Мудрый Юрист

Итоги, общая характеристика и оценки конституционно-надзорной практики верховного суда СССР (1924 - 1933 гг.)

Митюков М.А., заслуженный юрист РФ, профессор.

Количественные и качественные итоги судебного конституционного надзора 1924 - 1933 гг. всеобъемлюще не определены. Имеются лишь статистические данные за определенные годы или более значительные периоды. Но и они порой исходят от различных ведомств (НК РКИ СССР, Прокуратуры, Верховного Суда СССР) и страдают неполнотой и недифференцированностью анализа конституционных вопросов (с точки зрения процедур, стадий и результатов их рассмотрения) <*>. Опубликованная в 1931 г. практика конституционного надзора весьма незначительна, поскольку связана главным образом с постановлениями Президиума ЦИК СССР, имеющими общее конституционное значение и не утратившими актуальности ко времени издания. В сборнике приведены 3 заключения и 8 разъяснений Верховного Суда СССР по требованию Президиума ЦИК СССР, а также изложено содержание 32 судебных постановлений, касающихся согласованности актов центральных органов и наркоматов СССР с Конституцией и общесоюзным законодательством <**>, что составляет, по нашему мнению, не более одной четверти конституционно-надзорной деятельности суда.

<*> См.: Верховный Суд СССР и Прокуратура при Верхсуде СССР. 1925 - 1927 гг. // ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 5. Д. 44. Л. 6 - 23; Деятельность Верховного Суда СССР за 1927 и 1928 гг. // ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 10. Д. 17. Л. 145 - 147; Справка о деятельности Пленума Верховного Суда СССР за 1925 - 1929 гг. и проект организации Президиума Верховного Суда Союза // ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 7. Д. 13. Л. 38 - 43 об.
<**> См.: Практика Президиума ЦИК Союза ССР в области конституционного (общего и судебного) надзора: Сб. постановлений Президиума ЦИК Союза ССР, принятых в порядке осуществления конституционного надзора с 1924 по 1930 год / Под ред. П.А. Красикова. М., 1931. 187 с.

Эти цифры не отражают исчерпывающе не только деятельности Верховного Суда СССР за 1924 - 1929 гг., но и полностью не затрагивают 1930 - 1933 гг., в которые работа Верхсуда Союза по надзору за конституционностью актов наркоматов СССР постепенно сокращалась. По этим же причинам не являются окончательными и сведения Председателя Верховного Суда СССР А.Н. Винокурова о том, что в период 1924 - 1927 гг. рассмотрены вопросы о 73 неконституционных актах наркоматов СССР и 7 актах союзных республик <*>. Им также приводились данные о том, что в 1924 - 1929 гг. по вопросам общего надзора Верховным Судом СССР опротестовано в Президиум ЦИК СССР 86 неконституционных актов наркоматов и центральных органов СССР и 16 постановлений пленумов верховных судов союзных республик, дано 11 заключений о неконституционности постановлений циков и совнаркомов союзных республик и 26 разъяснений верховным судам по применению общесоюзного законодательства <**>. Правда, в этой информации недифференцированы представления Председателя Верховного Суда, данные им единолично, и представления Пленума Верховного Суда СССР, а также не определены результаты их рассмотрения Президиумом Верховного Суда СССР.

<*> См.: Десять лет Верховного Суда Союза ССР. 1924 - 1934. М., 1934. С. 12.
<**> См.: Бюллетень Верховного Суда СССР и Прокуратуры Верхсуда СССР. 1929. N 1. Впоследствии эти данные воспроизводятся большинством исследователей Верховного Суда СССР (см.: Банников С.Г. Верховный Суд СССР и совершенствование советского законодательства // Верховный Суд СССР. М., 1974. С. 49; Чистяков Н.Ф. Верховный Суд СССР. М., 1984. С. 25 - 26; Ефанов А.А. Пленум Верховного Суда СССР // Высший судебный орган СССР. М., 1984. С. 112).

