Мудрый Юрист

О некоторых проблемах реализации правовых институтов ограниченной дееспособности и ограниченной вменяемости в правоприменительной деятельности *

<*> Arestova O.N. On certain problems of realization of legal institutes of limited dispositive capacity and limited putability in law-application activity.

Арестова Оксана Николаевна, помощник судьи Центрального районного суда г. Твери, советник юстиции 3-го класса, соискатель кафедры правосудия и прокурорского надзора Саратовской государственной академии права.

Автор статьи, исследуя проблемы ограниченной дееспособности и ограниченной вменяемости в российском праве, полагает, что рассматриваемые институты выполняют важную роль в установлении процессуального статуса лиц, страдающих психическими заболеваниями, и в то же время отождествлять их нельзя, так как по своему содержанию они имеют отличие по предмету правоотношений.

Ключевые слова: Гражданский кодекс, Гражданский процессуальный кодекс, ограниченная дееспособность, ограниченная вменяемость, правоприменительная деятельность.

The author of the article researching the problems of limited dispositive capacity and limited putability in the Russian law believes that the considered institutes play an important role in establishment of procedural status of persons suffering from psychic illnesses but at the same time are not identical as in accordance with their contents they have differences with regard to the subject of legal relations.

Key words: Civil Code, Civil procedure Code, limited dispositive capacity, limited putability, law-application activity.

Развитие правоприменительной практики показывает, что все большую актуальность приобретает вопрос совершенствования правовых институтов ограниченной дееспособности и ограниченной вменяемости для целей проведения успешной правоохранительной деятельности специализированными государственными органами (суд, прокуратура, следственный комитет и др.).

И если в ходе осуществления правоприменительной деятельности в гражданском судопроизводстве вызывает неоднозначную оценку проблема невозможности применять институт ограниченной дееспособности в отношении определенных категорий граждан, страдающих психическими расстройствами, то в уголовном судопроизводстве возможно констатировать недостаточно полную реализацию правоприменителем ст. 22 УК РФ, предусматривающей ограничение вменяемости как правовой категории. Причины тому заключаются в наличествующих законодательных недоработках процедурного характера. Так, на наш взгляд, недостаточную ясно, например, определение ограниченной вменяемости для целей эффективности уголовного судопроизводства и реализации института ограниченной вменяемости на практике. Полагаем, что в норме ст. 22 УК РФ должна присутствовать более детальная конкретизация соотношения медицинского и юридического критерия, должны быть определены границы юридического критерия <1> в целях установления уменьшенной вменяемости <2>.

<1> Отсутствие границ юридического критерия порождает проблемы как для юристов, так и для экспертов, о чем пишут ряд исследователей, например И.А. Кудрявцев, Н.Н. Коновалов, Н.А. Куксов в своей работе "Психическое расстройство, не исключающее, но ограничивающее вменяемость: правовые психологические и психиатрические проблемы и пути их преодоления" // Российский психиатрический журнал. 2008. N 6. С. 6.
<2> В уголовном праве зачастую употребляется термин "уменьшенная вменяемость" вместо "ограниченная вменяемость".

Институт частичной дееспособности

Сегодня развитие института частичной дееспособности психически больных лиц в российском гражданском законодательстве является особым моментом для правоприменителя. Представляется, что проблема ограниченной дееспособности лиц, страдающих психическими расстройствами, недостаточно разработана в судебной российской психиатрии для целей гражданского судопроизводства и в науке гражданского права, но безусловно, что такое понятие, существуя в действующем законодательстве (ст. 30 ГК РФ), требует внесения некоторых уточнений в связи с практической необходимостью.

Сейчас в рамках гражданского процесса только в отношении двух групп процессуальных субъектов (лиц, злоупотребляющих и, как следствие, страдающих алкогольной и наркотической зависимостью, несовершеннолетних от 14 до 18 лет) возможно ставить вопрос об ограничении их правового статуса, а значит, инициировать возбуждение дела особого производства (глава 31 ГПК РФ) об ограничении их дееспособности.

