Мудрый Юрист

Транснациональное исполнительное производство: взгляд в будущее

Гальперин Михаил Львович, доцент кафедры судебной власти и организации правосудия факультета права НИУ ВШЭ, кандидат юридических наук, LL.M.

Автор анализирует актуальные вопросы транснационального признания и исполнения судебных актов, на основе последних изменений в доктрине международного права и судебной практике выявляет проблемы, от решения которых зависит успех инициатив по созданию единого международного правового поля в сфере исполнительного производства.

Ключевые слова: международный гражданский процесс, исполнительное производство, международные договоры.

Сегодня уже никто не отрицает тот факт, что Россия все стремительнее интегрируется в мировое правовое и экономическое пространство. Присоединение нашей страны к Всемирной торговой организации, активный переговорный процесс о вступлении в Организацию экономического сотрудничества и развития, особая роль в формировании единого экономического пространства на территории бывшего СССР, шаги по направлению к более тесной интеграции с государствами Азиатско-Тихоокеанского региона, развитие отношений с Европейским союзом стали факторами, обусловливающими современную экономическую политику России. При этом любая экономическая интеграция должна подкрепляться соответствующими изменениями в юридической сфере, сопровождаться формированием качественно нового правового поля, что подтверждается многолетним опытом Европейского союза.

Любые интеграционные процессы (если они обусловлены реальными экономическими и политическими интересами и имеют шансы на развитие) неизбежно постепенно переходят с межгосударственного (макроэкономического) на микроэкономический уровень - во взаимоотношения между юридическими и физическими лицами из разных государств. Именно на этом уровне решающее значение имеют правовая интеграция, надлежащее правовое регулирование, качественная законодательная база, позволяющая каждому жителю страны, каждому субъекту хозяйственной деятельности воспользоваться благами интеграции, свободно и беспрепятственно реализовать свои права в транснациональном пространстве.

Общепризнано, что одним из важнейших прав и одновременно гарантией реализации всех иных субъективных прав является право на эффективное правосудие. Оно закреплено не только национальным правом всех развитых государств (включая Россию), но и содержится в базовых актах международного права, в том числе в Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. и Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 г. Ключевым элементом механизма реализации права на эффективное правосудие является институт исполнения судебных актов, обеспечивающий реальную защиту и осуществление прав и законных интересов. В международном аспекте он находит свое отражение в механизмах признания и приведения в исполнение зарубежных судебных решений, принудительного исполнения актов иностранных судов. Единое экономическое пространство предполагает наличие единого пространства правосудия, интегрированных механизмов исполнительного производства, позволяющих защищать гражданские, трудовые, семейные, социальные и иные права граждан всех стран, входящих в интеграционное объединение. Попытки создать такое пространство правосудия для стран Европы, в том числе в части создания механизма признания и исполнения иностранных судебных решений, наши свое отражение в таких международных актах, как Брюссельская конвенция по вопросам юрисдикции и принудительного исполнения судебных решений в отношении гражданских и коммерческих споров 1968 г., Луганская конвенция о юрисдикции и приведении в исполнение судебных решений по гражданским и коммерческим делам 1988 г., Регламент Совета ЕС от 22.12.2000 N 44/2001 о юрисдикции, признании и принудительном исполнении судебных решений по гражданским и торговым делам, новая Луганская конвенция о юрисдикции и приведении в исполнение судебных решений по гражданским и коммерческим делам 2007 г. На пространстве СНГ действуют Минская конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 г., Киевское соглашение о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельностью, 1992 г. и ряд других соглашений.

Важным инструментом регулирования вопросов признания и приведения в исполнение иностранных судебных актов являются двусторонние соглашения о правовой помощи по гражданским, семейным, торговым и уголовным делам. Так, Россией заключены договоры о правовой помощи, например с Грецией, Италией, Испанией, Китаем, Польшей, Венгрией и т.д.

Транснациональное исполнение судебных актов затрагивает сложнейшие вопросы как международного публичного, так и международного частного права, вопросы гражданского, гражданского процессуального, семейного, трудового, социального права различных государств. Кроме того, помимо собственно правовых вопросов, решающее значение при формировании международной правовой базы имеют политические интересы разных стран, поскольку формирование единого пространства правосудия, как правило, свидетельствует о качественно новом этапе в отношениях государств, при котором они готовы ограничить свой суверенитет, признавать и приводить в исполнение на своей территории акты иностранных судов.

