Мудрый Юрист

Справедливость в системе конституционно-правовых ценностей

Пресняков М.В., доцент Поволжской академии государственной службы им. П.А. Столыпина, кандидат философских наук (г. Саратов).

В статье рассматриваются аксиологические аспекты категории "справедливость" как важнейшей конституционной ценности. Отмечается востребованность данной категории в практике Конституционного Суда РФ. Автор рассматривает справедливость через соотношение с другими конституционно значимыми ценностями: равенство, свобода, правовое государство, гуманизм и т.п. В работе обосновывается тезис о том, что в системе конституционных ценностей справедливость можно рассматривать как актуальное, взаимосогласованное сосуществование всех этих ценностей, их сбалансированность.

The article deals with axiological aspects of the category of "justice" as the most important constitutional value. The author notes the relevance of the said category in the practice of the Constitutional Court of the RF. The author considers justice through correlation with other constitutionally significant values: equality, freedom, legal state, humanism and etc. The article substantiates the thesis that in the system of constitutional values justice can be regarded as an actual, agreed co-existence of all these values, balanced state thereof <*>.

<*> Presnyakov M.V. Justice in the system of constitutional-law values.

Категория справедливости сегодня вызывает все большее внимание в доктрине конституционного права. На сегодняшний день несколько сотен (!) постановлений и определений Конституционного Суда Российской Федерации в той или иной мере содержат апелляции к этой категории. В ряде случаев Суд прямо аргументирует свои решения, исходя из принципа справедливости, часто характеризуя его как "конституционный" или "конституционно-правовой" <1>. Между тем слово "справедливость" вообще упоминается в Конституции РФ лишь единожды, и притом в преамбуле, где говорится об уважении памяти предков, "передавших нам любовь и уважение к Отечеству, веру в добро и справедливость".

<1> См. об этом: Пресняков М.В. Принцип справедливости в решениях Конституционного Суда Российской Федерации // Правоведение. 2008. N 6.

Как в решениях Конституционного Суда по конкретным делам, так и в специальной литературе понятие справедливости зачастую сопрягается с терминами: "ценности", "правовые ценности" или "конституционно значимые ценности". Иными словами, речь идет не о регулятивном правовом принципе, а об идее справедливости, которая, конечно, также детерминирует общественные отношения, но уже на уровне общественного сознания, во-первых, и посредством целеполагания, во-вторых.

Справедливость с позиции конституционной аксиологии представляет собой очень емкую, неоднозначную, а зачастую и противоречивую категорию. Начнем с того, что справедливость как правовая ценность практически никогда не анализируется "в себе самой", с позиции собственного содержания. Понятие "справедливость" всегда рассматривается в соотнесенности, "в сцепке" с иными ценностями: равенство, свобода, правовое государство, гуманизм и т.п.

Чаще всего справедливость рассматривается в соотношении с такими ценностями, как равенство и свобода. При этом справедливость рассматривается как мера равенства и свободы.

Так, В.Д. Зорькин, говоря о справедливости в контексте аристотелевского разграничения ее на уравнивающую и распределяющую, отмечает: "В единстве указанных двух аспектов справедливости (уравнивающей и распределяющей) и образуется юридическое равенство" <2>. При этом уравнивающая справедливость ("арифметическое" равенство) связывается им с формальным равенством людей перед законом и судом. Распределяющая же справедливость ("геометрическое" равенство) видится автору в сфере товарно-денежных отношений, в воздаянии за заслуги по службе и в назначении наказаний за правонарушения.

<2> Зорькин В.Д. Аксиологические аспекты Конституции России // Сравнительное конституционное обозрение. 2008. N 4. С. 16.

Вместе с тем, как отмечает Г.Н. Комкова, "очевидно, что равенство в абсолютном смысле слова есть категория, в общественной жизни полностью не осуществимая и никогда еще в истории не реализованная" <3>. По ее мнению, в чистом виде не существует даже формального равенства, поскольку, например, законодательство практически всех развитых стран устанавливает в отношении отдельных лиц особый порядок привлечения к ответственности (иммунитеты). В ряде случаев неравенство устанавливается с целью реализации социальных функций государства, что характерно, например, для трудового законодательства, права социального обеспечения и т.п.