В то же время как раз для правоприменительной деятельности имеет особое актуальное значение проблема отдельных уязвленных социальных групп в части отсутствия в законодательстве возможности закрепить за ними статус ограниченной дееспособности. К ним относятся: лица преклонного возраста с психическими нарушениями сосудистого генеза, лица с психическими нарушениями вследствие тяжелых соматических заболеваний в их терминальной (иначе - предельной) стадии, другие лица с достаточно выраженными психическими расстройствами, которые достигают "непсихотического уровня" <3>. Особое значение имеют также психические заболевания у граждан в состоянии ремиссии и интермиссии. Именно при наличии названных клинических ситуаций, когда как в материальном, так и в процессуальном отношении имеется необходимость применить институт ограниченной дееспособности, отсутствуют все необходимые законодательные предпосылки. А они, в свою очередь, выявляют на практике сложность в защите уязвимых категорий граждан. Например, родственник, страдающий шизофренией, свободно совершает в пользу другого родственника сделку, а последствия данной сделки как неблагоприятны для самого гражданина, так и направлены вопреки интересам его близких (в том числе детей и супруга).

<3> Прим. авт.: ряд психиатров употребляют традиционное понятие "невротический уровень", оно не тождественно понятию неврозов как группы психогенных заболеваний с непсихотической клинической картиной (http://ru.wikipedia.org, по данным электронной энциклопедии, раздел "Общая психиатрия").

Российскому правоприменителю вот уже долгое время приходится активно обращать свое внимание на существующую проблему. Заметим также особое внимание к существующей проблематике в России со стороны высших судов <4>, а также социальных организации <5>. Этим как раз подчеркивается общественная значимость установленной проблемы.

<4> См.: Особое мнение судьи Г.А. Гаджиева к Постановлению Конституционного Суда РФ от 27 февраля 2009 г. N 4-П (п. 4).
<5> Программа Центра лечебной педагогики (г. Москва) "Жизнеустройство совершеннолетних граждан с ограничениями жизнедеятельности..." (п. 1), размещена на сайте http://www.osoboedetstvo.ru.

В связи с названными обстоятельствами в ближайшие годы представляется важным добиться конкретного научного анализа проблемы ограничения дееспособности определенных уязвимых лиц, а также законодательных изменений, которые, безусловно, не могут быть получены без результатов полноценных научных исследований. Об этом автор, в свою очередь, упоминала в рамках Международной научно-практической конференции, проводимой в июне текущего года в Саратове <6>.

<6> Арестова О.Н. К вопросу об ограниченной дееспособности и ограниченной вменяемости // Сборник тезисов докладов по материалам Международной практической конференции "Современная юридическая наука и правоприменение" (4-е Саратовские правовые чтения). С. 325.

Институт ограниченной вменяемости

В уголовном праве сегодня закреплен и реализуется в уголовном судопроизводстве институт ограниченной вменяемости <7> (ст. 22 УК РФ). Можно констатировать, что разработка и внедрение на практике указанного института за все время его существования хоть и проходит свой этап реализации, но, на наш взгляд, все же недостаточно эффективно. К психическим аномалиям, в связи с которыми устанавливается ограниченная вменяемость, относятся, например, такие классические психические заболевания, как шизофрения, шизотипическое расстройство, эпилепсия, маниакально-депрессивный психоз, прогрессивный паралич, расстройства личности, умственная отсталость. Ограничение вменяемости устанавливается только в том случае, когда выраженность психического расстройства у индивида достигает так называемого психотического уровня, т.е. той границы, за которой определяется уже качественный скачок, делающий человека несостоятельным относительно своего психического статуса. Содержание самого медицинского критерия ограниченной вменяемости составляют психические отклонения, которые представляют собой те или иные психофизиологические особенности и (или) психогенетические аномалии, проявляющиеся относительно внешних форм в нарушениях рефлекторно-функциональной деятельности головного мозга и патохарактерологических изменениях личности. Они не ведут к патологическим процессам психической деятельности индивида, в связи с чем у него сохраняется и осознанность волевых актов. В медицине такого рода психические аномалии определяются как неболезненные психические расстройства, легкие либо умеренные формы слабоумия, но которые охватываются такими общими понятиями, как "отклонения в психике" и "умственная недостаточность".

