К вопросу о влиянии процессов глобализации и регионализации на развитие прав человека

Пирбудагова Д.Ш., зав. кафедрой конституционного и муниципального права Дагестанского государственного университета, доцент, кандидат юридических наук.

В современных условиях глобализации особое значение приобретает влияние различного рода интеграционных процессов на сферу прав и свобод личности. В статье подвергается критике универсальность прав и свобод, их "стерильность", обосновывается необходимость учета национально-культурной традиции в вопросах регулирования прав и свобод.

In modern conditions of globalization special value gets influence of a various sort of integration processes on sphere of the rights and personal freedoms. In clause (article) criticizes universality of the rights and freedom, their "sterility", necessity of the account of national - cultural tradition for questions of regulation of the rights and freedom is proved <*>.

Права человека, являясь, по сути, живой конструкцией постоянно изменяющегося мира, во все времена и в любом обществе вызывали живой интерес.

И сегодня в условиях глобализации, интеграции регионов тема прав человека как никогда актуальна. Новый вызов времени - глобальный финансово-экономический кризис наглядно продемонстрировал нежизнеспособность навязываемой модели однополярного мира и в первую очередь в отношении стандартизации в области прав человека.

Сопоставление международных документов и национального конституционного законодательства позволяет увидеть, насколько полно последнее отражает основные права и свободы человека и гражданина, признанные мировым сообществом <1>. О непосредственном, на основании Конституции, осуществлении прав и основных свобод говорится еще только в Конституции Словакии <2>. Вместе с тем практика реализации международных актов о правах и основных свободах и конституционных положений о правах и свободах человека и гражданина в Российской Федерации оставляет желать лучшего.

Причин тому несколько, некоторые из них имеют интернациональное значение, поскольку характерны для целого ряда стран, другие уходят корнями в не столь отдаленное прошлое нашего государства.

В основе причин, образующих первую группу, лежит "идеологема универсальности прав человека" <3>, фундаментом которой является Всеобщая декларация прав человека. Именно универсальность концепции прав и свобод человека стала краеугольным камнем Декларации.

60 лет, прошедшие после принятия Декларации, показали, что многие ее положения еще не стали реальностью. Во многом это объясняется тем, что страны с разными общественными системами, признав, что основные права и свободы могут быть обеспечены путем развития социального прогресса в рамках существующего строя, исходили из возможности различного толкования конкретного содержания и способов осуществления ряда прав и свобод человека <4>. Тем самым изначально произошло преломление заложенного в преамбуле Декларации положения "о всеобщем понимании характера этих прав и свобод как необходимого для полного выполнения этого обязательства", означающего, что права человека понимались бы и трактовались бы одинаково в государствах с различными политическими системами, экономическим развитием и культурно-нравственными основами.

КонсультантПлюс: примечание.

Статья В.А. Карташкина "Всеобщая декларация прав человека и развитие правозащитного механизма ООН" включена в информационный банк согласно публикации - "Юрист-международник", 2008, N 2.

Критика универсальности концепции прав человека основана на неприятии западного понимания идеи прав человека. Невозможность создания универсальных стандартов аргументируется тем, что западные представления и идеи (индивидуализм, либерализм, свободный рынок и т.д.) фундаментально отличаются от тех, которые присущи другим цивилизациям <5>.

Как отмечает Е.А. Лукашева, тиражирование универсальности прав и свобод человека как панацеи, слепое "навязывание чужеродных эталонов и стандартов социокультурным общностям, не подготовленным к подобным инновациям, приводят к хаосу в устоявшемся развитии, разрушению привычных общечеловеческих связей, дезориентации людей. "Рассогласование культур", приводящее к размежеванию внутри общества, деформации личности, в конечном итоге "подрывает ценность цивилизационного комплекса" <6>.

Подобный сценарий развития событий характерен не только для развивающихся стран (с традиционными обществами) <7>, он, скорее, напоминает картину из не столь далекого прошлого России.

С началом перестройки в общественное сознание активно внедрялась мысль, что только через либеральные ценности можно будет достичь более высоких стандартов потребления и реализации, гарантированных еще ранее социальных прав на неизмеримо более высоком уровне.

Однако "стремление безупречно соответствовать искусно инициируемой эволюции общественного сознания" <8> дало диаметрально противоположные результаты. Резкое расслоение общества по имущественному критерию, культивирование исключительно западного понимания прав и свобод человека без учета национально-культурной традиции привело к политическому отчуждению и социальной разобщенности в России.

Вместе с тем отечественные идеологи универсальности прав и свобод либо отрицают полностью, либо не рассматривают в качестве приоритета необходимость учета национально-культурной традиции, более того, некоторые видят в ней непосредственную угрозу "общечеловеческому в правах". Отсюда призывы к объединению всех людей и всех государств на Земле, несмотря на различия в идеологии, на основе признания примата общечеловеческого <9>, формированию "культуры мира" <10> и т.д.

Однако подобная "универсализация" приводит к формализации самих прав и свобод, поскольку последние рассматриваются не как "самостоятельные правовые феномены" <11>, имманентно испытывающие влияние определенных политико-правовых традиций, присущих соответствующему государству, а как некая абстрактная субстанция - вне времени и пространства.

