Мудрый Юрист

Правовое регулирование тюремного заключения по судебнику 1550 г.

Рожнов А.А., доцент кафедры уголовного права и криминологии юридического факультета Ульяновского государственного университета, кандидат юридических наук.

Несмотря на то что тюремное заключение является одним из древнейших видов наказания, впервые оно получило законодательное закрепление лишь в середине XVI в. в Судебнике 1550 г. Правовое регулирование данного наказания по Судебнику царя Ивана Грозного выглядело следующим образом.

Заключение правонарушителя в тюрьму назначалось Судебником за такие преступления, как:

  1. составление дьяком подложного судебного протокола за взятку (ст. 4);
  2. заведомо ложное обвинение судьи в неправосудии (ст. 6);
  3. заведомо ложное обвинение дьяка или подьячего в составлении подложного судебного протокола (ст. 6);
  4. подача жалобы на судью, отказавшего челобитчику в принятии иска ввиду его необоснованности (ст. 7);
  5. заведомо ложное обвинение судьи или лица из вспомогательного судебного персонала во взимании лишних судебных пошлин (ст. 8 - 11, 33, 34, 42);
  6. отказ посторонних лиц покинуть место проведения судебного поединка ("поля") (ст. 13);
  7. нарушение недельщиком <1> порядка составления приставной грамоты (ст. 44);
<1> Недельщик - должностное лицо, в обязанности которого входили вызов сторон в суд, арест и пытка обвиняемых, проведение судебного поединка и исполнение судебного решения; термин "недельщик" происходит от того, что недельщики сменялись по неделям (Российское законодательство X - XX веков. М., 1985. Т. 2 (далее - РЗ). С. 66).
  1. поступление ездока <2> по окончании срока полномочий недельщика к другому недельщику (ст. 47);
<2> Ездок - помощник недельщика, вручавший ответчикам и свидетелям приставные и срочные грамоты (Судебники XV - XVI веков. М.-Л., 1952. С. 210).
  1. причинение заговорщиком <3> кому-либо "продажи" или "обиды" (ст. 47);
<3> Заговорщик - лицо, вступившее с недельщиком в "заговор" (товарищество) с целью совместного исполнения его служебных обязанностей и получения вознаграждения (РЗ. С. 144).
  1. первая татьба с поличным (если преступник был "облихован" на обыске, но под пыткой не признал своей вины) (ст. 52);
  2. освобождение недельщиком татя или разбойника за взятку (ст. 53);
  3. отдача недельщиком татя на поруки или в холопство без доклада (ст. 54);
  4. первая простая татьба (если осужденный не был взят на крепкую поруку) (ст. 55);
  5. повторная татьба (если преступник был "облихован" на обыске, но под пыткой не признал своей вины либо если преступник при обыске был признан "добрым" человеком, но не был взят на крепкие поруки) (ст. 56);
  6. выдача тиуном наместника или волостеля холопу правой грамоты на господина без доклада (ст. 67);
  7. освобождение, отдача в холопство или казнь преступника без доклада наместником, волостелем, царским тиуном, боярским тиуном или тиуном сына боярского (ст. 71).

Из приведенного перечня явствует, что Судебник устанавливал тюремное заключение за преступления против правосудия и связанные с ними преступления судебных должностных лиц, а также за преступления против собственности.

Помещение преступника в тюрьму либо являлось единственным наказанием за содеянное, либо предусматривалось вместе с другими карательными мерами. В качестве единственного наказания тюремное заключение полагалось за подачу жалобы на судью, отказавшего челобитчику в принятии иска ввиду его необоснованности, за отказ посторонних лиц покинуть место проведения судебного поединка и за нарушение недельщиком порядка составления приставной грамоты. Впрочем, в последнем случае наказание виновного, по-видимому, могло не ограничиться только тюремным заключением, поскольку недельщика надлежало "кинути в тюрму да сказати Царю Государю" (выделено мной. - А.Р.). Как вспомогательное наказание тюремное заключение присоединялось к торговой казни, т.е. публичному битью кнутом (ст. 6, 8 - 11 и др.), и/или к возмещению ущерба, причиненного преступлением (ст. 4, 47 и др.).