В рамках формирования единого пространства свободы, безопасности и правосудия Европейского союза и Российской Федерации достаточно давно существует идея заключения двустороннего международного договора о правовой помощи по гражданским делам, в рамках которого появится возможность признавать и приводить в исполнение соответствующие судебные акты <1>. Очевидно, заключение такого соглашения стало бы важным шагом в создании правовой базы интеграции России и ЕС, к которому стремится Российская Федерация. К сожалению, до сих пор процесс работы над таким соглашением не может быть начат не только по политическим (отсутствие явно выраженного компромисса по этому вопросу "в недрах" ЕС), но и по формальным причинам - в связи с противоречивым регулированием полномочий центральных органов Европейского союза и государств-членов по соответствующим вопросам с учетом положений нового Лиссабонского договора 2007 г. о внесении изменений в Договор о Европейском союзе и Договор об учреждении Европейского сообщества. При этом традиционно тесные связи России с некоторыми странами ЕС, в том числе Польшей, Венгрией, Францией, Италией, требуют актуализации соответствующих правовых механизмов признания и приведения в исполнение иностранных судебных решений.

<1> См., напр.: http://russianmission.eu/ru/pravovoe-sotrudnichestvo.

Весьма интересной и перспективной представляется глобальная инициатива такой авторитетной международной организации, как Гаагская конференция по международному частному праву, по разработке всемирного международно-правового инструмента, регулирующего вопросы юрисдикции, признания и приведения в исполнение иностранных судебных решений. Такая работа, в которую вовлечены представители основных правовых систем мира, получила новый импульс в 2011 - 2012 гг. в рамках так называемого Judgments Project <2>.

<2> См., напр.: Ongoing Work on International Litigation and Possible Continuation of the Judgements Project drawn up by the Permanent Bureau. March 2012 // http://www.hcch.net/upload/wop/gap12pd05e.pdf.

Думается, что Россия в сфере признания и приведения в исполнение иностранных судебных решений может достаточно активно двигаться параллельно (но, возможно, с разной скоростью) как по пути двусторонних договоров, так и в рамках региональных (Россия - ЕС, ЕврАзЭС, СНГ) и глобальных (Гаагская конференция по международному частному праву) форматов без ущерба для своих национальных интересов. Какая-то из этих дорог в итоге приведет к желаемому положительному результату.

Помимо двусторонних и многосторонних, глобальных и региональных договорных механизмов регулирования признания и приведения в исполнение иностранных судебных актов, существуют и иные правовые механизмы, такие как, например, признание и приведение в исполнение иностранного судебного акта в соответствие с национальным законодательством без обязательного наличия международного договора, на основе принципа взаимности или без такового (например, такой порядок предусмотрен правом Великобритании, Франции). Возможность применения такого подхода в Российской Федерации с учетом ст. 409 ГПК РФ и ст. 241 АПК РФ, предусматривающих признание и приведение в исполнение иностранных судебных решений только при наличии соответствующего международного договора, в условиях достаточно скудной договорной базы Российской Федерации в сфере трансграничного исполнения обсуждается достаточно давно <3>. Как известно, судебная практика арбитражных судов, поддерживаемая ВАС РФ, в основном идет по пути констатации возможности признания и приведения в исполнение иностранных судебных решений и без наличия соответствующего международного договора Российской Федерации. При этом суды ссылаются на "общепризнанный принцип международной вежливости, предписывающий государствам относиться к иностранному правопорядку вежливо и обходительно, принцип взаимности, предполагающий взаимное уважение судами различных государств результатов деятельности каждого" <4>, а также на общие положения международных договоров Российской Федерации, не предусматривающих напрямую взаимное признание и исполнение судебных решений.

<3> См., напр.: Кузнецов Е.Н. Исполнительное производство Франции. СПб., 2005. С. 193 - 208.
<4> См., напр.: Определение ВАС РФ от 07.12.2009 N ВАС-13688/09, Постановление ФАС Поволжского округа от 23.01.2012 по делу N А55-5718/2011. Позиция судов общей юрисдикции по вопросу толкования положения процессуального законодательства, требующего наличия международного договора, является в целом более консервативной, чем у арбитражных судов. См., напр.: Определения ВС РФ от 07.06.2002 N 5-Г02-64 (признание и приведение в исполнение иностранного судебного решения без международного договора), от 01.12.2009 N 4-Г09-27 (отказ в признании и приведении в исполнение в связи с отсутствием международного договора).

