Мудрый Юрист

Ориентирующее значение цели в предупреждении преступного поведения

Петин И.А., доцент кафедры уголовного права ФГОУ ВПО "Оренбургский ГАУ", член РАЮН, кандидат юридических наук.

Существующая криминологическая ситуация в стране констатирует, что тысячелетняя история развития уголовного (криминального) права не достигает провозглашенных им задач по охране защищаемых ценностей и отношений в обществе. Возникает вопрос: почему постоянное вложение сил и средств в борьбу против преступлений не ведет к желаемому результату по предупреждению преступлений и не препятствует по мере развития общества расширению и углублению новых преступлений? Как у любого явления, у преступления есть свои причины и условия, способствующие его совершению, а также источник соответствующего движения. Проведенные теоретические и практические исследования приводят к выводу, что действующее уголовное законодательство за всю историю своего развития не только не преуспело в реализации системного подхода, но и все более отходит от диалектического принципа рассмотрения регулируемых явлений. Закономерным следствием такого направления является отсутствие целостности уголовного законодательства, которое больше напоминает некий "кафтан", залатанный разноцветными лоскутками.

В качестве основной причины такого состояния уголовного законодательства усматривается чрезмерно ограниченный взгляд законодателя на механизм преступного поведения в силу его попыток оказать принудительное воздействие на субъекта вне должного учета основных философских и психологических аспектов поведения индивида. Цель преступного поведения непосредственно указывает на преступный результат, к которому стремится субъект, в связи с чем исследование уголовно-правовой сферы без рассмотрения цели поведения невозможно. Без нее нельзя отличить преступное деяние от непреступного. Внешнее поведение, в частности лишение жизни одним индивидом другого, не позволяет определить ни характер, ни степень опасности совершенного деяния. Фактически это может быть не только любое преступное деяние, направленное на жизнь потерпевшего, но и непреступное, в том числе героическое, поведение в отношении лица, совершающего террористическое деяние, разбойное нападение, покушение на жизнь и т.д. Критерием разграничения таких деяний может выступать только цель поведения, указывающая на результат, к которому стремится то или иное лицо.

В философии цель определяется как способ интеграции различных действий человека в определенную систему поведения. Анализ такой деятельности предполагает выявление несоответствия между наличной жизненной ситуацией и целью, а ее реализация является процессом преодоления этого несоответствия <1>. В юридической литературе цель воспринимается аналогично как системообразующий фактор поведения, регулирующий сознательность выбора соответствующих средств для ее достижения <2>. В теории уголовного права цель сводится к представлению субъекта о желаемом результате, к достижению которого он стремится при совершении уголовно-противоправного деяния. Из вышеперечисленного с очевидностью вытекает определяющая роль категории "цель" при анализе преступного поведения.

<1> Философский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1983. С. 763.
<2> Еникеев М.И. Основы общей и юридической психологии: Учебник для вузов. М.: Юрист, 1996. С. 340.

Однако цель не предусматривается ни в понятии вины, ни в ее формах в действующем уголовном законодательстве. Еще более парадоксальным является отсутствие цели в обстоятельствах, подлежащих доказыванию по уголовному делу согласно ст. 73 Уголовно-процессуального кодекса РФ, несмотря на то, что указывающий на цель признак поведения, а именно мотивы, там присутствует. Примечательно, что о понятии цели не указывается ни в Толковом словаре В.И. Даля, ни в Словаре русского языка С.И. Ожегова. В последнем Словаре имеются лишь слова "целенаправленный", "целесообразный" и "целеустремленный", раскрываемые как раз через понятие цели <3>. Напрашивается вопрос, почему такая определенно значимая категория преступного поведения недооценивается законодателем.

<3> Ожегов С.И. Словарь русского языка. Екатеринбург: Урал-Советы ("Весть"), 1994. С. 758.

Истоки такого отношения прослеживаются с XIX в., когда при разработке проекта Уголовного уложения была воспринята точка зрения тех авторов, которые полагали, что цель деятельности "представляется признаком сокровенным, трудно распознаваемым и потому неудобным для построения на нем юридических понятий" <4>. Действительно, цель преступного поведения, задуманная субъектом, может никому не сообщаться. Но так ли уж в процессе своей реализации цель превращается в сокровенный и трудно распознаваемый признак? Сложности в обнаружении цели могут быть только в одной ситуации - когда цель преступного поведения еще не нашла никакого отражения во внешней реальности. Однако тогда это обозначает, что преступный замысел не перешел пределы умственных соображений, что согласно действующей концепции свидетельствует об отсутствии состава преступления.

<4> Цит. по: Голик Ю.В. Категория "цель" и ее выражение в уголовном праве и уголовном законе: Аналитический доклад. СПб.: Издательство Р. Асланова "Юридический центр Пресс", 2009. С. 65.

