Мудрый Юрист

Судья: прежде всего человек, а потом функция? Или наоборот? *

<*> Kleandrov M.I. Judge: a human being and than a function or vice versa.

Клеандров Михаил Иванович, судья Конституционного Суда РФ, член-корреспондент РАН, доктор юридических наук, профессор.

Автор статьи обеспокоен судьбой нового проекта Кодекса судейской этики и в процессе анализа этических, нравственных и социальных категорий сущности профессии судьи предлагает учитывать примеры практики, которые в своей совокупности предлагают задуматься над проблемой: судья - человек, а потом функция, или наоборот?

Ключевые слова: Кодекс судейской этики, проект, нравственные начала, этические начала, социальная сущность, судья.

The author of the article is concerned with the new draft Code of judicial ethics and in the process of analysis of ethic, moral and social categories of the essence of profession of judge proposes to take into consideration the examples from practice which in aggregate propose to think about the problem if the judge is a human being and than a function or vice versa.

Key words: Code of judicial ethics, draft, moral principles, social essence, judge.

Функциональные и иные правомочия, обязанности и ответственность российского судьи определены и закреплены в совокупности в Конституции РФ и ряде федеральных конституционных, федеральных (а для судей судов субъектов РФ - и в региональных) законодательных актах, Кодексе судейской этики и обширной правоприменительной (прежде всего судебной и квалификационных коллегий судей) практикой. Но сказать, что весь этот нормативно-этически-практикоприменительный массив совершенен и обеспечивает возможность судьям в своей жизнедеятельности находить безошибочно нужные и верные ответы относительно правильности выбора своего поведения в тех или иных жизненных и служебных ситуациях, было бы ошибкой. Особенно если сама эта проблемная ситуация в своей основе базируется не на нормативно-правовых предписаниях, а выбор линии поведения судьи в ней должен быть в значительной мере обусловлен рамками морали, этики, нравственности.

А поскольку, как известно, мораль во много раз шире права, а само право есть минимум нравственности, роль этического регулирования в жизнедеятельности судьи, в том числе при осуществлении им правосудной деятельности, должна существенно возрасти. Но обязательно нужно определиться в принципиальном вопросе, вынесенном в заголовок статьи. Ответ на этот вопрос должен стать доминантой во всем новом Кодексе судейской этики; формула данного ответа, закрепленная (желательно) во вводной части Кодекса, должна будет предопределить линию этического регулирования всего многоаспектного поведения судьи, всей его жизнедеятельности.

На мысль о неопределенности в базовых положениях судейской этики автора натолкнула просмотренная недавно передача на телеканале "Закон-ТВ", где, в частности, обсуждался проект нового Кодекса судейской этики. Там в числе прочих обсуждался вопрос о том, как поступить судье, если он почувствует свою предвзятость по отношению к одному из участников судебного дела - того дела, которое этому судье предстоит рассмотреть или которое он уже начал рассматривать. Разговор некоторыми участниками дискуссии быстро сместился в сторону наказания такого судьи; утверждения - не место ему в судейском корпусе; категорического заявления: какой же он судья, если допускает в себе ощущение предвзятости к кому-либо, и пр. Все это отдельными участниками передачи, в прошлом - руководителями судов, произносилось в абсолютно безапелляционном тоне, как утверждение, не могущее быть даже сомнению подвергнутым. И к сожалению, в передаче развитие этот аспект проблемы не получил, ситуация даже как проблема не была обозначена. Но это не частный случай, а симптоматика - подобной позиции придерживается определенная часть и судейского корпуса, и всего нашего общества.

Дело ведь не в том, что судья не должен относиться предвзято к какому-либо участнику процесса - принцип непредвзятости есть краеугольный камень нашего судопроизводства. И даже не в том, что проявление предвзятости со стороны судьи невозможно или очень трудно доказать - не будет же судья в приговоре указывать: так бы я дал подсудимому три года, но в связи с тем что я отношусь к нему предвзято, то даю четыре года. А в явной убежденности отдельных участников той телепередачи, что наш судья не должен вообще, никогда и ни при каких обстоятельствах, ощутить (именно ощутить, почувствовать, а не проявить в поведении) в себе эту предвзятость, ну а уж если ощутил - немедля ее в себе должен задавить. И может быть, именно эти участники телепередачи за всю свою жизнь, точнее - судейскую карьеру, эту предвзятость ни разу не ощутили, не испытывали. Но речь в таком случае не об этих участниках.