Во-первых, по нашему мнению, представляется странной ситуация, при которой на территории Российской Федерации признаются и приводятся в исполнение арбитражные решения, вынесенные негосударственными институтами на территории 146 стран - участников Конвенции ООН о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений 1958 г. <5>, однако решения иностранных государственных судов признаются и приводятся в исполнение только в исключительных случаях. Таким образом, решение арбитража ad hoc, вынесенное в Замбии, имеет намного больше шансов на исполнение в России, чем решение, например, Верховного суда юстиции Германии. Представляется, что баланс между обеспечением государственного суверенитета (недопустимость вторжения публичной власти иностранного государства в национальную правовую систему) и необходимостью признания и исполнения иностранных судебных решений, вынесенных в соответствии с общепризнанными стандартами качества правосудия (конечно, если такие решения соответствуют основополагающим положениям российского права и иным условиям, которые могут быть установлены национальным законом), может быть потенциально скорректирован в этой связи в пользу второго компонента.

<5> См.: http://www.uncitral.org/uncitral/ru/uncitral_texts/arbitration/NYConvention_status.html.

Во-вторых, следуя логике ВАС РФ, в российском законодательстве уже долгие годы (как минимум с момента вступления в силу действующего АПК РФ в 2002 г.) существует норма (ч. 1 ст. 241 АПК РФ), противоречащая основополагающим принципам международного права и международным договорам Российской Федерации. Очевидно, что российской правовой системе необходимы понятные и всеобъемлющие правила и условия признания и приведения в исполнение иностранных судебных решений, соответствующие нормам международного права и не зависящие от изменяющейся судебной практики.

Можно понять арбитражные суды, практика которых, либерально толкуя процессуальное законодательство, отражает потребности хозяйственного оборота. Однако также необходимо иметь в виду и следующее. Недостаточно просто решить вопрос о возможности признания и приведения в исполнение иностранных судебных решений (посредством заключения международного договора или принятия государством соответствующих обязательств в одностороннем порядке посредством национального законодательства), необходимо создать соответствующие правовые и организационные предпосылки для режима признания и исполнения иностранных судебных решений, которые будут обеспечивать реальную защиту прав граждан и организаций, гарантировать реализацию права на эффективное правосудие. Решение указанной задачи не ограничивается внесением соответствующих изменений в ст. 409 ГПК РФ и ст. 241 АПК РФ или заключением очередного двустороннего международного договора о признании и приведении в исполнение иностранных судебных решений, как предлагают некоторые исследователи <6>.

<6> См., напр.: Кузнецов Е.Н. Указ. соч. С. 202 - 208.

Нужно решить важные вопросы трансграничного исполнительного производства в широком смысле слова, охватывающего как собственно признание и приведение в исполнение решений иностранного суда (посредством экзекватуры или иным способом), так и реализацию на территории одного государства способов защиты права, предусмотренных законодательством другого государства, вопросы гармонизации материального права, устанавливающего такие способы защиты, и коллизионного права, определяющего нормы, применимые к спорным обязательствам, статусу лиц, участвующих в деле, статусу вещей, являющихся предметом спора или взыскания, и т.д.

Для примера представим следующую ситуацию. Российская компания заключает договор о поставке целлюлозно-бумажной продукции с фирмой, зарегистрированной в Норвегии. К материальным отношениям сторон применяется российское право, выбранное сторонами контракта (lex causae). Договором предусматривается сохранение права собственности на передаваемый товар за поставщиком (российская компания) до полной оплаты. Товар в соответствии с договором пересекает российско-норвежскую границу и поступает в распоряжение покупателя, который перепродает его третьему лицу до полной оплаты, после чего объявляет о своем банкротстве. Поставщик обращается в российский государственный суд с иском о возврате вещи в связи с неоплатой в сроки, установленные договором, а также о возмещении убытков. Суд удовлетворяет иск, и истец обращается в норвежский государственный суд с требованием о признании и приведении в исполнение решения российского суда.

