Мудрый Юрист

Историко-философские аспекты смертной казни

Аминев С.Д., Современная гуманитарная академия (Стерлитамакский филиал).

Проблема отношения к смертной казни всегда находилась в центре внимания не только специалистов, но и широкой общественности. Как показали проведенные исследования, в ходе всенародного обсуждения наибольшее число откликов содержало: "Смертная казнь - это исключительная мера наказания". Эта проблема взаимоотношений имеет глубокие историко-философские корни. Данная тема нашла свое отражение в трудах выдающихся философов, юристов, социологов, во многих статьях и монографиях; остается актуальной она и в наши дни. Что касается древних мыслителей, то их мнения в общем о смертной казни - это философский аспект и религиозное мировоззрение.

И Кант, и Гегель, если начинать с них, не сомневались в необходимости смертной казни как меры наказания, продиктованной философией права, моральными принципами, христианским вероучением. Постулат нравственного воздаяния, примыкающий к талиону, получает под пером Канта признак некоторой убедительности только в отношении к наказанию за убийство, да и то лишь преднамеренное.

Неодолимые трудности возникают для кантовского "нравственного воздаяния" при наказании за государственные преступления или преступления против нравственности, и потому даже те, кто пытался спасти кантовскую "теорию материального возмездия" (например, Цехарий), должны были предложить в качестве критерия принцип количественно-качественного определения вины, справедливо критикуемый Н. Таганцевым. В самом деле, как определить "материальный вред" по меркам Цехария в таком, например, случае, как неоконченное покушение? Из сказанного, заметим, не вытекает совершенный отказ от соизмерения вины и ответственности за нее, в том числе "материальной ответственности", но не как универсальный философский принцип права.

Говоря о Гегеле, мы должны ранее всего обратить внимание на его сомнения в отношении так называемого абстрактного равенства между преступлением и наказанием. Доведенное до логического конца, такого рода уравнение приводит к абсурду: за воровство следует наказывать воровством, за грабеж - грабежом. А если глаз за глаз, то как быть в случае, когда виновный и без того кривой? Положение тем более осложнится, справедливо замечает Гегель, "когда психология привлечет к рассмотрению величину чувственных побуждений и связанную с тем слишком большую силу злой воли или, если угодно, слишком слабую силу и свободу воли вообще" <1>.

<1> Гегель Г. Философия права. М., 1934. С. 119 - 120.

Особых размышлений заслуживает концепция известного немецкого криминалиста А. Фейербаха (1775 - 1833). Опираясь на Канта с его концепцией уголовного закона как "категорического императива" (нравственного воздаяния), Фейербах идет далее, поскольку его, Фейербаха, "угроза закона" не отличает личность от личности, побуждения от побуждений, страсти от их извращений, т.е. всего того, что мы относим к субъективной стороне преступления. Достаточно вменяемости, остальное второстепенно. Особый интерес к Фейербаху питался, по всей вероятности, тем, что он выдвигал на первый план социальную опасность деяния и, соответственно, требовал тем большей строгости, чем преступление социально опаснее <2>.

<2> Пионтковский А.А. Советское уголовное право. М., 1929. С. 112 - 113.

Практический перелом в отношении к смертной казни наметился с первыми актами ее законодательной отмены, пришедшимися на 60-е годы прошлого века. Речь идет, разумеется, о смертной казни за общеуголовные преступления, т.е. исключая военно-уголовное право.

В Европе самыми благополучными являются Люксембург (1822 г.) и Голландия, которая прекратила действие этой меры в 1860 г. (окончательно в 1870 г.). В Бельгии, несмотря на узаконение смертной казни по ряду составов, фактически к ней перестали прибегать в 1863 г. (за исключением послевоенных казней за преступления гитлеровцев и их пособников), а в Португалии - в 1867 г. Вслед за тем настоящая "антимортальная" революция прокатилась по Латинской Америке - с 1863 г., когда последовала отмена смертной казни в Венесуэле, и до 1900 г., когда то же самое было декретировано в Коста-Рике, Бразилии, Гондурасе, Уругвае, Колумбии. Их примеру последовали Мексика и Перу. В США уже с середины XIX в. смертная казнь отменяется в шести штатах (Висконсин, Мэн, Миннесота и др.). В разное время она то вводится, то отменяется в восьми штатах (Айова, Вашингтон, Аризона и др.).

