Мудрый Юрист

Правовые позиции конституционного суда РФ об ответственности за преступления в сфере экономики *

<*> Elinskij A.V. Legal positions of the Constitutional Court of the RF on responsibility for crimes in the sphere of economy.

Елинский Андрей Валерьевич, главный консультант Управления конституционных основ уголовной юстиции Конституционного Суда Российской Федерации, кандидат юридических наук.

В статье анализируются правовые позиции Конституционного Суда РФ, касающиеся вопросов уголовной ответственности за отдельные преступления в сфере экономики (ст. ст. 158, 159, 162, 171, 172, 188, 198, 199 УК РФ). Утверждается, что активизм Конституционного Суда РФ в вопросах Особенной части УК РФ заметно ниже, чем в сфере Общей части. Лишь в отдельных случаях, когда дефектность той или нормы Особенной части УК РФ является очевидной и значительной, Конституционный Суд РФ реализует свое полномочие в качестве "негативного законодателя". В иных случаях Конституционный Суд РФ отклоняет аргументы и доводы заявителей.

Ключевые слова: Конституционный Суд РФ, преступление, формальная определенность, санкция.

The article analyses legal position of the Constitutional Court of the RF related to criminal responsibility for certain crimes in the sphere of economy (articles 158, 159, 162, 171, 172, 188, 198, 199 of the Criminal Code of the RF). The author asserts that activism of the Constitutional Court of the RF in the issues of the Special Part of the Criminal Code of the RF is noticeably lower than in the sphere of the General Part. Only in certain cases when the defected character of one or another norm of the General Part of the Criminal Code of the RF is evident and considerable the Constitutional Court of the RF realizes its power as a "negative law-maker". In other cases the Constitutional Court of the RF defeats the arguments and submissions of applicants.

Key words: Constitutional Court of the RF, crime, formal certainty, sanction.

Объем и количество решений Конституционного Суда РФ, составляющих массив его правовых позиций по Особенной части УК РФ, заметно меньше в сравнении с его решениями, в которых затрагивались вопросы Общей части, а потому говорить здесь об активизме Конституционного Суда РФ едва ли приходится. Вероятно, это обусловлено тремя факторами. Во-первых, нормы Особенной части УК РФ реже становились предметом конституционных обращений, нежели нормы Общей части. Во-вторых, по жалобам граждан на нарушение конституционных прав нормами Особенной части Конституционный Суд РФ чаще приходил к выводу о том, что за требованием о проверке конституционности уголовно-правовой нормы в обращении фактически усматривается обжалование конкретных правоприменительных решений. В-третьих, нормы Особенной части УК РФ, являясь, по своей сути, отражением воли законодателя в криминализации того или иного общественно опасного деяния, в большей мере относятся к его конституционно гарантированной дискреции в области уголовного законодательства, вследствие чего проверка таких норм была бы сопряжена с оценкой целесообразности конкретного уголовно-правового запрета, и, соответственно, с выходом Конституционного Суда РФ за пределы его полномочий и недопустимым вмешательством в сферу компетенции законодательной власти.

Соответственно, лишь в отдельных случаях, когда дефектность той или нормы Особенной части УК РФ является очевидной и значительной, Конституционный Суд РФ реализует свое полномочие в качестве "негативного законодателя". В иных случаях Конституционный Суд РФ отклоняет аргументы и доводы заявителей.

В одной из конституционных жалоб утверждалось, что широкий диапазон санкций, установленный в ст. ст. 158 и 162 УК РФ (от двух до шести лет - в ч. 2 ст. 158 и от восьми до пятнадцати лет - в ч. 3 ст. 162), приводит к размыванию границ между различными категориями хищений - с основным, квалифицированным и особо квалифицированным составами - и к произвольному назначению наказания судами. Как утверждал заявитель, обеспечение конституционных прав граждан будет возможно лишь при условии, если нижний предел санкции за преступление более тяжкой категории будет превышать верхний предел санкции за преступление менее тяжкой категории.

В Определении от 23 января 2001 г. N 22-О Конституционный Суд РФ отклонил эти доводы, указав, что поставленный заявителем вопрос сводится к обоснованию необходимости совершенствования законодательной регламентации нижних и верхних пределов санкций за хищения, не относится к числу конституционных и не может быть разрешен Конституционным Судом.

В Определениях от 29 января 2009 г. N 61-О-О и от 25 февраля 2010 г. N 252-О-О Конституционный Суд РФ отклонил доводы заявителей о том, что ст. 159 УК РФ в силу своей неопределенности и дефектности позволяет привлекать к уголовной ответственности любое лицо, совершившее в том числе правомерную гражданско-правовую сделку, поскольку при квалификации предполагают оценку только субъективной стороны преступления - без учета его объективных характеристик.

