Начало уголовного преследования по законодательству республики Армения: проблемы и пути их решения

Мовсисян В.Р., адъюнкт кафедры управления органами расследования преступлений Академии управления МВД России.

В статье рассматриваются проблемы начала уголовного преследования по законодательству Республики Армения. В целях исключения выявленных в уголовно-процессуальном законодательстве Армении противоречий автор вносит предложения по изменению и дополнению УПК, а именно предлагает связывать уголовное преследование только с подозреваемым или обвиняемым.

Остановимся на позициях ученых и законодателя по вопросу начала уголовного преследования в ближайшей исторической ретроспективе.

Некоторые ученые считают, что уголовное преследование осуществляется на стадии возбуждения уголовного дела и начинается с момента подачи заявления о преступлении. В Армении данной точки зрения придерживается С.А. Дилбандян: "Уголовное преследование неразделимо от уголовного процесса и начинается с момента подачи заявления о преступлений" <1>. В этом мы находим единство в понимании начала уголовного преследования с такими российскими специалистами, как С. Дадонов <2>, С.В. Кузнецова <3> и др.

Очевидно, необходимо разделить позицию А. Татояна, который полагает, что появление повода для возбуждения уголовного дела еще не вызывает у государства в лице соответствующих органов и лиц обязанности начать уголовное преследование, ибо наличность деяния, имеющего признаки преступления, еще не подтверждена, отсутствует лицо, обладающее определенным процессуальным статусом, в отношении которого могло бы вестись уголовное преследование. Цель стадии возбуждения уголовного дела - определить, есть ли реальные предпосылки для отправления уголовного преследования; здесь все действия направлены на выяснение признаков, свидетельствующих о наличии или отсутствии события преступления <4>. Эти действия не рассчитаны на изобличение лица в совершении преступления. Их назначение применительно к уголовному преследованию заключается в выявлении необходимости и обеспечении возможности его осуществления. Данное суждение основывается и на позиции армянского законодателя, который в ч. 4 ст. 33 УПК РА предусмотрел, что уголовное преследование может осуществляться только по возбужденному уголовному делу.

Таким образом, представление о возможности уголовного преследования до возбуждения уголовного дела не вписывается в сложившуюся систему научно-практических взглядов, основанную на действующем конституционном и отраслевом (уголовно-процессуальном) законодательстве, о роли и месте стадии возбуждения уголовного дела в армянском уголовном процессе и ее соотношении с уголовным преследованием. Применительно к российскому законодательству данную точку зрения высказал В.М. Корнуков <5>.

Другая группа авторов полагает, что уголовное преследование начинается с момента возбуждения уголовного дела. Тем самым они отождествляют возбуждение уголовного дела с начальным моментом уголовного преследования. Например, еще в 1937 г. М.А. Чельцов утверждал, что существует возможность осуществлять преследование "не только индивидуально-определенного уже обвиняемого, но и неизвестного еще в момент возбуждения уголовного дела при наличии возможности определения его в будущем" <6>. Позднее с большей уверенностью тот же автор отмечал, что уголовное преследование ведется не обязательно в отношении определенного лица; оно может вестись и в отношении самого факта, события преступления, когда подозреваемого или обвиняемого еще нет, поскольку подлежащее уголовной ответственности лицо еще неизвестно, не обнаружено следствием <7>.

Подобной позиции в настоящее время придерживаются ряд российских специалистов. Так, Е.Г. Васильева отмечает, что уголовное преследование есть деятельность, направленная на обеспечение реализации уголовной ответственности в отношении лица, совершившего преступление, всегда осуществляемая с момента возбуждения уголовного дела, независимо от сложившейся следственной ситуации - появляется ли конкретная информация о субъекте сразу (возбуждение уголовного дела inpersonam) либо в ходе производства по уголовному делу (возбуждение уголовного дела in rem) <8>. Д.Д. Донской пишет, что момент инициации уголовного преследования все-таки связан с возбуждением уголовного дела независимо от того, в отношении конкретного лица либо по факту совершенного преступления оно возбуждается <9>.

Разделяя данную позицию, З.Д. Еникеев обосновывает ее правомерность этимологией слова "преследовать" и приводит несколько его значений: "следовать за кем-нибудь с целью поимки", "подвергать чему-нибудь неприятному", "стремиться к чему-нибудь". По мнению автора, последнее толкование слова "преследовать" можно интерпретировать как "преследование преступлений" <10>.

Однако наиболее убедительной является позиция специалистов <11>, которые развивают взгляды М.С. Строговича, согласно которым ни в коем случае нельзя смешивать возбуждение уголовного преследования, которое всегда производится в отношении определенного лица (in personam), с возбуждением уголовного дела, которое производится в отношении факта, события преступления (in rem) <12>. Само понятие уголовного преследования, отмечает автор, указывает на обвинительный характер этой деятельности, а обвинять в совершении преступления можно только определенное лицо, занимающее в уголовном процессе определенное процессуальное положение, т.е. обвиняемого (М.С. Строгович связывал возбуждение уголовного преследования только с обвинением). Поскольку уголовное преследование - это обвинение как процессуальная функция (обвинительная деятельность), то не могут считаться уголовным преследованием первоначальные действия, произведенные органом дознания или следователем и направленные на то, чтобы убедиться, имело ли место само событие преступления. На данном этапе следователь еще никого и ни за что не преследует, никого ни в чем не обвиняет, он лишь выясняет, имеются ли основания для уголовного преследования <13>.