Вероятно, что более объективную и полную картину конституционного надзора Верховного Суда СССР за исследуемый период возможно реконструировать лишь по введенным нами в научный оборот архивным источникам, путем сопоставления и анализа статистических и содержательных сведений <1>. Они позволяют утверждать, что за это время по требованию Президиума ЦИК СССР Пленум Верховного Суда дал заключения об оценке конституционности не менее 11 актов союзных республик (РСФСР, УССР, БССР, ЗСФСР и Туркменской ССР), 3 постановлений Совнаркома СССР <2> и общее толкование 9 постановлений ЦИК и СНК СССР <3>. В числе многочисленных разъяснений верховным судам союзных республик (за 1924 - 1929 гг. - 42 <4>; 1931 г. - 37; 1933 г. - 41 <5>) также можно назвать не менее 12, имевших, по нынешним меркам конституционное значение <6>. Помимо этого, как уже отмечалось, известен ряд заключений Верховного Суда СССР, обусловленных подготовкой в ЦИК и СНК СССР новых законодательных актов <7>. К этому следует добавить оценку Пленумом Верховного Суда СССР конституционности в 1925 - 1929 гг. 28 постановлений пленумов верховных судов союзных республик <8>. И наконец, Пленумом Верховного Суда СССР направлено в Президиум ЦИК СССР не менее 155 представлений об отмене, изменении либо приостановлении или даче других указаний в отношении актов центральных органов и наркоматов СССР. Три четверти представлений Президиум ЦИК СССР утвердил <9>.

<1> Попытка реконструировать итоги конституционно-надзорной деятельности Верховного Суда СССР за 1924 - 1931 гг. предпринималась Г.Е. Петуховым. Она была осуществлена на основе опубликованных практики Президиума ЦИК СССР и материалов пленумов Верховного Суда СССР за 1924 - 1927 гг. (см.: Петухов Г.Е. Общий надзор Верховного Суда СССР по Конституции СССР 1924 г. // Сов. государство и право. 1974. N 4. С. 123 - 124; Он же. Об историческом опыте конституционного надзора Верховного Суда (1924 - 1936 гг.) и его использование в современных условиях // Демократия и право развитого социалистического общества. М.: Изд-во МГУ, 1975. С. 136). Несмотря на высокую презентативность, как уже отмечалось, эта статистика не дает полной картины, поскольку хронологически не охватывает весь период, приводит сведения не дифференцированные по Верховному Суду и Прокуратуре, не всегда отражает конечный результат проверки конституционности.
<2> Ср.: ГА РФ. Ф. 374. Оп. 3. Д. 130; ф. 8131. Оп. 7. Д. 13. Л. 40; ф. 9474. Оп. 1. Д. 5. Л. 58; д. 12. Л. 2 - 2 об.; д. 27. Л. 2; д. 41. Л. 1; оп. 10. Д. 8. Л. 189 - 194; д. 13. Л. 57, 74 - 80, 136, 365, 406, 426, 485; д. 17. Л. 145 об.; Отчет о деятельности ЦИК и его Президиума. М., 1925. С. 136; Вестник Верховного Суда СССР. 1925. N 1. С. 42, 1926. N 2. С. 44 - 47; Вестник Верховного Суда и прокуратуры Верхсуда СССР. 1927. N 2. С. 19.
<3> К их числу относятся: ст. 6 Основных начал уголовного законодательства СССР и союзных республик; Перечень сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной, утвержденный Постановлением СНК СССР от 27 марта 1926 г.; Постановление ЦИК и СНК СССР от 7 марта 1927 г. "О порядке выдачи поощрительного вознаграждения"; ст. 19 Положения ЦИК и СНК СССР от 14 марта 1928 г. "Об обеспечении в порядке социального страхования по случаю инвалидности и потери кормильца"; ст. 9 Положения о землях, представленных транспорту, и др. (см.: ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 6. Д. 19. Л. 5 об. - 6; оп. 7. Д. 13. Л. 40; ф. 9474. Оп. 1. Д. 41. Л. 1 об.; д. 50. Л. 2; д. 51. Л. 23 об.; д. 54. Л. 123 - 132; оп. 10. Д. 13. Л. 322; д. 18. Л. 72 - 74; д. 17. Л. 145).
<4> См.: ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 7. Д. 13. Л. 56.
<5> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 1. Д. 61. Л. 1; оп. 1. Д. 77. Л. 1.
<6> Это разъяснения: о восстановлении в правах гражданства и амнистии реэмигрантов, об условиях признания принадлежности к меннонитской секте, о правах полисодержателей страховых обществ (1925 г.); о республиканском характере КЗоТ РСФСР, о правах иностранцев на усыновление детей советских граждан (1927 г.); о недопустимости освобождения от военной службы по религиозным убеждениям без замены другими работами, о пределах ответственности железных дорог за недостачу грузов (1928 г.); о праве разъяснения общесоюзного законодательства наркоматами СССР (1929 г.); о порядке применения различных по содержанию законов отдельных союзных республик в области имущественных отношений (1930 г.) и др. (см.: ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 6. Д. 19. Л. 5 об. - 6; оп. 7. Д. 13. Л. 40 - 43 об.; ф. 9474. Оп. 1. Д. 51. Л. 23 - 23 об.).
<7> См.: Заключения и разъяснения Пленума Верховного Суда СССР об изменении ст. 95 УК РСФСР в целях единства карательной политики в Красной Армии (1925 г.); о расширении пределов ст. 25 Основ уголовного законодательства СССР и союзных республик в смысле применения конфискации имущества по некоторым категориям дел (1928 г.); о квалификации как контрреволюционных преступлений ненасильственных актов, направленных против женщин на почве их раскрепощения (1929 г.) (ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 10. Д. 18. Л. 71 - 71 об.).
<8> См.: ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 7. Д. 13. Л. 38. С 1930 г. в отчетах Верховного Суда СССР не выделяется категория "неконституционных постановлений пленумов верховных судов союзных республик". Они учитываются вместе с опротестованными решениями этих верховных судов (см.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 1. Д. 61. Л. 1).
<9> См.: ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 6. Д. 7. Л. 226 об.; оп. 7. Д. 13. Л. 2 об., 38 - 38 об.; ф. 9474. Оп. 1. Д. 61. Л. 1; д. 71. Л. 8 об., 66 об. Президиум ЦИК СССР по итогам утверждения постановлений Верховного Суда СССР констатировал незаконность акта соответствующего ведомства СССР и давал указания: 1) об обязательном проведении объединенными наркоматами СССР своих решений через одноименные органы союзных республик; 2) о приведении актов центральных ведомств СССР в соответствие с общесоюзным законодательством; 3) о согласовании этих актов с союзными республиками либо с другими наркоматами СССР; 4) о необходимости учета суверенных прав союзных республик; 5) о проведении вопроса в законодательном порядке и др. (см.: ГА РФ. Ф. 374. Оп. 3. Д. 130. Л. 20 - 21).