Речь о базовой проблеме: судья - это прежде всего человек, или он был человеком до того, как стал судьей, а став судьей - он стал, образно говоря, сверхчеловеком, рыцарем без страха и упрека, ходячей судейской функцией?

Ведь раньше, в период существования 6-й статьи Конституции РФ, наверняка и неоднократно какой-либо партфункционер говорил народному судье тем же металлическим голосом, что и упомянутые участники передачи: ты прежде всего коммунист, а потом судья, значит, должен, как солдат партии, выполнить партпоручение - по рассматриваемому завтра тобой делу должен вынести такое-то решение (приговор).

Ну а здесь у нас получается - ты прежде всего судья, а потом человек. Но это утверждение представляется совсем не безобидным, больше того - принципиально неверным. Не может же быть, что человек был человеком во всей палитре общечеловеческих качеств, а после указа Президента РФ о назначении его судьей и принесения им судейской присяги утратил все (или - определенную часть) человеческие качества, заменив их на судейскую функцию. Судья - прежде всего человек, а уж потом судья, и это не филологический изыск и не логическое утверждение, базирующееся на норме закона: судья - это человек, наделенный судейскими полномочиями.

Проблема намного глубже: имеет ли право судья на чисто человеческие эмоции, предпочтения, неприятие (чего-либо или кого-либо) и т.д.? В том числе - на предвзятость по отношению к участнику процесса? И можно ли вообще нормальному человеку, а не сверхчеловеку усилием воли эти эмоции, предпочтения, неприятие, предвзятость у себя отменить (исключить, "задавить" и т.д.)? Супермены, наверное, могут, но обычные судьи? И если у нас в качестве базовой этической будет установка для лучших судей: должен исключить, "задавить" и пр. (чего пока, слава богу, нет), то тогда судья должен, даже испытывая эту предвзятость, выходить в процесс, проводить его и выносить судебное решение, приговор. Но при этом с высокой степенью вероятности:

а) если он не сможет преодолеть в себе эту предвзятость, он в описанном выше примере даст подсудимому не три, а четыре года;

б) если он будет активно и успешно бороться с собственной предвзятостью, то перегнет палку в этой борьбе и в итоге неизбежно даст не три, а два года.

В обоих случаях вынесенное этим судьей решение будет не лучшим (хотя находящимся в рамках судейской дискреции), не адекватным содеянному подсудимым, что нежелательно, даже - недопустимо, а единственной причиной этому послужил фактор ощущения судьей той самой предвзятости.

Естественно, единственный и правильный выход из этого положения для судьи - не входить в процесс, заявить самоотвод. Но здесь, как и во множестве иных ситуаций, для принятия такого решения судье нужна серьезная этическая платформа, необходимы явно выраженные этические ориентиры для выбора собственной линии поведения. Потому что судья в определении о самоотводе (равно - в определении об удовлетворении ходатайства кого-либо из участников процесса о собственном отводе) должен привести обоснование этого своего решения, при том что: а) он осознает, что официально обозначенная его предвзятость по этническому, конфессиональному, классовому, социальному, возрастному, сексуально-ориентированному и проч. признакам его явно не украсит и авторитета не прибавит; б) он может вообще не понимать причину своей неприязни (даже если она острая) по отношению к определенному участнику процесса - если есть любовь с первого взгляда, есть и неприязнь или даже ненависть с первого взгляда; и может быть, опытный психоаналитик после длительной работы с этим судьей выявит корневую причину этой предвзятости: данный участник процесса похож на трехлетку, отобравшего у нашего судьи, когда он пребывал в двухлетнем возрасте, совочек в детской песочнице, нанеся ему тем самым глубокую обиду...

А может ведь быть здесь и причина, которую наш судья знает, осознает во всей ее полноте, но ни обозначить в определении, ни даже вслух произнести ни за что не сможет: это может быть его личный секрет, сугубо личного, интимного свойства, это может быть личной тайной близкого ему человека и пр.

У проблемы этического обоснования отвода судьи есть еще одна значимая грань. Если в "прежние" времена ходатайство участника процесса об отводе судьи (народного заседателя) при коллегиальном, "тройкой", рассмотрении дела разрешали два других судьи (два народных заседателя либо судья и второй народный заседатель), то в настоящее время такое ходатайство разрешает сам "отводимый" судья (дел в судах с коллегиальным их рассмотрением осталось совсем мало), что означает возложение на судью серьезной - самооценочной - задачи, когда речь идет не об анкетно-объективных основаниях отвода, а о той же предвзятости и тому подобных основаниях. Ведь такие основания у стороны (представителя стороны) могут возникнуть и на стадиях, предшествующих судебному разбирательству дела, и уже после начала процесса. Но могут они образоваться и лишь в буйном воображении стороны (представителя стороны).