Если же преступный замысел был реализован на любой стадии преступной деятельности, включая приготовление, то цель деятельности неизбежно переходит из "сокровенного" и "трудно распознаваемого" признака в ту или иную материализацию во внешней реальности. Соответственно, возникает возможность обнаружения, фиксации и сопоставления изменений действительности, единственно позволяющих сделать обоснованный вывод о причинении преступного вреда либо о приготовлении или покушении на совершение преступления. Иначе, т.е. при отсутствии преступных изменений окружающей действительности, включая охраняемую сферу потерпевшего и его значимых интересов, или материального признака преступления, нет и не может быть оснований для возникновения уголовно-правовых отношений.

Неотъемлемым свойством цели преступного поведения является указание на причины и условия, способствующие совершению преступления. В свою очередь, выявление таких обстоятельств обнаруживает пути и средства достижения целей наказания, среди которых основным следует указать устранение действительных причин и условий преступления. Таким образом, отражение цели преступного поведения в понятии и формах вины, а также обнаружение ее в процессе расследования преступления позволяет, с одной стороны, обоснованно определить характер и степень общественной опасности совершенного деяния и личности виновного. Без цели поведения невозможно говорить ни об осознании общественной опасности совершаемого деяния, ни о предвидении наступления общественно опасных последствий или их желании или безразличии. С другой стороны, отражение и обнаружение цели структурирует и делает прозрачной деятельность не только законодателя, но и правоприменителя по реализации целей наказания и достижению задач уголовного законодательства. Без установления цели поведения невозможно достичь понимания участников уголовно-правовых отношений, что создает условия для возможности заблуждений, обмана и различных манипуляций. Также является верным и обратное.

С диалектической точки зрения сложно говорить о непонимании законодателем очевидных явлений в целом. Отсюда приходится констатировать, что недолжное отражение цели преступного поведения в институте вины в уголовном законодательстве и в обстоятельствах, подлежащих доказыванию по уголовному делу, имеет умышленный характер. Тем самым уголовное законодательство все больше проявляет идеологический характер, направленный на сокрытие опасного расслоения общества и углубление его разделения. Значение цели в данном процессе имеет ориентирующее значение. Ведь, как образно отметили Х. Вальтер и В.М. Мокиенко, "когда нет определенной цели, стреляют без промаха" или "ничто так не портит цель, как попадание" <5>. Ведь цель - это всегда направление, ориентиры деятельности. Бесцельного, как и безмотивного, поведения не существует. Как может законодательство, а также его правоприменительная практика развиваться без цели? Вряд ли это сделано в целях реализации его хаотического направления. Наоборот, как отмечает В.А. Бачинин, противостояние хаосу является интегральной целью права <6>. Вместе с тем формализованные и оценочные понятия все больше превращают уголовное законодательство в гибкое, но мощное средство воздействия, направление которого может быть изменяемо в широких пределах в непозволительной зависимости от усмотрения правоприменителя.

<5> Вальтер Х., Мокиенко В.М. Антипословицы русского народа. СПб.: Издательский дом "Нева", 2005. С. 535.
<6> Цит. по кн.: Голик Ю.В. Категория "цель" и ее выражение в уголовном праве и уголовном законе: Аналитический доклад. С. 38.

Стоит вспомнить классический постулат о том, что право является концентрированным выражением экономики, при помощи которого экономически господствующий класс становится также политически господствующим. Однако разделение мира, общества и человека возможно только в головах с ограниченным сознанием. Наличие психической сферы индивида и общества, объединяемых в ноосферу, свидетельствует о взаимосвязанности всего и каждого со всем и каждым. Системный подход требует учитывать интегральный фактор поведения субъекта в виде его цели. Игнорирование последней равнозначно вождению автомобиля с закрытыми глазами, что вряд ли способно традиционным способом привести индивида к желаемому результату, скорее к катастрофе. Последовательное замалчивание ориентирующей значимости цели сыграло не последнюю роль в утрате человечеством, как верно замечает Ю.В. Голик, "глобальной цели своей деятельности (и даже своего существования). Ориентиры исчезли!" И это является также одной из основных причин финансово-экономического кризиса 2008 - 2009 гг., поразившего практически все государства <7>, развивающие мировую торговлю и сотрудничество.

<7> Там же. С. 9.