Приводя эти данные, автор не претендует на их абсолютную точность и допускает возможную незначительную погрешность в ту или иную сторону, но в целом, на наш взгляд, они весьма близки к объективной картине.

Конечно, вышеназванная статистика не отражает в полной мере качественную сторону результатов судебного конституционного контроля того времени. Для этого следует хотя бы назвать сведения о проверенных Пленумом Верховного Суда актах центральных органов и наркоматов СССР (в разрезе каждого из ведомств) и основные причины оспаривания их конституционности. Подобный анализ "обнажит" те области государственного строительства, где главным образом попирались устои конституционного строя.

Анализ подавляющей части (125 из 155) представлений Верховного Суда в Президиум ЦИК СССР о неконституционности актов центральных органов и наркоматов СССР показывает, что одна треть нарушений приходилась на постановления и распоряжения Наркомата труда и Союзного совета социального страхования при нем, одна пятая - на Наркомат финансов, по одной шестой - на ВСНХ и Наркомат торговли, остальное - на наркоматы путей сообщения, по военным и морским делам и на Совет труда и обороны <*>.

<*> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 1. Д. 1. Л. 56 - 74 об.; д. 12. Л. 2 об., 10; д. 21; д. 19. Л. 5; д. 41. Л. 2 - 3 об.; д. 50. Л. 5 об.; д. 51. Л. 15, 25; д. 54. Л. 12 - 17, 23 - 28, 113 - 115; д. 61. Л. 9; д. 62. Л. 33, 40; оп. 10. Д. 17. Л. 145 об.; д. 18. Л. 97.

По мотивам неконституционности вышеназванные акты обычно в официальных отчетах разделялись на три группы: 1) акты, нарушающие Конституцию либо тот или иной закон; 2) акты, коими ведомства присваивают себе законодательные функции; 3) акты, нарушающие суверенные права союзных республик <*>. В 1925 - 1928 гг. на пленарных заседаниях Верховного Суда СССР чаще всего предметом рассмотрения были акты первой группы, затем следовали акты второй и третьей групп <**>.

<*> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 1. Д. 29. Л. 5.
<**> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 1. Д. 27. Л. 5; д. 29. Л. 5; оп. 10. Д. 17. Л. 145 об.

Причины нарушений Конституции СССР в этот период объяснялись сложностью федерального законодательства, его рассогласованностью с республиканским и, наоборот, "недостаточностью конституционных норм, определяющих порядок (принятия. - М.М.) союзных законов и директив... недостаточным усвоением Конституции Союза и общесоюзного законодательства, и, наконец... пережитками старого досоюзного времени" <*>. Естественно, что официальная доктрина не принимала во внимание, что главной причиной несоблюдения Основного Закона СССР являлся ее "квазиконституционный" характер, игнорирующий принципы демократического государства и разделения властей <**>.