<3> Комкова Г.Н. Конституционный принцип равенства прав и свобод человека в России. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2002. С. 16.

Интересную точку зрения по поводу идентификации неравенств как допустимых и оправданных или, наоборот, дискриминационных, неконституционных высказывает В.И. Крусс, который разграничивает понятия дискриминации и дифференциации. Дифференциация предполагает установление разумных правовых неравенств, "которые могут и должны использоваться для исправления фактического неравенства в зависимости от обстоятельств, сферы применения и контекста" <4>.

<4> Крусс В.И. Теория конституционного правопользования. М.: Норма, 2007. С. 568.

Подобная дифференциация в понимании В.И. Крусса может предполагать установление дополнительных прав или льгот или, напротив, ограничений в отношении отдельных категорий граждан. При этом "важнейшей ценностью, позволяющей отграничить дифференциацию от дискриминации, выступает идея и принцип справедливости" <5>.

<5> Там же. С. 575.

Действительно, было бы совершенно неверно связывать справедливость с утверждением начал равенства. В начале данной работы мы говорили, что сама необходимость такой категории, как справедливость, обусловлена (в том числе) существованием неравенства. И. Ильин отмечал, что "сущность справедливости состоит именно в неодинаковом обхождении с неодинаковыми людьми" <6>.

<6> Ильин И. Соч.: В 2 т. Т. 2. Поющее сердце. Книга тихих созерцаний. М., 1994. С. 16.

По его мнению, если бы люди действительно были равны, то справедливость можно было бы "находить арифметически и осуществлять механически". Однако на самом деле подобного равенства в природе не существует и существовать не может, поэтому справедливость И. Ильин называет "искусством неравенства".

Не менее сложный и антиномичный характер обнаруживает соотнесение справедливости и свободы. В данном случае справедливость рассматривается в оппозиции свободы и общего блага. В философском дискурсе эта оппозиция развертывается в полемике представителей эгалитарного и коммунитарного подходов. Эгалитаристские концепции исходят из примата свободы человеческой личности. Коммунитаристы во главу угла ставят общее благо.

В области юриспруденции данная дихотомия выражается в противопоставлении прав и свобод отдельно взятой личности и публичных интересов. Так, например, по мнению Роулза, фундаментальным и первостепенным стандартом конституционного законодательства является принцип равной свободы, который требует конституционного признания личных свобод, свободы совести и свободы мысли и т.п. В российской Конституции этот стандарт нашел свое закрепление в приоритете прав и свобод человека и гражданина. В специальной литературе эта конституционная ценность зачастую интерпретируется как приоритет личных интересов над общественными и коллективными <7>. К этому мы еще вернемся чуть ниже, однако нужно заметить, что сегодня в доктрине конституционного права все более осознается мысль о недопустимости самого противопоставления личного и общественного интересов.

<7> См.: Ржевский В.А., Киселева А.В. Субъекты Российской Федерации: типология и конституционные основы организации // Государство и право. 1994. N 10. С. 42; Кашанина Т.В. Происхождение государства и права. М., 1999. С. 331.

Для русской философской и юридической мысли всегда было характерно "примирение" индивидуального и общественного. Как отмечает В.В. Лапаева, "в российской юриспруденции конца XIX - начала XX в. интерес к выработке интегрального правопонимания в значительной мере был связан со стремлением увязать в рамках единого понятия права индивидуалистическое личностное начало, в котором проявляется стремление человека к свободе, с социальным началом, в основе которого лежит идея справедливости" <8>.

<8> Лапаева В.В. Интегральное правопонимание в российской теории права: история и современность // Законодательство и экономика. 2008. N 5. С. 6.

Так, по мнению Б.А. Кистяковского, свобода и справедливость составляют два основных сущностных начала права, две его "этические цели": "Право стремится воплотить в себе свободу и справедливость наиболее полно и совершенно" <9>.

<9> Кистяковский Б.А. Социальные науки и право. М., 1916. С. 680.

