Мудрый Юрист

Квалификация преступлений при ошибке в наличии потерпевшего и предмета преступления

Винокуров В.Н., кандидат юридических наук, доцент.

В статье рассматривается вопрос о квалификации посягательств на отсутствующего потерпевшего или предмет преступления. С этой целью проводится ретроспективный анализ положений теории уголовного права и уголовного законодательства досоветского и советского периода. Предложено выделять абсолютно отсутствующего потерпевшего или предмет преступления, когда действия лица не являются преступными, и относительно отсутствующего потерпевшего или предмета преступления, когда действия виновного следует квалифицировать как покушение на совершение желаемого им преступления.

В теории уголовного права устоявшимся считается мнение, что объектом преступления выступают общественные отношении как типизированные устойчивые связи между их субъектами. Поэтому посягательство на отсутствующего потерпевшего и предмет преступления признается преступным. Так, в процессе ссоры с Пановым Грунтман ударил его молотком в висок, в результате чего наступила смерть потерпевшего. Через некоторое время в вагончик, где лежал труп Панова, зашел Строганов и, увидев лежащего на кровати Панова, испытывая к нему неприязненные чувства, ударил его топором по голове. Строганов был осужден по ст. 15 и ст. 103 УК РСФСР (ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК РФ) <1>.

<1> Дело N 04-12. Архив Новгородского областного суда за 1995 г. Пример взят из Малинин В.Б., Парфенов А.Ф. Объективная сторона преступления: Монография. СПб., 2004. С. 134.

В досоветский период в теории уголовного права и на практике такие действия оценивались по иному. Так, В. Спасович, выделяя такой признак преступления, как противозаконность, отмечал, что он выражается в том, что преступление представляет собой посягательство на чье-либо право, т.е. в отрицании известной обязанности, а так как право и обязанность предполагают, по крайней мере, всегда отношения между двумя лицами, то преступление должно содержать в себе посягательство на известные общественные отношения. При этом он использовал термин "посягательство", а не "нарушение", т.к. посягательство охватывает не только совершение правонарушения, но и покушение на правонарушение и приготовление к правонарушению <2>. По мнению В.С. Прохорова, в данном случае речь идет об отношениях между купцом и покупателем. Такое понимание общественных отношений "далеко от марксистско-ленинского понимания природы общественных отношений, главное в котором заключается в том, что в мнимом хаосе бесчисленных действий людей, в бесконечно возникающих и распадающихся связях и отношениях была выявлена система, объективная форма, в которой отливаются человеческие действия и интегрируют общество в целостную систему" <3>.

<2> Спасович В. Учебник уголовного права. Том I. СПб., 1863. С. 84.
<3> Прохоров В.С. Преступление и ответственность. ЛГУ, 1984. С. 35.

Рассмотрение общественных отношений как отношений между конкретными субъектами влияло на квалификацию при ошибке в наличии предмета и потерпевшего. Поэтому, по мнению В. Спасовича, удар кинжалом в мертвого человека, когда субъект полагал, что человек жив, преступлением не является. Подобных взглядов придерживались все дореволюционные правоведы, рассматривавшие объект преступления в единстве формальной (нарушение норм права) и материальной (посягательство на определенное благо) сторон. При отсутствии хотя бы одной из них о преступлении не могло быть речи. Поэтому ненаказуемым признавалось посягательство на несуществующее материальное благо <4>. В комментарии к ст. 9 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных в редакции 1885 г. указывалось, что посягательство, направленное на мнимый объект или такой, который не мог быть предметом преступления, не подлежит уголовному преследованию. Отсутствие предмета преступления только тогда служило основанием освобождения лица от уголовного преследования, когда предмет не существовал в действительности или был безусловно негодный, т.е. не имел тех свойств и качеств, лишение которых было целью предпринятых действий. В то же время случайное отсутствие той вещи, на которую было направлено действие, не лишало его преступного характера. Поэтому взлом замка в риге с целью кражи находящегося там хлеба, которого на момент проникновения не было, является покушением на кражу со взломом <5>. При этом учитывая, что согласно ст. 114 Уложения 1885 г. покушение на преступление наказывалось менее строго, чем оконченное преступление, при ошибке в личности потерпевшего действовало правило, сформулированное в ст. 1456: "Кто, имея намерение нанести кому-либо смерть, вместо того лица по ошибке или иному случаю лишит жизни другого, тот подвергается тому же самому наказанию, которому он должен подвергнуться, если бы умертвил того, на жизнь кого имел умысел". Поэтому лицо, задумавшее убить отца и вместо него по ошибке убившее другого человека, подлежало наказанию как отцеубийца. Но это положение относилось только к убийству и не распространялось на другие преступления в случае ошибки <6>. Таким образом, в статье было сформулировано правило, что действия виновного, допустившего ошибку в объекте, при совершении убийства следует квалифицировать не по наступившим последствиям, а в зависимости от направленности умысла.

