Мудрый Юрист

Обжалование решения суда об отводе

Таран Антонина Сергеевна, доцент кафедры уголовного процесса и криминалистики Самарского государственного университета, кандидат юридических наук.

Состязательность судебного разбирательства обостряет взаимоотношения участников процесса настолько, что иногда процессуальные гарантии оборачиваются ущемлением прав участников процесса. Сказанное справедливо в отношении института отвода, злоупотребление которым позволяет как убрать неугодного участника процесса из дела, так и оставить, вопреки наличию соответствующих обстоятельств.

Все это делает актуальным рассмотрение вопроса о возможности обжалования решения суда о наличии или отсутствии обстоятельств, исключающих участие какого-либо субъекта в уголовном процессе.

Приступая к его разрешению, прежде всего отметим, что отечественное законодательство традиционно исходит из принципа свободы кассационного обжалования (ст. 19, 123, 127, п. 18 ч. 2 ст. 42, п. 14 ч. 4 ст. 47, п. 10 ч. 1 ст. 53 УПК РФ). Заметим также, что специфику обжалования исследуемых судебных решений определяет то, что они относятся к так называемым промежуточным судебным решениям (п. 53.3 ст. 5 УПК РФ).

С 1 мая 2011 г. частично вступил в действие ФЗ от 29 декабря 2010 г. N 433-ФЗ, существенно изменивший апелляционное и кассационное производства и уделивший в отличие от глав 44, 45 УПК РФ некоторое внимание обжалованию этих решений. Установлено общее правило, согласно которому самостоятельному обжалованию они не подлежат, за исключением указанных в ч. 3 ст. 389.2 УПК РФ. В этом перечне решение суда об отводе прямо не названо, он открытый и допускает обжалование, помимо перечисленных, решений, "затрагивающих права граждан на доступ к правосудию и на рассмотрение дела в разумные сроки и препятствующих дальнейшему движению дела". Очевидно, что решение суда об отводе только при огромном желании и с самой большой натяжкой можно отнести к таким решениям, а наличие такого желания у апелляционной инстанции не гарантировано.

Насколько данная норма отражает сложившуюся практику, ее потребности и традиции уголовного процесса России?

До принятия рассматриваемого Закона УПК РФ шел по пути установления перечня исключений из общего правила о допустимости обжалования любого решения. В числе определений и постановлений суда, не подлежащих кассационному и апелляционному обжалованию (ч. 5 ст. 355 УПК РФ), решение об отводе названо не было.

Однако не будем торопиться делать вывод о допустимости его обжалования. В научной литературе уже описаны случаи отказа в кассационном пересмотре решений судов об отводе, принятых в ходе рассмотрения дела по существу <1>. Суды кассационной инстанции отказываются пересматривать не только решения об отводах, вынесенные на данной стадии процесса, но и принятые в ходе подготовки дела к рассмотрению, а также в ходе рассмотрения кассационной жалобы.

<1> Сухова О.А. Кассационное обжалование судебных решений в российском уголовном процессе. М.: Изд-во "Юрлитинформ", 2007. С. 140 - 142.

Примером первого может служить определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 17 августа 2006 г. (дело N 13-006-21) по представлению прокурора на постановление Тамбовского областного суда, которому в ходе предварительного слушания по уголовному делу по обвинению Т., П., Ш., Ю. и Я. было отказано в удовлетворении заявленного отвода председательствующему судье Ферапонтову А.А. В нем Верховный Суд РФ, в частности, указал: "Согласно ч. 7 ст. 236 УПК РФ по общему правилу судебное решение, принятое по результатам предварительного слушания, обжалованию не подлежит, за исключением случаев, указанных в законе. В силу ч. 3 ст. 355 (очевидно, имеется в виду ч. 5 ст. 355 УПК. - А.Т.) не подлежат кассационному обжалованию и постановления, вынесенные в ходе судебного разбирательства, об удовлетворении или отклонении ходатайств участников судебного разбирательства". В обоснование своего решения суд сослался также на Определение Конституционного Суда РФ от 22 января 2004 г. N 100-О, вынесенное по делу Минкина В.Е., оспаривавшего конституционность ч. 7 ст. 236 УПК РФ, на основании которой ему было отказано в кассационном обжаловании принятого судом в ходе предварительного слушания решения по ходатайству об исключении доказательств по уголовному делу.

Примером второго может стать решение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ, рассмотревшей частную жалобу адвоката Федосеевой Н.Г. на Определение Судебной коллегии по уголовным делам суда Ханты-Мансийского автономного округа - Югры от 1 августа 2006 г. (дело N 69-о06-29), которым в удовлетворении ходатайства адвоката Федосеевой Н.Г. об отводе судей указанной коллегии и прокурора было отказано. Определением от 30 октября 2006 г. Судебная коллегия производство по жалобе адвоката прекратила, также сославшись на п. 2 ч. 5 ст. 355 УПК РФ.