Новая волна отмены смертной казни приходится на послевоенный период, т.е. на вторую половину текущего столетия. Смертную казнь в своих Конституциях запрещают Италия и ФРГ, за ними следует Австрия (1950 г.), незадолго перед тем высшая мера наказания исключается из УК Финляндии (хотя фактически здесь отказались от казней еще в 1826 г.). Далее наступает очередь Англии и Франции. Смертную казнь отменили в ГДР, где она и без того не применялась в течение всего предшествующего десятилетия. Наконец, пришла весть об отмене смертной казни в Чехословакии (май 1990 г.).

В наши дни из более чем 160 государств мира, по крайней мере в 80, смертная казнь исключена из судебной практики или вовсе запрещена законом.

Что остановит убийцу? - вот главный аргумент противников отмены смертной казни. Тот же вопрос был предметом рассмотрения двух английских комиссий (1928 - 1930 и 1949 - 1953 гг.), созданных для оценки ситуации, возникшей с отменой высшей меры наказания в 20 государствах мира. Была принята во внимание и тщательно изучена статистика тяжких убийств до и после отмены смертной казни и в случаях ее восстановления, как это было в Новой Зеландии (1950 г.) и Италии (1931 г.). Результаты исследования сформулированы следующим образом: "Независимо от того, применяется или не применяется смертная казнь, часто ли имеют место случаи приведения смертной казни в исполнение или нет, имеющиеся данные в одинаковой мере позволяют полагать, что отмена смертной казни не оказывает влияния на статистику преступлений". Таким образом, комиссии согласились с хорошо обоснованным предложением об отмене смертной казни, высказанным в известной работе английского криминолога Г. Гардинера "Смертная казнь как средство сдерживания и ее альтернативы", ссылающегося и на тот непреложный факт, что среди всех сколько-нибудь тяжких преступлений убийство, как это хорошо известно специалистам, в меньшей степени предумышленно, чем любое другое преступление, начиная с кражи. Что касается самой английской статистики, то между 1949 и 1953 гг. в Англии были повешены 85 убийц, т.е. примерно 16 - 18 ежегодно. После отмены смертной казни в 1965 г. количество соответствующих преступлений (наказуемых уже пожизненным заключением как альтернативой казни) не претерпело существенных колебаний (от 14 до 15 в год).

Но возникает и принимает все большую остроту вопрос о возможной судебной ошибке в случае вынесения смертного приговора и приведения его в исполнение. Вопрос этот далеко не нов. В России одним из первых обратился к нему П. Пестель. Возражая против смертной казни как "несообразной с природой государства", он замечает: "К тому надобно еще и то сказать, что всезнание не принадлежит к качеству смертных и что, следовательно, нет такого случая, в котором человек, а посему и судья, не мог бы ошибиться, признавая человека преступником" <3>.

<3> Пестель П.И. Русская Правда. СПб., 1906. С. 155.

В более позднюю эпоху этот аргумент, в числе прочих, разумеется, был использован такими выдающимися русскими криминалистами, какими были А. Кистяковский и Н. Таганцев. Оба они верили в те "недалекие времена", когда смертная казнь исчезнет из уголовных кодексов и "самый спор о ее целесообразности будет казаться столь же странным, каким теперь представляется нам спор о справедливости колесования или сожжения преступников".

Заметим для наилучшего понимания дела, что с 1891 г. в русских гражданских судах не было вынесено ни одного смертного приговора. А что касается "столыпинских галстуков", приходившихся на 1905 - 1907 гг., так ведь то была пресловутая военно-полевая юстиция, вызывавшая почти всеобщее отвращение и негодование <4>.

<4> Современное государство и право. 1989. N 12. С. 34.