В этой ситуации, помимо собственно вопроса о возможности такого признания и приведения в исполнение, возникают как минимум следующие проблемы. Сможет ли российская компания требовать на территории Норвегии возврата ей товара, находящегося во владении третьих лиц, которые приобрели его у компании-должника (виндицировать вещь)? Действительна ли оговорка о сохранении права собственности, подчиненная российскому праву, с учетом того, что товар находится на территории Норвегии, законодательство которой иначе определяет правовой статус движимой вещи в условиях несостоятельности приобретателя? Имеет ли российский истец право на возмещение убытков должником, находящимся в процедуре несостоятельности в Норвегии, которую ведет норвежский государственный суд в порядке производства о несостоятельности? Если да, то в какой очереди должны быть удовлетворены соответствующие требования и требуется ли их дополнительное подтверждение норвежским судом? Применяются ли к российской компании требования норвежского законодательства о пределах возмещения соответствующих убытков?

Другой пример. Российский государственный суд, разрешая дело о расторжении брака между гражданкой Российской Федерации и гражданином Финляндии, присуждает в пользу бывшей супруги алименты на содержание общего ребенка, который проживает с матерью. Размер алиментов определен в процентах от заработка отца в соответствии с российским законодательством. Гражданка обращается с заявлением о признании и приведении в исполнение российского судебного решения в государственный суд Финляндии, который его удовлетворяет. Однако национальное законодательство Финляндии не предусматривает взыскание алиментов в процентах от заработка, устанавливая, что алименты должны быть выражены в твердой сумме. Какой орган должен производить соответствующий перевод в твердую сумму с учетом того, что он равносилен изменению решения иностранного суда, признанного и приведенного в исполнение на территории Финляндии? Каким образом и на каких условиях должна осуществляться периодическая индексация сумм алиментов? До какого возраста должен получать ребенок алименты: до предельного возраста, установленного законодательством России или Финляндии?

Помимо собственно процессуальных вопросов исполнительного производства (способ и порядок исполнения судебного акта <7>, его разъяснение, индексация присужденных сумм, обращение взыскания на имущество должника), возникают сложнейшие материально-правовые и коллизионно-правовые вопросы, связанные с соотношением lex causae (материальное право, регулирующее обязательство) и lex fori (право форума, рассматривающего спор или вопрос о признании или приведении в исполнение иностранного решения), способов защиты права в законодательствах различных государств <8> (очевидно, что институты виндикации в России и Германии далеко не одинаковы, как значительно отличаются друг от друга, например, убытки в Германии и Великобритании). Наиболее отчетливы названные проблемы на стыке континентального и общего (англо-американского) права.

<7> Вопрос о порядке исполнения иностранного судебного решения был разрешен в одном из актов ВС РФ: "...в определении суда о принудительном исполнении решения иностранного суда не может быть установлений, отличных от решения иностранного суда... в связи с этим указание в определении... областного суда о переводе взысканных по решению иностранного суда сумм на AS "SEB banka" не основано на законе" (Определение от 06.09.2011 N 9-Г11-43).
<8> Значительный интерес в этой связи представляет фундаментальный труд Ричарда Гарнета "Материальное и процессуальное в международном частном праве", увидевший свет в 2012 г. См.: Garnett R. Substance and Procedure in Private International Law. Oxford University Press, 2012.

В связи с этим достаточно иллюстративной является существующая в английском праве концепция right/remedy (субъективное право/способ защиты права), в соответствии с которой, например, необходимо разделять вопросы наличия права (right) на проценты за пользование чужими денежными средствами и условия, при которых такие проценты могут быть присуждены судом в конкретном случае (remedy). Применение указанной концепции позволило Апелляционному суду Англии в деле Maher v. Groupama Grand Est указать, что "в рассмотренных обстоятельствах... существование права на уплату процентов в качестве возмещения вреда является вопросом французского права как права, применимого к деликту, но вопрос о том, существует ли такое субъективное материальное право или нет, разрешается судом с учетом способа защиты, предусмотренного статьей 35A Акта о высших судах 1981 г. <9>... в связи с указанным следует согласиться с тем, что как английское, так и французское право подлежат применению к решению о присуждении процентов" <10>. Такой вывод был сделан английским судом в связи с тем, что вопросы right относятся к сфере регулирования материального права (lex causae), а remedy - процессуального (lex fori).

<9> Section 35A of the Senior Courts Act 1981.
<10> (2009) EWCA Civ 1191. Текст судебного акта также доступен на сайте: http://www.bailii.org/ew/cases/EWCA/Civ/2009/1191.html. - Пер. авт.

Базовые проблемы транснационального исполнительного производства связаны с рядом институтов, без гармонизации и унификации которых невозможно построить эффективную и универсальную модель международно-правового регулирования. Попробуем выделить лишь основные проблемные моменты.