<*> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 1. Д. 5. Л. 9.
<**> Интересно, что даже деятели социалистических партий России в эмиграции рассматривали СССР как федеративное государство "бутафорией великолепной", носящей "явно фиктивный характер", не имеющей ничего общего не только с автономией окраин, но и с местным управлением (см.: Меньшевики в большевистской России. 1918 - 1924. Т. 4. М., 2004. С. 294, 283).

Очевидно, что и объем реальных нарушений Конституции СССР был более значителен, чем число представлений Верховного Суда СССР в Президиум ЦИК СССР. Например, только за 1925 г., когда в пленарных заседаниях Верховный Суд в порядке конституционного надзора рассмотрел лишь 25 нормативных актов, им обнаружено и сообщено в Президиум ЦИК СССР, минуя судебную процедуру, о 391 случае нарушения Конституции СССР, из которых 281 был допущен по вине общесоюзных органов <*>. А в предшествующем году Верховный Суд выявил 271 акт (12,4%) из 3197 зарегистрированных его кодификационной частью <**>. В последующие годы такая тенденция сохранялась. При этом надо иметь в виду, что в 1926 - 1929 гг. ежегодно в Верховном Суде изучалось от 5,5 до 6,4 тысячи общесоюзных и республиканских актов <***>.

<*> См.: Отчет о деятельности ЦИК СССР и его Президиума. М., 1925. С. 133. ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 1. Д. 5. Л. 2.
<**> См.: Отчет Верховного Суда СССР за 1924 г. // Вестник Верховного Суда СССР. 1925. N 1. С. 40.
<***> См.: Деятельность Верховного Суда СССР за 1926 г. // Вестник Верховного Суда СССР и Прокуратуры Верхсуда СССР. 1927. N 2. С. 40; ГА РФ. Ф. 3474. Оп. 1. Д. 29. Л. 14; д. 41. Л. 4 об.

Регистрационно-учетная деятельность Верховного Суда СССР в отношении общесоюзных и республиканских нормативных актов за период 1924 - 1929 гг. отражена в работах С.Г. Банникова и Н.Ф. Чистякова. Они утверждают, что за этот период зарегистрировано и изучено на предмет конституционности 24148 актов (Банников С.Г. Верховный Суд СССР и совершенствование советского законодательства. С. 49; Чистяков Н.Ф. Верховный Суд СССР. М., 1984. С. 25 - 26).

Выявлением неконституционных актов занималось консультационное бюро кодификационной части Верховного Суда СССР в составе профессоров Магеровского, Исаева, Серебровского, Агаркова (ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 11. Д. 2. Л. 27, 28 - 29). С 1925 г. консультантом в Верховном Суде СССР работает В.К. Дябло, известный специалист в области судебного конституционного контроля.

Практика судебного конституционного надзора была во многом политически обусловлена и предопределялась текущими задачами государственного и хозяйственного строительства. Поэтому деятельность Верховного Суда в этой сфере претерпевала определенную эволюцию по кругу проверяемых нормативных актов, по характеру допускаемых ими конституционных нарушений, по интенсивности и самому содержанию конституционного надзора.

Если в годы нэпа (вплоть до 1929 г.) "констатировалось увеличение общего количества вопросов, рассмотренных в Пленуме Верховного Суда СССР... в части опротестования актов ведомств по линии налогового законодательства, законодательства по труду и социальному страхованию", то на пороге 30-х гг. ставилась и осуществлялась задача выдвижения на первый план вопросов общегосударственного политического значения (промфинплана, коллективизации и пр.) <*>.

<*> См.: Проект резолюции по отчету А.Н. Винокурова о деятельности Верховного Суда СССР за 1929 г. // ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 1. Д. 51. Л. 16.

По характеру конституционных нарушений в 1924 - 1925 гг. преобладали акты, допускающие несанкционированные законодателем структурные изменения в ведомствах и несогласованность с другими наркоматами СССР либо союзными республиками. Затем, главным образом в связи с изменением законодательства, с 1927 г. первый вид нарушений формально исчезает и доминирующим становятся нарушения компетенции <*>.

<*> Ср.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 1. Д. 12; д. 21. Л. 19; д. 41. Л. 3 об.