Судья, обращающийся к одной стороне со словами: "Вы, уважаемый представитель, видимо, хотите сказать, что...", а к другой: "Что вы там бормочете, говорите ясней, не похмелились с утра, что ли...", безусловно, достоин осуждения, но ведь он на стадии рассмотрения ходатайства о собственном отводе должен дать оценку не своим словам, а ответу на вопрос: означают ли эти слова его предвзятость к стороне (в данном примере - явно к обеим сторонам сразу, к первой - со знаком плюс, ко второй - со знаком минус). Отклонив ходатайство, судья вынужден будет, по-видимому, демонстрировать в ходе всего процесса, что он не сможет решить эту задачу без "крена" - при обращении к участникам процесса - в другую сторону.

Вне этого примера (и ему подобных) многие судьи, рассмотрев слабомотивированное либо обоснованное мнимыми и т.п. доводами ходатайство о собственном отводе, отклонив его как необоснованное, тем не менее испытывают дискомфорт в ходе ведения процесса, и наверняка на подсознательном уровне пытаются доказать заявившей отвод стороне, что она была не права. Естественно, вариаций здесь - множество: немалая часть судей здесь вообще не усмотрит проблемы, другие искренне посчитают, что в подобных случаях никакого дискомфорта не испытывают, но и речь здесь идет не о первых и не о вторых. Для них - третьих - нравственный ориентир в этом вопросе в Кодексе судейской этики остро необходим. Верно сказано: "Беспристрастность должна оцениваться в соответствии с субъективным подходом, отражающим личные убеждения данного судьи по конкретному делу, а также в соответствии с объективным подходом, который определяет, имелись ли достаточные гарантии, чтобы исключить какие-либо сомнения по данному поводу <1>. Разумеется, радикальным решением данной проблемы было бы воссоздание механизма разрешения ходатайства об отводе судьи не самим "отводимым" судьей - недаром Конституционный Суд РФ в Определении от 8 февраля 2007 г. N 325-О-О указал: "Вместе с тем не исключается возможность иного правового регулирования - с учетом конкретных условий развития правовой системы и исходя из конституционных принципов правосудия, в частности путем установления единообразного порядка разрешения в гражданском судопроизводстве, осуществляемом судами общей юрисдикции и арбитражными судами, вопроса об отводе судьи, рассматривающего дело единолично. Разрешение данного вопроса - прерогатива федерального законодателя".

<1> Постановление Европейского суда по правам человека от 24 мая 1984 г. по делу "Hauschildt v. Denmark".

Кроме названной вполне реальна и пограничная - с предвзятостью судьи - ситуация. Вот пример из монографии С.М. Амосова <2>. Районный суд в маленьком городке на юге СССР в конце 70-х годов. Судья, женщина средних лет, с 10-летним судейским стажем, назначила рассмотрение уголовного дела на 10 часов утра. Дело простое, одноэпизодное, с одним подсудимым, к назначенному времени подсудимого уже доставили из СИЗО областного центра, явились и прокурор, и адвокат, и свидетели. Но судья не открывает процесс, не выходит в зал судебных заседаний ни в 10.30, ни в 11.00, а на заглядывающую к ней в кабинет секретаря, что называется, рычит. Назревает скандал - срыв судебного заседания. К судье в кабинет врываются председатель суда и секретарь парторганизации суда. Судья им поясняет: утром ее домашние так расстроили, что ее всю "трясет" и провести нормально процесс она не в состоянии. Немедленно заменить ее в данном процессе невозможно, а срыв судебного заседания - по такому основанию - чреват и для председателя суда, и для секретаря парторганизации, и, главное, для самой судьи, и она это прекрасно осознает. Секретарь парторганизации ее вразумляет: ты прежде всего коммунист, потом все остальное; председатель суда указывает: как судья ты должна оставить дома свои "бабские" эмоции. Судья отвечает: находясь в таком состоянии, я не смогу нормально провести процесс и вынести справедливый приговор...

<2> Амосов С.М. Судебное познание в арбитражном процессе. М.: РАП, 2003. С. 121.