В этих решениях Конституционный Суд РФ указал, что ст. 159 УК РФ, устанавливая ответственность за совершение мошенничества, не предполагает возможности привлечения к ответственности лиц, совершающих правомерные гражданско-правовые сделки: согласно ст. 8 УК РФ основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного данным Кодексом. Таким образом, при квалификации деяния в соответствии со ст. 159 УК РФ обязательным является установление как субъективных, так и объективных признаков состава данного преступления. Соответственно, ст. 159 УК РФ предусматривает ответственность лишь за такое деяние, которое совершается с умыслом и направлено на хищение имущества, т.е. за совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества (прим. 1 к ст. 158 УК РФ), или на приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием. Из этого, подчеркнул Конституционный Суд РФ, следует, что привлечение к уголовной ответственности за мошенничество, совершенное под прикрытием правомерной гражданско-правовой сделки, возможно лишь в случае, если будет доказано, что, заключая такую сделку, лицо действовало умышленно, преследуя цель хищения имущества или приобретения права на чужое имущество.

В Определении от 29 мая 2007 г. N 517-О-О Конституционный Суд РФ отклонил утверждения заявителя о том, что ст. ст. 171, 188 и 199 УК РФ противоречили Конституции РФ, поскольку позволили судам общей юрисдикции при принятии по уголовному делу решения в отношении его как руководителя юридического лица констатировать незаконность деятельности самого юридического лица, установление которой возможно только в порядке арбитражного судопроизводства.

Конституционный Суд РФ указал, что в силу ч. 1 ст. 49 Конституции РФ установление признаков каждого из указанных в названных статьях уголовного закона составов преступлений возможно лишь в предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством процедурах, поскольку именно они обеспечивают реализацию таких присущих уголовному судопроизводству принципов, в соответствии с которыми бремя доказывания лежит на стороне обвинения, а обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность, неустранимые сомнения в виновности обвиняемого толкуются в его пользу, уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности сторон при обеспечении подозреваемому и обвиняемому права на защиту (ст. ст. 14, 15 и 16 УПК РФ). Следовательно, подчеркнул Суд, использование при установлении признаков предусмотренных уголовным законом составов преступлений другого процессуального порядка - в том числе арбитражного, основанного на иных принципах судопроизводства, - могло бы привести к снижению уровня гарантий личности, к нарушению ее прав и законных интересов.

Что касается решений Конституционного Суда РФ по жалобам, в которых оспаривались так называемые налоговые статьи Уголовного кодекса РФ, то, как уже отмечалось, их обоснование проистекает, как правило, из правовых позиций, сформулированных в Постановлении от 27 мая 2003 г. N 9-П.

В этом Постановлении Конституционный Суд РФ, отвечая на доводы заявителей о том, что ст. 199 УК РФ (в ред. ФЗ от 25 июня 1998 г. N 92-ФЗ) в силу неопределенности понятия "иной способ уклонения от уплаты налогов" допускает произвольное применение содержащейся в ней нормы, чем нарушает конституционные принципы правового государства и равенства всех перед законом и судом, а потому противоречит ч. 1 ст. 1, ст. 15, ч. 1 ст. 19, ст. 49, ч. 2 ст. 54, ч. 1 ст. 55 и ст. 57 Конституции РФ, в частности, указал, что оценка степени определенности содержащихся в законе понятий должна осуществляться исходя не только из самого текста закона, используемых формулировок (в данном случае - термина "иной способ"), но и из их места в системе нормативных предписаний.

Налоговое законодательство к числу обязательных признаков состава налогового правонарушения относит вину, которая может выражаться как в форме умысла, так и в форме неосторожности (ст. 110 НК РФ). Аналогичным образом Уголовный кодекс РФ (ст. 5, ч. 1 ст. 14) предусматривает, что лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина; объективное же вменение (применительно к сфере налогообложения - уголовная ответственность за невнесение налога, явившееся результатом невиновного поведения) не допускается. То обстоятельство, что в диспозиции ст. 199 УК РФ использован термин "уклонение", указывающий на определенную цель совершаемого деяния - избежать уплаты законно установленных налогов, свидетельствует о том, что состав этого преступления предполагает наличие в действиях виновного лица именно умысла (ч. 2 ст. 25 УК РФ), который в данном случае направлен непосредственно на уклонение от уплаты налога.