Такую трактовку положений УПК РФ поддержал Конституционный Суд РФ в Постановлении от 22 марта 2005 г. N 4-П. Обратившийся к нему гр-н Бровченко оспаривал конституционность ст. 355 УПК РФ как не допускающей обжалование выносимых судом первой инстанции постановлений, в т.ч. об отклонении ходатайства об отводе судьи, и тем самым безосновательно ограничивающей право на защиту. Конституционный Суд на это указал, что он "...в Постановлении от 2 июля 1998 года по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 331 и 464 УПК РСФСР, регламентирующих обжалование определений (постановлений) суда первой инстанции... пришел к выводу, что не исключается установление в уголовно-процессуальном законе такого порядка кассационного обжалования промежуточных действий и решений суда первой инстанции, при котором судебная проверка их законности и обоснованности может осуществляться и после постановления приговора... Нормы, содержащиеся в частях пятой и шестой статьи 355 УПК Российской Федерации, не могут рассматриваться как нарушающие конституционные права и свободы заявителя. Кроме того, при выявлении обстоятельств, свидетельствующих... о необъективности и предвзятости судьи в исходе дела, заинтересованные лица вправе повторно заявить соответствующие ходатайство либо отвод".

Аналогичную правовую позицию Конституционный Суд РФ выразил в Определении от 15 ноября 2007 г. N 804-О-О по жалобе гр-на Шалдина.

В то же самое время практика знала и случаи успешного обжалования в кассационном порядке решений суда об отводе адвоката.

24 июня 2004 г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ отменила Определение Московского областного суда от 30 апреля 2003 г. по уголовному делу в отношении Давыдова и Привалова об удовлетворении отвода, заявленного государственным обвинителем адвокату А. <2>. Ею же была рассмотрена жалоба на Постановление Санкт-Петербургского городского суда об оставлении заявления об отводе судьи без удовлетворения, по результатам вынесено Определение от 23 июня 2004 г. (дело N 78-о04-100) об оставлении данного Постановления без изменения.

<2> Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. С. 13 - 14.

Следует отметить, что пересмотр решений об отводе осуществлялся еще в период действия УПК РСФСР. Так, по частному протесту прокурора Верховный Суд РФ рассмотрел законность определения Свердловского областного суда РФ по уголовному делу в отношении П., К. и О., установившего наличие оснований для отвода адвоката О., и согласился с мнением суда первой инстанции, оставив этот протест без удовлетворения <3>.

<3> Бюллетень Верховного Суда РФ. 1993. N 1.

Разрешая вопрос о допустимости обжалования промежуточных судебных решений, очевидно, необходимо исходить из установленного Конституционным Судом РФ критерия: если "последствия соответствующих судебных решений выходят за рамки уголовно-процессуальных отношений и затрагивают сферу конституционных прав и свобод личности" <4>, эти решения подлежат обжалованию.

<4> Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 2 июля 1998 г. N 20-П "По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 331 и 464 УПК РСФСР в связи с жалобами ряда граждан".

В свете данного критерия представляется значимым, о каком участнике процесса идет речь и о каком решении. Например, обжалование удовлетворенного отвода государственного обвинителя менее актуально в силу публичности прокуратуры, чем решения суда об отклонении заявления о его отводе. Аналогично можно было бы сказать и в отношении судьи, за исключением того, что его отвод может иметь существенные последствия, например, повлечь изменение территориальной подсудности (подп. "а" п. 2 ч. 1 ст. 35 УПК РФ). В противовес этому актуально оперативное обжалование решения суда об отсутствии обстоятельств, исключающих участие судьи в деле, т.к. рассмотрение дела судьей, подлежащим отводу, подпадает под п. 1 ч. 2 ст. 381 УПК РФ (п. 2 ч. 2 ст. 389.17 УПК РФ) - "незаконный состав суда", является нарушением уголовно-процессуального закона, влекущим отмену приговора. А вот вопрос о возможности самостоятельного обжалования решения суда по заявлению об отводе защитника актуален в случае как его положительного, так и отрицательного разрешения, ибо является существенным нарушением права граждан на защиту, подразумевающего и право пользоваться помощью избранного им самим защитника, и право пользоваться квалифицированной юридической помощью, предполагающей независимость и добросовестность лица, ее оказывающего. Поэтому как первое, так и второе подпадает под категорию "иное нарушение права на защиту" по смыслу п. 4 ч. 2 ст. 381 УПК РФ (п. 4 ч. 2 ст. 389.17 УПК РФ), т.е. является нарушением уголовно-процессуального закона, влекущим отмену приговора.