Вопрос: в данном случае поступок судьи можно расценивать как подвиг (последствия этого своего поступка для нее очевидны - исключение из партии и автоматическое затем освобождение от должности судьи, и где ей потом работать? Но она не может, как судья, рисковать вынесением неадекватного, а значит - несправедливого приговора) либо как элементарный дамский каприз, ни на чем серьезном не основанный, но повлекший за собой серьезные последствия, в связи с чем таким судьям не место в судейском кресле (о членстве в КПСС - не будем).

Подобные проблемные ситуации возникают и в наше время, когда роль секретаря парторганизации возлагают на себя журналисты. Вот пример (с сохранением идентичности текста и извинениями за длинность цитаты, но она - из журнала "Судья РФ". - М.К.): "А вот еще одна уникальная история о том, как судья обиделся и... сам себя выгнал: страшные вещи происходят, когда у судей просыпается совесть. Этот невообразимый факт способен привести к развалу не только одного дела, но и всей нашей упорядоченной судебной системы. Если вы не верите в катастрофичность этого бедствия, то слушайте постановление судьи из г. Рязани Болотова С.Н.: "В ходе судебного следствия подсудимый Комаров М.В. и защитник Маркелов С.Ю. нарушают порядок в судебном заседании, на неоднократные предупреждения не реагируют, не подчиняются распоряжениям председательствующего, высказывают оскорбительные выражения, проявляют явное неуважение к суду". После этих жутких издевательств над российским правосудием мы ждем суровых кар в отношении нечестивого подсудимого и его злокозненного защитника. Но тут происходит самое страшное - у судьи проснулась совесть. Извините за длинную цитату, не можем оторвать глаз от этого постановления. "Своими противоправными действиями подсудимый Комаров М.В. вызвал негативное отношение к себе. При таких обстоятельствах дальнейшее участие судьи Болотова С.Н. по уголовному делу в отношении Комарова М.В. невозможно, поскольку эти обстоятельства дают основания сомневаться в беспристрастности судьи, что он лично или косвенно заинтересован в исходе дела, нарушают нормы этики, дают повод для жалоб. В целях объективности судебного разбирательства уголовного дела по обвинению Комарова М.В. считаю необходимым устраниться от участия в производстве по уголовному делу". Гнусные нарушители общественного порядка в суде, обливаясь слезами морального раскаяния, остались даже без выговора и замечания в протокол. А уголовное дело "развалилось". По имеющимся у нас сведениям, федеральный судья Болотов С.Н. после этого случая вообще покинул стройные ряды работников правосудия и снял с себя мантию. Вот что такое муки совести" <3>.

<3> Судья РФ. 2009. N 9. С. 60.

Текст в журнале помещен под рубрикой "Правовая калоша, в которой мы все сидим. Объявлен конкурс на самые курьезные решения судов и милиции"; автор текста не обозначен. Но вот вопрос: как бы отнесся к подобному процессу с участием этого, "вдрызг раскритикованного" им, судьи автор текста, если бы в этом процессе он был обвиняемым? Потребовал бы, чтобы судья одномоментно стал непредвзятым и судил его не предвзято? Но поверил бы сам автор текста в возможность выполнения своего требования? Ведь это все равно что приказать этому автору: немедленно смени свое плохое настроение на хорошее! Или - еще хлестче: в течение одного часа почувствуй себя счастливей на 15 процентов и доложи об исполнении. Но, быть может, автор процитированного текста сможет и это сделать?.. Судья же - ни один во всем мире (!) - явно не сможет.

Можно представить и ситуацию с обратным знаком. Молодая женщина - судья, влюбленная, от объекта своей любви получила признание и предложение руки и сердца, в связи с чем находится в возвышенно-эйфорическом, причем - не кратковременном, состоянии, и готова, как говорится, обнять весь мир, со всеми поделиться своей радостью. Но в таком состоянии способна ли она к объективному судопроизводству? Нет ли риска вынести более мягкое, не адекватное содеянному подсудимым наказание? Очевидно - риск есть. Правда, здесь судья сама вряд ли осознает, что по причине ощущения ею огромного счастья вряд ли ей следует приступать к ведению судебного процесса. Да и вообще этот пример - абстрактен.

Но проблемный-то вопрос сохраняется: можно ли доверить судье, находящемуся в депрессивно-взвинченном состоянии (со знаком минус), равно находящемуся в состоянии эйфории (со знаком плюс), ведение судебного процесса, чреватого (определение степени риска здесь - дело субъективное, со множеством неизвестных, но речь идет о случаях, тогда такая степень высока - тогда и проблема создается) вынесением неадекватного содеянному подсудимым приговора?