Следовательно, применительно к преступлению, предусмотренному ст. 199 УК РФ, составообразующим может признаваться только такое деяние, которое совершается с умыслом и направлено на избежание уплаты налога в нарушение установленных налоговым законодательством правил. Это обязывает органы, осуществляющие уголовное преследование, не только установить сам факт неуплаты налога, но и доказать противозаконность соответствующих действий (бездействия) налогоплательщика и наличие умысла на уклонение от уплаты налога (п. 1 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). Отсутствие в ст. 199 УК РФ перечня конкретных способов уклонения от уплаты законно установленных налогов не дает правоприменителю оснований для произвольного привлечения к уголовной ответственности за неуплату налога, в том числе в случаях, когда налогоплательщик использует не противоречащие закону механизмы уменьшения налоговых платежей или допускает неуплату налога по неосторожности.

Таким образом, в Постановлении N 9-П Конституционный Суд РФ пришел к выводу, что ст. 199 УК РФ не противоречит Конституции РФ постольку, поскольку - по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующих правовых норм - предусматривает уголовную ответственность лишь за такие деяния, которые совершаются умышленно и направлены непосредственно на избежание уплаты законно установленного налога в нарушение закрепленных в налоговом законодательстве правил.

Следует заметить, что с доводами и позицией Конституционного Суда РФ относительно вопроса об уголовной ответственности за уклонение от уплаты налогов, совершенное "иным способом", согласился Европейский суд по правам человека. Так, в решении от 11 сентября 2007 г. о приемлемости жалобы "Тиминский против России" <1> он признал явно необоснованной и неприемлемой жалобу в той части, где "заявитель утверждал, что его осуждение по обвинению в уклонении от уплаты налогов основывалось на несправедливой, неопределенно сформулированной и неприменимой к делу норме законодательства" - ст. 198 УК РФ. Российское Правительство, возражая заявителю, ссылалось на Постановление N 9-П Конституционного Суда, касающееся сходной нормы УК РФ.

<1> См.: Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2008. N 6. С. 117 - 122.

Европейский суд помимо прочего указал: "...применение статьи 198 Уголовного кодекса Российской Федерации в настоящем деле было довольно простым. От судов не требовалось дать свое толкование значения фразы "иным способом" для того, чтобы признать заявителя виновным в совершении уклонения от уплаты налогов. Достаточно было установить факт неуплаты налогов с прямым умыслом, что и было сделано национальными судами. Более того, такой подход был позже подтвержден в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 27 мая 2003 г., что продемонстрировало последовательность национальной судебной практики в этом отношении. Ввиду вышеизложенного, заявитель не может считаться жертвой неопределенной формулировки нормы закона или ее произвольного применения в нарушение требований статьи 7 Конвенции, как он это утверждает".

В Постановлении от 27 мая 2008 г. N 8-П Конституционный Суд РФ обратился к оценке конституционности ч. 1 ст. 188 УК РФ, предусматривающей ответственность за контрабанду. Из правоприменительных решений, принятых по делу заявительницы, следовало, что при установлении крупного размера контрабанды (определяемого в соответствии с примечанием к ст. 169 УК РФ как сумма, превышающая 250000 руб.) из всей суммы ввезенной заявительницей наличной валюты не вычиталась та ее часть, которая законодательством о валютном регулировании и валютном контроле разрешена к ввозу без подачи письменной таможенной декларации (т.е. 10000 долл. США).

По мнению заявительницы, ч. 1 ст. 188 УК РФ лишает гражданина возможности в разумных пределах предвидеть негативные последствия своего поведения, наступающие при нарушении порядка перемещения через таможенную границу Российской Федерации такого специфического предмета, как иностранная валюта и (или) валюта Российской Федерации.

Конституционный Суд РФ признал, что положение ч. 1 ст. 188 УК РФ не соответствует Конституции РФ в той мере, в какой оно позволяет - во взаимосвязи с примечанием к ст. 169 данного документа - при привлечении к уголовной ответственности за контрабанду, совершаемую путем перемещения через таможенную границу Российской Федерации недекларированной или недостоверно декларированной иностранной валюты и (или) валюты Российской Федерации в крупном, т.е. превышающем в эквиваленте 250000 руб., размере, признавать его таковым исходя из всей перемещаемой суммы, включая и ту ее часть, которую закон разрешает ввозить в Российскую Федерацию без письменного декларирования.

Иными словами, состав преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 188 УК РФ (в ред. ФЗ от 13 мая 2008 г. N 66-ФЗ), будет иметь место только тогда, когда ввозимая без декларации сумма сверх 10000 долл. США будет совокупно составлять не менее 250000 руб. (в соответствующих эквивалентах). Если же количество валюты, ввозимой без декларации, будет менее этой суммы, но более 10000 долл., то виновный подлежит наказанию в виде административного штрафа по ст. 16.4 КоАП РФ - в размере от 1000 до 2500 руб.