По продолжительности тюремное заключение было бессрочным и пожизненным. Четкие сроки тюремного заключения (дни, месяцы, годы) в Судебнике не назывались, и осужденный должен был пребывать в тюрьме "до Царева Государева указу", что прямо оговаривалось в законе (ст. 67, 71) или подразумевалось, когда санкция нормы просто предписывала виновного "вкинути в тюрму" (ст. 4, 6 и др.). Пожизненным тюремным заключением ("до смерти") наказывались первая кража с поличным и повторная кража, если тать был "облихован" на обыске, но под пыткой не признал своей вины.

Согласно Судебнику, тюремное заключение использовалось и как альтернатива отдаче преступника на поруки. В этом случае он находился в тюрьме до тех пор, пока не находил за себя поручителей (ст. 55, 56, 58 <4>).

<4> В ст. 58 Судебника был обрисован довольно специфический казус. Если 10 - 15 "добрых" детей боярских или 15 - 20 "добрых же" крестьян и целовальников называли кого-либо татем, то, даже несмотря на отсутствие доказательств того, что данное лицо ранее занималось воровством или скупкой краденого, оно автоматически, без суда должно было удовлетворить предъявленный истцом иск, а затем отдавалось на "крепкую поруку". Если же "не будет по нем крепкие поруки", то обвиняемого повелевалось "кинути в тюрму, и без крепкие его поруки ис тюрмы не выпущати". Таким образом, лицо было вынуждено претерпевать негативные уголовно-правовые последствия, в том числе тюремное заключение, не за реально совершенное преступление, а за то, что оно по тем или иным причинам дало повод быть заподозренным в нем.

Другие важные вопросы, касавшиеся рассматриваемого наказания, а именно: виды тюрем, режим в местах лишения свободы и т.д. - не нашли отражения в законе.

Помимо вышеуказанных статей, тюремное заключение упоминалось и в ст. 12 Судебника. В соответствии с ней проигравший судебный поединок должен был уплатить иск и судебные пошлины, после чего передавался на поруки для того, чтобы его можно было "поставити перед Государем", как только он его "попытает", т.е. потребует к себе для назначения дополнительного наказания. Если же поручительства добиться не удавалось, то лицо заключалось в тюрьму до тех пор, "доколе по нем порука будет". Следовательно, в ст. 12 Судебника тюремное заключение являлось не наказанием, а мерой пресечения и имело уголовно-процессуальный характер.

В завершение характеристики правового регулирования тюремного заключения по Судебнику 1550 г. нельзя не отметить один терминологический нюанс. В литературе был подмечен тот факт, что тюремное заключение описывалось в законе трояким образом:

  1. "кинути в тюрму" (например, "а обыщется то, што жалобник солгал, и того жалобника казнити торговою казнью да кинути в тюрму") (ст. 4, 34, 44, 54 - 56, 58, 71);
  2. "вкинути (вкинут) в тюрму" (например, "а которой жалобник бьет челом не по делу и бояре ему откажут, и тот жалобник учнет бити челом, докучати Государю, и того жалобника вкинути в тюрму") (ст. 6 - 12, 33, 42, 47 и др.);
  3. "отсылати в тюрму" ("а которые будут у поля опричные люди, и околничему и дьяку от поля их отсылати; а которые прочь не пойдут, и им тех отсылати в тюрму") (ст. 13).

И.В. Упоров предлагает следующее объяснение отсутствию единых юридических формулировок лишения свободы в царском Судебнике. По его убеждению, языковые расхождения были вызваны первоначальным этапом становления тюремного заключения, тем, что оно впервые было представлено в Судебнике 1550 г. на законодательном уровне. В обоснование своей позиции автор обращает внимание на то, что "в наименованиях иных наказаний подобных различий нет, например, наказание "казнити торговой казнью" по всему Судебнику проходит единообразно, из чего опять же можно предположить, что данное наказание (торговая казнь) было уже относительно устоявшимся, что подтверждается и наличием его в Судебнике 1497 г." <5>.

<5> Упоров И.В. Первое законодательное закрепление тюремного заключения как наказания в российском праве // Государство и право. 1998. N 9. С. 86.

С высказанным И.В. Упоровым мнением трудно согласиться. Если принять его точку зрения, то вполне логично допустить, что с течением времени с постепенным укоренением тюремного заключения в законодательстве и судебной практике названные терминологические различия должны были исчезнуть и наказание в виде лишения свободы, как и торговая казнь, должно было излагаться в законе одинаково. Однако ознакомление с нормативными правовыми актами второй половины XVI в. - XVII в. говорит об обратном. Даже спустя столетие после издания Судебника 1550 г. законодательные определения тюремного заключения продолжали варьироваться. Например, в Уложении 1649 г. помещение преступника в тюрьму выражалось фразами:

  1. "вкинути в тюрму" (I, 5, 9; III, 7, 9; VII, 16; X, 135, 139 и др.);
  2. "посадити в тюрму" (I, 7; III, 1, 2, 5; X, 8, 9 и др.);
  3. "сажати в тюрму" (X, 92, 251; XXI, 44, 71; XXII, 20; XXV, 2, 3, 6);
  4. "послати в тюрму" (X, 187).