В 1924 - 1929 гг. деятельность Верховного Суда СССР в осуществлении конституционного надзора была достаточно интенсивной. К концу 1925 года было вынесено 24 постановления по результатам проверки конституционности актов, а в 1927 г. опротестовано в Президиум ЦИК СССР 26 актов центральных органов и наркоматов СССР по мотивам их неконституционности. В частности, в связи с нарушением законодательства СССР, присвоением ведомствам функций и нарушением суверенных прав союзных республик <*>.

<**> См.: Винокуров А.Н. О конституционном надзоре. С. 5; Вестник Верховного Суда СССР. 1928. N 2. С. 45.

С 1930 г. начался "процесс понижения" судебного конституционного надзора, закончившийся в 1933 г. образованием Прокуратуры СССР и передачей ей функции надзора за актами наркоматов СССР в полном объеме. Политические причины этого рассматривались автором в предыдущих работах. Но в то время правовые объяснения явлению "угасания" судебного конституционного надзора находили в том, что предоставление наркоматам СССР права самостоятельно издавать разъяснения законов, не обращаясь к законодательным органам, в значительной степени сузило поводы для рассмотрения в суде актов наркоматов. Помимо этого, важным моментом считали и то, что сам характер законодательства и ведомственных актов изменился, они "в большей степени приобрели характер оперативных заданий и директив", что лишало Верховный Суд СССР возможности проверять с точки зрения нормативного содержания <*>. В начале 1933 г. Верховный Суд СССР рапортует во фракцию ВКП(б) Президиума ЦИК СССР, что работа Верховного Суда СССР по опротестованию актов общесоюзных ведомств "сократилась до минимума по причине большой четкой работы наркоматов и конкретности современного законодательства" <**>.

<*> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 1. Д. 61. Л. 1 - 2.
<**> См.: Отчет о деятельности Верховного Суда СССР за 1932 (Краткие положения). Май 1933 г. // ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 16. Д. 39. Л. 15 об.

С точки зрения содержательной судебный конституционный надзор на первых порах, по крайней мере в 1924 - 1926 гг. <*>, носил весьма формализованный характер (в смысле выявления главным образом формальных нарушений в проверяемых актах). "В этой области, - как подчеркивал Председатель Верховного Суда СССР А.Н. Винокуров, - стояла задача выработать общую линию нормативной деятельности наркоматов, уложив ее в русло тех формальных требований в этом отношении, которые к ним предъявляются Конституцией, Положением о наркоматах и т.д." <**>.

<*> По оценке Прокуратуры Верховного Суда СССР такой характер судебный конституционный надзор имел вплоть до 1929 года (см.: ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 7. Д. 13. Л. 17).
<**> См.: Деятельность Верховного Суда Союза ССР за 1927 и 1928 гг. // ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 10. Д. 17. Л. 145 об.

Подобный подход находил теоретическое обоснование в том, что, по мнению Э.Э. Понтовича, Верховный Суд СССР, как и прокуратура, являются "органами, выполняющими функции утверждения только формальной законности", поскольку им не предоставлено власти окончательно разрешать вопросы об отмене или изменении неконституционных и незаконных актов. И только Президиум ЦИК СССР разрешает соответствующие вопросы, сопрягая моменты формальные с материальными <*>.

<*> Понтович Э.Э. Понятие и значение закона в советском государстве // Сов. строительство. 1928. N 7 (24). С. 57.

Тем не менее с 1927 г. акцентирование Верховного Суда СССР с формальных нарушений в нормативных актах переключается на оценку их содержания. Как отмечалось в материале Верховного Суда, представленном Правительству для включения в его отчет, "конституционный надзор поднялся на более высокую ступень, включая в орбиту крупные и сложные вопросы, примыкающие к узловым пунктам нашего законодательства (совхозное строительство, коллективная обработка земли, налоговая политика, социальное страхование...)" <*>. Напыщенность и конъюнктурность этой фразы тем не менее не влияет на существо вопроса.

<*> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 10. Д. 18. Л. 96; оп. 1. Д. 41. Л. 2 - 2 об.

Для практики Верховного Суда СССР в области конституционного надзора характерна была неустойчивость. "Постановления Пленума Верхсуда, - критиковал старший помощник Прокурора Верховного Суда Павловский, - не подчинены никакой принципиальной установке, которая бы давала возможность сказать, что вот в этом вопросе Пленум держится такой-то твердой линии... Постановления Пленума являются случайными и зависят в значительной степени от комбинаций участников и расстановки сил, от случайных настроений..." <*>. В связи с тем что Верховный Суд СССР не мог выработать единые подходы к решению конституционных вопросов или, как сейчас говорят, правовых позиций, представителями некоторых союзных республик, в частности Председателем Верховного Суда БССР Ворошиловым, высказывались опасения о возможности предоставления Верховному Суду СССР права вынесения окончательных решений. "Возникает опасность, - писал он, - что будет не одинаково устанавливаться принципиальный порядок, который будет необходим для всех союзных республик..." <**>.

