Процессуальный режим задержания, проводимого на стадии возбуждения уголовного дела 1

Ряполова Я.П., преподаватель кафедры уголовного процесса и криминалистики Юго-Западного государственного университета (г. Курск), аспирант.

Ведущая роль в системе мер уголовно-процессуального принуждения отводится задержанию, которое заключается в кратковременном лишении подозреваемых и обвиняемых свободы без судебного решения. Эта особенность придает задержанию особую роль в системе государственного принуждения и ставит его под постоянный контроль норм международного и российского права. В теории уголовного процесса продолжительный период времени ведется дискуссия о допустимости задержания до возбуждения уголовного дела, отсутствует ясное представление о правовой природе задержания и содержании составляющих его этапов и действий. В некоторых странах СНГ законодатель прямо предусмотрел возможность задержания до возбуждения уголовного дела (ч. 2 ст. 108 УПК Белоруссии, ч. 3 ст. 168 УПК Молдовы, абзац 1 ст. 224 УПК Узбекистана), УПК РФ не содержит прямого запрета на проведение задержания до вынесения постановления о возбуждении уголовного дела.

Ряд процессуалистов не допускают применения мер уголовно-процессуального принуждения до возбуждения уголовного дела <2>. Другие склонны допускать до возбуждения уголовного дела производство фактического задержания - действий по захвату лица и его доставлению в орган дознания, при этом указывая на непроцессуальный характер данных действий. Процессуальное (юридическое) задержание (оформление протокола, проведение личного обыска и допроса) допускается по уже возбужденному уголовному делу <3>. Третьи склонны признавать фактическое задержание и доставление задержанного по подозрению в совершении преступления в качестве факультативных элементов правового института задержания подозреваемого, которые следует рассматривать в качестве начального этапа в общей процедуре задержания подозреваемого и после констатации которых, при наличии возбужденного уголовного дела, как следующий этап может быть осуществлено применение меры процессуального принуждения <4>.

Заслуживает внимания точка зрения Н.В. Попкова, утверждающего, что на стадии возбуждения уголовного дела при определении момента фактического задержания законодатель применил юридическую фикцию (fictio juris). Так, фактически задержанное лицо по подозрению в совершении преступления до возбуждения уголовного дела считается незадержанным в порядке, установленном УПК РФ, и, наоборот, в случае возбуждения уголовного дела подозреваемый считается задержанным с момента фактического задержания, которое произошло еще до возбуждения уголовного дела <5>.

Показательно, что в пользу допущения задержания до возбуждения уголовного дела еще в первые годы после принятия нового УПК РФ свидетельствовала правоприменительная практика. Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ от 2 февраля 2004 г. согласилась с доводами Пермского областного суда, отраженными в оправдательном приговоре по обвинению И. в заведомо незаконном задержании, упомянув, что "задержание подозреваемого не ставится в зависимость от возбуждения против него уголовного дела" <6>. Ряд исследователей приводят данные о распространенных случаях (до 80% изученных дел) производства задержания до возбуждения уголовного дела <7>.

Применение меры процессуального принуждения в виде задержания следует рассматривать как комплекс последовательных процессуальных действий, производимых с момента фактического захвата лица по подозрению в совершении преступления до момента его освобождения или истечения срока задержания, в случае если в отношении подозреваемого была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. Вывод о том, что фактическое задержание охватывается понятием уголовно-процессуального задержания, подтверждается ч. 3 ст. 128 УПК РФ: срок процессуального задержания исчисляется с момента фактического задержания (п. 11 и 15 ст. 5 УПК РФ), а не с момента доставления в правоохранительный орган или момента составления протокола, защитник участвует в уголовном деле также с момента фактического задержания лица (п. 3 ч. 3 ст. 49 УПК РФ).

В рамках очерченных временных пределов до возбуждения уголовного дела однозначно говорить о допустимости проведения процессуальных действий организационно-обеспечительного характера: фактическое задержание и доставление в орган дознания или следователю, сообщение прокурору и уведомление близких родственников о произведенном задержании.

Целесообразно расширить перечень допустимых процессуальных действий в случаях фактического задержания лица в стадии возбуждения уголовного дела, например, дополнить их правом получать объяснения задержанного и очевидцев, истребования документов, удостоверяющих личность.

Кроме того, в числе неотъемлемых гарантий прав задержанного лица следует предусмотреть обязательное предоставление информации о мотивах задержания, своих правах до возбуждения уголовного дела. Так, в п. 13 Свода принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме <8>, предписано, что "любому лицу в начале задержания... или вскоре после этого органом, ответственным за задержание, доводятся до сведения и разъясняются его права и как оно может осуществить эти права". "Каждому арестованному незамедлительно сообщаются на понятном ему языке причины его ареста и любое предъявляемое ему обвинение", - гласит ч. 2 ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод <9>. Бесспорно, в большей степени отвечает требованиям международных правовых документов правило, устанавливающее обязанность должностных лиц разъяснять причины и основание задержания лица по подозрению в совершении преступления, его права непосредственно в момент фактического задержания, а не при составлении протокола задержания, как это предусмотрено ст. 92 УПК РФ.

Процессуальные действия по документальному оформлению, проверке мотивов и оснований произведенного задержания невозможны до вынесения постановления о возбуждении уголовного дела лишь по одной, на наш взгляд, формальной причине: ч. 2 ст. 92 УПК предусмотрено, что в протоколе задержания, помимо обстоятельств задержания подозреваемого, должны быть отражены результаты его личного обыска, проведение которого недопустимо до возбуждения уголовного дела. При этом недостатком концептуальной целостности действующих редакций ст. 92 - 93 УПК РФ является то, что проведение личного обыска подозреваемого является правом, а не обязанностью уполномоченных лиц (в отличие от производства допроса подозреваемого по ч. 4 ст. 92 УПК РФ). Вполне логичным представляется вопрос: если подозреваемый не подвергался личному обыску, правомерно ли составление протокола задержания до возбуждения уголовного дела? В то же время об отсутствии системного единства процессуального регулирования производства двух самостоятельных институтов свидетельствует и то обстоятельство, что установленный трехсуточный срок проверки сообщения о преступлении (ст. 145 УПК РФ), по сути, неоправданно сокращается до трех часов, исчисляемых с момента доставления лица к следователю (орган дознания), при этом предполагается, что постановление о возбуждении уголовного дела должно быть вынесено хронологически раньше составления протокола задержания.

Очевидно, что производство первоначальных процессуальных действий по задержанию лица по подозрению в совершении преступления нуждается в развернутом законодательном закреплении в УПК РФ, обозначенные проблемы процессуальной регламентация института процессуального задержания в стадии возбуждения уголовного дела как тенденция развития уголовно-процессуального законодательства в общем виде чреваты размытием важнейших процессуальных гарантий прав и законных интересов личности и не могут быть расценены как положительное явление.