<7> Прим. авт.: Первые упоминания о данном институте находим в уголовных кодексах германских государств, например Гессенском 1841 г. или Саксен-Альтербургском 1841 г.

Безусловно, что лица с неполноценной психикой не могут быть в области уголовной ответственности приравнены к психически здоровым. При этом психические аномалии, не исключающие вменяемости, в большинстве своем как раз выступают в качестве тех условий, которые напрямую способствуют преступлению.

Заметим, что в науке по-прежнему не утихает дискуссия относительно проблемности для правоприменительной практики института ограниченной вменяемости. Российскими учеными данная проблематика изучается в различных ее аспектах. В частности, А.А. Гуляев определяет, например, концепцию в части разрешения пробелов данного вида института для российского права <8>. И.А. Кудрявцев, Н.Н. Коновалов, Н.А. Куксова выявляют проблему уголовно-правовой оценки психических расстройств, не исключающих вменяемости, и сам институт ограниченной вменяемости в качестве комплексной междисциплинарной проблемы на стыке таких наук, как психиатрия, психология и право <9>, выделяя также конкретные пути преодоления определяемых практических трудностей. Другие ученые, например В.В. Вандыш-Бубко и Ф.С. Сафуанов <10>, подчеркивают особую значимость результатов судебно-экспертной и юридической оценки в совокупности для постановки статуса ограниченного вменяемого лица в отношении тех обвиняемых с психическим патологиями, которые данному статусу в полной мере соответствуют. Данные авторы убеждены, что "констатация у обвиняемого любого психического расстройства нейтральна по отношению к задачам судопроизводства до тех пор, пока не будет дана оценка не только медицинскому, но и юридическому критерию" <11>. Здесь сразу же отметим, что при оценке самого юридического критерия правоприменителю важно опираться на грамотные выводы экспертов и ставить перед ними правомерные вопросы в объеме представленных экспертам полномочий. В то же время сами эксперты порой допускают фактические ошибки в отношении определения статуса лица, подвергнутого экспертизе. При этом наличие экспертного понятия ограниченной вменяемости по смыслу ст. 22 УК РФ предполагает само по себе достижение полноценного экспертного подтверждения и получения экспертного результата в точном соответствии с фактической реальностью наличия статуса ограниченной вменяемости у конкретного обвиняемого с точки зрения исчерпывающего описания медицинских критериев для его определения и, безусловно, правильности постановки выводов.

<8> Ограниченная вменяемость в России и за рубежом: концепции и решения // "Черные дыры" в российском законодательстве. 2007. N 3. С. 246 - 248.
<9> Кудрявцев И.А., Коновалов Н.Н., Куксов Н.А. Психическое расстройство, не исключающее, но ограничивающее вменяемость: правовые психологические и психиатрические проблемы и пути их преодоления. С. 4.
<10> Ограниченная вменяемость: судебно-экспертологический анализ // Юридическая психология. 2009. N 2. С. 6 - 9.
<11> Авторы выделяют квалификацию полной или ограниченной способности, а также неспособности обвиняемого с психическим расстройствами осознавать свои действия или руководить ими.

Следует констатировать, что в уголовно-правовом аспекте не реализуется полноценно сам институт ограниченной вменяемости в силу различных причин. В ряде случаев это связано как раз уже не с ошибочностью выводов эксперта, а с деятельностью судей и следователей, а также адвокатов. Как верно отмечал, А.А. Гуляев <12>, "появление ст. 22 УК РФ, приветствовавшееся психиатрическим сообществом, не нашло понимания среди юристов...". До сих пор применение ст. 22 УК РФ на практике следует констатировать как очень незначительное. В отдельных регионах вообще при анализе судебно-следственной практики применение ст. 22 УК РФ не выявляется. Для судебно-следственной практики как раз характерно, что, несмотря даже на конкретизированное содержание ст. 22 УК РФ, в большинстве своем со стороны следователей и судей допускается определение ограниченной вменяемости как некого промежуточного понятия между вменяемостью и невменяемостью. Такое определение неверно по своей сути, потому как ограниченная вменяемость - это вариант вменяемости. Как ни странно, но приведенное ошибочное представление в судебно-следственной практике наблюдается уже на протяжении длительного времени, несмотря на уточнение законодателя в самом содержании ст. 22 УК РФ. Кстати отметим, что еще в 2001 г. С. Шишков указывал на ошибочность такого взгляда <13>. Однако до сих пор проблема наличествует, и устраняться должна она, возможно, уже с применением конкретных правотворческих решений.