Постановление N 8-П, однако, не разрешило всех коллизий и неопределенностей, связанных со ст. 188 УК РФ: в Постановлении от 13 июля 2010 г. 15-П Конституционный Суд РФ вернулся к оценке конституционности положения ч. 1 ст. 188 УК РФ, вновь признав его не соответствующим Конституции РФ, но в другом аспекте.

Дело в том, что при решении вопроса о привлечении к уголовной ответственности за контрабанду судебная практика была ориентирована на определение размера контрабанды исходя из регулируемых государством цен на товары, незаконно перемещенные через таможенную границу, а в случае отсутствия таких цен - из фактической (рыночной) стоимости товаров на момент совершения преступления; при отсутствии сведений о цене товара его стоимость может быть установлена на основании заключения экспертов (абзац 3 п. 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 мая 2008 г. N 6 "О судебной практике по делам о контрабанде").

При отсутствии прямого нормативного указания, какую именно цену товара, приобретенного для личного пользования, необходимо учитывать при перемещении через таможенную границу Российской Федерации, физические лица ориентировались на его фактическую стоимость в стране приобретения, тогда как правоприменительные органы могли обращаться к рыночной или иной стоимости этого товара в Российской Федерации, которая зачастую не совпадала с закупочной (таможенной) стоимостью товара. Кроме того, при исчислении стоимости однородный товар мог оцениваться с применением различных методик, притом что в разных регионах России рыночная цена одного и того же товара неодинакова. Тем самым приобретатели товара лишались возможности разумно предвидеть правовые последствия совершаемых ими действий, что при привлечении их к ответственности приводило к нарушению принципов справедливости и равенства.

Предусмотрев, таким образом, возможность применения различных методов оценки стоимости ввозимых физическими лицами на таможенную территорию Российской Федерации товаров для личного пользования, в том числе допустив использование рыночных цен на территории Российской Федерации и назначение соответствующей экспертизы и при наличии документов (чеки, счета, накладные), подтверждающих стоимость этих товаров, федеральный законодатель не установил четкого критерия определения их стоимости при решении вопроса о привлечении к уголовной или административной ответственности, а также при исчислении размера административного штрафа, что приводило к неоднозначному истолкованию, а значит, и применению положений ч. 1 ст. 188 УК РФ, ч. 1 ст. 16.2 и ч. 2 ст. 27.11 КоАП РФ.

В названном Постановлении N 15-П Конституционный Суд РФ признал, что федеральный законодатель - в нарушение требований Конституции РФ - не предусмотрел ясные и недвусмысленные критерии определения объективной стороны деяний (преступлений и административных проступков), сопряженных с недекларированием или недостоверным декларированием перемещаемых через таможенную границу Российской Федерации товаров, а именно такого существенного их признака, как размер, чем создал возможность неоднозначного истолкования и, следовательно, произвольного применения положений ч. 1 ст. 188 УК РФ, ч. 1 ст. 16.2 и ч. 2 ст. 27.11 КоАП РФ в их взаимосвязи, в том числе недопустимой подмены административной ответственности уголовной, что не согласуется с принципами справедливости, равенства и соразмерности, гарантированными ч. 3 ст. 17, ч. ч. 1 и 2 ст. 19 и ч. 3 ст. 55 Конституции РФ.

Таким образом, Конституционный Суд РФ пришел к выводу, что положения ч. 1 ст. 188 УК РФ, ч. 1 ст. 16.2 и ч. 2 ст. 27.11 КоАП РФ в их взаимосвязи не соответствуют Конституции РФ, ее ч. 1 ст. 17, ч. 1 ст. 19, ч. ч. 1, 2 и 3 ст. 35, ч. 2 ст. 54 и ч. 3 ст. 55, в той мере, в какой данные положения в системе действующего правового регулирования позволяют при оценке стоимости товара, перемещаемого физическим лицом через таможенную границу Российской Федерации и предназначенного для личного пользования, в целях определения наличия состава преступления (контрабанда) или административного правонарушения (недекларирование товаров), а также исчисления размера административного штрафа использовать его рыночную стоимость на территории Российской Федерации и в стоимость товара для указанных целей включать стоимость всего перемещаемого товара, в том числе и ту ее часть, которая разрешена к ввозу без письменного декларирования и уплаты таможенных пошлин, налогов.