В последние годы значительный вклад в развитие научных представлений о функции уголовного преследования внесли такие ученые, как В.М. Корнуков, А.Б. Соловьев, А.Г. Халиулин, Г.С. Казинян и др. Так, В.М. Корнуков пишет: "Процессуальная деятельность по осуществлению уголовного преследования, как о том можно судить по изложенному, неоднородна. Она слагается из системы взаимосвязанных действий и решений определенной направленности. В ее структуре можно выделить:

1. процессуальные действия по добыванию и представлению сведений (доказательств), изобличающих лицо в совершении преступления (допросы, обыски, выемки и т.д.);
2. действия, выражающиеся в принятии процессуальных решений, в результате которых лицо становится подозреваемым или обвиняемым (возбуждение уголовного дела, задержание, применение меры пресечения, вынесение постановления о привлечении в качестве обвиняемого);
3. действия и решения, посредством которых лицу вменяется в вину совершение определенного преступления, изменяется или дополняется обвинение (предъявление обвинения, перепредъявление обвинения), подводятся и формулируются итоги предварительного расследования с направлением уголовного дела в суд (составление обвинительного акта, обвинительного заключения, их утверждение и т.д.);
4. действия по обоснованию и поддержанию обвинения в суде, отстаивание его путем принесения представлений и жалоб на судебные решения" <14>.

А.Г. Халиулин считает, что в содержание уголовного преследования входит: 1) возбуждение уголовного дела в отношении конкретного лица; 2) производство следственных действий, направленных на собирание в отношении конкретного лица обвинительных доказательств; 3) выдвижение в отношении конкретного лица подозрения в совершении преступления; 4) формулирование и предъявление обвинения в преступлении; 5) производство следственных действий, направленных на доказывание выдвинутого обвинения; 6) направление дела в суд с обвинительным заключением; 7) поддержание обвинения перед судом <15>.

По утверждению А.Б. Соловьева, функция уголовного преследования реализуется при возбуждении уголовного дела против конкретного лица, его задержании, применении меры пресечения до и после предъявления обвинения, привлечении к уголовной ответственности, а также при производстве в соответствии с судебным решением либо в предусмотренных случаях с санкции прокурора следственных действий, ограничивающих конституционные права подозреваемых и обвиняемых. При возбуждении уголовного дела по факту преступления начальным моментом уголовного преследования, по правильному мнению названного ученого, является проведение первого процессуального действия, связанного с применением указанных выше мер процессуального принуждения. Уголовное преследование в досудебных стадиях завершается составлением обвинительного заключения и передачей дела прокурором в суд для осуществления правосудия <16>.

Из армянских ученых-процессуалистов в своих научных трудах указанный подход отстаивает Г.С. Казинян <17>.

Не соглашаясь с определениями подобного рода, О.Я. Баев утверждает, что в определение содержания уголовного преследования не следует включать перечисление тех или иных действий и процессуальных решений, которые осуществляются в его рамках. Оно всегда будет неполным и неточным <18>. Оппонируя последнему автору, А.Б. Соловьев отмечает, что если бы при определении содержания уголовного преследования было воспринято предложение О.Я. Баева исключить перечисление отдельных действий и процессуальных решений, то это привело бы к нивелированию позиций и, по-видимому, исключило бы основное замечание о неприемлемости связывать начало уголовного преследования с возбуждением уголовного дела в отношении конкретного лица <19>.

Характерно то, что в своих дальнейших работах О.Я. Баев, возражая против отмеченной критики А.Б. Соловьева, с еще большей активностью защищает свою позицию <20>.

Однако с научной точки зрения невозможно согласиться с высказываниями подобного рода. Уголовное преследование связано с ограничением конституционных прав и применением мер процессуального принуждения, что предполагает наличие конкретного лица, признанного подозреваемым либо обвиняемым и наделенного для защиты своих интересов соответствующими уголовно-процессуальными правами.

Таким образом, уголовное преследование может вестись лишь в отношении конкретного лица, быть связано с ограничением его прав и применением мер процессуального принуждения. Названные меры применяются, как известно, не только к обвиняемому с момента привлечения его в качестве обвиняемого, но и к подозреваемому в качестве средства обеспечения неотвратимости наказания за совершенные преступления.

Армянский законодатель избрал несколько непоследовательный подход в разрешении рассматриваемой проблемы. С одной стороны, он связал уголовное преследование с действиями по установлению личности совершившего не разрешенное УК деяние, виновности последнего в совершении преступления, а также обеспечению применения к такому лицу наказания или других мер принуждения (п. 17 ст. 6 УПК РА). С другой - с постановлением стороны обвинения о привлечении лица в качестве обвиняемого, а также перед тем о его задержании или применении к нему меры пресечения (п. 18 ст. 6 УПК РА).

Следовательно, остается непонятной позиция армянского законодателя о начале уголовного преследования. Либо оно связано с любыми действиями по установлению лица, совершившего преступление, а оно может быть связано со стадией возбуждения уголовного дела, либо с процессуальным актом (привлечение в качестве обвиняемого, или задержание, или применение меры пресечения).

В связи с изложенным представляется необходимым, чтобы армянский законодатель внес соответствующие изменения и дополнения в УПК в целях исключения выявленных в настоящей статье противоречий, а именно связав уголовное преследование только с подозреваемым или обвиняемым.