Если посчитать: вначале он - судья, а потом - человек, и все свои эмоции и переживания должен оставить дома, а в судейском кресле он - судейская функция, и у него "вместо сердца пламенный мотор", то ответ на этот вопрос должен быть положительным. С последствиями: ходатайство об отводе не удовлетворять, права на самоотвод, по причине отсутствия оснований, нет, а если этот судья считает, что в процессе он свои эмоции и переживания не сможет полностью блокировать, - то надо метлой гнать таких из судей. Если же посчитать: вначале он человек, а потом - судья, то нужно дать ему возможность в подобных случаях не участвовать в рассмотрении дела - путем самоотвода либо удовлетворения ходатайства об отводе, но для этого законом должна быть предусмотрена возможность, как исключение из правил, в определении не указывать причину (основание) вынесения такого определения. С учетом того что прежде это - этическая проблема, исключительно важная для любого судьи, и ее решение должно найти отражение (больше того - закрепление в развернутой форме) в Кодексе этики судьи.

Как должно там найти, в числе иных, отражение (с соответствующим закреплением) и проблемы нравственного (прежде всего, а потом уж - процессуально-правового) выбора судьей линии своего поведения при возникновении перед ним явно выраженной дилеммы: соблюсти установленный законом процессуальный (конкретный) срок, но при этом принять "окончательный" судебный акт, в обоснованности которого судья не уверен, либо нарушить этот срок (в ожидании, например, запрошенного им дополнительного документа), но при этом принять "окончательный" судебный акт, в правильности которого у него не будет сомнений.

Разумеется, речь не идет об умышленном затягивании судьей сроков рассмотрения дела, проявлении им небрежности при подготовке к слушанию дела (когда и нужно своевременно запрашивать дополнительно необходимые документы), пренебрежении требованиями соблюдения "разумности" сроков и тому подобных случаях. Речь идет о нравственном - для судьи - выборе: соблюсти установленный срок, но поставить под сомнение (для себя!) справедливость выносимого им судебного акта (за что точно "не поругают") либо нарушить этот срок (за что наверняка "поругают", если не хуже), но избежать сомнений в верности выносимого судебного акта. Мысль о том, что у "хорошего", "правильного" судьи такой дилеммы не может возникнуть в принципе, оставим - наше процессуальное законодательство далеко от идеала, и вряд ли какой действующий судья с подобной ситуацией не встречался. Как оставим мысль о том, что вынужденное - для судьи, стремящегося вынести полностью обоснованный судебный акт, - нарушение установленного срока не повлечет для него, пусть и не автоматически, наказания. Нарушение судьей установленного процессуального срока при рассмотрении дела - вещь легко и просто проверяемая и фиксируемая, попадающая в статотчеты и т.д. и поэтому не требующая выявления причины - почему судья все-таки нарушил этот срок? А требование скрупулезного соблюдения (не нарушения предельных величин) сроков рассмотрения дел у нас последнее время, как известно, фетишизировано, и это несмотря на то что данные сроки по своей природе и по своей сути дисциплинирующие, а не пресекательные. Что приводит к отмеченной в СМИ ситуации: "Известен случай, когда дело семь раз ходило по кругу, возвращаясь из вышестоящих инстанций, что явно свидетельствовало о судейском браке. Однако служитель Фемиды значился в отличниках: он уложился в график" <4>.

<4> Независимая газета. 2008. 21 мая.

И таких дилемм - нарушить (не соблюсти в полной мере) ту или иную правовую норму, но поступить так, как, по мнению судьи, необходимо для вынесения верного судебного акта, и рискнуть при этом понесением наказания, либо скрупулезно следовать соответствующему правовому предписанию, рискуя при этом "лишь" вынесением не вполне адекватного материалам и обстоятельствам дела судебного акта, - в практике осуществления правосудия каждого судьи великое множество.

Не меньше подобных "дилемм" у судей и во внеслужебной деятельности. Более совершенное, чем сейчас, законодательство; более качественное, чем сегодня, правовое регулирование всей многоаспектной жизнедеятельности судей; более стабильная, чем сегодня, судебная практика и иные факторы безусловно сузили бы масштабы и глубину названных дилемм, и в этом направлении нужно усиленно работать. При этом следует учитывать, что эта проблема - не сугубо наша, отечественная. В современной научной литературе со ссылкой на результаты исследования итальянского Института судебных систем, посвященного процедурам назначения на должность судьи, проведенного в крупнейших европейских странах, указывается, что проблема ответственности судей и определения стандартов судейской этики обсуждается во всех странах в контексте поиска баланса между независимостью и ответственностью судьи; однако единые стандарты судейской этики и поведения судьи по-прежнему отсутствуют <5>. И еще следует учитывать, что эта проблема возникла не сегодня; поэтому желательно, чтобы в будущем Кодексе судейской этики была реализована надежда А.Ф. Кони, указавшего, что нравственным началам в будущем при осуществлении правосудия принадлежит первостепенная роль в исследовании условий и обстановки судебного процесса <6>.