Противник самостоятельного обжалования решения суда об отводе судья Верховного Суда А.С. Червоткин аргументирует свою позицию тем, что "рассмотрение по существу жалоб на все без исключения действия и решения суда первой инстанции может поставить под удар дискреционные его полномочия, перегрузить без надобности суды апелляционной и кассационной инстанций решением вопросов, которые должны решаться только одновременно с проверкой итоговых судебных решений" <5>.

<5> Червоткин А.С. Апелляция и кассация. Пособие для судей. М.: Проспект, 2010. С. 102.

Мы не можем не согласиться с тем, что пересмотр всех без исключения судебных решений, принятых в процессе рассмотрения уголовного дела, сведет на нет саму идею этого пересмотра, способно заблокировать работу судов первой инстанции и перегрузить вышестоящие суды, что сделает само обжалование неэффективным и формальным. Вместе с тем это не может быть аргументом для отказа в кассационном обжаловании конкретного судебного решения.

Заметим также, что принятие решения об отводе не входит в круг дискреционных полномочий суда. Положения об отводах относятся к абсолютно определенным процессуальным нормам, т.к. не предусматривают альтернативу в случаях установления обстоятельств, служащих основанием отвода.

Нельзя говорить и о посягательстве на независимость суда пересмотром его решения об отводе. Как отмечал в упомянутом ранее Постановлении от 2 июля 1998 г. N 20-П Конституционный Суд РФ, "независимость судей... не затрагивается пересмотром принятых до вынесения приговора промежуточных судебных решений, которые не находятся в прямой связи с его содержанием, включающим выводы о фактических обстоятельствах дела, оценке доказательств, квалификации деяния, наказании осужденного и т.д.".

Осмелимся предположить, что и пересмотр приговора не является посягательством на судейскую независимость, иначе он был бы невозможен.

Что же касается процессуальной экономии, то рассмотрение дела с участием субъекта, подлежащего отводу, или без участия незаконно отведенного субъекта, чреватое последующей отменой решения по делу, куда более затратно.

Не выдерживает критики отрицание возможности кассационного (апелляционного) обжалования решения суда об отводе со ссылкой на ч. 5 ст. 355 УПК РФ, т.е. приравнивание его к решениям суда по заявленным ходатайствам. Институт отвода носит публичный характер, заявление об отводе, по своей сути, есть не что иное, как информирование суда о наличии обстоятельств, которые с точки зрения заявителя подпадают под категорию обстоятельств, исключающих участие того или иного субъекта в деле. Суд обязан эту информацию проверить и в зависимости от результатов принять соответствующее решение. Именно публично-правовой характер института отвода обусловливает возможность принятия судом решения об отводе участника процесса, в т.ч. адвоката, по собственной инициативе. В последнем случае отказ в кассационном обжаловании этого решения со ссылкой на ч. 5 ст. 355 УПК РФ точно несостоятелен. Таким образом, возможность обжалования одного и того же, по сути, решения ставится в зависимость от того, по чьей инициативе оно вынесено, а не от его сущности.

Заметим также, что разграничение ходатайств участников процесса и заявлений об отводах в аспекте возможности кассационного обжалования всегда было безусловным для отечественного процессуального законодательства. Так, УПК РСФСР, определяя перечень решений, не подлежащих кассационному обжалованию (ст. 331), отнес к ним постановления и определения суда о рассмотрении ходатайств и заявлений лиц и организаций при назначении судебного заседания (предании обвиняемого суду) и в подготовительной части судебного разбирательства, при этом обозначив, что это решения, вынесенные в порядке ст. 223, 250, 276 УПК РСФСР. Тем самым законодатель четко развел в этом плане разрешение ходатайств и заявлений вообще и отводов (последним была посвящена ст. 272 УПК РСФСР).

На наш взгляд, возвращение к перечневой системе регламентации обжалования промежуточных решений, существовавшей в России со времен УУС (ст. 152, 893 и 894) и доказавшей свою неэффективность, является шагом назад. Выделив из всей массы конституционных прав в качестве критерия допустимости обжалования только два <6>, законодатель необоснованно ущемляет остальные. Принципу свободы обжалования в большей мере соответствовало бы возвращение к перечню исключений из правила о допустимости обжалования судебных решений, он должен быть как можно более четким и исчерпывающим.

<6> На наш взгляд, "препятствие дальнейшему движению дела" является одним из проявлений "нарушения права на рассмотрение дела в разумные сроки".

Самостоятельное обжалование решения суда об отводе соответствует традициям отечественного законодательства, отвечает необходимости оперативного пресечения нарушения затрагиваемых конституционных прав участников процесса. В этом мы видим дополнительный механизм обеспечения института отвода в целом как гаранта законности уголовного судопроизводства в условиях состязательности.