В Определении от 16 декабря 2010 г. N 1713-О-О Конституционный Суд РФ отклонил доводы заявителя, указав, что положение ч. 2 ст. 188 УК РФ, предусматривающее уголовную ответственность за контрабанду культурных ценностей, корреспондирует Конвенции о мерах, направленных на запрещение и предупреждение незаконного ввоза, вывоза и передачи права собственности на культурные ценности <2> (Париж, 14 ноября 1970 г.), которая возлагает на государства-участники обязанность противодействовать имеющимися в их распоряжении средствами практике незаконного ввоза, вывоза и передачи права собственности на культурные ценности (п. 2 ст. 2), подвергать уголовному или административному наказанию лиц, ответственных за нарушение запрещений, предусмотренных Конвенцией (ст. ст. 6b, 7b и 8). Таким образом, был отклонен аргумент заявителя о том, что ч. 2 ст. 188 УК РФ является неконституционной, поскольку: 1) позволяет квалифицировать по одной и той же уголовно-правовой норме действия, имеющие неодинаковую общественную опасность (ввоз культурных ценностей, которые имеют историческую связь с Российской Федерацией, и ввоз культурных ценностей, которые такой связи не имеют); 2) позволяет привлекать к уголовной ответственности за контрабанду, совершенную путем недостоверного декларирования культурных ценностей при их ввозе на территорию Российской Федерации, в случаях, когда в отношении таких ценностей установлены специальные правила перемещения через таможенную границу Российской Федерации и эти правила нарушены не были.

<2> См.: Сборник международных договоров СССР. Вып. XLIV. М., 1990. С. 506 - 513.

В этом смысле следует указать, что еще Ю.В. Трунцевский в 1995 г. в своей кандидатской диссертации подчеркивал правильность российской модели криминализации контрабанды, согласно которой установлена ответственность не только за хищение российских и иностранных культурных ценностей, но и за их незаконный ввоз и вывоз, что в полной мере соответствует нормам международного права <3>.

<3> Трунцевский Ю.В. Нормы международного права как источник российского уголовного права: Дис. ... к.ю.н. 12.00.08. Рязань, 1995. С. 149.

В Определении от 1 декабря 2009 г. N 1486-О-О Конституционный Суд РФ отклонил доводы заявителя о том, что ст. 172 УК РФ в силу ее бланкетного характера и неопределенности содержащегося в ней понятия "лицензионные требования и условия", используемого для описания объективной стороны состава преступления, превращает нарушение любого нормативного и даже ненормативного акта в банковской сфере в преступление, т.е. ведет к произвольной криминализации любых нарушений банковской деятельности.

Конституционный Суд РФ указал следующее.

Диспозиция ст. 172 УК РФ является бланкетной, соответственно, оценка степени определенности содержащихся в законе понятий должна осуществляться исходя не только из самого текста закона и используемых в нем формулировок, но и из их места в системе нормативных предписаний (Постановление от 27 мая 2003 г. N 9-П). Сам же по себе бланкетный характер нормы не может свидетельствовать о ее неконституционности, поскольку регулятивные нормы, устанавливающие те или иные правила поведения, не обязательно должны содержаться в том же нормативном правовом акте, что и нормы, устанавливающие юридическую ответственность за их нарушение (Определения от 21 апреля 2005 г. N 122-О и от 2 ноября 2006 г. N 537-О).

Понятие "лицензионные требования и условия", употребленное в диспозиции ст. 172 УК РФ (в ред. ФЗ от 11 марта 2003 г. N 30-ФЗ) для описания признака состава незаконной банковской деятельности, было введено в данную статью в связи с приведением терминологии в соответствие с Федеральным законом от 8 августа 2001 г. N 128-ФЗ "О лицензировании отдельных видов деятельности", который в ст. 2 определяет данные требования и условия как совокупность установленных положениями о лицензировании конкретных видов деятельности требований и условий, выполнение которых лицензиатом обязательно при осуществлении лицензируемого вида деятельности.

Вопросы же лицензирования кредитных организаций урегулированы Федеральными законами от 2 декабря 1990 г. N 395-1 "О банках и банковской деятельности", от 10 июля 2002 г. N 86-ФЗ "О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)", от 25 февраля 1999 г. N 40-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций" и основанными на них подзаконными нормативными актами, определяющими обязательные требования к осуществлению банковской деятельности или банковских операций и соответствующие условия. Нарушение положений данных нормативных правовых актов, рассматриваемых во взаимосвязи с оспариваемой статьей уголовного закона, и определяет уголовную противоправность действий лиц, виновных в этом нарушении.

Следовательно, пришел к выводу Конституционный Суд РФ, ч. 1 ст. 172 УК РФ неопределенности не содержит и исключает возможность произвольного привлечения к уголовной ответственности за предусмотренное ею преступление.