<12> Цитирование вышеупомянутого источника.
<13> Шишков С. Понятия "вменяемость" и "невменяемость" в следственной, судебной и экспертной практике // Законность. 2001. N 2. С. 28.

Активизация применения принудительных мер медицинского характера в отдельных случаях при установлении ограниченной вменяемости заслуживает особого внимания на сегодняшний день. Если, например, обратиться к судебной практике Тверского региона за 2009 г. <14>, то здесь констатируется активное применение принудительных мер при установлении невменяемости как по результатам деятельности органов предварительного следствия, так и в ходе судебного правоприменения. Однако с трудом можно отыскать дела, по которым констатируется применение принудительных мер при установлении ограниченной вменяемости (ст. 22 УК РФ). Это, в свою очередь, для целей реализации задач уголовного права по охране правопорядка и защите субъектов уголовно-процессуальных отношений сказывается как раз неблагоприятно. Напрашивается вполне логичный вопрос. А разве за последние годы в регионе стало, например, меньше наркоманов и лиц, страдающих хроническими алкогольными и наркотическим заболеваниями в виде различных психозов и иных психических аномальных состояний, лиц с различного рода иными психическими аномалиями, которые совершают общественно опасные преступления и фактически по статусу должны признаваться именно ограниченно вменяемыми лицами? Или все они в большинстве признаются полностью вменяемыми, и здесь эксперты следуют логике "предпочтительности" в пользу одного решения при выявлении все же "пограничного состояния вменяемого"? По выявлении же таких особых инцидентов с участием лиц, признанных в установленном порядке ограниченно вменяемыми, к ним должны уже, конечно, в порядке судопроизводства применяться и ПММХ по правилу ч. 2 ст. 22 УК РФ, с применением ст. 99 УК РФ, ч. 2, ч. 4 ст. 433 УПК РФ, о чем указывается и в п. 3 Постановления Пленума ВС РФ от 7 апреля 2011 г. В отношении несовершеннолетних, у которых выявлено психическое расстройство, не исключающее вменяемости, ПММХ также применяются с учетом ч. 2 ст. 22 УК РФ и ч. 2 ст. 433 УПК РФ, на что обращено внимание судов в абз. 3 п. 14 Пленума ВС РФ от 1 февраля 2011 г. N 1.

<14> Справка по обобщению и анализу рассмотрения судами Тверской области в 2009 г. уголовных дел о ППМХ.

