требования о возврате долга сопряжены с насилием и угрозами насилия, а также с иными деяниями, признаваемыми уголовным законом преступными.

Такие противоправные действия коллекторов, выдвигающих должнику требования имущественного характера, внешне схожи с деяниями, содержащими признаки объективной стороны вымогательства (ст. 163 УК РФ). Однако когда умысел и характер требований коллектора четко сформулированы как направленные на возврат долга, то норма о вымогательстве неприменима ввиду отсутствия в требованиях коллектора признака "чужое имущество", обязательного для состава вымогательства. При вымогательстве виновное лицо всегда требует передачи виновному чужого имущества, на которое у виновного лица отсутствует правомочие. Если же в основе притязаний коллектора лежит действительное или предполагаемое право требования, то в этом случае применению подлежит ст. 330 УК РФ (самоуправство).

Таким образом, разграничение составов вымогательства и самоуправства в действиях виновного лица, выступающего в качестве коллектора, производится по содержанию субъективной стороны (направленности умысла и характера требований, выдвинутых коллектором).

Если коллектор ограничивается лишь высказыванием угрозы, но таковую не реализует, то действия угрожавшего образуют квалифицированный состав самоуправства, предусмотренный в ч. 2 ст. 330 УК РФ.

Также по ч. 2 ст. 330 УК РФ надлежит квалифицировать действия коллектора, применяющего насилие в форме преодоления сопротивления пострадавшего, например при насильственном проникновении коллектора в служебное помещение, где предположительно может находиться должник, к контакту с которым стремится коллектор. Такое насилие осуществляется действиями по отталкиванию лиц, которые пытаются препятствовать незаконным действиям коллектора. Связывание должника, повлекшее для него ограничение возможности свободно перемещаться, подлежит дополнительной квалификации по ст. 127 УК РФ (незаконное лишение свободы). Например, если коллектор запер должника в комнате, из которой должник не может самостоятельно выбраться, то такие действия коллектора подлежат дополнительной квалификации по ст. 127 УК РФ.

Если коллектор, реализуя угрозу, применяет насилие и оно сопровождается причинением вреда здоровью должника или иных лиц, то имеет место реальная совокупность преступлений. Эти действия коллектора должны квалифицироваться по совокупности как самоуправство (ст. 330 УК РФ) и причинение вреда здоровью (ст. ст. 111, 112 или 115 УК РФ).

Насильственное проникновение коллектора в жилое помещение вопреки воле находящихся там лиц содержит признаки преступления, предусмотренного ст. 139 УК РФ.

Во всех вышеприведенных случаях коллектор сопровождает свои действия вмешательством в охраняемые законом права должника и других лиц, хотя такое вмешательство разрешено только должностным лицам, уполномоченным на такие действия специальным законодательством (административным, уголовно-процессуальным).

Учитывая последнее обстоятельство, представляется оправданным дополнить ст. 330 УК РФ ч. 3, содержащей особо квалифицированный состав самоуправства, когда виновный совершает действия, которые вправе совершить только должностное лицо с властными полномочиями. Тем самым виновный присваивает себе властные полномочия должностных лиц, используя которые виновный дезавуирует деятельность соответствующих государственных органов, вводит граждан в заблуждение и причиняет пострадавшим дополнительный вред.

Предлагаемое изменение в уголовном законе позволит расширить применение уголовно-правового запрета, содержащегося в ст. 288 УК РФ, и распространить его действие, например, на коллекторскую деятельность, которая зачастую фрагментарно дублирует деятельность Федеральной службы судебных приставов-исполнителей, когда коллекторы, минуя службу судебных приставов-исполнителей, требуют от должников исполнения судебных актов. Вряд ли такая деятельность прописана в уставах коллекторских фирм.

В настоящее время ограниченное применение ст. 288 УК РФ только в отношении специальных субъектов - государственных служащих и служащих органов местного самоуправления, не являющихся должностными лицами, - неоправданно сужает действие данного уголовно-правового запрета. И без достаточных на то оснований исключает из числа субъектов уголовной ответственности за присвоение полномочий должностных лиц, других субъектов, не перечисленных в диспозиции ст. 288 УК РФ.

Отдельно отметим еще один аспект взаимоотношений коллектора с должником. Объективная сторона самоуправства включает в себя не просто незаконные действия виновного лица, нарушающие установленный для таких действий порядок, например судебное, исполнительное производство. Действия коллектора должны оспариваться потерпевшим. Иными словами, потерпевший должен возражать на действия коллектора, что существенно влияет на правовую оценку конфликта между коллектором и должником. Должник и другие лица должны пытаться защищаться от посягательств на свои права.

В этом случае свои действия коллектор осуществляет вопреки воле должника и других лиц, вынуждая последних испытывать различные неудобства, опасения, страх, неуверенность в своей защищенности. Даже при отсутствии физически применяемого насилия потерпевшим от действий коллектора причиняется моральный вред. Они вправе предъявлять иски о возмещении морального вреда. Если же коллектор угрожал должнику расправой, незаконно лишал должника или его родственников свободы передвижения; ограничивал право должника свободно пользоваться своим имуществом (например, коллектор забрал ключи от автомашины должника) или если в результате противоправных действий коллектора было повреждено имущество должника, то размер иска, который вправе предъявить должник, может оказаться сопоставимым с размером спорного долга.

Предложенный структурно-правовой анализ коллекторской деятельности не претендует на исключительность. К таким безапелляционным утверждениям мы не стремились. Мы осветили негативную сторону коллекторских услуг, чтобы обратить внимание читателя на то, что любая не контролируемая государством деятельность может породить общественно вредные и даже общественно опасные последствия. Если наряду с плохо функционирующим государственным органом власти станут возникать дублирующие коммерческие структуры, то это полностью опорочит соответствующую функцию государственной власти. Разве мы можем представить себе некое подобие коллектора по исполнению судебных решений, коллектора урегулирования коммерческих споров или коллекторного обжалования судебных актов? Конечно же нет. Сфера деятельности государственных органов должна быть неприкасаема для ее воспроизводства коммерческими структурами в любых формах и с любыми названиями. Возможен только один вариант, когда государство официально передает какую-либо свою функцию для ее осуществления на условиях предпринимательской деятельности. Однако исполнение судебных решений напрямую связано с деятельностью судебных органов. В силу положений главы 7 Конституции Российской Федерации, деятельность судебных органов отнесена к исключительной компетенции государства, она не может быть предпринимательской. Федеральные законы "Об исполнительном производстве" и "О судебных приставах" исчерпывающе определяют правомочия определенных этими законами государственных органов, а также компетенцию государства в целях обеспечения и соблюдения порядка исполнения судебных актов, в том числе решений об обращении взыскания на имущество должников, признанных таковыми в судебном порядке. Поэтому обязанность нашего государства состоит в том, чтобы эти законы исполнялись государственными органами, а не коллекторами и им подобными "собирателями долгов", спрос на услуги которых отпадет, как только государство примет действенные меры к неукоснительному исполнению законодательства об исполнительном производстве.