Аналогичная картина наблюдалась и в дальнейшем. По указам второй половины XVII в. правонарушителя, приговоренного к тюремному заключению, надлежало:

  1. "послать в тюрму" <6>;
<6> Указ от 30 марта 1651 г. "О наказании за непринятие пожалованнаго чина" // Полное собрание законов Российской империи, с 1649 года. СПб., 1830. Т. 1. N 61; Указ от 7 декабря 1684 г. "О наказании за непристойныя речи, во дворце произнесенныя" // Там же. Т. 2. N 1097.
  1. "сажать в тюрму" <7>;
<7> Указ от 30 июня 1654 г. "О пене за корчемство питьями" // Там же. Т. 1. N 130; Грамота от 31 мая 1661 г. "О высылке из городов дворян, боярских детей и недорослей на службу, и о штрафовании укрывающихся от оной" // Там же. Т. 1. N 297.
  1. "посадить в тюрму" <8>;
<8> Указ от 31 марта 1663 г. "О сыске беглых людей и крестьян, и об отдаче их прежним помещикам" // Там же. Т. 1. N 333; Указ от 26 сентября 1663 г. "О посажении в тюрьму на неделю Губнаго Старосту Некрасова, за прописку титула Государя и о наказании батогами Губнаго Дьяка Коробова, который ту отписку читал перед Разбойным приказом" // Там же. Т. 1. N 351.
  1. "отсылать в тюрму" <9>;
<9> Наказ Московским объезжим от 17 апреля 1667 г. // Там же. Т. 1. N 407.
  1. "метати в тюрму" <10>;
<10> Наказ Якутскому воеводе 1670 г. // Акты исторические, собранные и изданные Археографическою Комиссиею. СПб., 1842. Т. 4. N 209.
  1. "вметывать в тюрму" <11>.
<11> Указ от 4 сентября 1650 г. "О стольниках, стряпчих, дворянах московских, иноземцах и жильцах-нетчиках" // Акты Московского государства, изданные Императорскою академиею наук. СПб., 1894. Т. 2. N 443.

В.А. Рогов видит иное решение анализируемой проблемы. Он полагает, что принятое в Судебнике 1550 г. словосочетание "кинуть в тюрму" подчеркивало позорящее значение тюремного заключения как наказания, отражало стремление законодателя "унизить виновного, бросить его в тюрму как собаку, лишив жизненных благ". Применяемая в Судебнике 1550 г. формулировка, по мысли исследователя, "свидетельствует о крайне презрительном отношении государственной морали и правосознания к заключенным этого типа". Ученый также замечает, что "единственная статья Судебника, где тюрьма выступала как средство административной изоляции, включает иную терминологию. Посторонних зевак, упорно не желавших покинуть место судебного поединка (ст. 13), предписывалось "отсылать в тюрму", чем подчеркивался и временный характер пребывания в ней" <12>.

<12> Рогов В.А. История уголовного права, террора и репрессий в Русском государстве XV - XVII вв. М., 1995. С. 239.

Критически оценивая приведенные доводы, необходимо отметить два обстоятельства.

Во-первых, вызывает возражения трактовка В.А. Роговым санкции нормы, закрепленной ст. 13 Судебника 1550 г. С одной стороны, непонятно, почему автор наделяет тюремное заключение, предусмотренное ею, неким особым статусом по сравнению с лишением свободы, зафиксированным в других статьях Судебника, определяя его как "средство административной изоляции", а не наказания. Текст закона не дает оснований для подобного вывода. С другой стороны, утверждение В.А. Рогова о том, что словосочетание "отсылать в тюрму" указывало на временный характер нахождения в ней, можно толковать таким образом, что выражение "кинуть в тюрму" имело противоположный смысл и означало пожизненное лишение свободы. Но это не так, что признает и сам автор, считающий ключевым принципом тюремного заключения по Судебнику 1550 г. именно его временность <13>.

<13> Там же. С. 240.