<*> См.: ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 5. Д. 44. Л. 89.
<**> Там же. Л. 80 - 80 об.

Неустойчивость практики порождала ее противоречивость в принципиальных вопросах. Этот вывод можно проиллюстрировать на примере практики Верховного Суда СССР в области труда и социальных отношений. С одной стороны, Суд стремился принимать решения, обеспечивающие элементарные права граждан в этой сфере. Например, им признано неконституционным, нарушающим общие принципы семейного права и Кодекса законов о труде, разъяснение ЦУСтраха НКТ СССР от 26 июля 1926 г. о выдаче пособий на ребенка только зарегистрированной жене застрахованного. Такая же судьба постигла и Постановление Союзного совета социального страхования при НКТ СССР от 1 апреля 1926 г., ограничившего пользование правом на страховое обеспечение безработных. Было признано неконституционным Постановление НКТ СССР от 20 июня 1927 г., ограничившее выдачу усиленного выходного пособия при увольнении рабочих в связи с рационализацией производства <*>.

<*> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 1. Д. 29; Вестник Верховного Суда СССР. 1927. N 1. С. 46.

С другой стороны, принимались Верховным Судом СССР и заключения антисоциального характера. В частности, истолковывая ст. 19 Положения об обеспечении в порядке социального страхования по случаю инвалидности и потери кормильца, Суд констатировал, что наличие у пенсионера заработка от работы по найму или иных трудовых доходов может при определенных условиях служить основанием для временной приостановки выплаты пенсии или уменьшения ее размера. К подобного рода решениям относилось и представление Верховного Суда СССР о необходимости установления в законе предельного возраста, лишающего льгот инвалидов, не подлежащих социальному страхованию и обеспечению, по единому сельскохозяйственному налогу <*>.

<*> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 10. Д. 18. Л. 72; ф. 8131. Оп. 16. Д. 19. Л. 4 - 5.

Разъяснительно-толковательная деятельность Пленума Верховного Суда СССР, а также его некоторые законодательные инициативы во многом обусловливались репрессивными задачами правящего режима. Об этом свидетельствует ряд заключений Верховного Суда. Так, представляя в 1928 г. Президиуму ЦИК СССР заключение о единообразном применении конфискации уголовными кодексами союзных республик согласно ст. 25 Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, Верховный Суд постановил: "Конфискация должна иметь место не только в отношении государственных и воинских преступлений, но и в отношении важнейших должностных и хозяйственных и некоторых других". К последним Суд рекомендовал отнести те преступления, которые влекут наиболее объективно опасные последствия, дезорганизующие работу советского аппарата <*>.

<*> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 10. Д. 18. Л. 71 - 71 об.

По инициативе Пленума Верховного Суда 12 мая 1930 г. был также рассмотрен вопрос "О включении в санкцию статей Положения о преступлениях государственных факультативного применения конфискации" и постановлено: "Принимая во внимание обострение классовой борьбы и необходимость в связи с этим усиления мер социальной защиты в отношении классовых врагов, войти в законодательные органы с представлением о введении факультативного применения конфискации в санкциях... статей Положения... которые либо вовсе не предусматривают этой меры, либо не предусматривают в отдельных своих частях..." <*>.

<*> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 1. Д. 51. Л. 16.

Годом позже, в 1931 г., Пленум Верховного Суда СССР решил войти в Президиум ЦИК СССР с представлением об издании закона, который предоставил бы право правительствам союзных республик с утверждения Президиума ЦИК устанавливать списки местностей, в которых воспрещается проживать лицам, осужденным судами другой союзной республики к высылке <*>.

<*> Там же. Л. 30 об.

