Исследования предметов и документов как новая форма использования специальных познаний в стадии возбуждения уголовного дела *

Ryapolova Ya.P. Items and documents examination as new form of special knowledge usage applied before the criminal case initiation stage.

Исследование проведено в рамках реализации федеральной целевой программы "Научные и научно-педагогические кадры инновационной России" на 2009 - 2013 годы, открытый конкурс НК-525П, государственный контракт N П173 от 20 апреля 2010 г.

Ряполова Ярослава Петровна, аспирант кафедры уголовного процесса и криминалистики ГОУ ВПО "Юго-Западный государственный университет".

В статье исследуется соотношение исследований предметов и документов как новой формы использования специальных знаний в стадии возбуждения уголовного дела с судебной экспертизой и исследованием предметов и документов как оперативно-розыскным мероприятием. Дается критическая оценка достаточности и полноты процессуальной регламентации нового вида процессуальных действий по собиранию доказательств.

Ключевые слова: исследование предметов, исследование документов, возбуждение уголовного дела, доказательство.

The article investigates correlation between items and documents examination as new form of special knowledge usage applied before the criminal case initiation stage, and forensic examination and items and documents examination as operational search actions. Also, critical appreciation of the procedural regulation sufficiency and completeness for new procedural action aimed for collection of evidences is provided.

Key words: items examination, documents examination, criminal case initiation, evidence.

Федеральный закон от 9 марта 2010 г. N 19-ФЗ "О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации" <1> (далее - ФЗ от 9 марта 2010 г.) в очередной раз подверг пересмотру положения ст. 144 УПК РФ, регламентирующей предварительную проверку сообщений о преступлении. Показательно, что законодатель постоянно находится в поиске оптимального варианта регламентации данной статьи и уже в четвертый раз предпринимает попытку ее видоизменить.

Со вступлением в силу нового Закона расширен арсенал процессуальных средств предварительной проверки: согласно ч. 1 ст. 144 УПК РФ при проверке сообщения о преступлении дознаватель, орган дознания, следователь, руководитель следственного органа вправе требовать производства документальных проверок, ревизий, исследований документов, предметов, трупов и привлекать к участию в этих проверках, ревизиях, исследованиях специалистов.

Однозначно можно говорить о положительном решении вопроса по приданию процессуального характера так называемым предварительным исследованиям - специальным криминалистическим, химическим, биологическим и иным исследованиям документов, денежных знаков, ценных бумаг, веществ неизвестной природы, пищевых продуктов и др., проводимым в целях обнаружения признаков преступления на стадии возбуждения уголовного дела.

И хотя на необходимость расширения общего количества случаев использования предварительного исследования объектов, особенно на стадии проверки информации о совершенном преступлении и в процессе осмотра места происшествия, указывали многие ученые-процессуалисты <2>, распространенная практика использования результатов предварительных исследований при решении вопроса о возбуждении уголовного дела в условиях действия прежнего УПК РФ зачастую подвергалась обоснованной критике. Доводы противников обращения к такой форме специальных знаний сводились к отрицанию процессуального характера производства подобного рода исследований, поскольку нормативной основой для их проведения долгое время выступал Федеральный закон от 12 августа 1995 г. N 144-ФЗ "Об оперативно-розыскной деятельности" <3>, предусматривающий в ст. 6 самостоятельное оперативно-розыскное мероприятие - исследование предметов и документов, в связи с чем результаты исследований нельзя было использовать в качестве доказательств по уголовному делу. Отмечалось также, что при необходимости любое исследование, проведенное в рамках предварительной проверки, затем повторяется в рамках судебной экспертизы <4>. Авторами высказывались также опасения по поводу объективности лица, проводившего исследования, поскольку оно не предупреждается об ответственности за дачу заведомо ложного заключения <5>. Стоит заметить, что большая часть высказанных суждений принадлежит процессуалистам, отстаивающим тезис о допущении производства экспертиз на стадии возбуждения уголовного дела.

С другой стороны, никем не оспаривается настоятельная необходимость включения в УПК РФ процессуально регламентированных способов использования специальных познаний в целях установления основания для возбуждения уголовного дела (например, при установлении факта изготовления сомнительного денежного знака; отнесении исследуемых веществ к числу взрывчатых, наркотических, психотропных, сильнодействующих и т.д.). С этой позиции значение новеллы следует оценивать положительно: процессуальная деятельность во время проверки сообщений о преступлении имеет значительные преимущества перед иными методами, и доказательственная информация, полученная в результате указанной деятельности, должна приравниваться к полученной при производстве других следственных действий после возбуждения уголовного дела <6>.