Во-первых, законодательства различных стран предусматривают различные процессуальные меры обеспечения и меры принуждения в рамках судебного процесса и исполнительного производства. Так, например, английское процессуальное право устанавливает вынесение судом так называемых anti-suit injunctions, т.е. определений суда, запрещающих подавать иски в иные суды или юрисдикционные органы, нежели тот суд, который применил такую обеспечительную меру.

Очевидно, что, даже если бы сегодня существовал договор о признании и приведении в исполнение судебных решений между Россией и Великобританией, такая мера могла бы быть признана противоречащей основам российского права.

На каком основании российский суд должен в таком случае отказать в признании и приведении в исполнение указанной обеспечительной меры: на основании того, что вопрос обеспечительных мер лежит в сфере lex fori, т.е. российского процессуального права, либо на основании противоречия нормам публичного порядка в сфере исполнительного производства (которые пока не сформулированы), либо руководствоваться какими-то иными правовыми принципами, например существующим сегодня в международном частном праве принципом overriding mandatory rules (преобладающего императивного правила)<11>? Также неясно, каким образом на территории России могут, например, исполняться вынесенные в США судебные акты in rem (ответчиком по которому является не лицо, а вещь) <12>.

<11> См., напр.: Garnett R. Op. cit. P. 361 - 363.
<12> См., напр.: United States of America v. 124,700 doll. USA in U.S. Currency, 05-3295 ( Cir. 2006).

Показательно Определение ВАС РФ от 07.12.2009 N ВАС-13688/09, в котором арбитражный суд своим актом (оставленным в силе высшей судебной инстанцией) без каких-либо оговорок признал и привел в исполнение решение нидерландского государственного суда, предусматривающего среди прочего применение к должнику штрафа за неисполнение судебного акта о передаче имущества в размере 10000 евро в день за каждую единицу имущества, но не более 20000000 евро. При этом, например, Английский коммерческий суд в похожей ситуации - в известном деле Gater Assets Ltd. v. Naftogaz Ukrainy <13> установил, что вопрос о штрафных процентах за неисполнение юрисдикционного акта относится к вопросам процессуального права и, соответственно, подлежит разрешению на основании права государства приведения в исполнение. По нашему мнению, последняя позиция более обоснованна.

<13> [2008] EWCH 1108, (Comm) para 27.

Во-вторых, что более важно, необходимо урегулирование транснациональных вопросов соотношения и применения различных способов защиты субъективного материального права. Так, понуждение к исполнению обязательства в натуре (specific performance) является исключительной мерой в Англии, тогда как в России это - общая мера, применяемая к нарушителю договора. Кроме того, какой суд - вынесший решение или приведший его в исполнение - должен распоряжаться относительно изменения способа исполнения (например, в случае утраты присужденной вещи) или подтверждения зачета встречного требования, о котором заявляет должник против первоначального требования кредитора, установленного зарубежным судебным актом? Также в Российской Федерации (как и в любой другой стране) существуют законные ограничения при наложении взыскания на имущество и денежные средства должника, которых может не быть в праве страны вынесения решения (например, максимальный размер удержания из заработной платы и иных доходов должника или запрет на обращение взыскания на определенное имущество, принадлежащее должнику).

Наконец, в-третьих, для эффективного транснационального исполнения судебных актов должен быть сформирован соответствующий механизм правовой помощи в исполнительном производстве, позволяющий судам и службам исполнения разных стран взаимодействовать друг с другом, обмениваться информацией, осуществлять розыск должника и его имущества за рубежом, обращать взыскание на выявленное имущество и т.д.

Международное право в части регулирования вопросов международного гражданского процесса и принудительного исполнения судебных актов все время усложняется. Сегодня правовые конструкции, которые казались незыблемыми еще десять лет назад, в конвенциях, правовой доктрине и международной судебной практике ставятся под сомнение или получают новый смысл. Таким образом, значительно усложняется работа суда и органов принудительного исполнения, которым сегодня недостаточно лишь применить нормы национального права, необходимо иметь в виду многообразные нормы зарубежного и международного права, правильно применять и толковать их в изменяющихся условиях развития международных правовых механизмов, зачастую разрешать сложнейшие коллизионные ситуации. На решение именно этой задачи должны быть направлены усилия при определении долгосрочной правовой политики государства в национальном и международном аспектах.