Возможно констатировать, что на сегодняшний день имеет место некоторая недоработка процедурных моментов применения принудительных мер к лицам, в отношении которых была установлена ограниченная вменяемость относительно выявления у них алкогольной и наркотической патологической зависимости. Они касаются в первую очередь отсутствия обязательности конкретизации не только целей такого применения, но и самого включения в УК РФ термина "обязательность проведения лечебных мероприятий в отношении лиц, страдающих наркотической и алкогольной зависимостью, за счет медицинских государственных центров". Хотелось бы также отметить, что государственная политика в этом отношении должна, безусловно, совершенствоваться гораздо шире. Еще в апреле 2011 г. Дмитрий Медведев отмечал необходимость скорейшей проработки вопроса о введении принудительного лечения наркоманов в качестве основной меры наказания в случае совершения ими преступления. И среди лиц наркозависимых есть те, в отношении которых необходимо ставить вопрос как раз об ограничении их вменяемости, однако в отдельных случаях данные лица признаются безосновательно полностью вменяемыми. Например, олигофрен с легкой умственной отсталостью, употребляющий длительное время героин, признается по экспертному заключению полностью вменяемым, при рассмотрении уголовного дела в отношении его, возбужденного по факту совершения преступлений, по факту приобретения в целях употребления для себя и последующего сбыта наркотического вещества. Но в то же время установленные факты в рамках исследования экспертного заключения указывают как раз на необходимость ограничения его статуса вменяемости, и как следствие именно этот момент должен учитываться при назначении наказания. Здесь сразу же важно определить и то, что экспертное заключение в отношении лица, страдающего слабоумием, в судебном заседании всегда должно подвергаться внимательному и тщательному анализу, при котором особое значение следует уделять анализу описания постановки диагноза, с учетом степени выраженности умственной недостаточности, так как, например, "сама экспертиза правонарушителей с дебильностью довольно сложна" <15>. Здесь как раз важно, чтобы эксперт с достоверностью не только установил, но и описал по медицинским критериям состояние такого лица, с учетом чего возможно определить состояние невменяемости или вменяемости, в том числе установить, что имеет место ограниченная вменяемость. При этом, безусловно, что сам эксперт допускать указанные термины в заключении не вправе, как и делать выводы о вменяемости или невменяемости, так как такое заключение в правовом аспекте несостоятельно. И кстати, в этом случае особое значение имеет профессионализм защитника и установление с его подачи в конечном итоге правильности выводов экспертизы, выявление сомнительного содержания проведенной экспертизы в части описания медицинских критериев. Считаем, что при всяком достаточном выводе в данном аспекте важно ставить вопрос о назначении дополнительной или повторной экспертизы по правилу ст. 207 УПК РФ в зависимости о предметности задач по уточнению выводов или пересмотра.

<15> Судебная психиатрия: Учеб. пособие / Под ред. З.О. Горгадзе. 4-е изд. М.: ЮНИТИ-ДАНА; Закон и право, 2010. С. 123.

В продолжение же затронутой А.А. Гуляевым полемики в части недоработки ст. 22 УК РФ хотелось бы отметить следующее. С момента введения института ограниченной вменяемости в УК РФ и вплоть до сегодняшнего дня сохраняет свою актуальность требование о конкретизации ст. 22 УК РФ в части определения самого понятия ограниченной вменяемости для целей уголовно-правовых. Безусловно, что необходимые изменения в этой части гармонизируют сам порядок определения правовых последствий, связанных с применением данного института.

Подводя итог, хотелось бы отметить следующее. Несмотря даже на имеющиеся законодательные и правоприменительные проблемы в реализации на практике, рассматриваемые нами институты "ограниченной дееспособности" и "ограниченной вменяемости" в современном праве выполняют важную роль установления процессуального статуса такой уязвленной группы субъектов, как лица, страдающие психическими заболеваниями. Однако отождествлять данные термины нельзя, так как они по своему содержанию выполняют роль отличных регуляторов различных по предмету правоотношений.

В то же время для разрешения конкретных процессуальных задач возникает особая необходимость в развитии и взаимодействии рассматриваемых нами институтов с реализацией европейских стандартов по защите прав и свобод граждан, реализуемых через конституционные и международно-правовые акты, что напрямую относится к совершенствованию применения данных правовых явлений в правоприменительной деятельности. Речь идет о соблюдении права лица, страдающего психическим заболеванием, при выявлении у него соответствующего статуса, связанного с установлением ограниченной вменяемости или ограниченной дееспособности, быть заслушанным в судебном заседании, право иметь защитника и представителя, право на обжалование судебного акта, о соблюдении в обоюдном соотношении конституционных и международных принципов: законности, гуманизма, соблюдения прав человека и гражданина и ряда других. Указанные принципы закреплены непосредственно как в Конституции, так и во многих международно-правовых актах <16>.

<16> Принципы защиты психически больных лиц и улучшения психиатрической помощи, приняты 17 декабря 1991 г. Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН 46/119; Рекомендации Парламентской ассамблеи Совета Европы 818(1977) "О положении психически больных"; Рекомендации Комитета министров Совета Европы N R(83)2 "Относительно правовой защиты лиц, страдающих психическим расстройством, которые были госпитализированы в принудительном порядке", N R(99)4 "О принципах, касающихся правовой защиты недееспособных взрослых", Rec (2004)10 "Относительно защиты прав человека и достоинства лиц с психическим расстройством государствам".