Г.Д. Гурвич рассматривал справедливость как единственный конститутивный признак права, которое, по его мнению, "представляет собой попытку реализовать справедливость" <10>. Причем социальная справедливость рассматривается им с позиций соборности, синтеза индивидуального и всеобщего, целого и его частей. Как отмечает В.В. Лапаева, "синтетическая концепция права Г.Д. Гурвича предстает как объединение индивидуального и социального начал в праве на основе концепции социальной справедливости как специфической формы коллективного сознания" <11>.

<10> Гурвич Г.Д. Философия и социология права. Избранные сочинения. СПб., 2004. С. 126.
<11> Лапаева В.В. Указ. соч. С. 5.

Таким образом, справедливость, с одной стороны, предполагает признание свободы человека, его неотъемлемых прав, а с другой - необходимость их согласования в социальном целом. Как отмечает О. Хеффе, справедливость с присущими ей опосредующими принципами и правами человека заключается не в чем ином, как в выгодном для всех ограничении свободы <12>.

<12> Хеффе О. Политика, право, справедливость. М., 1994. С. 256.

Категорию справедливости можно обнаружить и при обращении к дихотомии таких конституционных ценностей, как свобода и равенство, или иначе, правовое и социальное государство. Так, например, С.В. Королев обосновывает внутреннюю, сущностную противоречивость понятия "социальное правовое государство": "...данные атрибуты государства приобретают ясный смысл только в альтернативном, а не кумулятивном режиме употребления" <13>. По его мнению, например, тоталитарное государство может характеризоваться в качестве социального в части обеспечения права на труд, медицинскую помощь, образование, жилище и т.п., но оно не может быть правовым. "С другой стороны, правовое государство может быть устроено так, что основная тяжесть социальных задач поглощается самим гражданским обществом, например, посредством их финансирования из различных частных фондов, системы добровольного страхования и т.п. Иначе говоря, правовое государство не обязано быть социальным" <14>.

<13> Королев С.В. Конституционно-правовое регулирование бюджетного федерализма: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2005. С. 19.
<14> Там же. С. 20.

Другие авторы доказывают, что правовое государство не только может, но и должно быть социальным. И.А. Алебастрова в примечательно названной работе ("Социальное государство: белые одежды голого короля или платье для золушки") рассматривает эволюцию идеи социального государства и ее воплощение в конституциях различных стран. Указывая, что во второй половине XX в. "социальное правовое государство" получило признание и не только в доктрине, отмечает определенную противоречивость между правовым и социальным аспектом организации общества и государства. В частности, "в социальном государстве возрастает роль государственного механизма в жизни общества, так как он получает доступ к перераспределению ресурсов и соответственно увеличиваются объем и степень важности его функций и его численность" <15>.

<15> Алебастрова И.А. Социальное государство: белые одежды голого короля или платье для Золушки? // Конституционное и муниципальное право. 2008. N 20. С. 3.

В этой противопоставленности правового государства социальному выражается коллизия важнейших правовых ценностей - свободы и равенства (мы имеем в виду фактическое, а не формальное равенство). Судья Конституционного Суда Российской Федерации Н.С. Бондарь обращает внимание, что "в ст. 7 (ч. 1) Конституции РФ, содержащей формулу социального государства, присутствует указание на "свободное развитие человека" как сущностную характеристику, важнейшую цель социального государства. Между тем свобода - главная доминанта правового, но не социального государства. Для социального государства такой доминантой являются идеи справедливости и равенства" <16>. По его мнению, Конституция России, с одной стороны, весьма либеральная в вопросах закрепления основных прав и свобод человека, регулировании рыночных отношений и предпринимательской деятельности, с другой - безоговорочно закрепляет характеристику Российской Федерации как социального государства. По мнению Н.С. Бондаря, специфика российской Конституции заключается в том, что она закрепляет вектор "социально ориентированной" свободы: "Есть основание полагать, что конституционная модель социального государства, закрепленная в Конституции РФ, содержит некий внутренний резерв для преодоления противоречий между принципами социального государства, с одной стороны, и правового государства - с другой, на основе баланса соответствующих конституционных ценностей" <17>.