Однако в ключе подобных рассуждений справедливо возникает вопрос: почему же законодатель обошел вниманием предложения ученых о допущении целого ряда экспертиз в качестве средств установления основания для возбуждения уголовного дела. Полагаем, исследования подобного рода стали выгодной альтернативой судебной экспертизе на стадии возбуждения уголовного дела в силу исключительных особенностей производства и возможностей дальнейшего использования их результатов.

Во-первых, исследования проводятся с единственной целью получения данных, указывающих на признаки преступления, в то время как предмет (устанавливаемые факты и обстоятельства) и задачи экспертного исследования несоизмеримо шире. В ст. 144 УПК РФ законодатель ограничился правом следователя, дознавателя, руководителя следственного органа требовать производства исследований только в отношении предметов, документов и трупов, в то время как объектами судебной экспертизы могут выступать любые объекты материального мира, которые в той или иной степени связаны с совершением преступления и требуют для своего исследования специальных знаний <7>. Данный вывод вытекает из ст. 10 Федерального закона от 31 мая 2001 г. N 73-ФЗ "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" <8>: объектами экспертных исследований являются вещественные доказательства, документы, предметы, животные, трупы и их части, образцы для сравнительного исследования, а также материалы дела, по которому производится судебная экспертиза; исследования проводятся также в отношении живых лиц.

Во-вторых, особенностью исследований является ограниченность во времени, к ним предъявляются требования оперативности, комплексности. Косвенным подтверждением данного вывода служат фиксированные сроки рассмотрения сообщений о преступлении с учетом необходимости проведения исследования - не более 30 суток. Незначительные сроки производства в данном случае связаны не с уменьшением количества аналитических методов, а с сокращением порядка изложения действий сведущего лица и оценки полученных результатов <9>. Кроме того, производство экспертизы как следственное действие включает комплекс процессуальных действий: вынесение постановления о назначении экспертизы, составление протокола ознакомления подозреваемого с ним, выбор экспертов, проверку отсутствия оснований для их отвода, разъяснение эксперту его прав и ответственности, получение заключения эксперта, которое, как и само производство экспертизы, требует продолжительного времени, поэтому вряд ли все эти действия будут выполняться до возбуждения уголовного дела.

В-третьих, процессуальное закрепление производства исследований в УПК РФ стало необходимым хотя бы потому, что с учетом оформленных результатов исследования может быть исключена необходимость направления объекта на судебную экспертизу, если, например, будут установлены различия в групповых признаках сравниваемых объектов <10>. При этом надуманными видятся опасения некоторых процессуалистов, полагающих, что если допустить возможность производства исследований специалистами в ходе досудебного производства, то следователи перестанут назначать экспертизы, обращаясь всякий раз, когда возникнет потребность в специальных познаниях, к специалисту <11>. Даже если принимать во внимание привлекательный для следователя и дознавателя упрощенный порядок производства исследований, для полного отказа от производства судебных экспертиз в случаях, допустимых УПК РФ, этого недостаточно. Обращение к помощи специалистов на стадии возбуждения уголовного дела обусловлено необходимостью оперативного решения, как правило, простых диагностических и идентификационных задач. Назначение в подобных случаях экспертизы бывает не оправданно, ведет к нецелесообразной перегрузке работников экспертных подразделений. При расследовании преступлений по горячим следам такие исследования должны быть минимальными по объему и глубине и проводиться в отношении таких объектов, анализ которых не терпит отлагательства <12>. В данном контексте имеются в виду прежде всего объекты биологической природы, поскольку по прошествии даже небольшого промежутка времени они в большей степени подвержены значительным изменениям.

В-четвертых, нельзя забывать, что назначение экспертизы чаще всего сопровождается другими следственными действиями: выемкой, обыском, получением образцов для сравнительного исследования, в связи с этим сама возможность проведения полноценной экспертизы до возбуждения уголовного дела ограничена запретом на производство других следственных действий на данном этапе.

Наконец, в условиях действия новой редакции УПК РФ результаты исследования, наряду с заключением эксперта, могут беспрепятственно использоваться в уголовно-процессуальном доказывании на последующих стадиях. Это имеет существенное значение тогда, когда произошла непредвиденная утрата объекта исследования или его существенное повреждение, делающее невозможным проведение требуемого экспертного исследования этого объекта.