<4> Розин Н.Н. Конспект лекций по уголовному праву. Томск, 1904. С. 130, 288 - 289.
<5> Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. Издано Н.С. Таганцевым. СПб., 1912. С. 20 - 21.
<6> Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. С. 21, 829.

В последующем в Уголовном уложении 1903 г. правило квалификации при посягательстве на "отсутствующий" или "негодный" объект получило законодательное закрепление. Так, в ст. 47 отмечалось: "Не почитается преступным деяние, направленное на предмет, не существующий или очевидно негодный для учинения того рода преступного деяния, которое замышлено". На основании этого нельзя говорить об убийстве лица, находящегося в это время в другом городе, так как не может быть нападения на личность. Но выстрел в комнату, который не привел к ожидаемым преступником последствиям только потому, что жертва стояла в стороне, являлся наказуемым покушением <7>.

<7> Уголовное уложение 1903 г. СПб., 1904. С. 90 - 92.

В советский период, когда общественные отношения, выступавшие в качестве объекта преступления, стали рассматриваться как абстрактные устойчивые типизированные связи между субъектами, посягательства на отсутствующего потерпевшего и предмет преступления получили иную уголовно-правовую оценку. Так, по мнению Т.Л. Сергеевой, при ошибочном изъятии имущества, которое не обладало никакой ценностью, ответственность должна наступать за покушение на хищение государственного или общественного имущества <8>. В то же время, по мнению Н.Д. Дурманова, не согласного с позицией Т.Л. Сергеевой и предложившего термин "нереальный" объект, в тех случаях, когда отсутствуют определенные свойства предмета, на который осуществляется посягательство, состава преступления нет <9>. Представляется, что в данном случае речь должна идти об отсутствующем предмете и потерпевшем. Таким образом, Н.Д. Дурманов придерживался позиции дореволюционных авторов о квалификации посягательства на "отсутствующий" или "негодный" объект. Следует обратить внимание на то, что Т.Л. Сергеева рассматривала вопрос именно о посягательстве на государственное или общественное имущество, то есть о посягательстве на государственную или общественную собственность. Представляется, что основной причиной признания непосредственным объектом преступления общественных отношений явилось стремление государства обосновать наличие состава преступления при причинении вреда его интересам либо при наличии такой угрозы.

<8> Сергеева Т.Л. Уголовно-правовая охрана социалистической собственности в СССР. М., 1954. С. 33.
<9> Дурманов Н.Д. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву. М., 1955. С. 154 - 158.

По этому поводу интересными представляются результаты анкетирования 100 сотрудников правоприменительных органов (следователей Следственного комитета при Генеральной прокуратуре Российской Федерации, следователей и дознавателей МВД России), которым были заданы два вопроса: 1. Как Вы считаете, являются ли общественно опасными такие действия, как выстрел в труп, если субъект полагал, что стреляет в живого человека с целью его убийства? 2. Если указанные выше действия являются общественно опасными, укажите, в чем выражается их общественная опасность, кому в этом случае причиняется вред. На первый вопрос положительно ответили 89 человек и только 11 отрицательно. Из 89 человек, ответивших положительно, 38 затруднились ответить, кому причиняется вред и в чем выражается общественная опасность указанных действий, 5 человек отметили, что общественная опасность указанных действий выражается в наличии прямого умысла у лица и что вред причиняется обществу, 14 человек не отметили, в чем выражается общественная опасность действий, указав, что вред причиняется жизни и здоровью потерпевшего, 33 человека указали, что общественная опасность выражается в наличии у лица умысла на убийство, не указав, кому причиняется вред. Таким образом, квалификация выстрела в труп как покушение на убийство основывается на широком понимании общественных отношений как абстрактных типизированных устойчивых связей. Такое понимание общественных отношений как объекта преступления ведет к необоснованно широкому применению норм уголовного права и нарушению принципа законности. Представляется, что следует выделять ситуации с абсолютно (безусловно) отсутствующим потерпевшим или предметом, например выстрел в труп, и ситуации с относительно (условно) отсутствующим потерпевшим или предметом, когда они являются выражением соответствующих общественных отношений, выступающих объектом преступления, например, проникновение в помещение с целью хищения имущества, которого на момент хищения не оказалось. В первом случае действия виновного нельзя признавать преступлением в силу того, что они являются лишь обнаружением умысла, а во втором случае действия виновного следует квалифицировать как покушение на преступление, которое он желал совершить.