Так, обращает на себя внимание суждение Д.З. Мутагирова: "Как правило, пишут и говорят о правах и свободах так, как будто они существуют сами по себе, без человека и гражданина. Это не просто небрежность или недостаточное понимание проблемы, сознательная и целенаправленная тактика политической власти, нарушающей эти права. Ведь если акцент делается на права, то проблема становится чисто юридической, решаемой с оглядкой на законы, кодексы, судебные институты и карательные учреждения... Когда же акцент делается на слове "человек", проблема приобретает, во-первых, социальный и гуманистический, а во-вторых, универсальный характер" <12>.

Бесспорно, человек должен восприниматься как реальная личность, имеющая реальную ценность. Человек не может быть сведен к юридической фикции или абстракции, но, так как он является "субъектом социального общения" <13>, его устремления к ценностям "невозможны (бессмысленны) помимо общенародной солидарности, духовной связанности" <14>, что обусловливает необходимость объективирования человеческого устремления к ценностям в форме конституционного закрепления прав и свобод.

Утверждение же о том, что "как люди мы обладаем естественными правами, но как члены социума обретаем также и позитивные права, гарантируемые нам государством и закрепленные его нормами и законами" <15>, представляется утопичным. Так как, сколько бы мы ни рассуждали о естественных и неотъемлемых основных правах и свободах, в каждой стране человек обладает таким их объемом, который закреплен правом <16>. Тем более что на международно-правовом уровне Европейский суд по правам человека неоднократно подчеркивал в своих решениях, что права человека должны восприниматься и обеспечиваться не как теоретические и иллюзорные, а как конкретные и действительные <17>.

"Отмеченных неясностей можно избежать, отказавшись от баснословной метафизики теории естественных прав (уже исчерпавшей свою историческую роль) и придав тем самым гораздо большее (и заслуженное) значение акту национального (общенационального) конституциирования, хотя бы и происходящего под решающим влиянием глобального феномена международного (всеобщего) признания прав и свобод человека" <18>.

Однако недооценка значения нормативности Конституции отнюдь не редкость для отечественной правовой доктрины.

Так, Е.И. Глушкова отмечает, "что в теоретическом и обыденном сознании россиян не произошло естественной для европейского мышления прагматизации идеала прав человека, правового государства". При этом прагматизации идеала прав человека, правового государства, неестественной для российского мышления, предполагается достичь путем формирования "культуры мира", которая должна включать в себя целый спектр политико-правовых ценностей, являющихся основанием идеалов гражданского общества и правового государства будущей России <19>. Одновременно рассуждения автора об идеалах гражданского общества и правового государства (к осознанию и восприятию которых европейская цивилизация прошла долгий путь длиной в несколько веков) сводятся исключительно к политико-правовым, а не конституционным ценностям. Можно было бы предположить, что к числу политико-правовых ценностей относятся и последние. Однако определение конституционных положений о правах и свободах как "формальных", хотя и соответствующих международным стандартам в данной области, свидетельствует о неприятии Конституции в качестве основополагающего акта внутреннего законодательства. Подтверждением этому служит вывод автора о том, что "после вступления 28 февраля 1996 г. России в Совет Европы парламент и Правительство РФ предприняли целый ряд законодательных, политических и других мер по приведению российского законодательства в соответствие со стандартами Совета Европы". Между тем стандарты Совета Европы по правам человека служат императивным ориентиром для внутреннего законодательства лишь при условии их конституционности <20>. Более того, исходя из "доктрины свободы усмотрения", национальные правоприменители не лишены известного усмотрения при рассмотрении правовых позиций Европейского суда по правам человека и решении вопроса о допустимости их использования с учетом традиции соответствующей страны и особенностей соответствующей правовой системы <21>. Подобное "усмотрение" есть не что иное, как возможность (а для многонациональной и многоконфессиональной России необходимость) установления границ "стандартизации", "универсализации" прав человека с учетом национальной, культурной традиции, а также особенностей правовой системы страны. Данная концепция нашла отражение в Конституции Российской Федерации.

Так, часть 1 ст. 17 Конституции гласит, что в Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с Конституцией России, что означает - в отношении общепризнанных принципов и норм международного права - отсутствие принципиальных противоречий, что же касается соответствия Конституции, то данное условие предполагает содержательную полноту <22>.

Следовательно, именно национальная Конституция, верховенство ее положений должны иметь основополагающее значение для национальной правовой системы государства. Что же касается конституционной формулировки, предусмотренной ч. 1 ст. 55 Конституции Российской Федерации: "Перечисление в Конституции Российской Федерации основных прав и свобод не должно толковаться как отрицание или умаление других общепризнанных прав и свобод человека и гражданина", то она должна пониматься как возможность пополнения перечня прав и свобод человека и гражданина путем их закрепления в национальном законодательстве <23>.

Таким образом, "если и возможно создание в настоящее время на волне глобализации "универсальных" стандартов, учитывающих особенности всех без исключения регионов мира, то они с неизбежностью будут носить чрезмерно общий, абстрактный характер, и наряду с универсальными стандартами прав человека должны существовать детализирующие и "приземляющие" их региональные и соответственно национальные стандарты" <24>.

В противном случае права и свободы превращаются в простую фикцию, ибо "наполнить реальным содержанием права", создать надежные механизмы их реализации" <25> невозможно без их закрепления в законодательстве соответствующей страны, и прежде всего в национальной конституции.