Отсутствие цели в любом поведении означает его полную дезориентацию. Начало рассогласованности возникает в умах индивидов, составляющих общество. Процесс дезориентации начинается с характера мировосприятия реальности и существующих в нем закономерностей. Последние формируют систему жизненных ценностей, которые затем определяют цели поведения и опосредующие их мотивы. Все эти аспекты поведения должны учитываться уголовным законодательством, если, конечно, требуется реальное достижение провозглашенных целей наказания и обеспечение задач законодательства. Однако некоторые сторонники "чистоты" науки ратуют за сохранение или даже углубление "специализации" различных отраслей науки и соответствующего законодательства. Благодаря их поддержке имеющие существенное значение аспекты поведения пока еще не отражаются в уголовном законодательстве, продолжая оставаться предметом рассмотрения оторванных от практики философских, психологических, социологических и иных наук. Либо ориентирующее значение цели скрывается за излишней академизацией понятий, когда вместо рассмотрения сущности цели предлагаются различные ее классификации на ближайшие и отдаленные, текущие и перспективные, желаемые и нежелаемые, предвиденные и непредвиденные и т.д. Явный или опосредованный отрыв теории от практики приводит не только к фетишизации права <8>, но и к профессиональной деформации юристов <9>.

<8> Грибакин А.В. Философия права и обязанности: методология исследования // Право и закон: Философско-социологические исследования: Коллективная монография. Екатеринбург: Издательский дом "Уральская государственная юридическая академия", 2008. С. 10.
<9> Голик Ю.В. Категория "цель" и ее выражение в уголовном праве и уголовном законе: Аналитический доклад. С. 11.

В совокупном результате мы имеем такое состояние действующего законодательства, которое свидетельствует о том, что закон, как обоснованно заметил Ю.В. Голик, "потерял научную основу" <10>. Историческая ситуация свидетельствует о том, что гражданское общество постепенно превращается в общество потребителей фальшивых ценностей и материальных ориентаций. Стандарты потребления преследуют человека и гражданина со всех сторон: с рекламных плакатов и экранов телевизоров, из радиоприемников, фильмов, книг, журналов и прочих атрибутов различных надстроек. Причем стандарты потребления постоянно растут или меняются. Создаваемый имидж состоятельного, преуспевающего в обществе человека в действующих в настоящее время в обществе условиях нередко приводит индивида к ситуации, когда его официальные возможности не позволяют ему достичь сформированных у него стандартов потребления. Чем больше возникает разрыв между возможностями и созданными материальными потребностями, тем больше социальное и психологическое напряжение. Другой человек при этом нередко воспринимается в качестве препятствия на пути достижения материальных целей. Все это создает основу для совершения различных преступлений. Однако при определении наказания философские, психологические и социологические аспекты поведения фактически не учитываются.

<10> Там же. С. 58.

Такая позиция законодателя указывает на то, что источник зла усматривается им непосредственно в субъекте преступления, что является необоснованным с точки зрения диалектики развития преступления. Системный подход требует, чтобы уголовное законодательство учитывало ориентирующее значение жизненной цели субъекта, а наказание выбиралось для изменения преступной, разрушительной цели на гармоничную, созидательную. К таким можно отнести ориентацию индивида на всестороннее развитие, здоровый образ жизни и разумные потребности в условиях мирного сосуществования в обществе, государстве и мире. Иначе мы будем иметь перед собой потенциального преступника. В настоящее время действующее уголовное законодательство в изложенном аспекте, имеющем системный характер, характеризуется регрессом по сравнению с концепцией Ч. Беккариа, который обоснованно считал, что единственной целью закона должно быть достижение возможно большего счастья для возможного большего числа людей <11>.

<11> Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях / Сост. и предисл. В.С. Овчинского. М.: ИНФРА-М, 2004. С. 88.

Исторический момент настоятельно требует концептуальных реформ уголовного и уголовно-исполнительного законодательства в направлении гармонизации отношений в уголовно-правовой и уголовно-исполнительной сфере. Данный вопрос стал актуальным не только в 90-х годах XX в., после принятия Конституции РФ 1993 г., когда произошла качественная переоценка ценностей человека, общества и государства. Еще в XVII в. Т. Гоббс обращал внимание на то, что при наложении наказания следует иметь в виду не прошлое зло, а будущее благо <12>. Действительно, после совершения преступления определять наказание только за совершенный факт означает руководствоваться местью и эмоциями. Однако это не только не гарантирует предупреждение преступлений в дальнейшем, но и не всегда способно возместить причиненный преступный вред. Поэтому социально полезная функция законодателя в уголовно-правовой сфере должна переориентироваться с охранительной (наказание субъекта) на регулятивную (предупреждение преступлений). Для этого необходимо учитывать жизненную ориентацию (цель) субъекта преступления, а в процессе исполнения наказания реализовывать системный подход для переориентации цели поведения и жизни субъекта в целом с материальной, ограниченной на нематериальную, духовную.

<12> Гоббс Т. Соч.: В 2 т. Т. 1. М., 1989. С. 310.