Практика Верховного Суда СССР не имела долговременной перспективы, за отдельными исключениями, связанными с толковательно-разъяснительной деятельностью <*>. На три четверти она была "забыта" уже в начале 30-х гг., о чем свидетельствовало содержание уже упоминавшегося нами сборника "Практика Президиума ЦИК в области конституционного надзора". Она почти не использовалась в теоретических исследованиях и в правоприменительной деятельности, хотя в ней много оригинального и интересного и для настоящего времени. Следует отметить, что некоторые проблемы, актуальные для наших, 90-х г., возникали и тогда перед Верховным Судом СССР. В частности, вопрос о неконституционности неопубликованных секретных актов был злободневным и в 20-х гг. прошлого столетия. Это связано с проверкой в апреле 1926 года Верховным Судом циркуляра председателя ВСНХ Ф.Э. Дзержинского об Арбитражной комиссии этого ведомства (с грифом "секретно"). Акт был признан не соответствующим ст. 3 Конституции СССР и представлен в Президиум ЦИК СССР для отмены <**>.

<*> Подробнее об этом см.: Шейнин Х.Б. Руководящие разъяснения Верховного Суда СССР // Верховный Суд СССР / Под ред. Л.Н. Смирнова и др. М., 1974. С. 149 - 151.
<**> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 16. Д. 3г. Л. 319 - 335.

В практике Верховного Суда СССР вырабатывались и прототипы современных правовых позиций конституционного суда. Это положения, доктринальная ценность которых бесспорна для последующей правотворческой и правоприменительной деятельности того времени. К числу таких протопозиций относились сформулированные Верховным Судом СССР положения:

<*> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 10. Д. 13. Л. 207.<*> Там же. Л. 91 - 91 об.<*> Там же. Л. 98 - 101 об.<*> Там же. Л. 296.<*> Там же. Л. 302 об.<*> Там же. Л. 58.<*> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 1. Д. 41. Л. 11 - 11 об.

Ряд названных положений синхронны со звучанием правовых позиций современного Конституционного Суда РФ.

Деятельность Верховного Суда СССР оказывала некоторое влияние на законотворчество высших органов государственной власти. Вследствие выявления конституционных нарушений либо пробелов в законодательстве, обнаруженных судом, нередко издавались соответствующие нормативные акты. В 1924 г., в частности, методом просмотра было обнаружено 10 актов центральных органов и наркоматов РСФСР, которые под видом "своих" самостоятельных актов дублировали и воспроизводили с "редакционными уточнениями" общесоюзные акты, действие которых непосредственно распространялось на территорию Союза без какого-либо подтверждения союзной республики. Ходатайства Верховного Суда СССР о передаче этого вопроса на рассмотрение пленарного заседания послужили основанием для принятия 6 февраля 1925 г. Президиумом ЦИК СССР Положения о времени вступления в силу законов СССР, не передавая его в Верховный Суд СССР <*>.

<*> См.: Отчет Верховного Суда СССР за 1924 год // Вестник Верховного Суда СССР. 1925. N 1. С. 41.

При рассмотрении вопроса о несогласованности с Конституцией СССР коллективного договора на лесозаготовительные и сплавные работы, заключенного по согласованию между ВСНХ СССР и ЦК профсоюза сельхозрабочих, Верховный Суд СССР установил, что работающие на лесозаготовках и лесосплаве по условиям своей работы не подходят к работающим по найму, взаимоотношения коих с нанимателем регулируются КЗоТ, а также не включены в перечень сезонных работ, на которые распространяется Постановление ЦИК и СНК СССР от 15 июня 1926 г. В связи с отсутствием вообще законодательных норм, регламентирующих труд в названной области, Верховный Суд вошел с представлением в Президиум ЦИК СССР о необходимости в срочном порядке принять соответствующий закон, что законодателем и было сделано <*>.

<*> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 10. Д. 13. Л. 271.

Практика судебного конституционного надзора дала толчок развитию доктрины специализированной охраны Конституции. В цитируемых автором работах А.Н. Винокурова, В.К. Дябло, В.Г. Лебединского, Э.Э. Понтовича, М.О. Рейхеля и других уже в 20-х гг. разработаны теоретические вопросы об условиях, необходимых для осуществления конституционного правосудия, о классификации конституционных правонарушений, о различиях конституционного контроля (надзора) в СССР и буржуазных странах. Впервые проведено сравнительное исследование систем конституционного контроля (американской, складывающейся чешско-австрийской и смешанной (швейцарской)). В литературе появляется термин "конституционная юстиция" и намечаются два противоположных подхода к оценке судебного конституционного контроля за рубежом. Первый подход, трактующий этот контроль как реакционный институт, и второй - дифференцированный - подход, выделяющий как отрицательные, так и положительные его стороны <*>. Продолжая миссию дореволюционной либеральной профессуры, ученые и практики 20-х гг. оставили в юридическом мировоззрении специалистов "память" о возможности в судебном порядке осуществлять проверку конституционности законов и других нормативных актов.