<16> Бондарь Н.С. Конституционное правосудие как фактор модернизации российской государственности // Журнал российского права. 2005. N 11. С. 28.
<17> Бондарь Н.С. Указ. соч. С. 28.

Таким образом, наш небольшой обзор "проявлений" категории справедливости в конституционно-аксиологическом поле показывает ее принципиальную соотнесенность с иными конституционными ценностями. Более того, необходимость в ней возникает, как правило, в ситуации столкновения этих ценностей, их коллизии. Здесь следует сразу оговориться, что сами по себе ценности не конфликтуют, возможные противоречия или столкновения конкурирующих ценностей возникают ad hoc, в рамках конкретного правоотношения.

Указанные коллизии невозможно разрешить в рамках только нормативного пространства текстуально закрепленных в Конституции положений. Нормы Конституции равноправны и в этом смысле не обладают и не могут обладать приоритетом друг перед другом. Спецификой ценностей, отличающей их от норм, является именно то, что они имеют иерархическую структуру. Так, например, Л.И. Иванько отмечает, что "норма не имеет градаций: ей либо следуют, либо нет. Ценности же различаются по "интенсивности", характеризуются большей или меньшей степенью настоятельности" <18>. Ценности в сознании человека и в массовом сознании стоятся по иерархическому принципу: одни из них являются менее значимыми, чем другие, и ими можно пожертвовать во имя более значимых ценностей.

<18> Иванько Л.И. Ценностно-нормативные механизмы регуляции // Культурная деятельность: опыт социологического исследования / Отв. ред. Л.Н. Коган. М.: Наука, 1981. С. 150.

Возникает соблазн нормативно закрепить приоритет одних конституционных ценностей перед другими. Нужно сказать, что в аксиологии подобное ранжирование ценностей согласно их значимости весьма принято. "Аксиология свидетельствует, что всякий мир ценностей отличается таким существенным свойством, как иерархичность, т.е. неравной самоценностью отдельных ценностей, и потому определенным порядком расположения по вертикали "сверху вниз" - от "высших" к "низшим" <19>.

<19> Матвеев П.Е. Моральные ценности. Владим. гос. ун-т. Монография. Владимир, 2004. С. 111.

Предпринимались попытки в рамках ценностного подхода составить подобную иерархию и правовых ценностей <20>. Так, например, некоторые авторы выделяют абсолютные ценности - свобода, справедливость, равенство, демократия, порядок. Ступенькой ниже стоят "основные ценности", под которыми предлагается понимать человека и те ценности, которые с этим связаны (жизнь, здоровье, честь, достоинство). Далее идут "специальные ценности", которые охватывают безопасность, частную собственность, свободу вероисповедания и т.п. "Такие ценности можно представить в качестве объектов правоотношений" <21>.

<20> См., напр.: Мишина И.Д. Нравственные ценности в праве: Дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 1999; Телегина В.А. Правосудие как социально-правовая ценность: вопросы теории: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2006.
<21> Телегина В.А. Указ. соч. С. 32.

Несмотря на иерархическую структуру ценностной системы, мы полагаем невозможность нормативного закрепления абстрактной иерархии конституционных ценностей априори. В этой связи не представляется жизнеспособной и оправданной норма о закреплении приоритета прав и свобод человека и гражданина как высшей конституционной ценности. На деле такой "приоритет" сведется к коллизии прав одного человека и интересов общества в целом, которые также выражаются в правах и свободах составляющих его индивидов.

С.А. Авакьян справедливо отмечает, что прямое и буквальное толкование положения Конституции о высшей ценности и приоритете прав и свобод человека, которое зачастую можно встретить в специальной литературе, вызывает определенное недоумение и озабоченность. "Вместо конституционной ценности появляется проблема ненужного противопоставления личности и государства. На самом деле никакого "приоритета" личности перед государством нет и быть не может. Ведь государство - это организация всех граждан данной страны. Государство - единственный из политических организмов, который представляет всех нас. Уважение к конкретной личности безусловно должно быть. Но почему она должна иметь "приоритет" перед совокупным объединением граждан, представляемым государством, непонятно" <22>.

<22> Авакьян С.А. Глобализация, общие конституционные ценности и национальное регулирование // Национальные интересы. 2001. N 4. С. 45.