Во-вторых, небесспорна и сама гипотеза о якобы позорной сути тюремного заключения, базирующаяся на законодательном повелении "кинуть" преступника в тюрьму. Если в Судебнике 1550 г., равно как и в Судебнике 1589 г. (ст. 6, 8, 11, 12 и другие статьи Пространной редакции) <14>, помещение правонарушителя в тюрьму действительно излагалось только так, а не иначе (исключение составляла лишь ст. 13 Судебника 1550 г.), то в более поздних памятниках права, как констатировалось выше, соответствующая терминология стала богаче. При этом принципиально важно то, что в отличие от исконной фразы "кинуть в тюрму" новые формулировки "посадить в тюрму", "сажать в тюрму" и "послать в тюрму" не несли в себе никакого бесчестящего оттенка. Чем же были вызваны произошедшие впоследствии перемены? Были ли они связаны с изменением самого восприятия тюремного заключения, с тем, что оно в конечном счете перестало расцениваться как постыдное наказание? Если ответить на этот вопрос утвердительно, то как тогда объяснить сохранение и к тому же весьма частое использование в законе выражения "кинуть в тюрму"? Если же отношение к лишению свободы, напротив, осталось прежним, то, естественно, возникает другой вопрос: почему же данное наказание описывалось законодателем не только традиционным способом, но и с помощью нейтральных фраз? Очевидно, что ни один, ни другой варианты ответа на поставленный вопрос не проясняют ситуацию. Может быть, причина терминологических различий заключается в том, что законодатель рассматривал некоторые преступления как особо тяжкие или аморальные и поэтому назначал их субъектам лишение свободы в более унизительной форме? По всей видимости, нет, так как никакой зависимости между преступлением и характером тюремного заключения не просматривается. Например, согласно Уложению 1649 г., виновного в побоях или татьбе в одних случаях следовало "вкинути в тюрму" (III, 9; XXII, 11, 12), а в других - "посадити в тюрму" (III, 2; XXI, 9, 10).

<14> Памятники русского права. М., 1956. Вып. 4. С. 413 - 443.

Все упомянутые недостатки аргументации И.В. Упорова и В.А. Рогова, а также примкнувшего к ним А.И. Сидоркина <15>, думается, обусловлены ошибочностью их исходной посылки, а именно попыткой найти некий подтекст там, где его, скорее всего, не было. На наш взгляд, не стоит ни придавать решающего значения отсутствию в Судебнике 1550 г. единой формулировки тюремного заключения, ни преувеличивать смысловую нагрузку словосочетания "кинуть в тюрму". Излагая правовые нормы и, в частности, устанавливая наказание в виде лишения свободы, законодатель середины XVI в. - XVII в. вряд ли руководствовался такими правилами современной юридической техники, как единство терминологии, ее общепризнанность, стабильность и т.д. Он просто применял те языковые средства, в том числе просторечные, которые находил нужными, привычными или удобными, понимая, что они будут восприняты адекватно. Так, предписывая отрешать подьячего или недельщика от должности словами "выкинути ис подьячих" и "из недель выкинути" (ст. 28, 32 Судебника 1550 г.), разработчики Судебника, разумеется, не требовали, чтобы наказание исполнялось буквально. Аналогичным образом, например, употребление в Судебнике 1550 г. терминов "челомбитье" и "бити челом" (ст. 7, 8, 24, 70 и др.), конечно же, не означало, что подача жалобы должна была непременно сопровождаться ударами челобитчика лбом о землю, и, следовательно, не свидетельствовало о желании законодателя показать унизительность процедуры обжалования. Вышесказанное, по нашему мнению, в полной мере относится и к тюремному заключению.

<15> Сидоркин А.И. Наказания, связанные с лишением и ограничением свободы в русском уголовном законодательстве IX - XVII вв.: Проблемы правового регулирования, систематизации и применения: Дис. ... докт. юрид. наук. Казань, 2005. С. 263 - 264, 286 - 287.

Таким образом, анализ норм Судебника 1550 г., посвященных тюремному заключению, показывает, что в данном памятнике русского права оно было довольно подробно урегулировано. В царском Судебнике впервые на законодательном уровне были закреплены такие ключевые аспекты указанного наказания, как виды преступлений, за которые оно полагалось, и сроки тюремного заключения. Пристальное внимание, которое законодатель отныне стал уделять тюремному заключению, явно свидетельствовало о том, что он начал рассматривать его как неотъемлемый элемент системы мер, направленных на противодействие преступности.