<5> Зорькин В.Д. Современный мир, право и Конституция. М.: Норма, 2010. С. 377.
<6> Кони А.Ф. Нравственные начала в уголовном процессе // Собр. соч. 1969. С. 34. Т. 4.

Как бы то ни было, для того чтобы облегчить судье решение проблемы выбора: поступить по совести или по закону, судейскому корпусу необходимы формально провозглашенные нравственные - фундаментально определяющие - начала эксклюзивной, именно судейской жизнедеятельности.

В идеале таким ориентиром должна служить присяга судьи. Но редакция ныне действующей присяги судьи (закрепленная в п. 1 ст. 8 Закона о статусе судей), провозглашающая: "Торжественно клянусь честно и добросовестно исполнять свои обязанности, осуществлять правосудие, подчиняясь только закону, быть беспристрастным и справедливым, как велят мне долг судьи и моя совесть", несмотря на несомненную чеканность формулировки, таким ориентиром служить, в том числе в силу обозначенных выше причин, не может. Недаром ни в одном нормативном акте не предусмотрена ответственность судьи за нарушение принесенной им присяги; недаром самый важный для судей корпоративный акт - Кодекс судейской этики - ни в какой своей части даже не упоминает присягу судьи, соответственно, не предусматривает даже этическую ответственность за нарушение этой присяги.

На этом фоне (в сравнении) существенно более содержательным, более нормативно и этически насыщенным был текст присяги судьи суда Союза ССР, утвержденной Постановлением Верховного Совета СССР от 2 ноября 1989 г. (во исполнение требования п. 1 ст. 11 Закона СССР "О статусе судей в СССР" от 4 августа 1989 г. <7>), провозглашавшая: "Я, (Ф.И.О), принимая на себя обязанности судьи (народного заседателя), торжественно клянусь: осуществлять правосудие в строгом соответствии с законом, по своему внутреннему убеждению и совести, независимо от чьего бы то ни было влияния, обеспечивая всем гражданам и организациям равные условия при защите их прав и законных интересов; с высокой гражданской ответственностью выполнять возложенные на меня обязанности, быть всегда справедливым и гуманным, принципиальным и беспристрастным; все свои знания, способности и опыт использовать для укрепления социалистического правового государства, законности и правопорядка, воспитания граждан в духе уважения к советским законам; везде и всегда хранить чистоту высокого звания судьи, быть верным присяге". Здесь было за нарушение чего - конкретно - наказывать.

<7> Ведомости СНД и ВС СССР. 1989. N 9. Ст. 22.

Ведь в основном ответственность судьи, что юридическая (прежде всего - дисциплинарная), что этическая, должна основываться на присяге судьи и должна обосновываться прежде всего ее нарушением, причем не вообще, а нарушением (несоблюдением, не полным ее соблюдением) ее конкретных положений. В том числе нарушением закрепленных в присяге судьи положений о видовых самоограничениях в жизнедеятельности судьи. Пока же - кто, какая государственная структура либо структура судейского сообщества выработает (на основе анализа обобщенной практики) и предложит судьям правовые и этические ориентиры, которые позволили бы им избежать обвинений в совершении дисциплинарных поступков - в условиях полного отсутствия единого акта о дисциплинарном производстве в отношении судей (где минимум 9 этапов и, соответственно, не меньше структур, проверяющих и "наказывающих" судью) и с учетом крайней размытости понятия "дисциплинарный проступок судьи", совершение которого влечет отрешение судьи от должности?

В равной мере не менее важной представляется необходимость ответов на следующие вопросы - при условии что судья, прежде всего, человек с чувством собственного достоинства и комплексом иных человеческих чувств и т.п.; но одновременно он - судья, а верность высказывания известного английского философа Дэвида Юма: "Вся политическая система существует только для того, чтобы судьи независимо могли исполнять свои функции" - у нашего общества не вызывает сомнений:

<8> Независимая газета. 2011. 4 марта.