На наш взгляд, конституционное "взвешивание" ценностей должно иметь место в конкретной ситуации, в рамках отдельного правоотношения. Подобный подход является характерным и для практики Конституционного Суда РФ при разрешении конкретных дел. Задача в данном случае не сводится к определению приоритета одной конституционной ценности перед другой, что могло бы приводить к полному отрицанию последней, а к поиску сбалансированного соотношения обеих. Только в этом случае можно говорить о том, что найден "справедливый" баланс конституционных ценностей. Такой баланс невозможно установить "раз и навсегда", он может быть определен только в рамках данного конкретного правоотношения.

Нужно сказать, что Конституционный Суд неоднократно обращался к необходимости обеспечения справедливого или надлежащего баланса конституционных прав и иных конституционно защищаемых ценностей.

Так, например, по делу о проверке конституционности ряда положений ст. 48, 51, 52, 54, 58 и 59 Федерального закона "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" в связи с запросом Государственной Думы Астраханской области Суд отметил следующее. При осуществлении нормативного регулирования, направленного на разрешение правовых коллизий между правом на свободные выборы, с одной стороны, и свободой слова и выражения мнений - с другой, федеральный законодатель обязан соблюдать баланс указанных конституционно защищаемых ценностей, исходя из необходимости гарантирования конституционных прав граждан как избирателей и установления таких условий и порядка информационного обеспечения выборов, в том числе ведения предвыборной агитации и ее финансирования, которые надлежащим образом гарантировали бы проведение свободных выборов на основе демократических стандартов. При этом, учитывая в том числе публично-правовые интересы, он не должен вводить несоразмерных ограничений, которые не являлись бы необходимыми в демократическом обществе и нарушали бы саму суть защищаемых прав <23>.

<23> Постановление Конституционного Суда РФ от 16 июня 2006 г. N 7-П "По делу о проверке конституционности ряда положений статей 48, 51, 52, 54, 58 и 59 Федерального закона "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" в связи с запросом Государственной Думы Астраханской области" // СЗ РФ. 2006. N 27. Ст. 2970.

Обобщая правовые позиции Конституционного Суда, так или иначе связанные с необходимостью ограничения одних прав в пользу других, предпочтения одних конституционно значимых ценностей перед другими, можно выделить следующие критерии подобного "справедливого баланса". Во-первых, такие ограничения и предпочтения должны соответствовать требованиям справедливости, т.е. быть адекватными, пропорциональными, соразмерными. Во-вторых, ограничения конституционных прав не могут иметь обратной силы. Наконец, в-третьих, они не должны затрагивать существо данных конституционных прав, т.е. не ограничивать пределы и применение соответствующих конституционных норм.

Баланс конституционных ценностей ни в коем случае не может сводиться к простому предпочтению одной ценности в пользу другой, поскольку это было бы равносильно отрицанию одной из них. Их сбалансированность может достигаться различными способами: придание правовой норме общезначимого толкования Конституционным Судом, внесением необходимых изменений и дополнений в действующее законодательство.

Выдающийся русский философ и правовед Н.Н. Алексеев в свое время сформулировал тезис: "...каждая реализованная ценность имеет право на полноту своего достойного существования и развития в пределах общей системы ценностей" <24>. Все ценности, с позиции ученого, образуют строгую и непротиворечивую иерархию. Эта иерархия взаимного существования ценностей и есть, по его мнению, справедливость. "Глубочайшей основой идеи справедливости, - утверждает Н.Н. Алексеев, - является мысль о том иерархическом порядке, в котором стоят по отношению друг к другу ценности, - мысль о постепенном их достоинстве, о возрастающих и убывающих степенях их совершенства. Правильное отношение этих степеней и есть отношение справедливое" <25>.

<24> Алексеев Н.Н. Основы философии права. СПб., 1999. С. 124.
<25> Там же. С. 119.

Если рассматривать конституционные ценности в качестве относительно обособленной системы (относительно - поскольку нельзя отрицать ее взаимодействия с общей системой социокультурных ценностей), то справедливость можно рассматривать как актуальное, взаимосогласованное существование всех этих ценностей.