Вместе с тем сторонники производства экспертиз до возбуждения уголовного дела успешно парируют доводы оппонентов, убеждая, что обращение к исследованиям до возбуждения уголовного дела нередко приводит к видоизменению состояния объектов, уменьшению количества предмета преступления (например, израсходование наркотического средства, являющегося предметом незаконного оборота, и пр.) <13>. Полагаем, речь идет, скорее, об исключительных случаях в практике, в любом случае, такое преобразование предметов следует считать процессуально регламентированным, поскольку процесс такой трансформации будет отражен в результатах проведенного исследования, которому отныне придается самостоятельное доказательственное значение. Однако не стоит умалять значение требований, предъявляемых субъектами доказывания к любым процессуальным действиям по собиранию доказательств на стадии возбуждения уголовного дела, и прежде всего требование проверяемости их результатов. Ввиду изложенного обоснованным видится предложение Ю.И. Горянова о введении запрета на использование видоизменяющих (разрушающих) объекты методов при производстве исследований предметов и документов <14>.

Полагаем, отсутствие в действующем законодательстве ожидаемой нормы об уголовной ответственности специалиста за представление заведомо ложных результатов проведенных исследований - общепризнанной гарантии объективности лица, проводящего исследование - не лишает их доказательственного значения. Как верно заметила Т.Ю. Маркова, ни обвиняемый, ни подозреваемый также не предупреждаются об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, однако никто не высказывает предложений о том, чтобы исключить их показания из числа доказательств по уголовному делу <15>.

Значимость специальных познаний в начальный период развития уголовного процесса не может не порождать комплекс проблем, обусловленных главным образом недостаточной уголовно-процессуальной регламентацией порядка, формы и условий их использования на данном этапе. Неясно, каким образом должны фиксироваться результаты проведенных исследований, к какому виду доказательств их можно причислить, причем единого подхода к решению данной проблемы не разработано ни практикой, ни наукой уголовно-процессуального права. Одни предлагают ввести новый вид доказательств - справку специалиста, исследовавшего объект до возбуждения уголовного дела по запросу следователя или оперативного работника <16>. Другие допускают составление справки или акта исследования, признаваемых иными документами <17>. Сторонники третьей точки зрения считали, что результаты исследований и объектов фиксируются в рапорте о представлении результатов оперативно-розыскной деятельности следователю и впоследствии могут быть использованы в уголовно-процессуальном доказывании в соответствии со ст. 89 УПК РФ. Отдельного рассмотрения требует еще один предлагаемый вариант закрепления результатов предварительных исследований - составление заключения специалиста <18>, что не совсем соответствует смыслу диспозиции ч. 3 ст. 80 УПК РФ, признающей в качестве такового представленное в письменном виде суждение по вопросам, поставленным перед специалистом сторонами. Представление суждения специалистом не предусматривает проведения исследований материальных или идеальных объектов, предполагает только изучение их внешних признаков и сопоставление таковых с общеизвестными среди специалистов фактами <19>.

Отсутствие указаний на процессуально регламентированную форму фиксации результатов исследований не должно негативно сказываться на практике возбуждения уголовных дел, поскольку УПК РФ, на наш взгляд, не содержит препятствий для использования таких результатов в качестве иного документа. Оформление процессуальных действий, проводимых до возбуждения уголовного дела, с участием специалиста, актами, справками, признаваемыми субъектами доказывания иными документами, давно стало привычным делом в отношении ревизий и документальных проверок.

Таким образом, рассмотренные изменения уголовно-процессуального закона, имея, скорее, фрагментарный характер, свидетельствуют о появлении принципиально нового вида процессуальных действий по собиранию доказательств на стадии возбуждения уголовного дела. На недостаток концептуальной целостности новой редакции ст. 144 УПК РФ указывает тот факт, что законодатель, проявив непоследовательность в регламентации данной группы правоотношений, не предусмотрел определенную процессуальную форму проведения исследований предметов, документов. Между тем требования жесткого закрепления процедуры оформления и фиксации результатов исследований в рамках процессуального закона принципиальны, поскольку предполагают возможность их процессуальной оценки в процессе доказывания при производстве предварительного расследования и в судебном разбирательстве.