<*> См.: Ильинский И.Д. Кризис буржуазной юриспруденции. М., 1927. С. 35 - 51; Дурденевский В.Н. К вопросу о неподвижности конституций и конституционности законов в Соединенных Штатах // Сов. право. 1927. N 4. С. 30 - 53.

Вместе с тем оценка судебного конституционного надзора современниками была неоднозначна. Положительно она звучала из уст судей Верховного Суда СССР. В письме М.И. Калинину и В.М. Молотову от 25 марта 1934 г. А.Н. Винокуров отмечал, что "проделана немалая работа... по конституционному надзору..." <1>. Противоположного мнения был Председатель Верховного Суда Грузии А. Качарава, который в 1928 г. считал, что основная функция Верховного Суда СССР - общий надзор - "не имеет жизни, носит признаки бюрократизма" <2>. Подобные оценки давали и некоторые официальные инстанции. По мнению Правительства РСФСР, высказанному в том же году, Верховный Суд СССР за время своего существования ни разу не рассматривал существенных споров между республиками, а нарушения Конституции СССР, выявленные им в актах наркоматов и ведомств СССР, "оказались очень незначительными" <3>. Аналогичного мнения придерживался НК РКИ СССР, утверждая, что "в области надзора работа Верхсуда Союза за 4 года ничтожно мала, сколько-нибудь серьезного облегчения в работе Президиума ЦИКС не дает" <4>.

<1> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 16. Д. 49. Л. 15; д. 52. Л. 15.
<2> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 10. Д. 15. Л. 4.
<3> См.: ГА РФ. Ф. 9474. Оп. 6. Д. 1. Л. 111 - 112.
<4> См.: ГА РФ. Ф. 374. Оп. 3. Д. 130. Л. 36; оп. 4. Д. 177. Л. 95.

Естественно, что и постоянный "оппонент" Верховного Суда СССР Прокуратура в документе начала 30-х гг. характеризовала работу Пленума "бессодержательной и безрезультатной", направленной главным образом "на легализирование всемерного усиления деятельности" и на превращение прокуратуры в положение "подсобного органа" <*>.

<*> См.: ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 7. Д. 13. Л. 3.

Надо иметь в виду, что перечисленные негативные оценки в основном давались "в пылу" борьбы Верховного Суда СССР с союзными республиками, Правительством, НК РКИ и Прокуратурой за расширение своих полномочий в сфере конституционного надзора и поэтому в их объективности можно сомневаться. По крайней мере, позднее в сборнике практики в области конституционного надзора, выпущенном под редакцией Прокурора Верховного Суда СССР П.А. Красикова, отмечается значительная роль этой практики в восполнении и развитии Конституции, причем подчеркивалось, что эта практика имеет значение конституционных прецедентов <*>. А как известно, эта деятельность представляла собой совокупный результат работы Президиума ЦИК, Верховного Суда СССР и Прокуратуры при нем.

<*> См.: Практика Президиума ЦИК Союза ССР в области конституционного (общего и судебного) надзора. Сб. постановлений Президиума ЦИК СССР, принятых в порядке осуществления конституционного надзора с 1924 по 1930 год / Под ред. П.А. Красикова. М.: Власть советов, 1931. С. 4.

Вместе с тем упомянутые оценки не только создали определенный политический "фон", который сказался на дальнейшей судьбе судебного конституционного надзора, но и миф о том, что он не получил широкого распространения в исследуемый нами период <*>. Этот миф продержался в нашей литературе более полувека, и даже в настоящее время в ней нет четкого представления о масштабах деятельности Верховного Суда СССР в области конституционного надзора. А эти масштабы с точки зрения количественной почти сопоставимы с объемом дел, рассмотренных по существу Конституционным Судом Российской Федерации за десятилетие (1995 - 2004 гг.) <**>.

<*> В.М. Курицын предпринял попытку опровергнуть этот миф. Но он, к сожалению, оперировал лишь отрывочными сведениями о пересмотре в Верховном Суде СССР нормативных актов в 1924 и 1926 гг. Естественно, что эти данные могли свидетельствовать только о тенденциях конституционно-надзорной деятельности Верховного Суда в рамках не более чем первых пяти лет (см.: Становление социалистической законности. М.: Наука, 1983. С. 188).
<**> Ср.: Конституционный Суд Российской Федерации. Постановления. Определения. 2004 / Отв. ред. В.Г. Стрекозов. М.: Юристъ, 2005. С. 773 (таблица 3).