Возвращаясь к аргументу Пестеля, не следует упускать из виду тот факт, что ошибочные смертные приговоры, в том числе приведенные в исполнение, были и, по всей видимости, остаются неизбежным следствием наших нынешних судебных порядков, начиная с дознания и предварительного расследования. В примерах, иллюстрирующих сказанное, нет недостатка, но ведь и они - лишь надводная, по воле случая, выступающая наружу часть айсберга; тем, кто еще держится за пресловутое "око за око", мы считаем нужным сказать, что причинение смерти по пьянке, в состоянии аффекта, по беспричинной ярости, как мы это наблюдаем повсеместно (половина всех убийств приходится на долю компаньона по пьяному пиру), далеко не адекватно страданию, которое "падает на долю того, кого приговорили к смерти и кто дни, недели, а то и годы живет в ее ожидании".

Принято оканчивать подобного рода статьи декларациями насчет грядущей в какие-то благословенные времена полной отмены исключительной меры наказания, как это было занесено и в Основы (который раз!) уголовного законодательства СССР и союзных республик 1958 г., и в проект новых Основ уголовного законодательства.

В своей статье "Как буржуазия использует ренегатов" (1919 г.) Ленин, полемизируя с Каутским, вспоминает, что в 1903 г. на II съезде РСДРП и большевики, и меньшевики показали себя сторонниками смертной казни "для эпохи революции". Сама мысль о включении в программу партии положения о смертной казни вызвала только насмешливые возгласы: "...и для Николая II"? Спустя 13 лет, 2 февраля 1920 г., в докладе о работе ВЦИК и Совнаркома, возвращаясь к вопросу о смертной казни, Ленин со всей присущей ему убежденностью говорил о том, что теперь, после взятия Ростова, т.е. еще до окончания войны, "мы отказались от применения смертной казни и этим показали, что к своей собственной программе мы относимся так, как обещали". Речь, конечно, шла уже о второй программе партии, принятой на VIII съезде в марте 1919 г. Нет нужды касаться директив, относящихся к проекту УК 1922 г. Они известны. Хотя сколько-нибудь серьезного анализа причин и обстоятельств, вынудивших Ленина возвратиться к политике откровенного террора, до сих пор не проведено. Но, как представляется, они не имеют решающего значения для нашего нынешнего отношения к смертной казни. Актуальным было и остается, если мы и в самом деле намерены двигаться в сторону правовой государственности, ленинское высказывание о том, что уже в ближайшее время применение смертной казни в России станет невозможным <5>.

<5> Ленин В.И. Полное собр. соч. Т. 40. С. 101.

У смертной казни множество авторитетных защитников. Гораздо больше, чем противников. Среди них почти все наши криминологи. Так, в интервью профессора Г. Миньковского в газете "Известия" от 14 мая 1988 г. "Закон обязан защищать" рассматривается вопрос о смертной казни. Г. Миньковский отвергает эмоции, хотя, как нам представляется, именно за ними он и следует, безропотно подчиняясь вердикту, вынесенному в ходе тестирования, когда 80 - 85% опрошенных высказались против отмены смертной казни. Мы не знаем, каким образом проводился опрос, но вполне допускаем, что он дал именно тот результат, на который ссылается профессор. Однако не следовало ли спросить себя: отчего же так? Почему в Англии, например, отмене смертной казни за убийство в немалой степени содействовали массовые демонстрации, проходившие под лозунгами "Остановите исполнение смертного приговора", "Останься жить с нами" и т.д.? Не является ли присущая нашему обществу эйфория жестокости результатом того трагического прошлого, когда ценность человеческого существования нивелировалась настолько, что даже 5 - 7-летние сроки заключения представлялись мягкими, "либеральными", когда клеймилось все сколько-нибудь человечное? При этом возникает вопрос: кто за сохранение смертной казни? "Вечная история - пугливое стремление избежать одной ошибки при этом ведет к другой".

На наш молодой взгляд о методах введения смертной казни, надо все-таки ужесточить наше законодательство, это вполне обоснованно, что человек, совершивший особо тяжкие преступления, не должен жить, пусть это негуманно с нашей стороны, но кто дал и ему право лишать жизни других, ни в чем не повинных людей? Так, если человеку, совершившему особо тяжкое преступление, оставить наказание в виде пожизненного срока, то получится, что будет страдать не только он, сидя за решеткой, но и наши с вами граждане, которые платят налог на его содержание. Остается большой вопрос: а кому это надо?